Фантомы

Момент появления Джека в школе я пропустила — накануне я подхватила насморк, и Луиза настояла, чтобы я осталась дома на пару дней. К тому времени я жила у Санчесов уже около трех месяцев, и моя прежняя жизнь в Сиэтле стала казаться каким-то мрачным сном. Хотя я по-прежнему часто вспоминала о сестре и ужасалась содеянному, мне стало немного легче. Я уже оплакала Хейзел — оплакала заранее. Я не могла знать, в какой день и час она умрет. Но чем больше времени проходило, тем выше была вероятность, что моя сестра уже мертва. А значит, точка невозврата пройдена и все сожаления бесполезны. Наверно, просто невозможно вечно плакать и вечно чувствовать свою вину. Когда я поправилась и вернулась в школу, Джек был уже там — и все девчонки стояли на ушах. Еще до начала первого урока Изабель прямо-таки набросилась на меня, когда я открывала свой шкафчик: — Видела новенького?.. Как он тебе? — Симпатичный, — буркнула я, разбирая книги. — Симпатичный? Да не то слово! Да он просто супер секси! Да я таких ребят здесь еще отродясь не видела!.. Тра-та-та, тра-та-та. Трещала как трещотка. А потом говорит: — Знаешь, я собираюсь подкатить к нему после уроков. Просто спрошу, как дела. Постараюсь разговорить его. Вообще-то я уже много чего о нем узнала. А потом надо будет принарядиться для пятничных гонок… — Гонок?.. Он что, будет там? — Конечно! Все уже знают, что он будет соревноваться. Знаешь, на какой тачке он ездит?.. Mitsubishi Lancer Evo VIII! А вот это уже интересно. То есть, мне следовало бы заинтересоваться. Но почему-то я лишь слегка задумалась о новичке, а потом, к концу учебного дня, Джек Спилнер совсем вылетел у меня из головы. Может, дело было в том, что я еще не до конца излечилась от простуды. Или в том, что мои мысли были полностью заняты трагедией моей настоящей семьи, оставшейся в Сиэтле… Не знаю. Вообще-то я страшный тормоз, когда дело касается парней. Я не верю в любовь с первого взгляда — то есть, со мной такого никогда не случалось. Рассказать, как я обычно влюбляюсь? Знакомлюсь с юношей, отмечаю про себя, что он ничего так, потом месяц или даже целый год учусь с ним в одном классе или хожу в одну секцию или еще куда-нибудь… И почти его не замечаю, совсем не думаю о нем. А потом, однажды, в один прекрасный день он или скажет, или сделает что-нибудь, или как-то по-особенному улыбнется — и я понимаю, что все, пропала. Жить без него не могу и так далее. А поезд уже ушел! За время, что я не обращала на беднягу внимания, его уже захомутала какая-нибудь другая девица. И как он теперь поверит, что я в него втрескалась, когда до этого я его в упор не видела? А я еще и застенчивая, и дурнушка. Короче, никаких шансов. Я, конечно, отметила про себя, что Джек очень красив, как только увидела его у дверей класса. Он обладал почти идеальной внешностью. Но его глаза были слишком светлые, слишком пронзительные. Да и держался он как-то отстраненно. Я подумала, что он, должно быть, ужасно самолюбив. Все красавцы заносчивы и самолюбивы. А спортсмены — тем более (Изабель уже просветила меня, что в своей прежней школе Джек был капитаном баскетбольной команды и еще занимался какой-то борьбой — то ли дзюдо, то ли греко-римской). Моя сестра как-то встречалась со спортсменом. Тогда она как раз училась в старшей школе, ей было семнадцать. Парня звали Лэндон Тайлер. Регбист, писаный красавец и ужасная сволочь. Но Хейзел была влюблена в него по уши и бегала за ним, как собачонка. Делала все, что он скажет. А он любил только себя, а всех остальных презирал — и это было видно, черт возьми, за целую милю! Даже такому ребенку, как я, это было понятно. Однажды я видела, как этот Тайлер измывался над соседским парнишкой с нашей улицы, тощим очкариком. В другой раз они с Хейзел сидели на скамейке в саду, и Тайлер пнул ногой кота, когда тот подошел к нему слишком близко. Я думала, Хейзел сейчас за это даст ему по морде, или хотя бы отчитает — а она проглотила. Она была сама не своя, когда этот пижон был рядом. Потом он ее бросил, конечно. Когда узнал, что она нездорова. Я это предвидела и спрашивала Хейзел: «А он знает, что ты болеешь? Ты ему сказала?» А она все — отвяжись да отвяжись. А потом ревела. Когда я сказала, что этот парень не стоит ее слез, сестра запустила в меня подушкой. Иногда любовь делает с людьми ужасные вещи. Если задуматься, стоит ли ее так сильно желать?..

