Синяя борода и солнечный зайчик

Ретт принес неутешительные вести. Роза, которую он вытащил из букета Тео, была отравлена, но, к счастью, был отравлен не бутон, которого коснулся омега, а стебель. В него были вставлены короткие иглы, имитирующие шипы, и именно они были щедро смазаны ядом тайпана. Когда, отсмотрев все записи с камер наблюдения, охрана обнаружила и задержала человека, добавившего в букет отравленный цветок, то она успела только к агонии умирающего. По всей видимости, бедняга был простым исполнителем чьей-то злой воли и не знал о наличии яда на самом стебле. После того, как все машины разъехались, на стоянке был замечен автомобиль, в котором обнаружился еще один труп со схожими симптомами отравления ядом тайпана. По почерку Ретт предположил, что это работа Хайда. После первого наглого покушения на Теодора, Ретт активизировал все доступные ему связи и возможности, чтобы добраться до неуловимого преступника. Вся сложность поиска заключалась в том, что после каждого убийства Хайд полностью менял свою внешность, и он не ограничивался только цветом волос или глаз. Хайд, будучи по своей природе бетой, очень удачно имитировал феромоны альф и омег. Он мог выглядеть, как брутальный альфа, каковым он предстал в школе у Тео, и как хрупкий и инфантильный омега, каким он не раз являлся в хосписах. С помощью подкладок в обуви он изменял свой рост, а с помощью накладок под одеждой менял фигуру. Однажды он две недели хромал с тросточкой в руках, втираясь в доверие к жертве. Вначале Ретт попытался поймать убийцу самостоятельно, потом, выйдя на него через посредника, попытался перекупить контракт на убийство Теодора, параллельно пытаясь выяснить имя заказчика. Единственное, что удалось узнать, было то, что Хайду очень щедро заплатили за работу, и это был его последний заказ, после которого он собирался уйти на покой. Но после того, как стали интересоваться личностью заказчика, Хайд, боясь возможных угроз с его стороны, убил посредника, обрубив тем самым все контакты с внешним миром. Доминик обратился за помощью к своему брату Пьетро, и когда за голову Хайда объявили громадную награду, тогда за ним началась самая настоящая охота не только среди полиции и охотников за головами, но и среди мафиозных группировок, которые хотели угодить братьям Кантарини и заработать бонусные очки перед другими группировками. Вскоре почти каждая из этих группировок предъявила трупы людей, похожих на Хайда. Самое сложное во всех этих случаях, учитывая, что бета был виртуозным мастером перевоплощений, было доказать, что тот или другой человек являлся Хайдом на самом деле. Опознание трупов проводила полиция, и она же подтверждала личность каждого из убитых. И хотя под шумок были уничтожены несколько киллеров средней руки, ситуацию это не прояснило. Ретт был в затруднении. Еще месяц назад он предложил бы спрятать Теодора в маленьком доме, расположенном в гуще фруктового сада, но после того, как Анджей с легкостью выкрал оттуда брата, Ретт уже не мог на все сто процентов ручаться за безопасность этого места. Но в любом случае обеспечить безопасность омеги было легче в маленьком доме с небольшим штатом проверенных слуг и ограниченным количеством посетителей, чем в большом доме с большим количеством прислуги и разветвленной, практически неконтролируемой сетью черных ходов для обслуживания нужд хозяев. Доминик с Реттом с грустью смотрели на веселящихся людей и довольного Теодора, который устроил хоровод. Жаль, что такое искреннее веселье так кратковременно и в скором времени тревоги и переживания опять выйдут на первый план. Доминик раздумывал, как бы уговорить котенка бросить такое доброжелательное место и вернуться в тишину маленького домика? И какую бы вескую причину придумать, чтобы