Я у мамы бета

Авто с рёвом разрывает ночную темноту; мимо нас проносятся деревья, окружающие особняк Луина тугим кольцом. Я нервно кусаю кожу на своём большом пальце, а мои губы всё ещё горят свежим поцелуем. Поцелуем Вольфа. Закрываю глаза и зарываюсь пальцами в волосы. Авто выезжает за ограждение. Что же я наделала… Моя грудь тяжело вздымается, дыхание всё ещё сбито, а сердце быстро колотится: то ли от страха, то ли от всё ещё неунявшегося желания. Это всё похоже на страшный сон. На какой-то кошмар. На кино, в котором всё пошло не по сценарию. Но, к сожалению, всё это правда. Всё это одна ужаснейшая правда. И мне не сбежать от неё, если только сегодня я не разобьюсь, если только эта мощная груда железа на всей скорости не вылетит на встречку. Может, именно поэтому меня совсем не заботит то, что я еду в авто и водитель не Мур. «Сандра. Ты моя.» В моей голове звучит голос Мура. Какой же предательницей я ощущаю себя в этот момент. Этот мужчина переступил через огромный социальный разрыв, начав отношения со мной. Он поставил под сомнение свою репутацию «альфы» и даже своё положение, чтобы любить меня. Он воровал меня у моего же отца, из моего же фамильного дома, а дома заваривал мне кофе, когда я скучала по Марку. Он был рядом со мной, стал моим первым мужчиной… И на что я меняю всё это? На минутную страсть к своему злейшему врагу?  — А врагу ли? — произношу я еле слышно, но водитель всё же обращает на меня внимание. Я неопределенно машу рукой, как бы требуя не отвлекать меня от столь важных раздумий. Вольф… Ворвался в мою жизнь после стольких лет и нагло разрушил то, что мы с Максом строили, чего добивались так долго, оправдываясь лишь словами о любви. Любви… Он правда знает меня лучше, чем кто-либо другой. Да, возможно, он не знает мой любимый цвет, но зато он точно знает, о чём я думаю сейчас. А я знаю, о чём думает он. О том, что победил. Победил. Он победил. Победил в многолетней войне, вырвав меня из своего мимолетного спокойствия. Он победил, задев меня. Моё сердце. Почему одно его присутствие рядом сводит меня с ума? Мне хочется кричать на него, хочется избить его, как только я вижу его, а всё потому что…  — Ты не появился раньше! — кричу я и со всей силы бью ладонью по стеклу окна. Водитель, наверное, смотрит на меня сейчас как на больную. Раньше всё было так просто. Я даже не задумывалась, почему ненавидела его. Я не помню, кто начал эту войну, но закончил её точно он — своим признанием. Перевернув все те годы, как ящик со старыми вещами, он разложил мне всё по полкам. Он объяснил причины своих поступков и оставил выбор за мной — выкинуть свой ящик или разобрать. Я ненавидела эти тёмные глаза. Они всегда казались мне хитрыми, но в то же время я признавала их глубокими и блестящими. Каждый раз, видя эти пальцы, я поражалась их изяществу. И эти волосы… Я сыпала в них ветки, но не могла не замечать желания коснуться их хоть раз. Непослушные и мягкие, тёмные как смоль, они манили меня, а я зарывала эту правду под тоннами гнева и наигранной злости. Меня бесило в нём всё, даже хорошие качества я превращала в плохие: его блестящий ум я обзывала «дьявольской хитростью», а стремление к идеальному исполнению всего, к чему бы он не притронулся, — «излишней педантичностью». За ним была куча грехов, но они были порождены моими же выходками. Мы просто играли в пинг-понг, перебрасываясь язвительными комментариями и пакостями. Он отвечал мне монетой на монету. Пуговицей на пуговицу. И осознание этого, словно пощёчина, бьёт меня сейчас прямо по лицу. Как электрический заряд, по моему телу проходит стая мурашек, от макушки до самых пяток.  — Какой кошмар… — шепчу я еле слышно в свои ладони. — Какой же кошмар… Я люблю Вольфа Луина. Я люблю этого подонка. А он любит меня. И всё это мне не снится. На этот раз — не снится.