***

В тот вечер, вернувшись домой после работы, я заметила, что Иза на меня дуется. Оказалось, после занятий она действительно подошла к Спилнеру и заговорила с ним. Не то, чтобы он ее отшил (они обменялись телефонами и добавили друг друга в друзья в социальной сети), но основательно испортил ей настроение, расспрашивая обо мне. — Представляешь, все спрашивал, правда ли, что ты моя кузина, откуда ты приехала и отчего такая светлокожая. Признайся, ты строила ему глазки!.. Странно, что он меня вообще заметил, подумала я, засыпая. На следующий день была пятница, день гонок. Но вечером я не пошла на место сбора стритрейсеров, хотя собиралась. Во-первых, мне нечего было надеть. Одежды у меня хватало — но ничего коротенького, обтягивающего и сексуального. Изабель обещала одолжить мне блестящий топ и мини-юбку, но теперь, когда между нами пробежала кошка, я сомневалась, что она сдержит слово. А идти на гонки в том же прикиде, в каком я хожу в школу, не хотелось. Однажды я уже так сходила — откуда мне было знать, что все зрительницы и подружки стритрейсеров на заезде должны непременно выглядеть как шлюхи? Не то, чтобы мне очень хотелось войти в такой образ, но чувствовала я себя еще менее привлекательной, чем обычно. Во-вторых (и это главное), я понимала, что если увижу, как гоняются другие, будет практически невозможно противостоять искушению согласиться на условия Боно. Как же мне хотелось самой оказаться за рулем мощной тачки и подъехать к стартовой полосе, за несколько секунд до этого поспешно нарисованной кем-нибудь краской из баллончика на асфальте! Зато Изабель, Боно и втайне от родителей даже маленький Кике отправились на гонки. А я легла спать пораньше, притворившись, что мне все еще нездоровится. Я долго не могла заснуть, а когда мне, наконец, удалось, кто-то принялся трясти меня за плечо и шепотом умолять проснуться. Открыв глаза, я увидела бледную и взволнованную Изу. Рядом с ней с ноги на ногу переминался ее младший брат. — Боже, который час? — пробормотала я. — Что-то случилось? — Пол первого. Слушай, гонки накрылись — нагрянули копы. — Никого не замели? — Боно… Не знаю, где он. Когда завыли сирены, мы бросились к своим тачкам. Я первым делом схватила Кике и затолкала его в машину — мы с Боно условились, что я привезу братишку домой, если что. И я сразу же потеряла из виду всех остальных ребят. Ну, ты знаешь, как это бывает. Да уж, когда приезжает полиция, все бросаются врассыпную. Каждый удирает самостоятельно — на своих двоих или на тачке. Прошлые гонки, на которых я присутствовала, закончились точно так же. Мы с Боно заехали на подземную парковку и целый час ждали, пока копы перестанут шнырять туда-сюда. Я еще тогда подумала, как было бы забавно наблюдать момент появления полиции откуда-нибудь с крыши. Собравшаяся толпа, должно быть, прыскает в стороны совсем как стайка тараканов! — Не волнуйся, он вернется. Наверно, где-нибудь отсиживается, как в прошлый раз. — Его телефон не отвечает… Знаешь, он ведь проиграл тачку Джеку Спилнеру! — Что?! — я не поверила своим ушам. — Когда успел? — Они как раз пришли к финишу, когда явились легавые. Джек опередил его буквально на секунду. — И что, Спилнер забрал «интегру»? — Нет, не успел. Я же говорю, легавые спугнули. Боно, должно быть, на ней уехал. Черт, он так расстроился — ты бы видела его лицо!.. Я за него волнуюсь. Слушай, знаешь что? Я сейчас поеду к Дину Маргулису. Там вечеринка, мы договорились, что соберемся у него после заездов. Вдруг Боно уже там?.. А ты пришли мне эсэмэску, если он внезапно вернется домой! — Иза, имей совесть! Я хочу спать. Пусть Кике тебе сообщит. Или ты и его потащишь на