Suum cuique

Голос Могильщика, грубый, чуть хрипловатый, с пьяными нотками, походил на глухое рычание раненого саблезуба, которому прижало лапу в медвежьем капкане. Вышибала то и дело плевался и истерично хохотал, вслух читая «Похотливую аргонианскую деву», и смех его, неудержимый, громовой, звучал как сталь о камень, эхом разносясь по Буйной фляге. Свечи отбрасывали тусклый бледный свет на лица сидящих. Воры расположились за круглым столом: Векел и Тонилла, нежась в объятиях друг друга — долгожданных, как луч солнца в пасмурный день, — внимательно слушали Могильщика; Бриньольф с удовольствием потягивал чёрновересковый мёд, изредка по-лисьи усмехаясь в рыжие усы; а Випир Живчик старательно изображал из себя изрядно захмелевшего человека, как бы ненароком пытаясь положить голову на грудь морщащейся Сапфир. Векс с омерзением глядела на них, брезгливо кривя губы. Она стояла в стороне, опершись о пустые ящики и недовольно сложив руки на груди, скрытая тенью. Такие вечера казались ей пустой тратой времени — лучше бы чей-нибудь особняк обчистили. Общие попойки, которые в гильдии назывались «празднованием успеха», она не любила и старалась держаться подальше от остальных — неизвестно, где и с кем можно проснуться после таких вечеров. Однажды ей уже посчастливилось наутро оказаться в одной кровати с Векелом, из-за чего Тонилла рвала и метала, обещала повыдирать волосы Векс и выцарапать ей глаза, но, когда выяснилось, что это всего лишь «невинная» шуточка Бриньольфа, женщина остудила свой пыл. В тот день Векс дала себе слово больше не пить так много, особенно с пройдохой Брином. Она ненавидела нелепые ситуации и людей, попадающих в них, терпеть не могла глупые оправдания и поэтому всячески старалась избегать несуразных обстоятельств. Но порой даже рассудительность и осторожность не спасали от того абсурда, что нередко творился в гильдии. А то, что происходило после пьяных дебошей, было лишь верхушкой айсберга. — «У меня есть кое-что для тебя. Вот, отполируй мое копье», — зачитал Могильщик и засмеялся так громко и заливисто, что Векс показалось, будто у нее начинает болеть голова. — Эй, малышка, — обратился к ней вышибала, — отполируешь мое копье своими шаловливыми ручонками? Бледные щеки воровки покрылись стыдливым, бруснично-красным румянцем; она бросила на Могильщика испепеляющий, полный ненависти и презрения взгляд, сжав кулаки так, что ногти впились в ладонь, побелели костяшки пальцев, а руки затряслись лихорадочно, заныли от сильного напряжения. В помещении повисла тишина — пугающая, совершенно непривычная. Только изредка её нарушали звуки капающей воды и отдалённый крысиный писк. Все взгляды были устремлены в сторону Векс — словно прожигающие насквозь, жаждущие ответа. Она усмехнулась, пронзительно посмотрела на Могильщика и язвительно произнесла: — Конечно, отполирую, милый. — Губы растянулись в неестественно-игривой усмешке. — А потом засуну его тебе в задницу, похотливая свинья. Дружный хохот гулом прокатился по Буйной фляге, и только Могильщик молчал, пронзая Векс взглядом обозлённой псины и яростно сжимая огромные мозолистые кулаки. — Аккуратнее, подружка, — прорычал он как немазаное колесо, — а то моё копьё ненароком может оказаться в твоей заднице. — Ну, что ж, дерзни. В густом полумраке она осторожно достала нож и, сжав костяную рукоять, уверенно шагнула на свет. Несмотря на всю свою неуклюжесть, громила среагировал молниеносно: вскочил, с грохотом откинув деревянный стул в сторону и опрокинув кружку с мёдом, и выхватил клинок. Сталь просвистела в нескольких дюймах от головы ничего не подозревавшего Випира, и только спустя несколько мгновений тот издал ошеломлённый вопль, походящий на рык хоркера. Могильщик дышал тяжело, свирепо хрипел, как конь, загнанный в мыле, широко раздувая ноздри и скаля кривые жёлтые зубы. Его огромное тело тряслось, как в лихорадке, а морщинистый лоб покрылся крупными каплями пота. Казалось, он вот-вот и ринется в атаку кровожадным медведем. А Векс была готова вспороть ему брюхо, как жирному борову, и выпустить кишки. — Детка, может, тебе стоит охладить свой пыл? — Бриньольф игриво подмигнул ей и криво усмехнулся. — А то сейчас оскопишь нам Могильщика, и кто тогда будет зачитывать порн… занятные книжонки? — А он прав, между прочим. Векс вздрогнула от звуков спокойного, ровного, так и пестрящего своей невозмутимостью голоса и внезапно метнула нож в сторону говорящего. Остриё вонзилось в бочку прямо рядом с головой Делвина, и пряный хмельной напиток тонким ручейком полился по деревянной крышке. Мужчина лишь вопросительно вскинул брови, но Векс видела только похотливый, жаждущий её обнажённого тела взгляд, и злость закипала в ней с новой силой. Не было слов, чтобы выразить то, как он раздражал её, возмущал и доводил до белого каления одним своим чересчур заумным видом. И причиной ненависти было даже не то, что старый ворюга частенько выбирался к горному озеру, чтобы полюбоваться прелестной наготой молодого тела. Если бы он умел вовремя прикусить язык, то Векс давно подпустила бы его ближе, ведь когда Меллори сказал, что она всего лишь одинокая и неудовлетворённая женщина, это задело её до глубины души. Казалось бы, дерзкая, самодовольная, порой поражающая своим высокомерием и заносчивостью, но на самом деле так страстно желающая любви и ласки. Никто не знал её секретов, никто не знал настоящую Векс, ибо она не снимала маску тщеславия и гордыни ни на миг, и никто никогда не сможет постичь тайн её сердца. Никогда. Она всё ещё чувствовала обжигающий жар в щеках и поэтому, заметив изучающий взгляд Делвина, нахмурила брови и шагнула обратно в тень. Могильщик сложил оружие, как ни в чём не бывало, и уже спустя несколько мгновений снова взялся за книгу. Все остальные присоединились к нему. Все, кроме Делвина. — Опять не в настроении, моя дорогая? — приблизившись, поинтересовался он, смакуя каждое слово. — Так, может, я смогу поднять его? — Настоятельно рекомендую даже не пытаться, иначе, клянусь богами, пожалеешь. — Да ладно тебе, Векс. — Его рука оказалась на плече имперки, звучно скользнула по кожаной кирасе и коснулась тонкой бледной шеи. — Давай пропустим по стаканчику чёрноверескового. Я угощаю. Воровка поморщилась раздражённо, озлобленно, готовая врезать наглецу по похотливой морде, но помедлила — что-то в его взгляде остановило её. Он словно бы умолял, упрашивал её дать согласие, дать один-единственный шанс, и Векс почувствовала, как медленно рушится неприступная стена её защиты: камушек за камушком шумно скатывается по крутому склону и слетает в бездонную пропасть. И вдруг стало так легко и беспечно, словно птицей поднялась к облакам и обрела свободу — опьяняющую, оглушающую, кружащую голову — и вольный ветер ударил в крылья, поднял ввысь. — Но только как друзья, — сдалась она. В конце концов, не всегда ведь одной быть. Векс натянуто улыбнулась, моля богов о том, чтобы снова не напиться до беспамятства.