***
Последний раз я терял сознание в двенадцать лет, после неудачной попытки миновать лестницу на скейтборде. Тогда мне поставили диагноз «сотрясение мозга», из-за чего всю следующую неделю мне пришлось провести дома, проваляться в постели, хотя чувствовал я себя не так уж плохо. Теперь, когда я пришел в себя, то сразу испытал набор знакомых ощущений — голова раскалывалась, в ушах шумело, волнами накатывали приступы тошноты и головокружения. Когда они немного ослабли, я смог перевести дух и осмотреться по сторонам. Вскоре я понял, что нахожусь в подвале дома Уильямсов — при сотрясении мозга теряешь сознание минут на пять, не больше, так что меня бы просто не успели унести очень далеко. Я сидел на стуле, крепко примотанный к нему скотчем, связанный по рукам и ногам. К счастью, рот мне не заклеили, и я смог облизать пересохшие губы. Только я успел подумать о том, чтобы начать звать на помощь (вдруг все-таки кто услышит?), как дверь отворилась и вошла Иден Уильямс в сопровождении незнакомого мне усатого качка внушительного роста. Он был вооружен — поверх его рубашки была надета перевязь с кобурой пистолета. — Как вы себя чувствуете, мистер О’Коннер? — спросила Иден. — Надеюсь, Марк не ударил вас слишком сильно! — Что вы, мэм, я свое дело знаю, — пробурчал верзила. Не обратив на него ни малейшего внимания, женщина снова обратилась ко мне: — Марк — это наш охранник. Простите его за то, что пришлось так поступить. — Вы напали на офицера полиции! — возразил я. — Вам не причинят вреда… больше, чем сейчас. Когда все закончится, я вас отпущу. — Лучше не делайте глупостей — развяжите меня немедленно. Через пару минут здесь будет полно копов! — Не будет, мистер О’Коннер. Вы приехали один. Я открыл рот и снова закрыл его, потому что ответить мне было нечего — настолько уверенно прозвучал ее голос. Какой же я дурак, что сунулся сюда в одиночку! Я невольно дернулся, попробовав путы на прочность. Потом еще раз и еще. Бесполезно: тот, кто меня связал, действительно знал свое дело. — Вас все равно арестуют, — процедил я сквозь зубы. — Возможно, — ответила Иден. — Почти наверняка. Если будет надо, я готова сдаться сама — но только после того, как Хейзел будет спасена. — Харпер! — не выдержав, заорал я. — Подумайте о Харпер! Она также ваша дочь, она тоже живая!.. Как вы можете желать ей смерти? Что она вам сделала? — Верьте или нет, но я не желаю ей зла. Мне очень тяжело, как и всем остальным. Но других способов помочь Хейзел просто не существует. — Существует, черт возьми! Вам нужно остановиться! Оставьте в покое Харпер, а для старшей дождитесь подходящего донора. Мертвого, вашу мать! Уже погибшего!.. Как делают нормальные люди! — Ну хватит, — недовольно перебила меня Иден. — Это уже похоже на истерику. Марк, ты убрал его машину с дороги? — Да, мэм, — отозвался телохранитель. — Вот и славно. Теперь остается только ждать. Боюсь, вам придется посидеть здесь еще немного, мистер О’Коннер. Присмотри за ним, — она снова обратилась к охраннику. — Здесь в бутылке вода, предложи ему пить. Но если вздумает шуметь — заклей рот. Я буду наверху. И она двинулась прочь. Я попытался было снова воззвать к ее здравому смыслу, но Марк заставил меня замолчать, отвесив затрещину. Потом, как было велено, предложил мне воды. Я отказался, хотя испытывал жажду, и даже в сердцах плюнул Марку в лицо, за что заработал удар в солнечное сплетение. — Ну и хрен с тобой, — равнодушно отозвался верзила, после чего на самом деле заклеил мне рот скотчем. — Славная у тебя тачка, приятель. Ты уж не обижайся, но я возьму ее себе, когда все закончится. Самое то, доехать до границы штата. А там и до Мексики. В тюрьму-то я не собираюсь, в отличие от хозяев…***
