***
Я просыпаюсь рано на рассвете. Можно подумать, что я вовсе не спала, но вот забавный факт — я уснула на рассвете прошлого дня, после не совсем приятного диалога с родителями. Я встаю и переодеваюсь в рабочую форму: напяливаю юбку-карандаш, блузу, пиджак и завязываю галстучек на шее. Хочется завязать посильнее и удавиться, но я не до такой степени тупая всё-таки. Меня так сильно разъедает чувство предательства, что я даже чувствую его, будто кислоту, по всему телу. «А ты не хочешь поговорить с Муром и выяснить всё?» — недовольно твердит подсознание. Нет, не хочу. Вообще ничего от него не хочу. И его я тоже больше не хочу. Я молча выхожу из квартиры, игнорируя папино разрешение сегодня остаться дома. Он более ласков, нежели вчера, ибо я подчинилась ему. Не знаю, что он там задумал, да мне и всё равно. Солнце печёт ужасно, поскорее бы попасть в прохладный автобус. Я иду до остановки, прислушиваясь к цоканью каблуков по асфальту. Просто жить, как раньше: ненавидеть автобусы и Сандерса, скучать на работе, с завистью смотреть на счастливых омег и есть много сладкого по ночам. Забыть о Муре. Завести сорок одну кошку, но ни одного кота — из принципа. Кажется, когда-то я думала об этом?.. Прохладный автобус раскрывает передо мной двери, и я втискиваюсь внутрь, глядя с завистью, как быстро пролетает мимо нас машина отца. Нет, никогда я больше не сяду в авто. Теперь этому появилась ещё одна причина, не менее веская, чем прошлая. Я пытаюсь стоять ровно, пока автобус, качаясь, медленно, но верно едет вперед, оставляя за собой ровную дорогу чёрного дыма. Господи, я никогда больше не влюблюсь, и не потому, что собираюсь до гроба быть верной проклятому Муру, а потому что это чертовски больно. Когда мой бледный брат лежал на больничной койке передо мной, я приносила ему пуговицы и цветы, и в жизни моей было больше смысла, чем есть сейчас. Я уже жду окончания дня, чтобы устать и уснуть, но он только начался. Я должна была не обратить внимания на фамилию Мур и пройти мимо. Я должна была заткнуться и не начинать эту глупую игру. Но я сделала так, как захотела, и получаю сейчас порцию издевательств от жизни. И от них мне не отшутиться. Я либо сдохну от печали, либо специально загоню себя в печаль, чтобы сдохнуть. И теперь, сколько бы я не шептала в толпе «Кис-кис», никто никогда не поймёт, что это самые искренние слова о моей любви, которую унизили, растоптали и убили миллионы моего отца.***
— Милая, ты что-то ела сегодня? — мама с неподдельным интересом задаёт этот вопрос. Я только вернулась с работы и хочу просто спать в своём одиночестве. — Да, — лгу я. — На работе. Она недоверчиво смотрит на меня, но решает ничего не впихивать насильно. Я поднимаюсь наверх с целью запереться в комнате и уснуть, но на втором этаже меня ловит отец. — Сандра, стой. — Он мягко берёт меня за локоть и ведёт с собой к кабинету. А я что? Я подчиняюсь. Мы заходим внутрь, и папа усаживает меня в кресло, а сам садится за свой стол. Интерьер этой комнаты сильно напоминает его кабинет в офисе. — Я хочу поговорить с тобой наедине. — Я вся во внимании, — безразлично произношу я и пожимаю плечами. — Сандра, твоя мать мне всё рассказала. — О чём это он? О вчерашнем диалоге с мамой, после которого всё пошло вот так? — Я догадался, что тем альфой был никто иной, как Мур. Выходит, он предал нас двоих. — Папа грустно улыбается. Да, бывают моменты, когда он улыбается. — Я обещаю тебе, что лишу его всего, но это потом. Сейчас я серьёзно обеспокоен твоим состоянием. Твоя апатия на работе и безразличие сейчас сильно давят на нас с матерью, мы ведь любим тебя. — Понятно, — говорю я. Вероятно, я должна была сказать: — «я вас тоже», но последние сутки не испытываю особого желания признаваться кому-то в любви. — Ты наверняка помнишь то, что я сказал во время нашего вчерашнего спора, — продолжил он. — И я действительно вспомнил одного человека, которому плевать и на моё состояние, и на то, что ты бета. — А? — Я резко начинаю вслушиваться в то, что он говорит, но не потому что мне это интересно, а потому что дело идёт к самому ужасному, что может ещё случиться. — Он давно хотел познакомиться с тобой, и вчера я решил, что было бы неплохо вам встретиться. О, Господи, жизнь, хватит! Я два часа назад пуляла скомканные бумажки в урну и полагала, что это самое ужасное время в моей жизни, но я ещё просто не знала, что ждёт меня впереди. — Ты хочешь выдать меня замуж?! — Ну вот и апатии как не бывало! Только скажите мне, что это шутка, некий трюк, пожалуйста. Скажите, что два этих дня — один большой розыгрыш надо мной в честь прошедшего первого апреля, а ещё лучше скажите, что вся моя жизнь — розыгрыш за все первые, двадцатые и сотые апреля. — Насильно — нет. — Спасибо, успокоил! — Но, если всё пойдёт неплохо, зачем тебе будет отказывать? — Вау. — Я облокачиваюсь на спинку кресла и смотрю на отца самым разочарованным в жизни взглядом. Да, замужество — это именно то, о чём я мечтаю после разбитой любви! Конечно, я так хочу прыгнуть под первого встречного, чтобы забыть о Муре, я ведь так похожа на конченую идиотку. Да, папа? Жалко, он не слышит моих мыслей, очень жалко. — Я в шоке. — Прошу просто встретиться с ним. — Он пристально смотрит на меня, словно гипнотизируя. И даже если я не хочу, я медленно киваю в ответ, сама же поражаясь этому. Ладно уж, встречусь с ним, проведу денёк чуть хуже, чем остальные, а потом приду домой и скажу папе, что не хочу видеть этого мужчину больше никогда. И на этом, я очень надеюсь, закончатся мои испытания, потому что больше я не хочу ничего переживать и плакать я тоже больше не хочу.