Неужели это не конец?

ВНИМАНИЕ! ДАННАЯ ГЛАВА СОДЕРЖИТ МНОГО НАСИЛИЯ И ЖЕСТОКОСТИ! ЕСЛИ ВЫ НЕ ГОТОВЫ К ТАКОМУ, ТО ПРОХОДИТЕ МИМО!

      Темнота поглощала все мысли. Хотелось кричать, но всё это было бесполезным. Конечно, Юи знала, что рано или поздно братья Сакамаки найдут её, — придут сюда и найдут. Но, как же хотелось верить в это глупое слово «поздно», которое билось в силках и просилось на свободу. Но судьба-злодейка всё решила за неё, не предоставив выбора, сделав её в очередной раз игрушкой в руках насмешницы Фортуны. Кому-то она показывает лишь прелести жизни, а кого-то окунает головой в жижу боли и унижений, как, например, несчастную Комори.       Как мог Канато взять и выдать наш секрет? — подумала Юи и тут же мысленно чуть не рассмеялась. Кто говорил о совместном секрете? Да, Канато не стал выдавать её местонахождение и то, что она жива, но и не скрывал специально ничего. Он никогда не запирал дверей, не прятал её в дальних комнатах своей лаборатории. И сюда соответственно мог зайти любой из братьев, причём даже раньше, чем через три дня. Ей, видимо, ещё повезло. Но повезло ли?       Глядя с ужасом в лицо вампира, сердце замирало и, обрываясь, падало в глубины тела, скатываясь к ногам. Райто же явно наслаждался увиденным, пребывая в непосредственной близости от неё. Казалось, он с наслаждением вдыхал витающий вокруг неё, мерцающий страх, упиваясь своим преимуществом, властью над ней. — Что там, Райто? — раздался слегка резкий голос, в котором Юи тут же узнала Аято. Сердце сразу же заныло, в него будто вонзились тысячи тончайших острых шипов, и стало нестерпимо тоскливо, обречённость накрыла девушку с головой, принося лишь страдания.       Нет! — в её голове заметались стремительным потоком болезненные мысли, ни чуть не облегчающие муку. — Только не он! — Хотелось кричать, разрывая горло, хотелось рвать на себе волосы, лишь бы спрятаться и скрыться. — Только не снова! Ками-сама, молю, только не опять…       Комори всем телом вжалась в кресло, стараясь уменьшиться в размерах, а лучше вообще испариться. Сердце с такой яростью отбивало ритм, что девушке казалось, каждый, находящийся в этой комнате, мог слышать его, словно колокол набата. Стук раздавался в ушах, давя на перепонки, принося ощущение того, что ещё несколько таких ударов и она просто напросто оглохнет, что кровь хлынет фонтаном из порванных барабанных перепонок. — Блинчик?! — удивлённо воскликнул рыжий братец Райто, неожиданно близко оказавшись рядом с Юи. Его тонкие пальцы больно вцепились в ее худенькое плечико, удерживая и не давая даже шевельнуться. — Что это значит? Ты тут скрываешься от меня? — Голос вампира набирал обороты, а пальцы так стискивали плоть блондинки, что начали хрустеть кости. — Я убивался зря? Ты обманула меня? — Голос Аято срывался, хлеща по ушам, словно звонкие пощёчины по нежным, мокрым от слёз щекам Комори. — Блинчик, ты не на того нарвалась, теперь тебя ждёт самое настоящее наказание.       Резким движением вампир опрокинул безвольное тело Юи и впился влажными губами в её обескровленные от страха уста. Но это прикосновение мало походило на поцелуй, терзая, поедая, вгрызаясь в мягкую плоть. Девушка в миг ощутила, сколько страсти, боли, ревности и отчаяния было в этом порывистом лобызании, но чувства не желали возвращаться, даря нежность тому, кому принадлежало сердце, они были так глубоко под толщей безумства, под плотным покрывалом ужаса.       Аято не желал останавливаться на этом, сжав жертвенную невесту в крепких объятиях, прижимая к своему разгорячённому телу, а губы вместе с зубами и клыками въедались в окровавленное месиво, что оставалось после такого поцелуя вместо губ девушки. Парень ощутил болезненную необходимость взять эту непокорную изменницу, сумевшую пробудить в нем бурю чувств, здесь и сейчас. Не обращая на брата, что находился буквально в шаге от них, рыжий безумец начал срывать тонкие одежды с Комори, открывая взгляду округлые формы и молочную кожу. — Не надо… — слабо стонет Юи, пытаясь прикрыть грудь, ловя на себе жадный взгляд не только Аято, но и Райто. Всё повторяется вновь, только теперь насилует её не тот брат, а другой. Этот кошмар никогда не вырезать теперь из памяти, очередной позор, венчающий порочность этих кровососущих существ, что упорно вовлекают в свои игры и её. — Аято, нет, прошу… — Голос Юи настолько тих, что, вероятно, вампиры, упивающиеся страстью и запахом крови, не слышат его.       