Я у мамы бета

Он такой милый, такой душевный, такой добрый, такой тихий, такой ласковый, такой нежный, такой… такой… нудный. Боже, как он меня достал! Я сижу второй час в этой кафешке в глупой надежде, что эта моя встреча с человеком, которому «плевать на моё состояние и на то, что ты бета», когда-нибудь закончится. Он тоже бета, и он красивый, и он хороший, но он такой нудный! Мне уже второй час хочется просто встать и уйти, но я сижу чисто из вежливости, да и потому что делать потом мне всё равно будет нечего. При разговоре с ним (точнее при его монологах и моих кратких ответах) я невольно вспоминаю, как проводили время мы с Муром. Сплошные приключения! Чистые эмоции! А тут что-то про то, какая я красивая, и про то, где он работает, кем он работает, сколько он получает и что-то там про маму его… Честно, я даже не слушаю. Я скучаю, делая вид заинтересованной слушательницы, хотя это очень сложно. Мне грустно и больно, а тут ещё поставили эту вещающую обо всем на свете колонку, голос у которой монотонный, одинаковый, скучный и нудный. Кстати, я решила перейти на позитивное мышление! Так что я не преданная бета, а ушедшая самостоятельно свободная, шикарная женщина, которая уже задумывается о своей старости и завела себе кошку (одна из сорока одной)! Вот так вот! И я почти не думаю о Максе. Почти никогда. Почти.  — …А кем Вы работаете? — вдруг доносится до меня. Удивительно, что мой мозг уловил эту фразу, а не пропустил, как все прошлые.  — В фирме отца. Что-то похожее на секретаршу. — Я мило улыбаюсь. Да даже с Сандерсом разговор у меня интересней, чем с ним (никогда бы не подумала, что буду хотеть увидеть перед собой Сандерса). Какие-то банальные вопросы, комплименты, снова вопросы и еще что-то там про маму его… Кажется, он повторяется.  — А кто Вы по образованию?  — Археолог, — лгу я нарочно. А что, я его больше никогда не увижу. Стены этого кафе и этот бета — единственные, кто услышат эту ложь.  — Вау, — он делает такой удивленный вид. Надо было сказать, что сантехник. — Это Вы, получается, должны заниматься раскопками?  — Получается, — пожимаю плечами я. На самом деле на том, что археологи занимаются раскопками, и заканчиваются мои знания о них. — Но роюсь только в бумажках, и то редко, — я опечалено вздыхаю. Он смеется. Я что-то смешное сказала? По-моему, это грустно. В моей жизни вообще ничего не происходит, и самое обидное, что я ничего не могу поменять. Нет, я могу отдать свою руку и сердце этому темноволосому дрыщу напротив меня (по сравнению с альфами всех остальных можно звать дрыщами), но что изменится в моей жизни? Будет ещё один скучный человек. Скучная работа, скучный муж, скучный дом, и брат в коме. А может уже и мертвый. И если бы не Мур, я бы принимала все это за должное, но теперь… Так, позитивное мышление, позитивное мышление. Я — изящная лань, просто не нашелся еще тот, кто может по достоинству меня оценить.  — Вы такая смешная. — А ты — нет. — Я очень давно хотел с Вами встретиться, Сандра. — Ну ещё б ты не хотел. Выхода-то у тебя нет, ты же бета. Кому мы сдались в этом мире?.. — И мы можем встретиться ещё раз? Где моё радующееся женское начало? А? Цыпа-цыпа, где ты?.. Радуйся, нами с тобой заинтересовался такой милый молодой человек! Но нет, это мелкое противное существо сидит, сжавшись в углу, и прижимает к груди фотографию Мура (откуда она её взяла?) и хнычет, хнычет, хнычет. Я перешла на позитивное мышление, так что хныкающие малявки в глубине моего сердца мне не нужны. Тем более уж вымышленные.  — Конечно, — улыбаюсь я. Скажу отцу, что не хочу, и никуда не пойду. Одна из сорока одной кошки уже есть, нечего мужчин заводить. Оргазм за свою жизнь я испытала — и ладно, хватит мне. Мужчина весь аж сияет. Чувствую себя злостной стервой, но я просто обязана быть такой после недели слёз и самобичевания.  — Тогда, может, я Вас провожу до дома? Тут недалеко моя машина…  — Нет! — ору я, и на нас оборачиваются все посетители кафе. — Извините, — шепчу им я и встаю, допивая свой чай. Столько его выпила за два часа, жуть… — Нет, я лучше на автобусе.  — Хорошо, — надо же, даже не спорит. Он оплачивает счёт, как истинный джентельмен, и добавляет: — Тогда я еду с Вами. О, Господи… За что мне это? И, главное, никак же ему не откажешь! Прилип, как банный лист. Может, лучше сразу его послать, а то потом еще под окнами дома будет вертеться? Но все же я дохожу с ним до остановки, захожу в полупустой автобус и сажусь на сидение, а он остается стоять рядом. На месте слева от меня, прижавшись к окну щекой, спит какой-то омега. Бедняжка, измучился. От него так сильно пасет то ли им самим, то ли его альфой, что я прихожу к выводу, что он просто устал трахаться. Несчастный… чтоб ты сдох как-нибудь во время оргазма. Мало того, на меня давит этот запах, так еще и колонка, стоящая справа от меня, опять что-то вещает про свою маму. Сыночка-корзиночка, блин!.. Ну почему он такой? Вроде и состоятельный, и умный, и хороший, но болтает слишком много и слишком нудно. Или он где-то услышал, что женщины любят ушами, и не так трактовал подобную фазу? Может, на самом деле он очень даже сдержан, просто пытается мне понравится? Я обращаю на него взгляд. Боже, как он воодушевлен… Нет, не притворяется. Мы выходим на нужной остановке, распихивая набравшийся неизвестно откуда народ, и, когда мы идем по небольшому парку (или лесу?) к моему дому, он берет меня за руку. Ладно, пусть порадуется мальчик, мне не жалко. Рука у него теплая и мягкая, и я на миг представляю, что это рука Мура. Зачем он мне нужен после всего открывшегося про него?.. Зачем я думаю о нем, если он собирался так подло развести меня, как и отца?.. Может, я мазохистка? «Да, Сандра, ты — мазохистка» — шепчет моё сознание. Вау, какое оно умное! Лучше бы умничало тогда, когда я влюблялась в этого кота, тогда ничего бы этого не произошло со мной, никаких мучений, никаких слез и никаких нудных мужчин.  — Что это за звук? — Я поворачиваюсь к своему собеседнику. Мы останавливаемся. — Вы слышите?  — Нет, — пожимаю я плечами, но на всякий случай прислушиваюсь. Только ветер и какие-то посторонние цоканья, что ли… Может быть, из дома, он довольно близко. Но тут окружающую меня тишину просто разрезает напополам ржание коня. Я начинаю спонтанно оборачиваться, ища глазами источник звука, но никаких лошадей нет и в помине. Мне показалось? — Вот теперь я слышу.  — Мне показалось, или это была лошадь? Фух, я не больна. Ну или больна, но не я одна.  — Это была она, — киваю я в полном шоке. Может, сбежала из какого-то бродячего цирка и теперь бегает тут по парку (лесу?)? Я всю неделю была такая подавленная, что просто, наверное, не обращала внимания на посторонние звуки, так что почти не удивлена. Даже если бы она появилась передо мной, я бы не обратила внимания и тупо обошла бы.  — Давайте найдём её? — спрашиваю я. Даже в обществе этого человека мне всё равно хочется найти эту заблудившуюся бедняжку. Я тяну его за собой в сторону от ворот, до которых мы почти дошли.  — А может, не надо? — Он всё-таки идёт за мной, но видно, что боится. Мур бы первым побежал искать эту кобылу. «Опять ты со своим Муром!» — заткнись, сознание, я же больше не плачу. — Она может нас лягнуть.  — Ну лягнет разочек, ничего необычного, — бросаю я, ускоряя темп и ведя его за собой. Просто он не хочет первым расцеплять со мной руки, потому и вынужден идти. Я бы и одна сходила, но нет времени ждать, пока он уйдет, пока он попрощается со мной тысячью слов и, не дай Бог, решит еще поцеловать на прощание. За это время моя сказочная лошадь, как и интерес к ней, может совсем пропасть. Вот цоканье становится громче, и я понимаю, что лошадь где-то около нас, потому начинаю уже почти бежать. И у ворот я правда вижу лошадь. Самую настоящую, живую лошадь, но видеть я её больше не хочу. Потому что это не дикая сбежавшая из цирка кобыла, а вполне себе покорная белоснежная лошадка, на которой, с очень важным видом, в таком же белом костюме сидит Мур.  — Твою мать! — выругиваюсь я и разворачиваюсь, но поздно. Мужчина-бета (да, я забыла его имя, да и не запоминала) вообще не понимает, что происходит, и тупо идет за мной, но путь нам преграждает этот грёбанный всадник.  — А вот и принцесса. — Он улыбается, смотрит на меня. Ах, да, он не в курсе, что я все знаю. Не хочу с ним говорить. Не хочу его видеть. Надеюсь, по моему разъярённому взгляду это понятно, но он вообще не обращает внимания на меня и мою злость, когда замечает наши с бетой сцепленные руки. — И дракон, я так понимаю. Мур быстрым движением слезает с лошади и оказывается перед нами, держа её за узду. Лошадка решает просто поесть траву, не подозревая, какие страсти сейчас творятся около неё.  — Кто это? — Он жестом указывает на мужчину, стоящего рядом со мной. Голос его такой строгий и разочарованный, что, кажется, будто это я здесь предательница.  — Я не желаю с тобой говорить. — Опускаю взгляд на землю, пытаясь не заплакать. Я стою перед ним с мужчиной, Мур думает, что я не в курсе, и мы всё ещё в отношениях, так почему бы немного не приврать, чтобы ему стало хоть немножечко больно? — Хотя, к твоему сведению, это мой жених.  — Жених?! — это должен был бы выкрик Мура, но эта был изумленный выкрик беты рядом со мной. Спалил всю контору.  — Да-да, жених, — раздражённо соглашаюсь я. Потом скажу, что того требовала ситуация. Папа меня точно поймёт.  — Ты… — Мур замолкает. Он долго смотрит на меня, потом на него, и в зеленых глазах я впервые вижу нарастающую ярость. Он же альфа, а как альфы справляются с соперниками?.. Похоже, я сейчас стану причиной смерти одного ни в чем не виновного и любящего свою маму беты. Но Макс держит себя в руках, хотя и сжимает кулаки до побеления костяшек. — Так, давай разбираться.  — Я не хочу разбираться. Пошли. — Я разворачиваюсь и тяну бету за собой, но Мур меня так просто отпускать не собирается. Он хватает меня за кисть, да так, что там, по-моему, что-то хрустит, и я визжу, как раненый поросенок, пугая бедную белоснежную лошадку. Она резко поднимает голову и бьет копытом по земле, и на миг я пугаюсь, что она ударит Мура. Вот дура…  — Мне больно! — кричу я, и Мур тут же отпускает руку. Эмоции на его лице колеблются где-то между чувством вины, яростью и непониманием.  — Давай просто поговорим, что происходит вообще?! — он явно в панике. Зачем строить из себя дурака? Признай уже, что не получилось одним разом убить двух зайцев: и меня, и моего отца.  — Вы могли бы не трогать мисс Сандру? — слышу я тихое возражение откуда-то сбоку и безумно хочу смеяться. Вот кто-кто, а ты-то вообще должен молчать и молиться за свою жизнь, глупый!  — Ещё слово — и я тебя убью, — шипит на него Мур и снова обращается ко мне. — Что вообще происходит? — раз в сотый он уже это спрашивает. Достал.  — А то и происходит, что я всё знаю. — Я сужаю глаза и держусь за кисть. Чёрт, как больно… Но ещё больнее в груди, но не сердцу, а чему-то несуществующему, летающему между моих рёбер. Оно замирает вместе с моим дыханием каждый раз, когда он что-то говорит, когда он смотрит на меня, а моё женское начало просто хочет упасть ему в объятия и все простить, и все отдать, и просто быть с ним за любые деньги.  — Что «всё»? — почти орёт он. Шкала недопонимая между нами поднялась до невообразимых высот.  — Не прикидывайся идиотом, Мур! Ты отлично знаешь, про что я говорю! Он шумно набирает воздух в лёгкие и явно сдерживает себя, чтобы не закричать на меня.  — Да я в душе не ебу, про что ты говоришь, женщина! — О, первый раз я слышу от него подобные ругательства. Как же он зол, мамочки… Я добилась своего, правда, теперь я не совсем уверена в том, что мы с ним говорим о одном и том же. — Я, значит, приезжаю к тебе на этой грёбанной лошади, потому что ты боишься машин…  — Так Вы боитесь машин? — тихо перебивает бета за моей спиной.  — Заткнись! — хором отвечаем ему мы, а потом я скрещиваю на груди руки, уже сильно сомневаясь в реальности прошедшей недели, а Мур продолжает:  — Так вот! Приезжаю, и что я вижу? Ты выходишь с каким-то… — Он разъярённо смотрит за мою спину, — бетой из кустов, ругаешься и заходишь обратно, на мои вопросы ты отвечаешь только «ты знаешь, о чем я говорю», хотя я не знаю, о чем ты говоришь, когда ж до тебя это дойдет?! Быть может, если ты мне объяснишь, то я узнаю! При этом еще несешь какой-то бред про жениха и держишь его за ручку, это как я должен понять?!  — А теперь давай я на тебя накричу, — говорю я, приготовившись выплеснуть на него все с крайне гордым видом, но смотрю на эту лошадь и понимаю, какая я дура. «В следующий раз я приеду на лошади» — напоминает мне сознание, и на этот раз я прислушиваюсь. Может быть, правда стоило просто поговорить, а не лить слёзы и наращивать в себе ненависть, как плантацию? — Так… Мне сказали… — я замечаю, что плачу. Его взгляд постепенно смягчается, но он не трогает меня и стоит на месте, не пытаясь успокоить. Я еле выдавливаю в перерывах между слезами какие-то обрывки фраз: — Сказали… Что ты предал отца… И что я… Деньги…  — Твою мать, — он вздыхает и прижимается спиной к лошади, та спокойно продолжает есть свою траву, чуть шагая вперед. Он проводит рукой по волосам, я реву, совершенно запутавшись. Мур говорит уже совсем спокойно: — Это не я. В ту ночь, когда мы с тобой спали, закинув друг на друга ножки, Стив быстро очистил все доверенные нам твоим отцом документы и удалил их с диска, потом взломал главную систему и перечислил большую сумму на наш проект и смел следы, все время названивая мне, а я в это время был с тобой в душе, а потом и вовсе, как ты помнишь, проигнорировал его звонки. Я вообще не знал о том, что он задумал, и, поскольку на запись меня твой отец не принимает, я пришёл разбираться лично, заодно и увидеть тебя.  — Я такая глупая! — я реву еще громче, прижимая руки к лицу и дрожа всем телом, и Мур не выдерживает и обнимает меня, зарываясь лицом в волосы.  — Ты просто запуталась, моя дорогая бета. — Я думала, никогда больше не услышу этой фразы, обращенной ко мне. Я обнимаю его, прижимаясь всем телом, и размачиваю его рубашку своими бесполезными слезами. Мой Мур, мой дорогой кот, как я могла подумать, что твоя шерсть может быть чёрного цвета, когда ты просто вымазался в краске недосказанности?.. — Мы все немножко запутались.  — Сандра?.. — слышим мы неуверенный голос откуда-то сзади.  — Ох, чёрт, — вздыхаю я. О нём-то мы и забыли.  — Можно я убью твоего жениха? — Хорошо хоть, говорит он это с явной насмешкой. Хотя не сомневаюсь, что он способен разорвать его в клочья.  — Не надо, он мне ещё нужен.  — Зачем?  — Он единственный свидетель. Мне не поверят. — Я открываю глаза и вдыхаю запах своего альфы. Определённо, это самый лучший запах. И я уже хочу пахнуть так же. — Я и сама себе не поверю.  — Хочешь, я сделаю так, чтобы ты ещё больше не поверила? — смеётся Мур в ответ. Этот зеленоглазый гаденыш что-то задумал…  — Ты мне так истрепал нервы, что больше не страшно. — Я прикрываю глаза, наслаждаясь тем, как его рука гладит меня по спине.  — Приготовься, — загадочно говорит Мур. Я почти вижу его игриво блестящие глаза и улыбку.  — Готова, — вздыхаю.  — Раз… Два…  — Три, десять, сорок тысяч, говори уже. — Я нетерпеливо сжимаю рубашку на его спине.  — Кис-кис.