вечеринку? — Нет, конечно! Но он наверняка заснет. Посмотри, уже зевает… — И я тоже!.. — Да ладно, когда Боно явится, он вас разбудит. Он не умеет бесшумно. Только смотрите, чтоб родителям не разболтали!.. Ну все, я побежала. — Иди нафиг, Иза! — вырвалось у меня. Но она уже выскользнула за дверь. Тяжело вздохнув, я откинулась на подушки. — Можно, я посплю здесь, на кровати сестры? — робко спросил Кике. — Все равно она до утра не вернется. — Ладно. Только болтать не будем. Я гашу свет, и спать. Иначе возвращайся в свою комнату. — Идет. Но едва мы успели лечь, как явился Боно. Сначала я услышала шорох гравия под колесами его машины и скрип открываемой гаражной двери. Окно в комнате Изы было как раз над гаражом, и вскоре в него тихонько постучали — пришлось открыть. Чертыхаясь, Боно перелез через подоконник. На нем была кожаная куртка, джинсы и солдатские ботинки. В руке — початая бутылка текилы. Судя по запаху, Боно уже успел основательно надраться. — Дерьмо! — стал громко жаловаться новоприбывший. — Не представляете, какое дерьмище! Мы с Кике зашикали на него, усадили на пол и заставили немного успокоиться. — Позвони сестре, — сказал младший Санчес. — Она думает, тебя сцапали копы. — Уже звонил. Только что. Блин, я даже не знаю теперь, что делать!.. Завтра Спилнер наверняка явится за тачкой. Я пожала плечами. — Отдашь ему, чего уж тут. — Да? А как я буду участвовать в «Гоночных войнах»? Конечно, я могу достать новую тачку, но ведь ее надо еще довести до ума, а до «войн» всего месяц!.. Мне не нужен первый попавшийся хлам, мне нужна тачка, на которой я смогу всех уделать! К тому времени я уже порядочно рассердилась из-за его нытья. — Зачем ты вообще поставил ее на кон? У тебя же есть деньги! — Я отдал их отцу. — Все? — До последнего цента. Ему нужно вернуть долг сеньору Салазару. И чем быстрее, тем лучше. Тут Боно повернулся ко мне. — Когда-то отец занял у него денег, чтобы открыть мастерскую. Хотя он уже все вернул, набежали проценты. И проценты больше, чем начальная сумма. Да только с парнями Бенисио Салазара ведь не поспоришь!.. — Я и не знал, что папа., — начал Кике. — Не вздумай рассказать матери или Изе! — предупредил его брат. — Об этом должны знать только мужчины! — Тогда зачем было рассказывать мне? — спросила я. — Ты — другое дело. — Не принадлежу к женскому полу? — я горько усмехнулась. — Нет, конечно принадлежишь. Но ты… Ты знаешь про плохое. И ты не будешь истерить. А мама и Изабель — они другие. Они ужасно испугаются, если узнают, что Салазар обещал отцу убить его семью, если он не заработает для него достаточно денег. — Что, правда обещал? — внезапно побледневший Кике тяжело опустился на кровать. — Все, хватит! — бросив испепеляющий взгляд на Боно, я подошла к его брату и крепко обняла его за плечи. — Кто этот Салазар? Какой-то местный мафиози? — Самый большой человек в нашем районе, — ответил Боно. — Его люди толкают кокс и травку в клубах, а также пристраивают краденые тачки в новые руки. Начинал он, кстати, именно с угонов. Это из-за него мой папа занимается сейчас тем, чем занимается. Я молча кивнула, зная, о чем речь. — Салазару наверняка нужны деньги, а не ваши жизни. Он будет угрожать — так долго, насколько сможет. Думаю, он решится навредить вам, только если у него не останется выхода… — Спасибо, эксперт! — насмешливо перебил меня Боно. — Оказывается, все-то ты знаешь!.. А знаешь ли ты, что для Салазара убить человека так же легко, как прихлопнуть муху?.. И думаешь, он боится копов? Да нифига! У него есть крутой адвокат, который его отмажет. Поговаривают, что у него и в полиции есть свои люди. Когда он упомянул адвоката, я вспомнила о