Драбблы по вселенной текста «Мятный космос»

Валентин просто проходил мимо алькова, собираясь проверить запас сухпайков, но замер на полушаге. Дверь в святая святых была открыта. Айса знал. Он чувствовал весь корабль, он знал, где находятся его обитатели, он практически был кораблем. И он оставил дверь открытой. Осторожно, стараясь не шуметь, Валька вошел, щурясь: было слишком темно. А когда он начал различать очертания окружающих предметов, слабо освещенных вспышками искр и флуоресценцией контактной субстанции, то замер. Айса сидел в центре алькова, скрестив ноги, и был совершенно без одежды. Белая кожа казалась тёмной из-за полумрака, но зелёные искры глаз светились в темноте. — Извини, я не… — Валентин отвернулся прежде, чем сумел рассмотреть что-либо подробнее. — Командир, — симбионт, судя по шороху, встал и через секунду пилот вздрогнул от холодного прикосновения: техник положил ему руку на плечо. — Я не думал, что… — Всё нормально. — Айса не давал возможности объясниться. — Вы видели сердце корабля. Вы видели каждую его часть. Кроме меня. — Но это не обязательно, и… Что-то неправильное было в этом всём. Бесчеловечное. — Айса, есть правила приличия, и… — Мы в космосе, командир. Ваши человеческие правила здесь не работают. Симбионт был спокоен, но он не просто озвучивал свои мысли, как обычно, он настаивал. И, сдавшись, Валентин развернулся, собираясь возвести очи к потолку и попробовать объяснить Айсе, что такое нормы поведения. Развернулся — и перехватило дыхание. Там, где на одежде техника раньше располагались те странные контактные пластины, на белоснежной коже шли похожие на рубцы пятна, тоже слабо светившиеся, похожие на узор татуировки. Выше пояса — тощий мальчишка, а ниже… как кукла — ничего. — А как вы… Смутившись, Валька заткнулся, но симбионт понял вопрос. — Я — «Паллада». У нас общий обмен веществ. Контактная субстанция, командир. У нас нет части тех органов, которые вам необходимы, но есть те, которые вашему виду ни к чему. Мы — не люди, командир. Вы просто сделали нас подобными вам, но мы — не вы. Попробуйте. Протянув руку, Айса коснулся кончиками пальцев лица пилота и замер. Кожа техника была мягкой, а ощущение прохлады — приятным. Не сразу решившись, Валентин сделал то же самое, проведя ладонью по щеке симбионта. — Мы совместимы, — улыбнулся тот. — Совместимы…? — не понял Валька. — В смысле? Изумрудные глаза Айсы светились в темноте. — Вы созданы для «Паллады», а «Паллада» — для вас. Я никогда не покину вас, и буду защищать, если потребуется, но и вы никогда не уйдете отсюда. Никогда. — Айса, я же не могу жить на корабле! — теперь холодные пальцы симбионта пугали. — Можете, — голос Айсы не изменился, — просто не хотите. Я не буду заставлять. Но «Паллада» всегда будет вашей. А вы всегда будете «Паллады». Я — ваш, вы — мой, командир. Валентин смотрел на это неземное существо, и пытался понять, что эти слова меняют в его жизни. Что они значат для него. — Этого хватит сейчас. — Айса сделал шаг назад и снова вернулся на то место, где сидел раньше. — Сейчас я — «Паллада». Валентин сдавленно пробормотал что-то и направился к выходу из алькова, не оглядываясь. Оставшись один, симбионт закрыл глаза прислушиваясь к себе-кораблю. «Я — Айса, я — «Паллада». Я хочу его. Но я готов его отпустить, если он не захочет остаться». «Странное чувство». «Похоже на что-то человеческое». Провода поползли по телу техника, присоединяясь к зеленоватым рубцам. Без контактных пластин, имевшихся исключительно для того, чтобы неэстетичный процесс не происходил на глазах экипажа, соединение было лучше. Системы корабля и его техника были единым целым, сильнее было только единение контактной субстанции, когда ощущение собственного тела, человеческой оболочки, полностью исчезало. «Я хочу их обоих. Пилота и ассистента». Когда следующим утром Валька пришел в кают-компанию, там уже сидел ассистент и уплетал конфеты. — Будешь? Шоколадная, — протянул он одну. Валентин, кивнув, взял сладость и принялся разворачивать шуршащий фантик. — Что-то не так? Ты озадачен чем-то. — Айса, — вздохнул