Синяя борода и солнечный зайчик

Тео проснулся от того, что кто-то крепко держал его за волосы. Терпкий запах альфы успокоил секундную панику. Он открыл глаза и попытался сориентироваться в предутренней темноте спальни. Доминик был везде, Тео был окутан его запахом, тело альфы окружало его со всех сторон. Омега чувствовал себя карамелью в шоколаде, его голова лежала на плече Доминика, а сам он прижимался к его спине, обняв его второй рукой и уткнувшись ему в макушку. Так тепло и близко! Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, как две ложки, копируя все повороты и изгибы тела, от расслабленных плеч до согнутых ног, как будто кусочки пазла. Волосы Тео были зажаты телом альфы и достать их, не разбудив Ники, было невозможно. Омега вздохнул и постарался заснуть опять, но моторчик внутри него уже заработал и требовал немедленного движения! Не хотелось выбираться из сладкого плена, но и лежать уже тоже не получалось! Он попытался перенести тяжелую руку, но добился только того, что его сильнее прижали! Рассердившись, он принялся брыкаться и толкаться, в ответ его прижали уже двумя руками и поцеловали в шею. Ну, что же делать? Он протянул руку назад и тихонько пощекотал Ники, в ответ раздался тихий смешок, и руки, державшие его, разжались! Освободившись из плена, он уселся верхом на альфу и принялся щекотать его дальше. - Пощади! – Доминик, смеясь, попытался поймать ловкие руки. - Такой большой, а щекотки боишься! – довольный Тео прижался к Ники. - Я много чего боюсь, – увидев недоуменный взгляд, стал объяснять альфа, - только идиоты ничего не боятся. Я, например, боюсь, что тебе будет плохо со мной, боюсь потерять тебя, котенок. - Не бойся! Я взрослый мальчик, и если потеряюсь, то сам найдусь! Тебе так просто от меня не избавиться! – он погрозил альфе пальцем, в ответ Доминик прижал его к себе покрепче, – а как я здесь оказался? Последнее, что я запомнил, это то, что я иду купаться. - Ты заснул в ванной, и я уложил тебя спать. Надо бы научиться заплетать твои чудные волосы, - Доминик пропустил сквозь пальцы дреды зайки, а Тео прижался к нему покрепче и поцеловал за ухом, – усталость и чистая совесть лучшее снотворное. Так легко и быстро я засыпал только, когда жил в кампусе. Я там чувствовал себя легко и спокойно. Я бывало не раз засыпал в душе, а Бьянка находила меня там, будила и отводила в комнату. - А в детстве? – удивился Тео. - Не помню, наверно, когда был совсем маленьким и жил с дедом в Большом доме, – видя непонимание в глазах Тео, Доминик продолжил, – мой отец настоящий сатир, да и в сыром климате Венеции я постоянно болел, поэтому Ванесса отвезла меня к своим родителям. А когда умер дед, мне как раз исполнилось шесть лет и меня отдали в интернат при колледже. - Объяснись, – Тео поерзал, усаживаясь поудобнее на животе альфы, – я ничего не понял. Сатир это такой тип с козлиными ногами и рожками? - Нет, – рассмеялся Доминик, – что он козел ему многие говорили, но ноги у него нормальные. Нет, он просто очень любвеобильный мужчина. У него в доме всегда жили две-три официальные любовницы и еще несколько помимо этого. Если у официальной любовницы рождался альфа, то он признавал его своим, а если бета или омега, то ей просто выделялось содержание до совершеннолетия ребенка. При необходимости отец оплачивал его обучение, но ребенок носил фамилию своей матери. - И много у тебя братьев? – Тео был просто поражен. - Законных? Три альфы: Петро, Луиджи, Джованни и две омеги: Александр и Стефано. А незаконнорожденных я даже не считал. Бони организовал специальную службу, которая ведет учет и дистанционно присматривает за всеми отпрысками моего отца. Его подобные вопросы никогда не волновали. А я, кстати, являюсь опекуном тех, которым с матерями не повезло, или те умерли раньше времени. С некоторыми я даже общаюсь и веду их дела. Все зависит от самого человека, от его личных качеств. - Так у тебя есть братья