Suum cuique

От зелья исходил пар, поднимаясь вверх серыми бесформенными клубами, светился и растворялся в воздухе, источая свежий запах можжевельника; густая буро-зелёная жидкость яростно шипела змеёй, пенилась и бурлила в склянке, грозясь вырваться наружу. На деревянном столе располагалось множество ингредиентов: вязкая эктоплазма слабо поблескивала в ёмкости, жгучая огненная соль рассыпалась по поверхности стола и прожгла в нём небольшое углубление, размельченный стержневой корень находился в бронзовой ступке, а торакс светлячка всё ещё излучал желтовато-зелёное тусклое сияние. Кальцинатор испускал землисто-серый дым, наполняющий комнату седой пеленой, вуалью, которая подобно туману скрывает чёткость линий и прячет от зрения видимую реальность. Устало вздохнув, Анкано надвинул очки на нос: он варил зелье уже несколько часов, а оно, похоже, перебродило и получилось низкой концентрации. Таким ядом только злокрысов в подвале травить, но никак не архимага. В этом случае идеально подошел бы корень жарницы, но, к великому сожалению Анкано, данный реагент было практически невозможно достать. Поставка сего ингредиента была строго запрещена, и даже контрабандисты не осмеливались перевозить корень через границу, ибо это жестоко каралось законом. Талмору внезапно понадобилось аккуратно убрать Савоса Арена, но никто кроме Анкано этого сделать не мог, а он, как предполагаемый преемник архимага, должен действовать осторожно, чтобы остаться вне подозрений. Он долго вынашивал планы, выбирал способ убийства, тщательно исследовал комнаты архимага, где в конце концов его застала Мирабелла Эрвин. После этого случая она стала поглядывать на него даже не с подозрением, а с некой уверенностью в том, что он замышляет что-то недоброе, и с каждым разом эльфу становилось всё сложнее концентрироваться и сохранять спокойствие, хоть несдержанность и была совсем несвойственна для него. Он всё больше времени проводил у себя в комнате, корпел над зельями, изучал рецепты ядов, пытался подобрать новые комбинации ингредиентов, но ничего подходящего найти не смог и втайне начал сомневаться в своих способностях. Это злило Анкано, потому что помимо очень важного задания у него было ещё одно — следить за членами Коллегии, в том числе и за новыми учениками, которые раздражали советника своей глупой уверенностью в успехе и убежденностью в том, что именно они изменят и без того плачевное положение дел. Но больше всего альтмера возмущала и одновременно интересовала (хотя этого он не признавал) одна ученица — мелкое и ничтожное имперское отродье, поведением смахивающее на норда. Грубая, чересчур прямолинейная и до невозможности любопытная. Отлично владеет магией восстановления, но не более — боевые заклинания ей то ли недоступны, то ли она сама не желает их изучать. Днём расхаживает по Коллегии с важным видом, ссорится с другими учениками и даже однажды подралась с Брелиной Марион, за что архимаг грозился выгнать негодницу, но ничего подобного не произошло; вечерами она часто торчит в таверне «Замёрзший очаг» и напивается. Анкано не мог понять, как такое недоразумение вообще приняли в Коллегию. Хотя, если учитывать дисциплину в целом, то это неудивительно. Похоже, ей самой плевать на обучение, но тогда зачем тратить своё время на это? Пусть пойдёт напьётся, или что ещё она там любит делать… К Анкано она питала непонятные чувства, отчего он сам порой был в замешательстве: то приставала с расспросами, тем самым действуя советнику на нервы, то в открытую выражала свою ненависть, хамила и нарывалась на гнев альтмера, а когда тот переходил в наступление — трусливо увиливала. Анкано злостно стискивал зубы, представляя, как сжимает ее тонкую шею, а она бьётся в его руках, словно птица в клетке, трепещет, но не может вырваться, а потом постепенно увядает. Или как он пускает в неё огненную стрелу — девчонка не успевает увернуться, и её медленно охватывает жаркое пламя, а мучительные крики звучат для высокого эльфа как лучшая мелодия. Среди преподавателей её никто особо не любил, даже весьма лояльный и дружелюбный Толфдир обходил имперку стороной, стараясь никак не контактировать с ней, да и сама девушка не жаждала с кем-либо разговаривать без видимой на то причины. Анкано следовал примеру старого Толфдира: не связывался с девчонкой, ибо практически все их беседы, даже самые безобидные, постепенно превращались в перепалки, которые, несомненно, привлекали всеобщее внимание. Порой ученики и даже некоторые преподаватели собирались в круг и безучастно наблюдали за очередной стычкой. Анкано язвил, смеялся и издевался над девушкой, наслаждаясь её реакцией и глядя в раскрасневшееся от злости лицо, обрамлённое тёмными вьющимися локонами; в глаза, цветом напоминающие небо над бушующим морем. Эльфа очень забавляло её безрассудство, которое проявлялось слишком часто. С каждым днём ему казалось, будто она не имперка вовсе, а самая настоящая северянка. Талморец всегда считал жителей Сиродила более благоразумными и здравомыслящими, нежели пылких нордов с горячими сердцами и капустой вместо мозгов, но, глядя на эту девчонку, советник архимага всё больше сомневался в её принадлежности к интеллигентной расе. Как-то раз благодаря этой юной особе по Коллегии разнёсся один неприятный слушок, из-за которого у Анкано были небольшие проблемы, и он был уверен на сто процентов, что девчонка сама распустила эту пренеприятную весть, чтобы напакостить ему. «Ходят слухи, господин советник, что между вами и Лианной что-то было, — однажды сказала ему Брелина Марион, как раз когда Анкано искал в библиотеке одну важную книгу о зельях. — Но вы ведь знаете, что такого рода отношения в Коллегии строго-настрого запрещены, и если эта весть дойдёт до архимага…» Дальше эльф слушать не стал: у него возникло ощущение, будто его уличили в серьёзном преступлении. Однажды он чувствовал нечто подобное, когда один очень любопытный и вездесущий ученик посмел обвинить его в шпионаже. Но разница в том, что он делал на самом деле и чего не делал. Да, он добывал сведения для Талмора, но со смазливой имперской нахалкой у него ничего не было! В тот же день Савос Арен позвал Анкано к себе и прочитал целую лекцию об отношениях среди коллег, а в этот момент альтмер чувствовал себя глупым мальчишкой. Неплохо было бы и её отравить, подумал маг, убирая кальцинатор под стол. А то проблем от этой Лианны больше, чем от всех студентов вместе взятых. Но это слишком рискованно — две смерти сразу. Да и его могут заподозрить, ибо все знают, что советник на дух не переносит девушку. Ледяной ветер завыл за окном раненым зверем. На всякий случай Анкано перелил остатки зелья в маленький пузырек и поставил на полку — мало ли пригодится когда-нибудь. Он убрал всё со стола и собирался уже ложиться спать, но в дверь кто-то настойчиво постучал. Анкано не торопился открывать: кому в такой поздний час он понадобился? По мере того, как советник медлил, частота ударов увеличивалась, как и их сила. Устало вздохнув, эльф отодвинул засов, резко распахнул дверь и молча замер от неподдельного изумления: шатаясь и придерживаясь за дверной косяк, на пороге стояла Лианна. Её волосы растрепались и куда больше смахивали на птичье гнездо; мантия школы восстановления помялась, рукав порвался, оголив плечо, а подол больше походил на половую тряпку. Сама же девушка, по-видимому, была довольна: на её болезненно-бледном лице светилась счастливая улыбка. Анкано сложил руки на груди, ожидающе глядя на ночную гостью. Та поморщилась, будто её сейчас стошнит, икнула и снова расплылась в очаровательно-пьяной улыбке. — Господин советник, — серьёзным тоном начала она, опасно качнувшись в его сторону, — я вас люблю! Его брови взметнулись вверх, преображая