Харпер На пороге я замешкалась, и отец, заметив это, приобнял меня за плечи. Так мы вместе с ним и вошли в дом. Так странно было сюда вернуться — ведь я была уверена, что больше ничего этого не увижу. Но когда я переступила порог, мне показалось, что я покинула этот дом только вчера. — Не бойся, — шепнул папа. — Я сделаю все, как обещал. Я сам поговорю с ней. Но в коридоре, когда я увидела мать, снова застыла как вкопанная. И отец застыл вместе со мной. — Харпер!.. Мама бросилась ко мне и стиснула в объятиях. Я не вырвалась, хотя была не в силах обнять ее в ответ. Я стояла на месте, мои руки неподвижно висели вдоль тела, будто плети, а сердце громко стучало в груди. Ощутив, что меня пробрала дрожь, мама поспешно отстранилась. — Девочка моя, как ты похудела! Ты хорошо себя чувствуешь? Мне очень хотелось ответить ей что-нибудь язвительное, вроде «не волнуйся, мои внутренности еще годятся для пересадки», но я смогла лишь кивнуть. — Вот и славно! — как ни в чем не бывало ответила мама. — Может, хотите перекусить? — Не беспокойся, мы уже пообедали, — сказал отец. — Купили бургеры в Олимпии. — Лучше бы сразу поехали домой. Вам не стоило задерживаться, — нахмурилась она. — Иди в свою комнату детка, отдохни немного, — шепнул мне отец, ободряюще потрепав по щеке. Я прошла мимо матери, стараясь не смотреть на нее, потом на негнущихся ногах поднялась вверх по лестнице. — Милая, нам надо серьезно поговорить, — услышала я голос отца. Мать что-то ему ответила, я не расслышала, что именно, да и не собиралась слушать. Оказавшись на втором этаже, я почти бегом миновала галерею, влетела в свою комнату и захлопнула дверь. Только тогда я смогла немного перевести дух. Я смертельно боялась маму. Пожалуй, мне было легче иметь дело с Салазаром и его бандитами, чем с ней. Рядом с матерью я в одночасье снова становилась робкой забитой девочкой, которая и рта не смеет раскрыть. Мне было ужасно обидно это осознавать, так, что на глаза наворачивались слезы — но я ничего не могла с собой поделать. Подождав несколько минут, я все же достаточно успокоилась и осмелилась выглянуть за дверь. Снизу доносились голоса, становившиеся все громче. Отец и мать горячо обсуждали мою дальнейшую судьбу, и я была уверена: скоро этот спор перейдет в ругань. Так бывало и раньше — почти всегда. Но на этот раз, я надеялась, мама проиграет. Отец не отступит, да и я не отступлю. «Это неправильно — то, что она хочет со мной сделать», — твердила я себе. Я не должна. И не буду. Но Хейзел!.. Смогу ли я жить дальше, зная, что бросила ее умирать? Я крепко зажмурилась и сделала усилие, чтобы заставить себя не думать об этом. Только не сейчас. Если я начну сомневаться, дело закончится тем, что мама снова подомнет всех под себя. Чтобы сберечь нервы, я решила не слушать, что происходит внизу. Вместо этого я заперлась в ванной, приняла горячий душ, потом вытерлась полотенцем и переоделась в чистое. Когда мои волосы уже почти высохли, а, судя по звукам, баталия все еще продолжалась, я не выдержала и решила спуститься, чтобы поддержать отца. Родители были на кухне. Отец выглядел взъерошенным, его лицо пошло пятнами, в то время как мама сохраняла невозмутимый вид. Взглянув на нее, я невольно сжала кулаки. Я вдруг поняла, что еще немного — и я ее возненавижу. — Вот ты где, — произнесла