Я у мамы бета

— Мур, я на такое не подписывалась! — шиплю я, перелезая через забор собственного дома. Снизу меня поддерживает Макс, пока я, тяжело дыша, неуклюже преодолеваю препятствия. — Если нас поймают, знаешь, что с тобой сделают?  — Кастрируют? — вспоминает он из наших прошлых разговоров.  — Бинго, Мур! А коты умные, оказывается, — на эту фразу он несильно шлёпает меня, и я чуть не падаю, шипя на него в ответ. Он пытается сдерживать смех.  — Я чувствую себя школьником каким–то, который от родителей прячется, — всё же смеётся он. Я удачно перекидываю вторую ногу, но, к сожалению, застреваю и пытаюсь выбраться.  — А я зэком. Вот–вот вертолёты появятся, и нас повяжут. — Я так сильно дёргаю ногой, что она, наконец, поддаётся, и я падаю на Мура, который меня подхватывает.  — Жива?  — Вроде. — Я прижимаюсь к нему сильнее, чем когда–либо прижималась. Вот именно в этот момент появляется чувство небывалой тоски по нему, хоть он и в моих руках. Я ощущаю всем своим телом, как я скучаю — скучаю именно сейчас, именно в этот момент! — и даже пытаюсь заплакать для пущего эффекта, но выходит какое–то тихое поскуливание, как у раненой собаки.  — Мисс Адамс, соберитесь, — строго говорит бесчувственный кот. — Ещё не все преграды пройдены.  — Заткнись, — скулю я в ответ. Я могу стоять с ним так долго, как захочу. Так долго, как захочу…  — Что–то не так? — слышу я взволнованный голос и сжимаю его сильнее.  — Да заткнись ты уже.  — Ты меня поражаешь. Я отлипаю от него и закатываю глаза со всей иронией, которую могу в себе собрать.  — Твою ж мать, Мур, где твоя романтичность, когда она так нужна! — Он берёт меня за руку и, улыбаясь, ведёт по траве к дороге. Я с напущенной раздражённостью продолжаю: — Надо было как в сериалах тупо меня обнять и сказать сахарно–медовым голоском: «Я тебя никому не отдам» или «Нас ничто больше не разлучит!» или…  — Или «Господи, ты упала на меня с забора, как звезда с неба!» — смеётся он, ускоряя шаг. Я почти бегу за ним. Видимо, правда боится, что нас заметят… Ах, Мур, мы же взрослые люди.  — Можно и так, — пожимаю плечами я. — Где ты ещё такую найдёшь, мистер ирония?  — Нигде. — Я поражаюсь серьёзности в его голосе. Мур неожиданно останавливается и, поддаваясь неожиданной страсти, крепко меня целует. Его губы так настойчиво прижимаются к моим, что я не смею, просто не имею права отказать. Я обнимаю его за шею, отвечая на поцелуй. Всего три недели, каких–то три недели, а я так дико соскучилась… Он слегка касается языком моего, и я чувствую, как всё внутри немеет. Мой Мур, мой дорогой кот, за эту вольность меня посадят под замо́к в высоченную башню, но это стоит кратчайшего прикосновения твоего языка к моему. А ведь я получу больше, намного больше от тебя.  — Прости, — альфа отстраняется, кажется, сам удивлённый своей страсти. — Нам нужно дойти до этой чертовой машины.  — Машины?! — кричу я, тут же прикладываю руки ко рту. Мы с минуту в полной тишине смотрим на дом, где, к нашему удивлению, не зажглось ни одного огонька, а потом я набрасываюсь на Мура, но только уже шёпотом. — Ты больной?! Отлично знаешь, что я не любитель авто, и всё равно тащишь меня к машине?!  — А как я ещё должен был приехать по–твоему? — Он вопросительно выгибает бровь, глядя на меня, как на полную дебилку. — На автобусе? На метро? В два часа ночи?..  — Да хоть на ковре–самолете, Мур! — Я топаю ногой и зарываюсь пальцами в волосы от паники и расстройства. Ещё минуту назад я была счастлива, а сейчас я хочу его убить. — Я не сяду в машину.  — Значит, пойдём пешком. Сколько там… Часа два, может, три. Ерунда. — Он скрещивает на груди руки. — Как раз дойдём до квартиры и обратно.  — Ты идиот, Мур, правда. — Я прижимаюсь спиной к дереву и тоже скрещиваю руки на груди. Смотрю на дом. Неужели придётся вернуться?.. Вот так вот просто? Я дольше через этот забор перелезала и уговаривала Человека–Гору выйти из комнаты, чем побыла наедине с Максом! Как всегда… Нет, а в принципе логично же было, что он приедет на машине. Так и быстрее, и безопасней, и комфортней. Но я не выношу авто. Я не могу. Не могу…  — В следующий раз я приеду на лошади, — бурчит он, прижимаясь к дереву рядом. Наши плечи соприкасаются. Ну и глупо же мы выглядим! Я в ночнушке (не было времени переодеваться), а он в костюме (наверное, по той же причине), и оба дуемся друг на друга.  — Это было бы забавно.  — И более безопасно, да? Машина–то она и в аварию попасть может, а лошадь, знаешь ли, такая спокойная вещь — скачет себе и скачет…  — Ой, не иронизируй! Мне напомнить тебе, что ты боишься напитка?  — Я боюсь яда в напитке.  — А я боюсь аварий, на этом предлагаю закончить дискуссию. Мы молчим. Поговорили, называется… Я думаю, как можно исправить ситуацию, но она, кажется, совсем безысходная. Господи, об этом надо было думать раньше! За эту неделю я обменялась с Муром более чем двадцатью записками, где мы всё продумали и спланировали, а вот про транспорт и забыли. Оба виноваты, выходит. Я начинаю грызть ноготь с маникюром. Что делать?.. И тут я вижу, как загорается свет на третьем этаже, в моей комнате. Я быстро прячусь за дерево, таким образом приближаясь к Муру, а тот в полном непонимании пытается беспалевно выглянуть из–за ствола. Когда он замечает свет, который постепенно распространяется на все комнаты и все этажи (вероятно, меня пытаются найти), глаза его становятся больше яблок. Хочется смеяться, но я сейчас, наверное, такая же.  — Доигрались, — шепчу я.  — Быстро в машину, — рявкает он.  — Нет.  — Да боже, кто тебя спрашивает? — с этими словами он подхватывает меня и перекидывает через плечо. Я не знаю, что делать. Кричать?.. Вырываться?.. Но тогда уж нас точно заметят. Кого я боюсь больше, отца или машин?  — Пусти, — шиплю я, хоть и понимаю, что бесполезно. Слёзы постепенно подкатывают к глазам из-за паники. — Пусти меня! — шиплю чуть громче, но Мур только ускоряет шаг. Вот он останавливается, и я начинаю дрыгать ногами, в итоге ударяю его и с чувством победителя падаю на автомобильное кресло. Он пристегивает меня и, быстро перебежав к месту водителя, успевает таки поймать до того, как я отстегнусь. Всё–таки так долго не ездила, что разучилась даже этому. Во мне нарастает паника. Мур закрывает все двери на автозамок.  — Сейчас закрой глазки и потерпи, а потом, обещаю, я буду ехать на единичке.  — Что ты собир… — на этом моменте мою речь прервал мой же безумный крик и рев мотора. Я закрываю глаза, цепляюсь руками в спинку сидения и продолжаю кричать, пока машина совершает безумные маневры, пытаясь развернуться в небольшом парке, а потом меня так сильно вжимает в спинку, что, кажется, я стала частью её. Противная фраза продолжает звучать в ушах, как грёбанная кинолента, как повторяющий попугай: «Не хочешь попробовать эту малышку?». Заткнись! «Не хочешь попробовать эту малышку?» Нет! Заткнись! «Не хочешь попробовать эту малышку?» Замолчи! Замолчи! Замолчи!  — Да всё–всё, тише, — до меня сначала доходит спокойное поглаживание по ногам. Я открываю глаза, полные слёз, а голос брата всё ещё звучит эхом в отголосках сознания, и сквозь него едва ли пробиваются утешающие слова Мура. Замечаю, что сжалась в комок, обняв колени руками. Хочется кинутся на шею альфе с рыданиями, и в то же время безумно хочется придушить его за то, что пришлось пережить такое снова, но я просто не могу двигаться. Я утыкаюсь носом в колени, слёзы незаметно скатываются из глаз и размачивают ткань сорочки. Он всё ещё гладит меня по ногам и по рукам, при этом глядя на дорогу и, как и обещал, едет очень медленно. Я пристально смотрю на него с твёрдым желанием отомстить (и даже знаю, как), но это всё будет потом. А сейчас он… очень красив. Совершенно серьёзен, внимателен и спокоен, и такой его вид заставляет меня ощутить, что он — альфа и что рядом с ним мне ничего не грозит. Интересно, такое часто чувствуют омеги?.. И это ли чувство заставляет их быть верными своему единственному альфе?  — Мур.  — Да? Я хочу сказать что–нибудь серьёзное. Хочу сказать, что ощущаю себя с ним в безопасности. Хочу сказать, что он прекрасен. Хочу сказать, что я влюблена по уши. Но говорю:  — Кис–кис.