пилот. В одном этом имени уже была целая гамма эмоций. — Он снова чудит. Я заглянул в альков, а он там без... без одежды совсем. И ему всё равно. Сказал, мол, вы видели не весь корабль, командир. Вот — весь. Честно говоря, даже не знаю, как я должен на это реагировать. Евгений немного помолчал, потом улыбнулся: — Айса очень любит тебя, да? Валентин подавился предложенной конфетой. — В смысле? — прокашлявшись, уточнил он. — В прямом, Валь, — фыркнул Женька. — Ну ты же не маленький, честное слово. Дядька старше меня, а сам тугодума изображает. Конечно, подобные мысли приходили пилоту в голову. Но он старательно отгонял их, давя в зародыше. Потому что если признаться себе, что у симбионта к нему не просто хорошее отношение, а именно то самое чувство, которого Валька и у людей-то старался не замечать… — Он же не чело… — Валь, — перебил его Женька, - во-первых, не «он». Если тебе проще, думай об Айсе, как о «ней». В конце концов, оба варианта неправильные. А во-вторых — ну и что, что не человек? Валентин помолчал, обдумывая сказанное. «Думай, как о «ней», если проще». Пилот попытался, но не получалось. Стереотипы или что ещё, но Айса воспринимался собратом по экипажу. — Женька, он же мне как брат, — озвучил свои мысли Валентин. Почему-то он сам не был в этом уверен, но сейчас это помогало отсрочить страшное. И, может, всё-таки лишь как брат…? — Тогда скажи ему об этом. Объясни ему, что такое любовь, какая она бывает. — Евгений смотрел очень серьёзно. — У него же не было семьи. — А остальные симбионты? — пилот точно помнил, что техник называл их братьями и сёстрами. — Это другое, — отмахнулся Женька. — Связь телепатическая ещё не есть связь духовная. Ну честное слово, Валька, чего я тебе объясняю-то всё? — Потому что я сам уже запутался, — пробормотал тот, вставая из-за стола. — Ладно, спасибо за совет. Завтра поговорю с Айсой. — Только не тяни! — крикнул ему вслед ассистент. Валентин понимал, что тянуть-то он и не сможет. На корабле, где всего трое пассажиров, один из которых и есть корабль, долго избегать симбионта бы не получилось. «Синий, черный, ярко-красные вспышки, желтоватые солнца, слепяще яркие: всё это с легким ментоловым привкусом. Лимонный оттенок в жарких тонах протуберанца приятно охлаждал ощущения от обжигающего пламени, но даже этот огонь не был опасен. Космос — вещь в себе, всё и ничего, дом — и отсутствие дома…» — Командир… «Сколько их — искорок жизни на чёрном полотне? Миллиарды миллиардов, не сосчитать…» — Командир! Валентин очнулся, не сразу сообразив, кто он и где находится. Он был у себя в каюте, взъерошенный и перепуганный внезапным пробуждением. Рядом с его кроватью сидел, облокотившись о край, Айса и обеспокоенно смотрел на пилота. — Командир, — прошептал он. — Извините. — За что? — опешил Валька. Симбионт опустил взгляд. — За мои сны. Валентин не сразу понял, что имел в виду техник. — Я видел твой сон? Айса кивнул. — Не совсем сон, командир. Вздохнув, пилот протянул руку и взъерошил серебристые волосы симбионта. — Не проси прощения, если твоей вины здесь нет. Тот перехватил ладонь человека, прижался к ней щекой и замер. Потом шепнул: — Вас сложно настроить. Приходится быть осторожным. Валентин наклонился к технику, чтобы взглянуть прямо в глаза. Изумрудная зелень, в которой прорастали волнение, тревога и что-то ещё, пока Валькой не опознанное. — Для первого раза у тебя отлично получается, Айса. Симбионт неуверенно улыбнулся и выдохнул. А затем резким движением приблизился и коснулся губами щеки пилота. Это даже и поцелуем-то нельзя было назвать — так, просто касание. Но Валька отшатнулся, оттолкнув от себя техника, будто заразного, и как только он сделал это, тут же почувствовал раскаяние. — Айса, послушай… — он поднял руки в примиряющем жесте. — Хватит. Голос симбионта звучал как-то непривычно зло, а уже знакомые по событиям на Заводской-1 металлические тона заставляли напрячься. — Айса, я не хотел тебя обидеть, просто… — Хватит! В этот раз вместе с симбионтом взвыл весь корабль: ревел двигатель, гудели переборки, даже температура в каюте