уговорить его находиться большую часть времени дома и при этом не напугать его? Танец закончился, и все разошлись отдышаться, подкрепиться и придумать следующую забаву. Ретт все же уговорил альфу дать разрешение на включение камер слежения в спальне, которые были отключены перед тем, как Доминик пригласил массажиста для омеги. Доминику было невыносима сама мысль, что кто-то посторонний может наблюдать за его ненаглядным зайчиком. Он вспомнил о произошедшем в винном погребе и попросил отсрочить включение камер хотя бы до обеда. Безопасность, конечно, на первом месте, но у альфы в глазах темнело от мысли, что кто-то еще мог увидеть его ненаглядного в одних чулках на безупречном теле. Доминик попросил музыкантов сыграть медленный вальс. Подойдя к Тео, он посмотрел в смеющиеся и довольные глаза. - Потанцуешь со мной? – наградой Доминику стала улыбка, полная обожания и любви. Они вышли на середину зала и, когда раздались нежные звуки вальса, Теодор прижался на мгновенье к альфе, но через секунду отодвинулся и занял положенную позицию. Омега внимательно рассматривал своего альфу, пытаясь понять, почему у него в уголках глаз собралась печаль. - Ты сердишься на нас с Луизой за нашу выходку с Ванессой? Прости, мы не хотели тебя огорчить. Если хочешь, мы попросим у нее прощения, – Тео вглядывался в глаза Ники, пытаясь прочесть его чувства, – не подумай про нас плохо, нас просто эмоции захлестнули, но мы не хотели обидеть твою маму. Не сердись на нас, не могу видеть, как ты грустишь, у меня просто сердце разрывается. - Я грущу не из-за этого. Ванесса у меня уже давно не ассоциируется с образом мамы. Да, она биологическая мать и родила меня, но мы с ней всегда были чужими. Я рос у деда Августа, а потом в интернате, и никогда не знал материнской любви. Если честно, то отец намного ближе для меня, хотя он тоже не проявлял ко мне родительских чувств, но хотя бы не стеснялся называть меня сыном, а когда я подрос, он стал давать толковые советы, иногда делал подарки и хоть как-то, порой очень специфически, но заботился обо мне. Он всегда подчеркивал, что я его сын, и хотя он никогда не говорил об этом, но я всегда знал, как важен для него. А Ванесса, даже когда появлялась в моей жизни, всегда вела себя отстраненно, как дальняя родственница, не более. Вот и в этот раз, она приехала сюда ради театрального сезона, и если бы братья Коломбо были бы ангажированы другим театром, то она бы здесь даже не появилась. А после последнего скандала, который она закатила мне, я вообще едва держу себя в руках, чтобы не выгнать ее из дома! Она посмела посягнуть на здоровье и благополучие моего омеги! На самое дорогое, что у меня есть в этой жизни! Доминик сбился с шага и, обхватив руками лицо Тео, жадно поцеловал его. Омега вначале растерялся, но с радостью ответил ему, прижимаясь всем телом. И только почувствовав, что Ники и не думает останавливаться, Тео стал колотить кулачками по спине альфы. - Сумасшедший! На нас все смотрят! – Тео смущенно спрятал лицо в ладонях. - Ну и пусть! – Доминик подхватил омегу и подкинул в воздух, – Я люблю тебя! И я готов кричать об этом на весь мир! Он подхватил его в воздухе и, прижав к себе, с восторгом рассматривал снизу вверх любимого человека. Тео с обожанием гладил своего альфу по волосам и по лицу, как будто впервые увидев. Столько нежности было в этом нехитром жесте! - Я тоже люблю тебя, Ники! Так сильно люблю! Мне порой страшно становится, а вдруг все это сон и скоро я проснусь? Можно, я тебя поцелую, пока еще не проснулся? – он склонился и нежно поцеловал любимые губы, будто боясь разбудить. Доминик, подкинув его в воздух еще раз, поймал, покружил омегу и подкинул еще раз. Тео задорно рассмеялся, шпильки выпали из волос, и вокруг головы омеги запылал