***
Однако ж, надобно перетереть с Доктором о жизни, и перетереть основательно. Можно, конечно, шугануть посторонних, но зачем же «дразнить гусей»? Если кошатина и вправду родственница Доктора, то этого не следует делать тем более. Хотя, тогда это меня не останавливало, а теперь — останавливает. Непонятно. И бесит слегка. Всё же всемогущество оказалось не бесконечным, уели.***
Слушайте, а кошатина так и не пришла, неужели в ту дырку в катакомбы провалилась? Не похоже на неё.***
Да когда же они уже уйдут?! О, наконец-то. Синеволосая угонзала, и курчавенький пошёл тоже восвояси. Пора.***
Милейшей души человек, и очень, крайне опасный. Достаточно опасный, чтобы мы вели разговор как равный с равным. Сила, долго сдерживаемая и выпущенная на волю, звучала как инфразвук, пропущенный через мощный усилок. Как слышанное однажды Биение Солнца*. Сила. Выпущенная, но возвращённая вновь. Не закованная в цепи, не замкнутая более. Казалось бы, протяни руку — и можешь её пощупать. Помнится, я так и сделал. Кончики пальцев ощутили нечто похожее на ленту живого шёлка. Шёлк тоже изменчив. Одежда из него считается вроде как престижной, но шёлковая лента — отличный способ свести счёты с жизнью. Некто Дэвид Кэррадайн на своём примере убедительно продемонстрировал это. — Итак, о Путешественник-Между-Миров, — это именование не было оскорбительным, скорее — забавным, — довелось ли Вам видеть изъяны в тех реальностях, где побывали? Я имею в виду — повреждения, разрывы, неровности, прочие странности… как бы это сказать поточнее — более странные, нежели те коленца, которые обычно горазда выкидывать та реальность, где пришлось очутиться? Мы сидели и пили чай с нехитрой закусью — печенье «Юбилейное» сыграло эту роль. — Что-то наподобие стеклистых червячков, иногда наблюдаемых глазами. — Это биологического происхождения. В основном безвредны, — кивнула Доктор. — Дальше? — Вот только у этих — жёлтое окаймление и чёрное наполнение, и они не биологического происхождения. Эдакие пятна, могут быть обнаружены где угодно. В поперечнике довольно сильно различаются: от спичечной головки до валуна. Поверхность слегка дрожит, жёлтая кайма — тоже и чуть размыта. Киса — пересекались как-то — яростно отряхивается, если каким-либо образом задевает их. Отчего могу предположить, что прикосновение к ним довольно неприятно, — а чем же они мне так запомнились, кроме, собственно, самого наличия? Доктор задала наводящий вопрос: — Хорошо, а было ли… есть ли у них нечто общее? А вот это хороший вопрос. Они появляются, исчезают, уменьшаются и увеличиваются в размерах, всё я это видел… Так, стоп. Мерцание? — Они… все пульсируют с одной и той же частотой. Если это можно назвать так. И старые, и новые — любые. Повисла полуминутная пауза, а дальше мы синхронно высказали вслух одну и ту же мысль: — А если это управляемый извне процесс?***
Всемогущество в этом лагере, пусть и, как оказалось, ограниченное, даёт свои преимущества. Так, удалось из своих источников выяснить, что возвращается Сыроежкин, а значит, пора закругляться.***
День вышел продуктивным и очень отличающимся от череды себе подобных. Большей частью благодаря Виоле, конечно же. Может быть, это не так уж и плохо — на несколько часов почувствовать себя живым?