Я у мамы бета

— Доброе утро, мисс Адамс! «Доброе утро, мистер Жополиз!» — мысленно отвечаю я проходящему мимо дяденьке, лыбящемуся мне во все тридцать два зуба, а на деле же просто мило киваю, состроив гримасу вежливости и дружелюбия. Вот он заходит в лифт, нажимает на нужный этаж, и, когда ловит мой взгляд, улыбка на его лице расплывается шире и выглядит ещё более глупой.  — Ах ты грёбанный показушник! — злобно шепчу я, когда лифт медленно закрывает двери и начинает спуск. Второй лифт остаётся в спокойном положении, и я снова принимаю позу человека, которому вообще плевать на всё вокруг. Я снимаю туфли и кладу ноги на стол, поправляю юбку карандаш и, с видом полного разочарования в жизни, начинаю кидаться бумажками в урну напротив. Моя жизнь идёт под откос. Подумать только, меня лишили свободы родители! Меня, взрослую бету, фактически посадили на домашний арест! А всё потому, что я нахожусь в сексуальных отношениях с альфой! Тоже мне проблема… Теперь рядом со мной всегда Человек–Гора, который следит за всеми моими шагами, отслеживает все мои звонки и записывает моё дыхание по ночам на диктофон, мать его!.. И так уже две недели. Никакой личной жизни, хоть убейся! Интересно, папа вообще подумывает о внуках или как? Человек–Гора (с именем Серафим) в данный момент времени стоит прямо тут и смотрит на меня пристальным не моргающим взглядом. Хочется взять дротики и запустить ему в зрачки, но даже так, я уверена, он будет стоять смирно; лишь выдернет их из глаз, протрёт тряпочкой кровь на лице и продолжит наблюдение. Лифт неожиданно останавливается на нашем с папой этаже, и я быстрым движением спускаю ноги со стола и сую их в туфли под ним. Начинаю трогать листы бумаги (как будто чем–то занята, ага) и не обращаю внимания на вошедшего. Тем временем он встаёт около стойки и говорит:  — Доброе утро, мы записаны на два часа.  — Здравствуйте. — Я на миг поднимаю глаза на пришедшего. Какой–то молодой альфа, сверкающий своей красотой, ничего особенного. Я обращаю внимание на стол и упорно ищу папку с записями. Обычно на приём записывают девушки на ресэпшине на первом этаже, а мне приносят чисто для проверки, но я уже давно смекнула, что ничего проверять не нужно. Я наконец нахожу её в сплошном завале и открываю, ищу нужный день (забываю дату, смотрю на календарь) и, мягко говоря, ахреневаю. Голосом, хрипящим как у больного астмой, курящего пять тысяч световых лет Дарта Вейдера, я произношу удивлённо: — Мур?! Незнакомый альфа смеется. Нашёл, блин, время смеяться!  — Да, кажется, мы были записаны на эту фамилию. — Я смотрю на него стекловидными глазами. Он поворачивается и спрашивает кого–то там на диванах: — Мы ведь записаны на тебя, Макс?  — Так точно, — о, этот голос, который я не слышала уже аж две недели, который так сладко стонал от моих поцелуев, который шептал мне на уши такое, какое даже омеги–то не часто слышат, что говорить о бетах, который… который… который голос господина Мура. Я молниеносно взлетаю, и от моего резкого подъёма чуть ли не падает стул за спиной.  — Что–то не так? — спрашивает незнакомец, пришедший с Муром, но я не обращаю внимания и смотрю на него, сидящего на кресле напротив стойки. Он пытается сдержать улыбку, но глаза блестят по круче огней на высотках. — Не пугайте меня, девушка, что–то не так?  — Нет, — раздражённо отвечаю я незнакомцу. Кто он? Его друг? Коллега? Неважно. Я закрываю журнал. — Ждите, мистер Адамс занят.  — Я же говорил, что здесь с пунктуальностью проблемы, — весело бросает Мур своему знакомому. Тот садится на кресло рядом с ним и начинает листать один из журналов, лежащих на столике. Какой-то про бизнес, они все здесь про него. Человек-Гора внимательно смотрит на пришедших молодых людей, но явно не видит в них большой проблемы: обычные посетители. А зря.  — Чай, кофе? — спрашиваю я, зная один из ответов и уже подходя к столику с чайником и прочим.  — Чай, — говорит Мур.  — А мне кофе, будьте добры. Я вопросительно смотрю на Человека–Гору, он лишь отрицательно качает головой. Быстро делаю напитки (хоть какое–то занятие!), а всё тело в этот момент содрогается от взволнованного стука сердца, и всё потому, что мой кот сидит за спиной и смотрит на меня. Смотрит, не понимая, почему я не отвечаю на звонки уже две недели и почему я не веду себя, как обычно. Не успела я объяснить ему, не смогла… Ставлю две чашки на стол и возвращаюсь за стойку. Надо как–то сообщить ему, как–то намекнуть. Чёрт. Что мне делать, господин Мур?!  — Мисс Адамс, а не являетесь ли Вы случайно родственницей мистера Адамса? — неожиданно спрашивает брюнет, закрывая журнал и с недоверием глядя на меня.  — Да, я его дочь, — киваю головой я. А смысл скрывать? Любая собака внутри этого здания уже в курсе. В конце концов, в курсе и Мур. Он всё ещё смотрит на меня, теперь взглядом обвиняющим и непонимающим.  — Ха, — он шутливо добавляет. — А Вы свободны, мисс Адамс? Ба–бах.  — В каком смысле? — нарочно глупо хлопаю ресничками, притворившись дурочкой с переулочка. Не смотрю на Человека–Гору и Мура, смотрю только на нахального брюнета.  — В смысле, есть ли у Вас молодой человек? Ба–бах.  — Вас это не касается, — делаю крайне оскорблённый вид. Скажу, что нет — Мур вообще потеряется, бедный. То ему не отвечаю, потом ещё такое… Жуть. Скажу, что есть, тут же — тут же! — этот разговор дойдёт до моего отца через Серафима. Вилка, однако.  — Не подумайте ничего такого, мисс Адамс, просто я тут подумал, что какие–нибудь плохие люди могут использовать такую очаровательную девушку из–за…  — Бету, — раздраженно перебиваю я.  — Что, простите?  — Вы хотели сказать: «такую очаровательную, но никому в нашем мире не нужную бету».  — Так уж никому не нужную, — раздражённо вставляет свою монету Мур. Я сжимаюсь. — Скорее, это бетам никто не нужен для личного счастья, я прав?  — Нет уж, господин Мур, Вы не правы. — Я бросаю журнал с записями в ящик и в общем делаю вид, что занята. Опять. А потом меня осеняет. Вот же как можно всё объяснить! Вот оно! Я хитро начинаю:  — Обстоятельства у бет нынче так сложились, знаете… У многих такие чуткие отцы, не готовые отдавать свою дочь и даже — не дай Бог кому — запирающие их дома. — Специально переключаюсь на Человека–Гору. — Чело… ой, Серафим, не могли бы Вы дать мне мой телефон. Я позвоню подруге. Мур внимательно смотрит за тем, как из кармана Человека–Горы появляется мой сотовый. Я показательно его беру, бросаю последний взгляд на Мура и ухожу в дамскую комнату, скрываясь от изумрудов. Надеюсь, он всё понял… Наскоро звоню первой попавшейся девчонке, несу какой–то бред, по типу: «Как дела? Как муж? Ой, пока, пора идти!» — и нервно выхожу. С огнём играешь, Сандра! Когда я заворачиваю к помещению перед кабинетом отца, диваны уже пусты, а на журнальном столике две пустые чашки и крохотная записка под одной из них, которую Серафим — слава всем богам! — не заметил. «Я всё понял, моя дорогая бета.»