Восставая из праха

Гелекс отстроили в новообразовавшейся впадине – и это сыграло критически важную роль в его гибели. Автоботы не могли подобраться даже к окраинам города – стены и дно ущелья кипели, и первых несколько смельчаков, в отчаянии попытавшихся прорваться сквозь жар и заслоны энергетических полей, деактивировалось, не продержавшись и десяти метров. Оптимус Прайм не мог отвести взгляда от того, как высокие стальные башни медленно таяли в раскаленном, ярко-филолетовом энергоне, вспыхивая оранжево-красными языками пламени. Его офицеры молча стояли рядом. Прайм чувствовал их потрясение, отчаяние и… надежду. Надежду на то, что ему, их лидеру, удастся что-то придумать. Они ещё не осознали масштаб трагедии до конца. А Оптимус, увы, уже успел всё осознать. То, что происходило сейчас с Гелексом, было худшим из всех событий со времен начала войны. Планета пожирала город, отстроенный для нейтралов. Тот самый город, который на восстановленном Кибертроне негласно называли «городом фемок» - потому что именно здесь были созданы лучшие условия для спарков, именно здесь планировалось даже в условиях возобновления военных действий обеспечить безопасное функционирование новому поколению трансформеров. И вот, скорее Искрой, чем аудиосенсорами, слыша вопли погибающих в огненной ловушке нейтралов, Оптимус просчитывал все возможные варианты действий – медленно, вдумчиво, пытаясь отсрочить тот момент, когда ему придется повернуться лицом к своим солдатам и сказать им, что они ничего не могут сделать. Гелекс обречен. Всё, что им остается – стоять на краю ущелья и смотрет, как тонет в вязкой раскаленной массе их будущее. Резонанс энергетических полей, исходивший из впадины, исключал любую возможность дальней внутренней радиосвязи или связи по комлинку – что означало возможность координации действий разве что в группах по три-четыре трансформера, а с таким раскладом проводить масштабную операцию нереально. И всё же проблема с коммуникацией была ничтожной по сравнению с тем фактом, что у колёсников не было ни единого шанса пробраться внутрь города. Любая попытка спуститься вниз равнялась самоубийству. Хотя, возможно, многие автоботы и нейтралы посчитают суицид лучшим выходом, чем просто стоять и смотреть, подумал Оптимус. Он медленно развернулся – тянуть дольше было уже нельзя. Его офицеры и солдаты, нейтралы, прорвавшиеся сквозь ряды автоботов, активисты, медики, журналисты – все они стояли перед ним, ожидая приказа или приговора, упрямо не желая верить выражению его оптики. Лидер автоботов собрал всю свою силы воли и сделал вдох, собираясь заговорить, но из его вокалайзера так и не донеслось ни звука. Вместо этого Прайм молча поднял манипулятор и указал вверх перед собой. Тысячи пар оптик проследили взглядом за его жестом – и над толпой пронесся изумленный вздох. Стремительно приближающаяся десептиконская армада была столь многочисленна, что закрыла собой небо до линии горизонта. В зареве пожара все корпуса казались чёрными, но Оптимусу Прайму не нужно было видеть расцветку, чтобы знать, кто летел впереди. Впервые за долгие ворны вместо привычного «Найти и уничтожить» сикеры руководствовались давно забытым лозунгом «Найти и спасти». Ещё несколько кликов – и армада зависла высоко над городом. Предводитель отделился от своих солдат и, покружив некоторое время вверху, разыскивая более-менее безопасный путь, внезапно стрелой рванулся вниз. Плотно сжатые ряды армады разомкнулись, взводы разбились на привычные боевые единицы – триады, и, рассеиваясь над поверхностью всего города, устремились вниз – по примеру своего командира. Взгляды всех оптик снова перенеслись на Оптимуса Прайма. И теперь лидер автоботов знал, что именно говорить и делать. ****** Рэтчет привык к бессонным орнам, недостатку вспомогательного персонала и безвыходным ситуациям – всё это было ему не в новинку. Но уже много аноциклов подряд среди его пациентов были исключительно солдаты. Они извивались и выли от боли, когда у него не хватало обезболивающего, шипели ругательства сквозь зубы и царапали платформу манипуляторами, оставляя глубокие борозды. Среди них было совсем мало «зеленых» новобранцев – война была столь жестока и длилась так долго, что даже самые юные из воинов могли считаться ветеранами. Так уж вышло, что Рэтчету слишком долгое время не доводилось иметь дело со спарклингами. Он отвык от вида хрупких, до конца не оформившихся корпусов на своём операционном столе и от смертельного ужаса, застывшего в маленьких оптиках. Теперь всё это задевало Искру медика гораздо сильнее допустимого, и, пытаясь сохранить хладнокровие, Рэтчет тратил на ментальный блок больше энергии, чем следовало. Свою роль сыграло и то, что он работал на «первой полосе». Сразу после появления десептиконов Оптимус Прайм приказал создать два госпиталя – первый непосредственно на краю ущелья для оказания срочной помощи наиболее пострадавшим трансформерам и второй за два километра от первого: там оказывали помощь роботам со средней и легкой степенью повреждений. Причиной подобного решения было то, что высокая температура и электромагнитное излучение из впадины при продолжительном воздействии могли оказать негативное влияние не только на пострадавших, но и на медиков. Возможно, именно влиянием электромагнитного излучения и объяснялась дикая боль