папе. Приходилось ли ему защищать отъявленных подонков ради денег? Наверняка. Много раз. Нашей семье всегда нужны были деньги. Если честно, будь родители бедными, я и вовсе не появилась бы на свет. Тем временем Санчес не умолкал: — Я надеялся выигать «Гоночные войны» на Оливии и заработать денег для отца… Моя малышка создана для того, чтобы быть первой! Я едва не спросила, почему же он тогда продул Спилнеру, но понимала, что это совсем добьет Боно. Санчес явно искал поддержки: иначе зачем он стал рассказывать обо всем мне, а не своим приятелям? Дин, Карлос и Лука свято верили в небывалую крутизну Боно. Конечно, его проигрыш вызвал бы у них сочувствие, но еще больше — разочарование. Боно не желал ронять достоинства в глазах лучших друзей. Но чего он хотел от меня? Что я могла сделать, чтобы спасти Оливию, а заодно и шанс на победу в «Гоночных войнах»? Наверняка Боно хотел просто излить душу. Но я вдруг поняла, что могу сделать нечто существенное. — У тебя есть номер телефона Спилнера? — Санчес кивнул, и я продолжала. — Немедленно пошли ему сообщение: «Насчет тачки. Завтра, 7.30, у закусочной «Оранж». Надеюсь, он знает, где это? — Знает. Но почему именно там?.. И че так рано? Могу я хотя бы выспаться прежде, чем отдам ему Оливию? — Если я выиграю, тебе не придется ее отдавать.

***

Вот странно: в школе Джек Спилнер показался мне эдаким качком, а сейчас, когда он стоял прямо напротив, я видела, что он довольно тощий. Конечно, мускулы у него были, но он мало напоминал типичного спортсмена из футбольной команды. Сам тонкий, и черты лица тоже тонкие, изящные. В его белую футболку и мешковатые рваные джинсы можно было легко запихнуть еще половину такого же парня. Ярко-синие глаза настороженно смотрели то на меня, то на Боно. Спилнер чесал кудрявую макушку, недоумевая, зачем его вызвали. Когда Санчес объяснил ему условия, Джек нахмурился — между его бровей залегли две неожиданно глубокие морщины. — Не, так не годится. Я уже выиграл эту тачку. На кой-мне соревноваться за нее еще раз? — тут он снова взглянул на меня и выдал такое, что от удивления я едва не лишилась дара речи. — Я не соревнуюсь с женщинами и детьми. А она — то и другое сразу! Это было просто возмутительно: ведь ему самому не больше восемнадцати лет! Он такой же школьник, как я! Я открыла рот, собираясь высказать все, что я о нем думаю, но Боно остановил меня, положив руку мне на плечо. — Боишься проиграть? — Шутишь?!.. Она хоть водить-то умеет? — А ты? — все-таки не выдержала я. Боно крепче сжал пальцы, удерживая меня на месте. — О, Магда отличный механик и водитель. Я видел, на что она способна за рулем. Ее будет не так-то просто обогнать! Мы ожидали насмешек и кривляния — всего, чего можно было бы ожидать от обычных ребят в такой ситуации. Но Джек снова удивил, указав совсем на другое. — Она ведь твоя сестра? Я понимаю, тебе неохота расставаться с «интегрой», но, чувак, подвергать опасности младшую сестренку?.. Как бы она хорошо не водила, она наверняка новичок. Знаешь, что будет, если она врубит нитро на крутом вираже?.. — Черт, да ты еще больший зануда, чем моя мамочка! — в сердцах пробормотал Боно. — Хорошо, давай без ускорителей, — снова вмешалась я. — Просто выжмем из тачек все, на что они способны в чистом виде. Кто первым использует закись азота, автоматически станет проигравшим. Устраивает? Но Джек все еще колебался. — Подумай, ты же ничем не рискуешь! — я была близка к отчаянию. — Выиграешь — я сама подгоню «интегру» к твоему дому. Проиграешь — останешься при своей тачке. Почти умоляюще я протянула ему руку. — Ладно, — он нехотя хлопнул по моей ладони. — Идет. — Я дам старт! — обрадовался Боно.