понизилась на несколько градусов. Валентин замолчал. Поднялся с кровати, не говоря ни слова, и подошел к технику. Тот упорно отворачивался, и Вальке пришлось снова наклониться, заглядывая прямо в отчаянно полыхающее зелёное пламя. — Чего ты хочешь, Айса? Скажи мне. Потому что сейчас я абсолютно не понимаю, что тебе нужно. Тот посмотрел на человека и растерянно ответил, разом потеряв угрожающий вид: — Я не знаю. Казалось, он сейчас расплачется. Валентин вздохнул и сгреб техника в объятия, прижав к себе и осторожно поглаживая по спине. — Значит, мы оба запутались, Айса. Всё в порядке. Успокоишься, и мы разберемся с этим. Хорошо? Симбионт, всхлипнув, кивнул, уткнувшись в футболку пилота. Температура в каюте снова стала нормальной, двигатель стал звучать ровно: «Паллада» успокоилась. Подождав ещё немного, Валька спросил: — Может, присядем и обсудим происходящее? — Да, командир. Симбионт сел на кровать и уставился на Валентина, ожидая следующих слов. Тому снова стало не по себе от взгляда неестественно ярких зелёных глаз, светившихся в полумраке каюты. — Айса, — попробовал начать пилот, — что ты чувствуешь… ко мне? Техник опустил взгляд, задумавшись. — Я не знаю, — наконец ответил он. — Я — «Паллада» — не знаю. Я — в этом человеческом теле — тоже не знаю. Я не понимаю вашего спектра эмоций полностью. Не только вы настраиваетесь. Я тоже меняюсь. И теперь я испытываю человеческие чувства, которые не понимаю. Плохо, подумал Валька, очень-очень плохо. Не-человек, не разбирающийся в собственных эмоциях, и человек, старательно не признающий очевидного, если верить Женьке. Это просто ужасно. — Посмотри на меня, Айса, — попросил он. — И скажи, чего тебе хочется. Тогда ты поймешь, или, если объяснишься, я пойму и расскажу. Долгий взгляд, кажется, разбирающий на детали, сканирующий и просвечивающий насквозь. — Я просто хочу быть ближе, командир. Мне нравится ощущать вас рядом — во мне — здесь. Чувства подростка и чувства космического корабля. Восхитительно, с сарказмом подумал Валентин, и мне с этим разбираться. — Ты пытался меня… поцеловать, — пилот с трудом произнёс это слово и ощутил досаду: ей-богу, прав был Женька — как маленький! Лучше бы симбионт приставал к его ассистенту, тот бы точно знал, что делать! Нет. Не лучше. С мрачной решимостью Валька осознал, что скорее готов разобраться с этим сам, чем… — Да, — ресницы Айсы дрожали, — я ознакомился с особенностями вашего вида ещё на Заводской-11. Это входит в программу развития техников, и там описывались ваши ритуалы. Мне захотелось попробовать. — Понимаешь, Айса, — Валентин старался, чтобы его голос звучал как можно мягче, — любовь бывает разная. Родственная, дружеская, романтическая… Ты испытываешь сейчас чувство привязанности, но не можешь разобраться в нём. Не торопись, у нас ещё много времени, чтобы выяснить всё. А пока отправляйся к себе в альков и… — Я останусь здесь, — перебил его симбионт, внимательно следя за лицом пилота. — Можно? Я просто буду рядом, могу на полу, если… — Иди сюда, — со вздохом пододвинулся Валька, понимая, что оставить техника спать на полу — самое жестокое, что можно измыслить. Он думал, что не сможет долго находиться рядом с Умбра, но тот улегся рядом и замер, будто мгновенно уснул, отчего Валентин успокоился. Кажется, тот действительно не планировал ничего такого. Осматривая спящего — вроде? — Айсу, пилот вздрогнул: один из проводов корабля заполз на его плечо и подключился к контактной пластине, а симбионт даже не проснулся. Впрочем, вскоре Валька тоже задремал. Спалось на удивление спокойно. Валентин просыпался рядом с симбионтом уже не в первый раз. И, как и тогда, тот ухитрился во сне прижаться к человеку и опутать его и себя проводами, периодически переползающими с одного места на другое. Валька смотрел на умиротворенное лицо техника и думал. Что бы ни чувствовал Айса, надо было понять, что чувствовал сам пилот. Тогда, когда он осознал, что лишился «Паллады» — чего он хотел, ругаясь с Резаком, терпя самодовольство Клото, пробираясь по коридорам станции? Просто вернуть корабль, средство