омеги? И почему так подчеркнуто ОМЕГИ? - Тео попытался надуться, – омеги что, не люди что ли? - Тео, любимый, попытайся понять. В венецианских семьях, богатых и состоятельных, сын-омега это горе. Омега-мужчина по определению не может быть мужем, только любовником, или, как принято говорить, КУРТИЗАНОМ. Услышав эти слова, Тео попытался вскочить и убежать подальше, в глазах появились слезы. Так больно! Доминик прижал его покрепче к себе, но потом просто перевернулся и прижал своим телом. – Тео, любимый! Не вырывайся, пожалуйста, дай объясниться! – Доминик поцеловал его несколько раз, – У меня уже было два мужа-омеги, а ты будешь последним - самым любимым – он поцеловал его, призывая к ответу. Он продолжал, целуя его между слов: - Нет, единственно любимым,- поцелуй. - Ты моя пара, – поцелуй. – Моя нежданная радость, – поцелуй. – Счастье мое позднее, я никогда и ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе – он посмотрел на него тревожными глазами, – Я люблю тебя, я никого раньше так не любил, как тебя. ТЫ МНЕ ВЕРИШЬ? - Да, Ники, я верю тебе, - Тео прижал голову Ники к своей груди, - я тебе очень-очень верю и тоже люблю тебя. Доминик хотел поцеловать своего ненаглядного зайку, сладкого мальчика с грустными глазами, но Тео увернулся от поцелуя: – Нет, расскажи все до конца, а то начнем целоваться и опять я в школу не попаду. У меня сегодня Сальери и Конфетка. Но как же получилось что у тебя два брата омеги, если это такое горе? - Ну…- Доминик, перевернувшись, уложил Тео на себя, - Джованни – альфа и Александр – омега они близнецы, поэтому признав сыном одного, пришлось признать и второго, а Стефано стал официальным сыном из-за обмана его матери. Сговорившись с врачами, она подделала тест, правда, их потом жестоко наказали за это, но Стефано так и остался признанным сыном. Сыновья омеги по традиции должны уйти в монастырь или сделать карьеру священника. Оба мои брата священники – Александр - кардинал в Ватикане, а Стефано один из девяти первосвященников Церкви Согласия. - Подожди, - Тео задумался, пытаясь вспомнить, - я как-то раз видел шоу, где два священника подрались в конце. Вначале они ругались, потом кидали друг в друга, чем попало, и в итоге подрались. Да, точно-точно, я вспомнил, что один из них был кардиналом, а второй кто-то из Церкви согласия. Это не они, часом? - Они самые, – Доминик широко улыбнулся, - на самом деле они нежно любят друг друга, но это секрет, – альфа прижал палец к губам омеги, – на людях они ругаются, но когда остаются одни… - А почему? Потому, что шоу? – пытался понять Тео, – потому, что разные церкви и им положено ругаться друг с другом? Но они любят друг друга? - Да. Мы, сыновья Чезаре Кантарини, пытаемся помогать друг другу во всем. И мы действительно любим и заботимся друг о друге. В этом жестоком мире самое главное – это семья. У нас разные матери, да и отцу мы нужны не как сыновья, а только как наследники. Знаешь, мы вообще-то погодки. Петро и Луиджи по тридцать семь, у них разница всего в месяц, Джованни и Александру тридцать пять, а Стефану тридцать. Однажды я приехал на зимние каникулы, а нас, детей, просто заперли в детской, чтобы мы не мешали взрослым развлекаться. Стефано было тогда два года, а мне двенадцать. Петро и Луижди было по девять, а Джованни и Александру по семь. Я тогда пожалел, что у них не было такого деда, как у меня. Моего деда со стороны матери звали Август Росси, он устраивал мне замечательные праздники. Представь себе пятерых мальчишек, запертых на рождественские праздники в одной комнате! Мы могли или подраться друг с другом, или попытаться развеселить друг друга. Тогда у нас был первый семейный праздник! Отцу за это надо сказать спасибо. Мы тогда поняли, что в целом мире мы нужны только друг другу. - Бедный мой, – Тео погладил Доминика по щеке, - так у тебя не было семейных праздников? - Как раз были! Теплые и радостные встречи, переписка с