пожар алых волос. - Верю, верю! Не сплю! – Тео задорно смеялся, следом за ним засмеялись все в зале, радуясь за красивую пару. Дети визжали от восторга, требуя, чтобы их тоже так же подбрасывали в воздух. А потом продолжились танцы и веселье. Через час к ним подошли откланяться Динлохи. Время было позднее, и Робби–младший с сонными глазками сидел на руках у Роберта и сладко зевал. Следом потянулись и другие родственники с детьми. Подошла Конфетка с семьей, они отклонили предложение остаться на ночь, дядя Джон и Луиза соскучились по родному дому и, распрощавшись с Тео и Домиником, уехали к себе. Тео хотел еще потанцевать, но Доминик тихо напомнил ему, что все уже устали, а слугам надо еще навести порядок и не следует затягивать дружескую вечеринку до утра. - Слушайте все, - Тео забрался на стул и постучал ложкой по хрустальному бокалу, - сегодня никакой уборки, для этого будет целый день завтра, а сегодня только веселье и угощенье. Его с восторгом поддержали молодые слуги, а старшие, глядя на них, недовольно поджали губы. После очередного танца Доминик сказал, что ему пора спать, так как завтра на работу, а Тео вспомнил, что еще не получил желаемое от Ники и тенью скользнул за ним следом. Доминик, сидя на кровати, неторопливо раздевался. Увидев проскользнувшего в дверь омегу, он удивленно поднял бровь. - Уже натанцевался? - Доминик улыбнулся, заметив заинтересованный взгляд Тео. Доминик расстегнул рубашку и вытащил ее из брюк. Тео только сглотнул, увидев красиво очерченные мышцы груди и пресса. Он подошел и уткнулся коленями в кровать между разведённых ног альфы. Отведя полы рубашки в стороны, он с трепетом провел по красиво накачанной груди альфы, осторожно прикасаясь пальцами к теплой коже. Когда он дотронулся до соска Ники, тот напряг грудную мышцу, и она подскочила под пальцами омеги вверх. От неожиданности Тео отдернул руку и ойкнул. Доминик только улыбнулся, он стал попеременно напрягать и расслаблять грудные мышцы, наслаждаясь восхищением на лице омеги. Тео расстегнул свою рубашку и попытался проделать тот же трюк. У него, конечно, были мышцы, накачанные от бега и занятий танцами, но они не были такими развитыми и рельефными. У Теодора было скорее поджарое тело танцора, чем атлета. Попытки поиграть мышцами выглядели комичным фарсом, чем реальной попыткой повторения. - Ты очень красивый, - бархатный голос Доминика обласкал следом за ласковым взглядом. - Опять подлизываешься! Нет, это ты красивый! Я честно не ожидал такого увидеть, ты красивее, чем те модели для омежьих журналов. Ой, прости, - Тео смутился, - я ляпнул глупость. Я не хотел тебя сравнивать, само вырвалось. Я думал, что раз ты целый день сидишь за столом и пишешь разные там бумаги, то у тебя не может быть такого тела, - его руки легли на грудь альфы, принося тепло и ласку. - Просто мне повезло, что в средних классах у нас был очень толковый преподаватель физкультуры. Он не заставлял нас заниматься тупыми школьными заданиями и сдавать нормативы по бегу и отжиманиям. Он объяснил нам основы и принципы правильной физической культуры тела, культуры поддержания тела в хорошей форме. Он научил нас правильно делать зарядку, расслаблять мышцы для отдыха так, чтобы успевать полноценно отдохнуть за десять минут, и как собраться с силами в экстренной ситуации. Он научил, а, главное, приучил к постоянным тренировкам для поддержания мышечного тонуса и здоровья организма. А еще я понял, что физическая нагрузка позволяет избавиться от стресса и раздражения куда надежнее любого стимулятора. Я же тебе говорил, что в течение последних трех лет после смерти Дилана был один, а от излишка тестостерона избавлялся, работая сутками, а в редкие свободные часы занимался на тренажерах. Я редко появлялся дома, его