передвижения? Вовсе нет, «Паллада» стала домом. Уютным уголком, безопасным местом. Ладно, «Паллада». Но Айса, что с ним? Что за эмоции нахлынули на Вальку, когда он увидел серый цвет вместо изумрудной зелени? Он был готов убить — и он убил. За то, что кто-то посмел причинить вред его — и только его — технику. Хорошо, сделал вывод Валентин, я испытываю к Айсе сильные чувства. Вопрос — что это за чувства? Вчера сам пилот рассказывал пришельцу про то, что любовь бывает разная, так пришло время определиться самому. «Мой». Вот что думал Валька, когда смотрел на техника. Мой, только мой. Никто другой не посмеет прикоснуться ни к кораблю, ни к симбионту. А что ещё? Его ли это чувства, или внушенные кораблем? «Я не знаю». Валентин лежал, не двигаясь, пока не зашевелился, просыпаясь, прильнувшийся к нему техник. Он дождался, пока симбионт откроет глаза, и улыбнулся: — Доброе утро, Айса. Тот уставился на человека и улыбнулся в ответ. — Доброе утро, командир. Поддавшись моменту, Валька обнял техника, осторожно прижав к себе, запустил пальцы в белые волосы. Снежные пряди оказались жестковатыми, но проводить по ним ладонью было приятно. Валентин чувствовал отголоски эмоций симбионта, тёплые и умиротворяющие, как кошачье мурлыканье. Не удержавшись, Валентин почесал Айсу за ухом, и тот довольно зажмурился. — Я люблю вас, командир, - пробормотал он. Валька замер, симбионт тоже насторожился, почуяв напряжение. — Вам не нравится моя близость? – спросил он, его голос был снова ровным и холодным. — Нет, Айса, дело не в этом… - начал было Валентин, но техник уже отодвинулся, высвободившись из рук человека и встав, и подошел к двери в каюту. — Я не буду попадаться вам на пути, пока вы не решите, командир. — Я вовсе не это имел в виду! – запротестовал Валька, но был снова прерван беспощадными словами: — Вы делаете мне больно. Пилот так и не нашел, что на это ответить. На завтрак Валька шел неохотно, опасаясь встретить в коридорах корабля того, кого сейчас меньше всего хотел видеть. Но Айса, кажется, действительно решил не попадаться человеку на глаза, и почему-то это не успокаивало, а лишь задевало что-то. Женька, встретивший товарища кивком головы, напротив, был совершенно беззаботен. Но командирскую тревогу почувствовал, безошибочно угадав причину. — Снова разлад с Айсой? Валентин сел на стул напротив, тяжело вздохнул и с трудом произнёс: — Я не понимаю, чего к нему чувствую. Женька тоже вздохнул, но в его вздохе преобладала усталость: — Валька, ну точно как маленький. Ладно, Айса, но ты… — Раз такой умный, то объясни, — огрызнулся пилот. Шалиев не обиделся. — Чувствуешь ты, а объяснять должен я? Ладно, — хмыкнул он, — попробуем. Что ты чувствуешь, когда касаешься его? Валентин поперхнулся и ответил не сразу: ему на мгновение пришла в голову мысль, что ассистенту известно о том неслучившемся поцелуе, но он постарался выкинуть это из головы и честно признался: — Страх. Легкий испуг. — Чего именно? — тут же уточнил Женька. — Я не знаю, — Валентин попытался вспомнить ощущения от прикосновения губ симбионта. — Просто — испугался. — Противно не было? — Нет, конечно! — оскорбился пилот. — Это же Айса. — Зная тебя, я могу предположить, что у тебя происходит. — Валентин навострил уши, а Женька продолжил. — Ты боишься близости. Ты потерял сестру, ты оставил Землю. Менял корабли один за другим. Единственный, кто был с тобой рядом — это я, ты поддерживал связь только с Сашкой, который тебя ценил и уважал. Но то, что ты испытываешь к Айсе — это больше, чем дружба. — Это же не… не… — Это та самая любовь, Валька. И хватит отрицать очевидное. Мне он как младший брат или сестра, и я понял это намного быстрее тебя. Ты же мнешься, потому что боишься признаться даже себе. Добитый откровенностью товарища, Валентин некоторое время молчал, потом спросил: — И что делать? Он же даже не человек, как… — Неважно — как, — перебил ассистент. — Просто прекрати причинять ему боль. — Он говорил с тобой?! — вскинулся Валька, внутренне сжимаясь от ужаса. — Ва-а-а-аль, — протянул Женька, — ты совсем? Айса не говорил