***

Мне очень нравятся калифорнийские закаты и рассветы. Помню, я пересекла северную границу штата именно на рассвете, в кабине грузовика дальнобойщика. На столбе у обочины красовался синий щит с желтыми цветами и надпись «Добро пожаловать в Калифорнию». И пустыня за щитом казалась нежно-розовой. Утро — самая лучшая пора. В центральных частях Лос-Анджелеса воздух пропитан запахами бензина и выхлопных газов, но утром, на рассвете он становится прохладнее, а вместе с тем намного свежее и легче. Может, в то утро воздух казался особенно упоительным из-за того, что мы были близ Голливудских холмов, на безлюдном шоссе, вдали от оживленных улиц. Сидя за рулем «акуры», я смотрела на дорогу, на выжженную солнцем траву на обочине, на кроны деревьев и небо — синее, как глаза Джека. Кровь радостно кипела в жилах. Мои обутые в сандалии ноги уже лежали на педалях, рука застыла на переключателе скоростей. Мотор машины глухо ворчал, «интегра» вся вибрировала, словно тоже рвалась в бой (за это я и люблю спортивные тачки: у них даже звук работающего двигателя другой, более густой и насыщенный). А потом, когда вышедший на середину дороги Боно взмахнул рукой, мы с Джеком сорвались с места и помчались вперед. Я и Оливия стали одним целым.

***

Боно сомневался, что мне удастся выигать этот заезд. Честно говоря, он был почти уверен в обратном. Когда ночью я рассказала ему, что хочу сделать, он ответил: — Джек Спилнер — племянник Доминика Торетто, легенды уличных гонок. Если дядя научил его водить хотя бы наполовину так же хорошо, как водит сам, у тебя нет шансов. Он и мне едва ли по зубам, только я понял это слишком поздно. Уж очень мне захотелось его обойти!.. Я ничего не знала о Торетто, и мне, если честно, было наплевать, поэтому я продолжала гнуть свою линию. — Но хуже, чем сейчас, уже не будет, правда?.. Если мы ничего не сделаем, то точно потеряем твою тачку. Подумай, вдруг я все-таки выиграю? Мне знакома эта трасса — это на ней я разогналась до ста пятидесяти. Ты сам-то хоть раз так разгонялся? Я имею в виду, без ускорителя. Мой дар убеждения имел силу. В конце концов я уговорила Боно, а потом, утром, уговорила и Джека. Но обойти Спилнера мне не удалось — мы пришли к финишу одновременно. — Если кто-то и пришел долей секунды раньше, то это на глаз не определить, — заявил Боно. К моему удивлению, Джек весело рассмеялся. — Ладно, ваша взяла! Я больше не претендую на «интегру». Твоя кузина действительно неплохо водит. Она заслуживает победы! Прежде, чем я успела отстраниться, он схватил мою руку и принялся энергично трясти. Моя ладошка утонула в его широкой лапище. Кстати, руки у Спилнера тоже были красивые — крупные, но при этом очень правильной формы, с длинными пальцами. Скорее руки музыканта, чем механика. Но все же на костяшках я заметила не до конца отмытые следы мазута и краски. Меня все еще лихорадило от возбуждения, не спешившего спадать после гонки. Адреналин пульсировал в венах. Я чувствовала, что моя футболка насквозь промокла от пота. Все мышцы были напряжены, а во рту так пересохло, что я едва могла говорить. Победа (то есть, ничья) действительно далась мне очень нелегко, как и предсказывал Боно. Я смогла поравняться с Джеком только у самой финишной черты. Правда, Спилнер