братьями, забота о младших и милые подарки, сделанные своими руками с любовью! – Ники улыбнулся, – назло всем мы стали очень дружны и нас никто не мог поссорить, мы всегда помнили то самое Рождество. - А ты не жил дома? – не унимался Тео, – почему? - Знаешь, я единственный сын от официальной жены, а все остальные признанные бастарды. А еще есть полсотни непризнанных! Отец всегда старался держать меня отдельно от остальных, да и моя мать всегда была против того, чтобы я общался с ними. Наверное, именно из-за этого запрета мы тянулись друг к другу. А после смерти Паолы и моего ребенка я, вообще, нашел всех бастардов отца. С кем-то стал дружить, кого-то взял к себе на работу, над некоторыми оформил опеку. Дети не виноваты, что им так не повезло с отцом, а самому младшему скоро три года. Все они живут с мамами, но специальная служба Бони присматривает за ними, посылает подарки на праздники, вмешивается, если необходима помощь. - Как тебе жилось в интернате? – Тео лег на грудь альфе, – скучал по маме? - Нет, по Ванессе не скучал, скучал вначале по деду Августу, а потом по братьям. А в интернате, а, вернее, дорогом пансионе жилось по-разному, вначале было тяжело. Знаешь, чем богаче был подонок, тем изощрённее он издевался над слабыми, порой было просто опасно оставаться одному. Но это сделало меня сильней, а потом у меня появились друзья, и все стало просто прекрасно! - Почему ты маму называешь Ванесса? – Тео потихоньку начал расстегивать пижаму Ники. - Потому, что она не разрешала называть ее мамой, считала, что ее это старит! – Доминик заметил маневр Тео и улыбался, ожидая продолжения, – ну, теперь, когда она выглядит моложе меня вдвое, это, конечно, звучало бы комично назови я ее мамой. Маленькие руки распахнули пижаму на груди альфы и принялись снимать свою собственную. Тео нетерпеливо откинул волосы на бок и потерся голой кожей об альфу, как котенок, который пытается в первый раз пометить территорию своим запахом. Тонкие пальчики пробежали по груди Ники, задержавшись на сосках, обрисовали контур проступившего пресса и достигнув края штанов, руки, как два мышонка, скользнули обратно вверх и обняли альфу за шею. Теодор потерся об альфу всем телом, и тот почувствовал его возбуждение. Омега взглядом попросил поцелуя, его сбитое дыхание заводило сильнее любых слов. Истомленного Ники не надо было просить дважды. Одна рука запуталась в волосах, вторая, скользнув по спине, добралась до нежных ягодиц, и все это, пока юркий язык вводил в транс, подводя к краю персонального безумия альфы. Тихий стон потребовал от альфы продолжения. Перевозбужденный Доминик замер, стараясь не дышать. Он помнил, что нельзя переступать запретную черту. Альфа постарался взять себя в руки и разорвал поцелуй. Отсутствие течки после совместно проведенной недели свидетельствовало о том, что Тео, несмотря на весь свой темперамент, еще не готов к полноценной близости. - Ты прекрасен, - прошептал альфа, убирая волосы с покрытого испариной лба. Омега шалыми глазами смотрел на него, а он, в свою очередь откровенно любовался возбужденным Теодором. При этом Доминику стоило немало усилий держать себя в руках и, вытащив руку из его штанов, успокаивающе погладить зайку по спине, – если мы сейчас же не остановимся, то не будет ни Мольера, ни полкило конфет. Тео нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит Доминик, потом он, быстро и коротко поцеловав любимые губы, начал перелезать через альфу. Ногой он задел что-то большое и твердое в штанах Доминика, и остановившись, с удивлением посмотрел на него. - Ой, что это у тебя? - Беги отсюда! Быстро! – альфа сделал вид, что сейчас поймает омегу. А тот юрким зверьком выскользнул из кровати и, отбежав к двери, обиженно посмотрел на него. Тео сжал свой член через штаны и, сделав обиженную мордашку, показал язык: - Тебе же хуже! - Ты даже не представляешь насколько… - прошептал альфа вслед захлопнувшейся двери.