ни слова. Он молчит и прячется, но мы трое связаны. Я чувствую его, и удивлен, что ты отказываешься не только от контакта с ним, но и от всего, что… Евгений резко замолчал, глядя в коридор за спиной пилота. Вальке даже не надо было оборачиваться: он понял, что там находится тот, о ком они говорили. — Айса… — Всё в порядке, командир. «Я хотел подождать, когда вы уйдете, но мне ещё нужна пища». — Сейчас, — Женька поднялся со своего места, — вы оба поговорите. И решите все вопросы раз и навсегда. — Но… — запротестовал было Валентин, но заткнулся под взглядом товарища. — Раз и навсегда, — повторил Женька. Сказав это, он вышел из кают-компании, оставив пилота с техником наедине. Вальке было неудобно смотреть в глаза симбионту: мучила совесть, непонятно за что. Впрочем, тот сам старался не приближаться к человеку. Почти вжимаясь в стену, он добрался до ящика с пайками, достал дневную порцию и, усевшись прямо на пол, начал осторожно есть. Через пару минут ожидаемо показались ползущие от стен и пола провода: «Паллада» нуждалась в своём симбионте. — Айса, я… — Валентин слышал свой голос, словно чужой, и уже сказав это, ужаснулся: придется продолжить. А что говорить дальше, он не знал. — Айса, извини. Техник наклонил голову: — Почему? — Что – почему? — Почему вы сказали «извини»? Вальке захотелось выругаться. — Потому что мы, люди, всегда извиняемся, если случайно сделали кому-то больно, — более резко, чем требовалось, ответил он. Симбионт не отводил взгляда от лица командира. Кажется, он даже не моргал. — И что потом? — Потом? — Валентин снова терял контроль над ситуацией. Айса встал, закончив есть. — Вы, люди, просто говорите «извини», и на этом всё заканчивается? — Да, — пробормотал пилот. «Черт возьми, это не то, что я должен был сказать!» Но сказанного не воротишь. Техник гневно прищурился: — У нас, Умбра, принято что-то делать, чтобы исправить содеянное. Но вы, люди, можете только говорить, да? Валентин вскочил, чуть не опрокинув стул, и ударил ладонью по столу. — Довольно! — прорычал он. — Я тоже могу злиться! — Я знаю. Гнев исчез из взгляда симбионта. Теперь на его лице была неумело скрытая боль. — Я знаю, как вы злитесь, люди. Мы — Умбра — знаем. Валькино раздражение тоже куда-то улетучилось, оставив чувство вины. — Айса… — «Извини», да? Кажется, мне сейчас уместно будет сказать «большое спасибо, я вынужден отказаться от ваших извинений», или что там ещё вы придумали для такого. Если хотите сделать что-то… что-то лучшее, чем это… то никогда не говорите мне больше «извини». — Тогда что мне сделать?! — Валентин закричал на симбионта из-за отчаяния: он действительно не знал, что делать сейчас, когда всё так запуталось. Тот пожал плечами. — Я не знаю. Я не понимаю того, что происходит. Единственное, что я хочу — быть ближе к вам. Но вы раз за разом отказываетесь. Что ответить на это, пилот не знал, но Айсе и не требовался ответ. Он направился к выходу, и уже в дверях сказал, не оборачиваясь: — Сколько ещё раз вы сможете отказать мне? И скрылся в полумраке коридора. «Сколько ещё раз вы сможете отказать мне?» Чтоб его! Валентин стащил с себя майку и некоторое время гневно мял её в руках. Потом, опомнившись, отбросил в корзину с грязной одеждой. Прохладный душ — то, что сейчас нужно. Но даже вода не могла охладить гнев. Злость на упрямого Умбра, играющего с человеческим разумом. Внешность — лишь обман, иллюзия беззащитности. Это создание, не мужчина и не женщина, промыло ему мозги, заставило полюбить «Палладу» и его так, как Валька не любил, наверное, никого больше. «Ладно, я люблю его. Люблю, черт возьми, и хочу! Но если он внушил мне эту любовь, то может подавиться — черта с два я просто прибегу к нему и…» Пилот порадовался, что сейчас он в холодной воде. Мысли о том, что могло последовать… «Вчера я оттолкнул его. Ночью он спал возле меня. Утром я сам обнял его. Что дальше? Сколько ещё я продержусь?!» Судя по холодному взгляду симбионта, тот был готов ждать вечность. Ненавязчивое принуждение, как же! Он как хищник — неторопливый дикий хищник, загоняющий жертву. Он