мать. — Вижу, ты уже привела себя в порядок. Это хорошо — сейчас мы поедем в больницу. — Никуда я не поеду, — отрезала я. — Не говори глупостей. Тебе нужно сдать анализы. Чем скорее, тем лучше. — Какие еще анализы? — Тебя не было четыре месяца, милочка. За это время с тобой могло произойти все, что угодно. Слышала, в Калифорнии ты попала в дурную компанию. Возможно, ты принимала наркотики?.. Занималась сексом без презерватива? У меня перехватило дыхание от возмущения. — Я… Даже если так, какое… — Не хватало еще, чтобы Хейзел получила от тебя какую-нибудь заразу, — отчеканила мама. — Говорила я тебе, Джерри, это была плохая идея, отпускать ее так надолго. Я непонимающе посмотрела на папу. Тот мгновенно залился краской и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, будто ему вдруг стало не хватать воздуха. — Иден, я же сказал… — Ты думала, он хотел тебя спасти? — продолжала мать, глядя на меня. — Хотел, чтобы ты сбежала? Как бы не так. Нам нужно было алиби, поэтому и пришлось тебя отпустить. Ты убежала из дома и исчезла, вот и все дела. Пропала навсегда. — Но я же вернулась! — Об этом никто не знает, кроме меня и Джерри. Поэтому он и привез тебя обратно на машине, а не самолетом. — Иден, прошу тебя, замолчи! — воскликнул папа. — Что бы я не сделал раньше, все изменилось! Это зашло слишком далеко. Пора остановиться! — Остановиться?.. Вот как, — на лице матери заходили желваки. — Значит, вы оба хотите, чтобы Хейзел умерла. — Мама, пойми меня правильно, я никому не желаю смерти! — в отчаянии взмолилась я. — Но я не хочу умирать вместо нее! — Если бы не она, ты вообще бы не появилась на свет! — Все, хватит. Я не буду делать этого, и точка, — я развернулась, чтобы снова уйти к себе наверх, но мать окликнула меня. — Вначале позволь показать тебе кое-что! — Хватит, Иден, — устало пробормотал отец. — Оставь ее в покое! — Ты знаешь парня по имени Джек? Я замерла, словно громом пораженная. Потом медленно обернулась. — Что?.. — Его зовут Джек О’Коннер, — произнесла мама с плохо скрываемым торжеством. — Он офицер полиции Лос-Анджелеса. И сейчас он у нас в гостях.***
Это действительно был Джек — он сидел, привязанный к стулу посреди нашего подвала, склонив голову, и похоже, дремал. Но он быстро очнулся, не успела я сбежать по ступенькам. Когда он меня увидел, в его глазах отразилось одновременно ужас и облегчение. Подбежав к нему, я порывисто обняла его, потом отодрала скотч с его лица — как можно осторожнее. — Джек, я так рада, что ты жив! Все-таки тебя не убили! — Беги отсюда, — охрипшим голосом ответил он мне. И это все, что он успел сказать до того, как наш охранник Марк, молча стоявший рядом со стулом, схватил меня за шиворот и оттащил прочь, бросив под ноги родителям. — Давай, — услышала я голос матери. И Марк вытащил пистолет и приставил его к голове Джека. — Сколько человек должно умереть, чтобы ты осталась в живых? — спросила меня мама. — Твоя няня погибла из-за тебя, твоя сестра и этот мальчик умрут, если ты откажешься быть донором. Выбирай! — Не слушай ее, Магда! — крикнул Джек, от волнения назвав меня не тем именем. — Ты ни в чем не виновата… Это она… Марк на мгновение убрал пистолет и свободной рукой отвесил Джеку подзатыльник. — А ну, заткнись! Затем он снова приставил оружие к его виску. — Вы не убъете полицейского! — гнул свое Джек. — Хочешь проверить? — ухмыльнулся Марк. — Ты даже будешь не первым копом на моем счету! — Стой! Не делай этого! — вырвалось у меня. — Я согласна! — Магда, не надо! — взмолился