выглядел не намного лучше меня. Но он казался счастливым — прямо светился от радости. В знак примирения он пригласил нас с Боно позавтракать в той самой закусочной, в нескольких метрах от которой мы стартовали. Первым делом я отпросилась в туалет и там, в уборной, сразу же сунула свое пылающее лицо под кран, под струи ледяной воды. Немного придя в себя, насухо вытерлась бумажными полотенцами и кое-как причесалась. А когда вернулась за столик, залпом выпила стакан воды со льдом. Судя по тому, с какой жадностью Джек набросился на свою колу, он тоже чувствовал невыносимую жажду. Утолив ее, мы принялись за тортильи с курицей, которые Спилнер заказал всем троим. Напряжение постепенно спало, и мы разговорились. Мы болтали о тачках и тюнинге. Джек спрашивал меня про работу в мастерской Санчесов, и я рассказывала, лениво отмахиваясь от то и дело перебивавшего меня Боно. Вспомнив о Торетто, я попросила Спилнера рассказать мне о нем — и услышала длинную, но захватывающую дух историю о благородном преступнике, чуть ли не в стиле Робин Гуда. — Да не может быть! — говорила я каждый раз, когда рассказ Джека о приключениях дяди становился совсем уж невероятным. — Еще как может, — смеясь, отвечал Спилнер. — Я и сам бы не поверил, но все члены моей семьи готовы биться об заклад, что это чистая правда! Я слышал эти истории каждый день еще когда пешком под стол ходил. — Мой отец рассказывал, что Торетто и его команда когда-то неплохо выступали на «Гоночных войнах», — встрял Боно. — Это правда? — Они были лучшими, — ответил Джек. — Без преувеличений. — Слушай, а сам туда не собираешься? Ты ведь там никогда не был — по крайней мере, в прошлом и позапрошлом году я тебя не видел. — Честно говоря, не знаю, — произнес Спилнер. — Понимаешь, я получил права относительно недавно. И тачка у меня так себе. — Брось, я видел, как ты гоняешь. И тачка у тебя улетная. Чувак, да у тебя есть реальный шанс стать абсолютным победителем!.. — Даже если так, не думаю, что мне там сильно понравится. А другим ребятам — тем более. Там же на гонках все свои. И, в основном, цветные ребята. Представь, какой-то белый парень, о котором никто никогда не слышал, вдруг появляется и вырывает победу у признанного лидера. Сомневаюсь, что после этого они создадут мой фан-клуб. Скорее, подкараулят где-нибудь за углом и как следует отдубасят. Да уж, подумала я, здравого смысла Джеку не занимать. — Но ты же племянник Торетто! — Да брось, почти никто не помнит о Доме Торетто. Он уж лет двадцать не участвует в уличных гонках. — Но я-то знаю, кем был твой дядя, — возразил Боно. — Потому что отец тебе рассказал, не иначе. Вот если бы я участвовал в «войнах» в составе чьей-то команды, тогда другое дело. Глаза Боно тут же загорелись. — Так что ж ты раньше не сказал? Я с радостью возьму тебя к нам. У меня уже есть трое классных водителей — Дин, Карлос и Лука. Теперь будет еще Магда… И ты — если согласишься. — Серьезно? — просиял Джек. — Черт, конечно. Конечно, я согласен! Довольные, парни дружески стукнулись кулаками, а потом даже обнялись, встав из-за стола. Что касается меня, мне следовало бы отказаться от заманчивого предложения Боно. Но я была не в силах добровольно лишить себя удовольствия еще раз пережить те мгновения абсолютной свободы.