Я у мамы бета

Я гляжу на свои ногти — воплощение идеального маникюра, созданное на них моим визажистом–омегой, не может не поражать, потому я просматриваю каждый ноготь, ровно прокрашенный белым лаком, а на безымянном пальце каждого — мудрёный узор, который он неизвестно как вывел своими хилыми ручонками. Парень, наверное, душу дьяволу продал, чтобы так маникюр делать. Кстати, говоря о работе. Я сижу на пятидесятом этаже здания офиса компании «Адамс–компани» и, как говорится, бью баклуши. Рассматриваю интерьер, хожу туда–сюда, бросаю скомканные листы в мусорку. В общем, делаю всё, но не работаю. Знаете, почему? Потому что работы тупо нет. Я сижу и здороваюсь с теми, кто приходит, хотя те на меня реагируют гораздо бурнее, чем я на них. Потом они заходят и через час–два выходят, подавленные и с ужасом в глазах — они видели всё. Мой отец — опасная личность, которая производит на людей крайне резкое впечатление. Иногда я предлагаю кофе, но все отказываются, машут руками, а некоторые даже предлагают сделать кофе для меня. Они уверены, если меня прогибать под себя, то потом их так прогнёт мой отец, что они сломаются нахрен. И так уже неделю… Есть ли смысл в этой работе, за которую мой отец вываливает нехилые деньги?  — Здравствуйте, — Я встаю, поправляя серую юбку–карандаш и не менее серый пиджак с бейджиком — форму данного заведения. Я поднимаю глаза на пришедшего и начинаю хихикать; — Господин Мур. Он закатывает травяного цвета глаза и уже хочет открыть дверь в кабинет отца, как я говорю ему:  — Мистер Адамс занят, подождите. Он смотрит на часы.  — С пунктуальностью у вас в компании явные проблемы. Я пришёл ровно к четырем. — Он возмущён, но всё же садится на кресло с журнальным столиком.  — Кофе, чай, господин? — предлагаю я.  — Чай, — буркает он. Ишь, какой недовольный. Я ставлю чайник кипятиться и облокачиваюсь на стол со всякими принадлежностями для напитков.  — Кис–кис, — говорю я, а потом поворачиваю голову к окну, как будто я не причём. Боковым зрением вижу, что он повернулся ко мне.  — Хм, — наконец произносит он, когда чайник уже закипает. — Никакого воспитания у Вас, мисс Адамс. А киска–то шипеть умеет. Я наливаю воду в чашку и кладу на блюдце рядом запакованный пакетик с чаем, ложку и два сахара. Несу всё это господину Муру, пытаясь не пролить. Ставлю чашку перед ним и вновь шепчу:  — Кис–кис. — Я хихикаю, он смотрит на меня непроницаемым взглядом. Решил включить режим «танк»? Ох, господин Мур, я самого черта вывести из себя могу! По рангу «раздражитель» у меня все пять звезд, а то и десять. Я решаю усложнить правила игры. — Вам дать молочка?  — Что? — Он макает пакетик в воду, глаза его всё больше и больше насыщаются раздражением, губы складываются в тонкую линию.  — Ну, чай с молоком иногда пьют. — Я сажусь за стойку, из–за которой у меня выглядывают глаза, и смотрю на то, как медленно изменяется ледяное спокойствие на чуть ли не ярость.  — Нет, — отвечает он, оставляя сахар на столе. — К Вашему сведению, я не пью молоко.  — Ах, простите. — Я прикладываю ладонь к щеке, виновато опустив глаза. — Вы не пьёте, вы лакаете. Я прыскаю и кладу голову на стол, пытаясь не выдать того, что я смеюсь. Отмечаю для себя отличный подкол и ровно дышу, чтобы успокоиться.  — Хм, а для беты Вы довольно смелая. — Чёрт. Я поднимаю глаза. Решил надавить на больное, гадёныш? — Я думал, если ты не такой, как все, то лучше сидеть в углу и молчать в тряпочку. Он отпивает чай, с победным блеском глядя на меня из–под светлых ресниц. Я ухмыляюсь, но он этого не видит.  — Хорошо, поиграем, господин Мур, — отвечаю я, не собираясь сдаваться.  — Буду ждать, мисс Адамс. Из кабинета отца выходят очередные дядьки в костюмах и просят воды. Я послушно наливаю им воду из кулера в пластиковые стаканчики и отдаю, всё это время глядя на господина Мура. Он подходит к стойке, когда трое альф скрываются на другом этаже.  — Как мне Вас записать, господин Кис–кис? — невинно спрашиваю я, покусывая кончик ручки и глядя на него снизу вверх.  — Запишите меня «Максимильян Мур», если Вас не затруднит, — мурлычет он самым ласковым голосом на свете.  — Как–как? — Я пишу фамилию Мур и останавливаюсь. — Максимяулян?  — Неужели от нехватки секса затуманиваются мозги, мисс Адамс? — Ну и гадёныш. Я ухмыляюсь, обнажая небольшие зубки. Хочется вновь показать ему язык. — Я не автоответчик, чтобы повторять по несколько раз. Всего хорошего, мисс Адамс. Он с ухмылкой скрывается в кабинете отца, а я записываю в журнал имя «Максимильян» и откладываю ручку, с дурацкой улыбкой глядя на дверь, за которой скрылся зеленоглазый кот.