***

Я осторожной поступью захожу в тёмную квартиру и с убийственным для меня сожалением замечаю, что на кухне всё ещё горит свет. Значит, Мур всё ещё не спит. Нарочно громко закрываю дверь, чтобы он мог услышать. Теперь уж скрываться нечего. Он ждёт меня.  — Сандра, ты пришла? — слышу я его голос с кухни. У меня болезненно сжимается сердце. Так, что больно даже дышать.  — Да… — выдавливаю я, разуваясь. Через минуту он уже выходит ко мне, такой домашний и милый, светлые волосы растрепаны, а зелёные глаза игриво смотрят на меня.  — Тебе не нужно было меня ждать… — виновато мямлю я. Вместо ответа он подходит ко мне и крепко обнимает, зарываясь носом в мои волосы, а у меня к глазам подходят слёзы. О нет, нет, только не сейчас! — Тебе же завтра на работу…  — К чёрту работу, — шепчет он. — Я взял отгул.  — Что?  — Кстати, тебе тоже. Буквально полчаса назад звонил твоему отцу. Так что завтра проводим день вместе. Внеочерёдно, — он отстраняется, а я к этому времени с силой проглатываю слёзы и пытаюсь изобразить счастье. Выходит, наверное, плохо, но пусть думает, что я шокирована. — Сандра? Ты рада?  — Аж до слёз, — говорю я и начинаю горько плакать. Аж с завываниями и собачьим скулёжом. Когда Мур пытается оторвать мои ладони от лица, чтобы увидеть меня, я слабо отталкиваю его и отворачиваюсь к двери, пытаясь спрятаться ещё больше. Не хочу смотреть ему в глаза, не могу. В эти чистые, преданные изумрудные глаза. Я просто реву от одного его взгляда. В машине, всё ещё шокированная всем произошедшим, я не могла выдавить из себя ни слезинки, а теперь прорвало. В самый неподходящий момент! Решившись наконец собраться, я резко поднимаю голову и машу руками, чтобы высушить слёзы.  — Нет, Макс, правда! Видишь, как я радуюсь? — Он лишь тоскливо смотрит на меня. В глазах как будто застыл вопрос, который он всё не решается произнести. — Прости. Я правда рада. Очень. Пойдем с тобой завтра… Куда ты хочешь? А, неважно. Ты главный. Сам реши. Хоть на гонки. Второй раз. Хотя лучше не надо, ха-ха. Я мямлю что угодно, лишь бы заполнить эту неловкую паузу, а слёзы всё текут и текут, не переставая, и от влаги в глазах я смутно вижу его лицо, мне так хочется всё это остановить, но я просто не могу. Предательские слёзы!  — Сандра, — серьёзным тоном прерывает он меня, — у Марии есть альфа? Я застываю от этого вопроса. Это ещё к чему?.. Мария и правда существует, и она правда моя хорошая знакомая с работы, и мы правда разговариваем вечерами по телефону, но сегодня я была не с ней, и данный вопрос ставит меня в тупик. Не зная, что ответить, я говорю правду:  — Да, конечно… Интересуешься ею? — неловко пытаюсь я вывести всё это в шутку и с облегчением замечаю, как Мур заметно расслабляется. Слёзы уже не текут. Он разворачивается и идёт на кухню, попутно кидая фразу, которая выбивает землю у меня из-под ног:  — Да нет, просто от тебя жутко несёт другим альфой, — его голос внешне спокоен, но всё же дрогнул. — Но ведь если ты была у них дома так долго, это нормально, верно? Точно. Запах. Ведь у альф с этим всё серьёзно. Я совершенно забыла об этом, в силу того, что я бета… Я не чувствую этого, но сейчас пахну Вольфом. Пахну влажным мятно-миндальным запахом этого мужчины. О чём ты думаешь, Сандра! Сорвавшись с места, я бегу на кухню и резко обнимаю Мура со спины, грудью ощущая, как мышцы на его спине напрягаются, встречая меня. Я прижимаюсь к нему ухом и слышу гулкий стук его сердца. Учащённый. Как и мой. Он пахнет корицей. Корицей, яблоком, мускусом, кофе, имбирными печеньями… Чем-то тёплым и домашним, чем-то любимым. Он пахнет безопасностью и спокойствием. Он пахнет мной.  — Давай собьём этот запах, — произношу я полушёпотом. Он поворачивается в моих руках и, нагнувшись, берёт меня на руки. Я чувствую, как напрягаются его плечи и руки, но он держит меня, словно я ничего не вешу, и нежно целует в губы. Около часа назад эти же губы целовал Вольф, но совершенно по-другому — страстно, крепко, прикусывая и еле слышно рыча от желания. Он целовал меня так, потому что долго ждал, потому что мучительно долго скрывал это желание от самого себя, а потом мучился, осознав ошибки прошлого. Но сильнее всего его мучило то, что было дальше, — признание, точно выстроенная схема поведения, расчёт моих реакций… Он терпеливо ждал. Я не знаю, когда должен был произойти наш поцелуй по его планам, но ни он, ни я не выдержали этого срока. Произошло то, что при должных обстоятельствах должно было произойти ещё в седьмом классе на переменке. Мур же целует меня нежно, ласково, то едва касаясь, то подолгу не отрываясь от меня, посасывая язык или нижнюю губу. Он растягивает поцелуй, ходит по кухне туда-сюда со мною на руках, не желая опускать на землю. Я люблю его таким, я люблю его нежность, его трепетное отношение ко мне, не просто как к сексуальному объекту, а как к любимой женщине, как к святой иконе, которую нужно целовать с восхищением и благоговением. Он сажает меня на кухонный стол и стягивает с меня свитер, распутывает мои волосы, и я чувствую, как они волнами спадают мне на грудь, а я глажу его спину через тонкую ткань домашней футболки. Я ведь люблю эту спину, люблю эти крепкие руки, люблю, когда он целует мою шею и плечи, как нарочно долго задерживается на них, потому что знает, что мне это нравится; я люблю его светлые волосы, люблю его бёдра, его член, его ноги, плечи… Я люблю его. Люблю. Но и Вольфа, Вольфа я тоже… Люблю. Когда ж ты оставишь меня, это ведь наш с Максом момент… Не лезь, не лезь ко мне. Не лезь ко мне со своими тёмно-синими глазами. Не лезь ко мне со своими тонкими пальцами, не лезь ко мне хотя бы в этот момент! Я беру лицо Мура в свои ладони и резко поднимаю на уровень своего лица. Он удивлённо смотрит на меня.  — Макс.  — Да? — ошарашено спрашивает он.  — Что бы ни случилось, смотри мне в глаза этой ночью. Я хочу видеть твои глаза.  — Хорошо, — улыбается он. И от этой улыбки мне хочется стонать. Я ведь влюбилась в эту улыбку когда-то. И до сих пор таю от нее. Он держит своё обещание и не отводит глаз от моих. Постоянный зрительный контакт несколько смущает, но всё же заставляет меня забыть о Вольфе и словно бы обостряет все ощущения. Я не вижу, куда тянется его рука, где он коснется меня сейчас, как он это сделает, с какой силой — я вижу только два изумруда передо мной, и от этого каждое прикосновение становится каким-то новым. Когда он оказывается внутри меня, я закрываю глаза от удовольствия и наконец — наконец! — даже в подсознании меня встречает образ Мура. Он шепчет мне на ухо открыть глаза, и я слушаюсь, обхватываю его шею руками и прижимаюсь к груди. Мой любимый котёнок, мне больше не страшно. Хотя бы этой ночью мне больше нечего бояться волка.