О’Коннер. — Я буду донором, — ответила я. — Только не причиняте ему вреда, прошу вас… Пожалуйста!.. Тут я не выдержала и расплакалась. — Ты поедешь в больницу и не будешь сопротивляться, — уточнила мать. — Не будешь кричать, не будешь пытаться привлечь внимание. Сделаешь все, что тебе велят. Я кивнула, глотая слезы. — Мальчик останется здесь, под присмотром Марка. Пока все не завершится. Если ты вдруг передумаешь и выкинешь какой-нибудь фокус, один мой звонок — и мистера О’Коннера не станет. — Но если я буду вести себя хорошо, вы его отпустите? — Разумеется. Обещаю. — Вранье! — воскликнул Джек. — Они избавятся от меня как от свидетеля! Не соглашайся!.. Он тут же заработал очередной тумак от охранника, а моя мать равнодушно пожала плечами. — Боюсь, Харпер, тебе придется поверить мне на слово. В противном случае Марк всадит в него пулю уже сейчас, потом свяжет тебя и в багажнике отвезет в больницу. Выбирай: или ты, или вы оба. — Я поеду! Только поклянись мне, что отпустишь Джека! Поклянись жизнью Хейзел! Мамино лицо помрачнело, но она все же сделала то, о чем я просила. — Если ты нарушишь клятву, — торжественно сказала я, глядя ей в глаза. — Я сделаю так, что сестра умрет. Меня уже не будет в живых, но часть меня останется внутри Хейзел. И если ты тронешь Джека хоть пальцем, мое сердце сгниет у нее в груди! Это, конечно, были выдумки и ребячество, но мне так хотелось сказать матери что-нибудь обидное и хоть чем-то напугать ее. Похоже, у меня получилось: ее взгляд полыхнул бешеной яростью. Мы ненавидели друг друга, она и я. Мать и дочь. Так не должно быть, но так было. Зато мой страх смерти почти исчез. Когда я дала обещание, это было сродни освобождению. Я больше не была в плену своего желания жить, я нашла того человека, ради которого могла отдать все. И в тот момент, наверно впервые в жизни, я почувствовала себя свободной и ни в чем не виноватой. К сожалению, мне не удалось попрощаться с Джеком. Мама сразу схватила меня за руку и потащила прочь. Отец, до этого молча наблюдавший за происходящим (думаю, он был в шоке), вдруг решил вмешаться. Он преградил путь матери и попытался ее остановить, но она выхватила пистолет из-за пояса брюк и направила на него. — Даже не думай, Джерри. Я все решила. Ты пойдешь с нами — сядешь за руль. Шевелись!.. И он пошел. В гараже мы пересели на Toyota Land Cruiser Prado, на котором обычно ездили всей семьей за покупками. Посадив меня назад, мать села на пассажирское сиденье рядом с отцом. Всю дорогу она внимательно следила за ним, не выпуская пистолет из рук. Папа несколько раз пытался с ней заговорить, снова начинал умолять ее оставить затею с пересадкой — но безрезультатно. Не прислушиваясь к их спору, я смотрела в окно и думала о Джеке, а еще удивлялась тому, что мне все еще было почти не страшно. Я только удивлялась: неужели это моя последняя поездка по шоссе? Неужели я больше никогда не увижу всего этого — неба, сосен, домов, автомобилей? Каково это, быть мертвой, перестать существовать?.. — За что ты ее так ненавидишь? — долетел до меня голос папы. — Я же сказала: я не испытываю к ней неприязни, — ответила мать. — Это неправда. Ты ненавидишь ее. Иначе бы уже остановилась. — Она просто маленькая эгоистка, вот она кто. На родную сестру ей плевать. Вместо этого она готова умереть лишь ради какого-то смазливого мальчишки. — Они любят друг друга, — возразил отец. — Так же, как мы с тобой, когда были молодыми. — Нет. Не так. Не сравнивай… Я зажала уши и снова отвернулась к окну.