Не тратя времени на ласки, великий собственник вторгается внутрь своей жертвы, начиная яростно насиловать её, даже не удосужившись уложить ту на пол. Каждый его толчок приносит блондинке только лишь боль, растекающуюся ядом по венам, вонзаясь в мозг, словно заноза, и пульсируя большим ярким пятном перед глазами. Она кричит, но вампиру вовсе наплевать на её телодвижения, на её мольбы и просьбы, он лишь вдалбливается в неё, кусая при этом шею вновь и вновь, всасывая в себя пьянящую до безумия кровь жертвенной невесты, его невесты.       Сквозь пелену боли девушка видит, как к ним приближается и второй вампир, трогая своими холодными руками пылающие щёки Комори, гладя подпрыгивающие, небольшие груди, сжимая между пальцами розовые соски. Он ухмыляется, обнажая свои клыки, показывая свою страсть облизыванием их дрожащим языком. И Юи вдруг отчётливо осознаёт, что уже не видит перед собой этого язвительного парня, он скрылся с глаз, оказавшись у неё за спиной. Раздался неприятный хруст, и боль пронзает тонкими иглами где-то под лопаткой, сомнений нет, это Райто вгрызается в её плоть, не обращая внимания на брата. Но и Аято, кажется, не против, лишь сильнее сжимает плечи девушки и с большим фанатизмом входит своим членов в самые глубины девичьего влагалища. Второй из рыжих братьев вынимает клыки из плоти, напившись крови, и его руки опускаются на округлые ягодицы беспомощной девушки, которая хоть и пытается вырываться, но не может этого сделать, лишь безвольно слёзы струятся по её щекам, стекая по подбородку и шее на грудь, сливаясь с собственной же кровью.       Когда тонкий палец проникает в анальное отверстие девушки, та начинает дико извиваться, пытаясь избавиться от этого инородного тела, осознавая с пугающей ясностью, что пытается с ней сделать этот извращенец. Но Аято до хруста костей сжимает плечи, почти ломая ключицы, и, не сбавляя темпа, продолжает с остервенением насиловать бедную Комори, которая уже в голос рыдает, кляня всё вокруг и прежде всего тот миг, когда она не смогла умереть и избавиться от всего этого. — Не надо, — умоляет девушка, пытаясь руками помочь себе избавиться от пальца вампира, что упорно вставляет его лишь глубже. — Я не хочу… мне больно… — хнычет Юи, глотая слёзы. — Заткнись! — рычит Аято и впивается в её разодранные им же губы клыками, пытаясь сомкнуть ими рот, чтобы она не смогла его раскрыть, нанизывая плоть на клыки, словно канапе на шпажки.       И в этот же момент язык Райто проходится по анальной дырочке, оставляя большое количество слюны на ней, вызывая в Юи протест, но она ничего сказать уже не может, лишь мычит в рот такому родному, но такому жестокому вампиру. И как она до сих пор может любить этого садиста, приносящего лишь боль и страдания? Комори не понимала этого, ощущая сейчас лишь разрывающую на часть муку, ослепляющую своей пыткой. Не успевает девушка подумать о том, когда же всё это закончится, в задний проход толкается член Райто, разрывая плоть и принося очередную волну боли и очередные горючие слёзы.       Теперь Юи Комори уже насаживали на себя оба вампира, не заботясь о причиненной ей боли, о крови, стекающей по её ногам, наоборот этот аромат сладкой крови их жертвенной невесты сводил их с ума, мутя рассудок и заполняя мысли только тем, чтобы испить её до дна. Парни почти синхронно насиловали девушку каждый в своё отверстие и не обращали друг на друга внимания, в пустой комнате раздавались лишь плач Юи и похабные шлепки тела о тело. Оба вампира самозабвенно вставляли свои возбуждённые до каменной твёрдости члены, принося лишь боль, страх и стыд одновременно. Она не чувствовала больше себя живым человеком, она была вещью, бездушной куклой для их утех. Что они ещё могли с ней сделать? А главное, как тот, которому она готова была довериться, мог допустить подобное. Горючие слёзы обжигали щеки, хриплые рыдания сотрясали безвольное, сжавшееся в комок тело. Всё рушилось, погибая в осознании своей никчёмности и ненужности. Если в какой-то момент она понимала Аято, не виня его за такую расправу за измену, то теперь просто сходила с ума, понимая, что она ему не нужна, что сейчас ей совершенно не за что расплачиваться, тем более таким вот способом.       