просто всё время рядом, смотрит, как жертва выбивается из сил, пытаясь избежать неминуемого. Быть жертвой? Унизительно! Валька выключил воду и взялся за полотенце. Его загнали в угол. Давили психологически. И если Женька совершенно спокоен, то это не значит, что командир должен последовать его примеру. «А что я могу сделать?» Противиться промывке мозгов? Бесполезно. Прятаться от симбионта по углам «Паллады»? Бесполезно. Продолжить отмахиваться от его неуклюжих попыток ухаживания? Без шансов. Измором возьмёт. Вконец запутавшись, Валентин упал на кровать и сразу же заснул. Снились неведомые джунгли с проводами вместо лиан, а у хищников были светящиеся в темноте зелёные глаза. Проснулся Валька с отвратительным настроением, по дороге в кают-компанию чуть не запнулся об один из проводов «Паллады», что взбесило его ещё больше. Разозлившись окончательно, он вдруг подумал: надо выяснить всё раз и навсегда, раз дальше будет лишь хуже. Женька прав, надо, но вовсе не для того, чтобы миндальничать с Айсой. Валентин направился к алькову. Двери сами бесшумно отъехали-отползли в сторону перед разгневанным пилотом. Айса сидел на полу, погрузив левую руку в контактную субстанцию, правую ладонь прижимал к клубку проводов, часть которых уже подсоединилась к технику. Он даже не обернулся к вошедшему человеку, отделавшись лишь одним словом: — Командир. — Да, командир, — Валентин понимал, что его гнев начинает понемногу улетучиваться, и надо говорить сейчас. — Пусть «Паллада» уже не корабль под моим командованием, но это не повод промывать экипажу мозги! Айса поднялся, скрестив руки на груди, и уставился прямо в глаза пилота. — Почему это? Валька опешил. Такой постановки вопроса он не ожидал. — Потому что ты не имеешь права, — выдохнул он. — Ты не имеешь права манипулировать моим разумом. И Женькиным тоже. Симбионт чуть наклонил голову набок: — Ассистент согласился. — Что?! — Он согласился. И вы тоже — вы знали. Знал и молчал, да… Айса прав, и это выводило из себя ещё больше, потому что уже тогда Валька обнаружил в себе подозрительную покорность, не свойственную ему раньше. Уже тогда пилот соглашался с этим Умбра, будучи не в силах ему отказать. — Но ты же понимаешь… — Валентин не мог облечь в слова свои мысли, — ты же понимаешь, что это неправильно! — Вы меняете меня, командир, — пожал плечами симбионт, — а я меняю вас. Так легко. Для Айсы всё было именно так — просто и понятно. Менять друг друга… Валька вдруг понял, что ему нравится, как это звучит: «менять друг друга». Менять и изменяться ради того, кого… кого любишь. «Вот я и разобрался в своих чувствах. Отлично. Но что чувствует он, я не понимаю. И эта любовь, которую испытываю я — ненастоящая». — Айса, — Валентин старался, чтобы его голос звучал мягко, — ты говорил, что любишь меня. — Люблю, — кивнул тот, пристально глядя на человека. — Что ты имеешь в виду, говоря «люблю»? — выпалив это, Валька затаил дыхание. Симбионт пожал плечами: — Я хочу быть с вами. Ближе. Ещё ближе. И я хочу попробовать быть тем, кто приносит вам удовольствие. — Запнувшись, техник всё-таки нашел нужное слово и сумел его произнести, как-то по-особенному выделяя звуки. — Возлюбленным. Валентин неосознанно шагнул назад, но двери алькова были закрыты. Пилот не оглядывался, он знал это, чувствовал соприкосновение плотно закрывшихся створок, почти сросшихся друг с другом. Словно стена — выхода нет. — Но… но как… Давно тяготившие слова давались с трудом, виски ныли, будто от давления. Два противоположных желания будто разрывали разум на части: отказаться немедленно, бежать и отталкивать или раскрыться, принять, любить. На мгновение даже проснулась зависть к симбионту, уже давно решившему для себя всё. — Я знаю, как доставить человеку удовольствие, — Айса не отводил взгляда. Зря симбионт сказал об этом: теперь Валька не мог избавиться от мыслей о том, откуда именно он об этом узнал. — Но я не… — Я хочу доставить вам удовольствие, командир, — со свойственной ему мягкой настойчивостью добавил Айса. Валентин уже практически вжимался в стену, отступая, когда