уверенное лицо в насмешливое. Мужчина собирался закрыть дверь, но девчонка помешала ему сделать это. — Я, конечно, догадывался, что с остроумием у тебя так же плохо, как и с боевой магией, но это уже переходит все границы! Немедленно убирайся! — А я не шучу, — Лианна неустойчиво шагнула вперед, вмиг преодолев разделявшее их расстояние. Анкано хотел отступить назад, но не мог: это означало бы, что он впускает ученицу в свою комнату. Странно, но всё происходящее вызывало у него необычное ощущение нерешительности, сомнения; это казалось весьма неприятным для уверенного в себе мера. — Лучше уходи по-хорошему, потому что если тебя здесь кто-то увидит, то проблем не оберёшься. Из-за тебя, глупая девчонка, меня однажды чуть не отстранили! Девушка хихикнула, провела рукой по груди Анкано, отчего тот поморщился, будто это была не ласка, а удар клинком прямо в сердце. — Меня так заводит, когда вы злитесь, господин советник. Эльф уже собирался обрушить на ученицу весь свой гнев, с лихвой накопившийся за всё время пребывания в Коллегии, но, услышав шаги на лестнице, он быстро затолкнул девчонку в свою комнату и закрыл дверь. — Ого! — потрясенно воскликнула она. — Вы такой решительный. Мне нравится ваша уверенность. Маг закрыл лицо руками. Он бы мог воспользоваться ситуацией и оставить Лианну у себя ночевать, или же исполнить свое давнее желание — задушить нахалку, а потом столкнуть с моста. В этом случае никто и не посмел бы подумать на него — мало ли, что могло случиться: шла в нетрезвом состоянии, поскользнулась — и всё, конец. Но, с другой стороны, действительно ли он так страстно желал её смерти или же это был просто минутный порыв? Как можно разобраться со всеми проблемами, когда не можешь разобраться в собственных чувствах, сокрушенно подумал он. — Так, ладно, — устало произнес он, не в силах больше бороться с наглостью бесстыдницы, — останешься здесь до утра, потому что я не хочу, чтобы кто-то видел тебя, выходящей из моей комнаты. А завтра я сварю тебе зелье невидимости, и ты сможешь незаметно уйти. — А я не хочу незаметно, — Лианна обиженно насупилась. — Пусть все знают о наших отношениях! — Девочка, ты в своем уме? — Нет, — просияла она, — я не в уме — я без ума. От вас. Уголки его губ непроизвольно дернулись. Женское внимание, как-никак, вещь приятная, даже когда к тебе пристает нерадивая, наглая, к тому же пьяная, но весьма привлекательная студентка. Он и подумать не мог, что на самом деле скрывается за странным отношением Лианны к нему. Хотя выводы делать рано — нужно дождаться, пока девчонка протрезвеет, а то мало ли крепкие напитки вызывают у неё беспамятство. Мужчина всё не мог решить, как себя вести с имперкой: оставаться бесстрастным, сдержанным, не реагировать на неё или же позволить себе отдохнуть от унылой работы и вечных проблем. Возможно, всё-таки стоит держаться безучастно некоторое время. — Чем займёмся? — проворковала девушка, прильнув к советнику. Её ладонь легла на его живот и скользнула чуть ниже. — У нас вся ночь впереди. Анкано усмехнулся и несильно оттолкнул Лианну: — Я буду спать. А ты делай что хочешь, только ничего не трогай. Не хочу, чтобы ты что-нибудь здесь взорвала. Но стоило ему улечься, как девчонка тут же влезла на кровать и буквально оседлала советника, отчего тот опешил. Она наклонилась к его лицу, и альтмер сразу же почувствовал дурманящий горьковато-сладкий запах хмели вперемешку с освежающим ароматом мяты. Лианна провела мягкой теплой ладошкой по его волосам, щеке, шее; колкий холодок пробежался по всему телу, и Анкано, опомнившись, перехватил её руку, с силой сжав запястье. Он с удовольствием отметил испуганный взгляд серых глаз. — Кажется, я придумал, чем мы будем заниматься, — с издёвкой сообщил альтмер, и на лице девушки заиграла похотливая улыбка, но угасла так же быстро, как и появилась, — твоим воспитанием.