тишина давила на меня физически и душевно. И поскольку я не доверяю людям, то и не искал никого для компании. Делового общения мне вполне хватало. И, вообще, я думал, что так и проживу одиноким волком до конца. Но тут, однажды я зашел к друзьям, и увидел… - Доминик накрыл руки Тео своими, – розовое чудо. Такое золотоволосое видение, похожее на солнечного зайчика, такого красивого и такого же неуловимого. Как ни старайся поймать, не ухватишь, в кулаке не сожмешь. Можно только любоваться, открыв рот от восхищения и обожания. Руки Доминика скользнули под рубашку омеги, лаская и нежа тихими, почти невесомыми прикосновениями, вводя в транс от невесомой ласки. Он ласкал кожу подушечками пальцев, восхищаясь ее нежностью, сдерживая себя и дразня партнера. Альфа склонился к плечу омеги, обжигая дыханием и вдыхая вожделенный запах омежьего тела, как живительную влагу в пустыне, как драгоценный нектар. Омега выгнулся, пытаясь прижаться, но Доминик отодвинулся чуть дальше. Пусть теперь Тео немного потерпит, как терпел он, пусть попробует сохранить спокойствие, когда желанный рот находится так близко. Но Теодор не умел ждать! Он нетерпеливо освободил альфу от рубашки и судорожно стянул свою, его туфли со стуком упали на пол. Он сел верхом на бедра альфы и толкнул того в грудь, вынуждая лечь на спину. Доминик с удовольствием откинулся назад, подчиняясь, позволяя верховодить и исследовать себя, как неизученный архипелаг. Тео рассматривал его сверху вниз, тяжело дыша, не совсем понимая, что делать, но возбуждение подгоняло его дальше к неизведанному наслаждению. Маленькие горячие ладони, слегка упираясь, легли на грудь альфы и, привстав на коленях, омега нависает над Ники, с восторгом и жадностью вглядываясь в свою добычу. Маленький хищник начал быстро целовать его, сводя с ума своей жадностью. Поцелуй в сосок вызвал у альфы долгий стон. Тео попытался прикусить кожу над ключицей так же, как альфа однажды пометил его, но зубы скользнули по упругой коже, вызвав дрожь под руками. Дреды растекаются по сторонам как лава, добавляя чувственных ощущений своим шелковистым скольжением. Доминик вспомнил, для чего ему нужны руки! Он собрал все это огненное великолепие и попытался удержать их на весу. Тео быстро сел, и стянул их в небрежный узел на затылке. Он довольно улыбнулся, ему понравилось ощущение власти над этим крупным и красивым мужчиной. Доминик с удовольствием рассматривал юного охотника. Ему, почему-то вспомнился случай, как однажды на площади молодой домашний кот поймал голубя. Гордость на мордочке оттого, что он смог поймать птицу, в скором времени сменилась недоумением от незнания, что же делать с ним дальше. Только пух и перья на раздосадованной мордочке и никакого удовольствия! На правах старшего и более опытного хищника надо, пожалуй, объяснить котенку, как правильно разделаться с добычей. С довольным урчанием он перевернул омегу на спину и начал, не торопясь, выцеловывать дорожки страсти, вызывая стоны и сбившееся дыхание. Он никуда не торопился, зная, что страстный и отзывчивый Теодор сможет получить разрядку только от нежных прикосновений. Тео с удовольствием подчинился и отдался в умелые руки, пытаясь вначале отслеживать происходящие события, но вскоре сознание ускользает от него. Руки, губы Ники - они везде, он похож на многорукого Шиву, языческого бога. Он даже не заметил, как его окончательно раздели, и только тогда, когда губы Ники накрыли его член, будто взорвался от фейерверка удовольствий, слишком ярких и прекрасных, чтобы быть настоящими. Сквозь негу и истому он почувствовал, как его уложили под одеяло. Тео хотел что-то сказать, но внезапно слова потеряли всякий смысл, и теперь только тепло тела рядом и мягкое дыхание у виска имели значение для него.