почувствовал, как по его руке ползет один из проводов. Страх заставил пилота отшатнуться, оттолкнув симбионта. Хотелось бежать как можно дальше, но куда бежать? Айса — «Паллада». — Вы всё ещё сопротивляетесь, - голос техника звучал грустно. — Но вы сами этого хотите. Это немедленно взбесило Вальку, качнув в одну из крайностей. — Ты внушил мне эти мысли! — выкрикнул он. — Если бы я мог, — пожал плечами Айса, — я бы внушил, конечно. Но если бы у вас не было желания с самого начала, у меня бы ничего не получилось. Я не могу привить вам чужое, я могу только дать вырасти той или иной мысли. Заставить её… — тут симбионт нахмурился, подыскивая слово, — заставить её расцвести. — Я хотел тебя? – поперхнулся Валька. — С самого начала, — кивнул Айса. Облизав пересохшие губы, пилот уверенно выдохнул: — Врёшь. — Не обучен таким людским штучкам. Сначала был лёгкий интерес и симпатия, потом вы начали уважать меня, затем стали бояться — из-за того, что я другой. И, наконец, в вас появилось то, что можно было превратить в… — Я понял, — взмахнул руками Валька, — хватит. Техник немного помолчал, потом повторил шепотом: — Я хочу доставить вам удовольствие, командир. И я хочу попробовать, каково это. «Я не могу ему противиться». Валька упустил момент, когда Айса начал раздеваться: кажется, комбинезон просто упал на пол алькова, стоило симбионту пожелать. Приглушенного света от стен и контактной субстанции было достаточно, чтобы рассмотреть его внимательнее, не так, как когда человек отводил от чуждого существа взгляд. Сейчас Валентин смотрел и не мог насмотреться. Кожа Айсы отливала зелёным: когда он был полностью обнажен, это было заметнее. Там, где раньше на комбинезоне были контактные пластины, по телу симбионта шли узоры, похожие на татуировку, тоже тёмно-зелёные. Валентин провёл ладонью по замысловатым линиям, слегка выпуклым, вспомнил, как провода касались их, впиваясь. И не больно ему было? Не об этом, не сейчас: симбионт сам прильнул к человеку, будто… хотя почему будто? Он читал мысли Валентина, знал каждое желание — им же внушенное! Почему-то эта мысль уже не вызывала раздражения, а лишь отмела все сомнения. Айса хочет этого сам, и, черт возьми, почему бы и нет? Поглаживая плечи и спину техника, Валька вглядывался в его черты лица. «Посмотри на меня и скажи, чего тебе хочется». Коснуться губами, целуя по собственной воле, наслаждаясь ощущениями. Мятный привкус — он стал неотъемлемой частью симбионта, впитался в его кожу, в зелёную кровь. Айса не дёргался, тоже получая удовольствие от ощущений, затем начал целовать в ответ, осторожно водя пальцами по плечам и груди пилота. Также он раньше касался «Паллады» - осторожно, кончиками пальцев стараясь почувствовать своё тело корабля; а теперь он пытался почувствовать кого-то ещё. В мятном вкусе поцелуя было что-то ещё, лишающее разума, и только когда Айса отодвинулся от Валентина, тот заметил, что провода «Паллады» опутали его руки и ноги, не давая двинуться. — Что ты… «Успокойтесь, командир. Обещаю, вам будет только приятно». Симбионт не сказал этого вслух, а лишь подумал: подумал так, чтобы услышал человек. Вместе с этой мыслью ушло беспокойство и желание сопротивляться, оставив лишь интерес к тому, что будет дальше. Почувствовать это. От прикосновений тонких пальцев, предназначенных для работы с чуткими системами корабля, Валька вздрогнул, но тут же выдохнул и расслабился, отдаваясь. Доверяясь Айсе. Тот уже стаскивал с пилота штаны, отстраненно улыбаясь, будто его мысли были где-то далеко. «У вас, людей, есть свой собственный вкус, да?» Симбионт не соврал — он действительно знал, как доставить удовольствие человеку. Валентин лежал, приобняв прильнувшего к нему техника, в которого уже впивались требующие внимания кабели корабля. — Айса, — тихо сказал Валька. — Зачем ты это делаешь? Тот взглянул на человека холодным взглядом, обманчиво равнодушным. — Я хочу этого. За льдом с зелёным оттенком пробивалось что-то горячее, что-то искреннее и пылкое. Пилот чувствовал корабль, когда был так близко с его симбионтом, чувствовал, что «Паллада» тоже