в процессоре, но у Рэтчета не хватало времени ни на то, чтобы принять необходимое лекарство. Один искалеченный корпус на операционном столе сменял другой, кого-то удавалось спасти, а чья-то Искра потухала прямо под лазерным скальпелем автобота. И с каждой неудачей ощущение ярости и бессилия, охватившее медика, всё возрастало. На войне смерть приобретает хотя бы некоторое подобие законности, солдаты знают, на что идут и ради чего готовы отдать жизнь. А ради чего погибли эти несчастные, столько ворнов блуждавшие по ледяным просторам космоса и наконец вернувшиеся домой? На энном по счету пациенте – юнглинге, чей корпус был оплавлен до такой степени, что невозможно было понять, «крылатый» он или «колёсник», Рэтчет внезапно осознал, что его собственные энергетические показатели дошли до критически низкого уровня. Ему нужно было немедленно передать инструменты в руки ассистента и уйти в подзарядку – как минимум, на пол-груна. Продолжать операцию означало бы рисковать жизнью юнглинга – слишком велик шанс отрубиться ещё до того, как удастся устранить смертельно опасные повреждения. - Эндж, - позвал автобот, ни на секунду не отводя оптику от пациента и не прекращая своих действий. - Замени меня. Эндж? - Твой ассистент в отключке, - сухо отзвался знакомый голос, и рядом с Рэтчетом встал Нокаут. – Скажи мне о ключевых повреждениях, чтобы я не тратил зря время на осмотр. Будь это любой другой день, автоботский медик мог бы сгоряча и полоснуть внезапно объявившегося десептикона одним из своих хирургических инструментов. Но сейчас, после нескольких напряженных, наполненных жаром и чужой болью орнов, при виде заклятого соперника он не почувствовал совсем ничего. Сонное безразличие уже охватило систему, до отключения оставались считанные клики. - Я уже подпаял систему энергообеспечения, поэтому займись камерой Искры – там столько искривлений, что мельчайшее резкое движение корпуса может стать смертельным. Не знаю, как сикерам вообще удалось его вытащить, не убив. Нокаут кивнул, и взяв со стола запасной набор инструментов, мягко отодвинул Рэтчета в сторону. Подмена была совершена столь виртуозно, что операция не прервалась ни на секунду. Автобот, шатаясь, отошел на несколько шагов в сторону. Только теперь, когда пропала необходимость задействовать все ресурсы системы, заставляя себя концентрироваться усилием воли, медик почувствовал, как он на самом деле устал. И, тем не менее, Рэтчет приказал себе задержаться в онлайне ещё на клик, чтобы посмотреть на «коллегу» за работой. Нокаут выглядел непривычно без своей фирменной глумливой ухмылки на фейсплейте. Движения десептикона были уверенными и спокойными, и ничего в невозмутимом взгляде алой оптики не выдавало сложности той операции, которую он проводил. Хороший врач, подумал Рэтчет и наконец-то потерял сознание. ****** Сикеры спасали всех, в ком ещё пульсировала Искра. Обдирая крылья, рискуя попасть в огненную ловушку, они спускались на нижние этажи, взрывая заблокированные двери выстрелами из боевых винтовок. Десептиконы зондировали каждый доступный им отсек – самым страшным в ситуации было то, что у многих нейтралов, находившихся в городе в момент первого взрыва, отказали вокалайзеры и те из них, кто находился под завалами или в заблокированных частях зданий, даже не могли звать на помощь. Теперь, когда основные извержения энергона уже были позади, процесс катаклизма был несколько заторможен. Но все автоботы и десептиконы, которые хоть немного разбирались в сути тектонических процессов на Кибертроне, знали: впечатление о том, что катастрофа идёт на спад, обманчиво. Пройдет несколько грунов – и процесс резко ускорится, раскаленный энергон в считанные клики поглотит остатки зданий. Тогда будет слишком поздно действовать. Только по причине подобных рассуждений сикеры вняли отчаянным ругательствам и просьбам автоботских солдат, которые в первые орны помогали исключительно перевозкой раненных, и перенесли их по воздуху внутрь самых масштабных построек. Среди автоботов, попавших в Гелекс, был их лидер. Проул сначала пытался отговорить Оптимуса – неизвестно было, когда пойдет процесс ускорения катастрофы, а потерять после такой трагедии предводителя для автоботов будет дезактивации подобно. Но Прайм, ничего не сказав, просто тяжело посмотрел на друга – и тот, опустив оптику, ледяным тоном заявил, что летит с ним. Результаты сотрудничества не заставили себя ждать – теперь, когда сикерам не нужно было тратить время на блуждание по зданиям, их работа стала более оперативной – и возымела больший успех. До этого немало десептиконов погибло из-за искаженных длительным пребыванием в особых электромагнитных зонах показателей датчиков – неправильно рассчитав маршрут, сикеры падали вместе со своей ношей прямо в раскаленную бездну. Теперь, благодаря автоботам, которые с легкостью перемещались по хитрым сплетениям корридоров и отсеков многоэтажных зданий, задача авиаторов упростилась. Вместе они спасли многих. И любой посторонний наблюдатель, при отсутствии Искры и наличии знаний истории многоворнового противостояния автоботов и десептиконов, наверняка бы зашелся в припадке смеха, глядя на то, как слаженно работали эти заклятые враги. Разве не был забавным тот факт, что понимание с полужеста пришло к ним в результате сотен тысяч битв друг против друга?