испытывает восторг от этой близости. — Но почему я, Айса? Я не понимаю. Тот вздохнул, прижавшись к Валентину и уткнувшись в его плечо. — Я — бракованный. Выродок. Ни один из «нормальных» не захотел бы общаться со мной, не говоря уже об обмене запахами. Первый — он для меня, как для вас мать и отец — ненавидит меня. Всех моих братьев и сестёр убили. Я был одинок, но у меня были вы, командир, и ассистент. Вы не считали меня ущербным. Вы ценили меня. И тогда я полюбил вас. Вальку пробрал мороз от того, как это прозвучало: историей о том, как юный Умбра решил связать свою жизнь с теми, кто просто принял его таким, какой он есть. Оценил это отношение как любовь. И заставил полюбить его по-настоящему. «Он манипулировал моим сознанием». Помог избавиться от страха, чуть подразнил, и — пилот оказался в его власти. «Он как будто играет со мной». Валентин оттолкнул от себя симбионта, выпутавшись из проводов. — Это не любовь. Я не признаю это любовью. Айса не проявлял никаких эмоций, только ответил: — Ложь. — Но это не любовь! — Мне наплевать, как вы это называете. — Снова металлические нотки, снова «Паллада» угрожающе гудит. — Я не хочу быть один. Вы не хотите быть одни. Я хочу быть к вам ближе, вы хотите того же. Мне плевать, как вы это назовёте, командир. Просто… — Что? — Просто будьте со мной. Пожалуйста. Можете не любить, просто не отталкивайте меня. — Не отталкивать, пока ты будешь промывать мне мозги? — вскинулся Валентин. Симбионт кивнул. — Да. «Черт возьми». — Я согласен. «Я согласен». Он уже недели две как «согласен». Общество Айсы ему приятно, и, пожалуй, следует признать, что тот действительно хорошо изучил тело своего человека. Да и Вальке нравится находить способы доставить удовольствие своему технику. Пилот обнаружил, что контактные линии, похожие на татуировки, очень чувствительны, и теперь ласкал их каждый раз, когда выдавался момент. Целовать Айсу тоже оказалось приятно, даже несмотря на специфичный привкус его слюны: ментоловый, неизменно яркий. У техников вообще было довольно хорошо развито осязание, это необходимо для работы с кораблем, но Валька раньше и не подозревал, насколько это приятное свойство. Теперь же он привыкал к симбионту «Паллады» в новом качестве: не просто близкого существа, а возлюбленного. — Айса. — Да, командир? Валька лежит рядом с симбионтом и любуется им. Его нагота стала привычной и уже не смущает, наоборот, любая одежда смотрится на технике чужеродно. — Я люблю тебя. Тот улыбнулся и прильнул к своему человеку: — Я тоже люблю вас, командир. От Айсы, как всегда, пахнет мятой. Валька прижимает его к себе и недовольно ворчит, когда провода «Паллады» начинают опутывать его. — Попробуй без них, Айса, — он смотрит в глаза симбионту, удивленно застывшему. — Ты же знаешь, этого больше не нужно. Секунда у техника уходит, чтобы сделать выбор. Доверились ему — значит, он должен довериться в ответ. Металлические змеи уползают в темные углы каюты, а Айса шепчет: — Да, командир, — и улыбается. Валька целует его, проводит рукой по жестковатым волосам — они немного отросли за это время — и смотрит в глаза. «Ты видел космос, ты видел кажущиеся бесконечными миры. А я вижу тебя. Мой корабль, моя «Паллада», мой Айса». Вся команда собралась в рубке, наблюдая за неожиданно возникшей проблемой. «Паллада» билась, словно пойманная в сети рыба, и Айса внимательно наблюдал за реакцией своего экипажа, будто это должно было помочь ему решиться на что-то. — Это же… — Женька завороженно смотрел на голографическое изображение космоса. — Гравитационное искажение, — нахмурился Валентин. «Мы попались чёрной дыре». Освещение чуть приглушилось, но тут же вновь вернулось в норму. Пилот бросил взгляд на техника: тот сидел на полу, потом поднялся и направился к выходу. Вальке не надо было спрашивать, чтобы понять, что тот направляется к алькову. На пороге симбионт замер, потом развернулся к людям и улыбнулся: — Всё будет в порядке, — убежденно сказал он. — Я — «Паллада» — не подведу. Пилот сделал глубокий вдох и развернулся к панели управления. «Я верю. Я верю, Айса».