Братья о чём-то переговариваются, она даже слышит несколько раз свои клички из их уст, но зацепиться воспалённым разумом за смысл сказанного просто не в силах. В голове бьётся одна лишь только мысль, чтобы это скорее закончилось, чтобы насилие над ней прекратилось, и её оставили бы опять одну, погружённую в невеселые гнилые мысли. Сколько прошло так уже времени? Она не знала, не могла сосчитать, казалось, это длится уже вечность, вечность саднит все её внутренности, что раздирают два твёрдых члена.       Но вдруг, совершенно неожиданно Юи оказывается свободна от этих жёстких толчков, сползая без опоры на пол в ноги обоим Сакамаки. Всё тело саднит, даже не чувствуется холода каменного пола, его неровностей, вообще ничего, словно вся её чувствительность сейчас скопилась в районе низа живота и заднего прохода, которые пылают огнём, ноют и саднят.       Затуманенным взором своих рубиновых глаз Комори замечает, как склоняется над ней Аято, как он переворачивает её на спину и разводит худенькие ножки, открывая своему взору интимные места девушки. В какой-то миг от смущения хотелось свести их, но в другое, более долгое мгновение стало абсолютно всё равно. Когда вампир приник к её розовым складочкам, окрашенным кровью горячим ртом, она просто закрыла глаза, пытаясь подавить стон боли и дрожь от омерзения. — Как же сладко, — облизнулся Аято, вылизав перед этим все половые губки девушки и её анальный проход, надорванный в нескольких местах.       По телу Юи прошёлся озноб, и она сглотнула продолжающиеся течь потоки слёз. Она пыталась ни о чём не думать, осознавая, что игры вампиров ещё не окончены, раз они находятся рядом. Но абстрагироваться не получилось, потому как только дыхание Аято пропало с её промежности, к анальному проходу тут же было прислонено что-то до невозможности холодное. На миг ей показалось, что братья решили облегчить ей боль, так как холод успокаивал разорванные ткани, но не тут-то было. Один резкий толчок, и широкий, холодный до зубного скрежета предмет вталкивается в её попку на всю свою длину. Комори выгибается и кричит от боли, пытаясь как-то высвободиться от рук вампиров, которые тут же вцепились в неё со всех сторон, и рук, оказывается, стало гораздо больше, чем четыре. Что это такое было, девушка не знала, но ей казалось, что это один из мерзких приборчиков Канато, которые он частенько показывал ей, ласково поглаживая. Но зачем им всё это? Они хотят выудить из неё все внутренности, врываясь на такую огромную длину внутрь неё. То, что это была невероятная длинна, Юи была почти уверенна, так как этот стальной стержень, казалось, вонзился в желудок, пропоров прочие органы насквозь. — Канато, ты невероятен, так растянул сучку, — голос Райто раздался почти у самого уха своей жертвы, отчего Юи только ещё сильнее начинает вырываться и безумно кричать, надрывая связки. — Всегда хотел посмотреть, что там у неё внутри, — сказал Канато каким-то задумчивым голосом. — Как же ты это сделать? — хмыкнул Райто и прошёлся языком по вытянувшейся шее Комори, которая выгибалась от боли, продолжая стенать. — Это непростой предмет, он с секретом, смотри, — в тот же миг девушка почувствовала, что стальной стержень внутри неё начал расширяться, растягивая и без того разодранный анальный проход ещё шире. Все потуги вырваться были тщетны, поэтому оставалось только скулить и молить о скорой кончине. Но у судьбы, по всей видимости, были другие планы, так как даже сознание не хотело оставлять её сейчас, давая вкусить все «прелести» похоти и разврата. — Она такая узенькая, — промычал Канато, всовывая в раздвинутый расширителем анус свою бледную руку. — Такая сладкая, как пирожное. Ммм… хочется съесть её. — Вампир собрал пальцами кровь, стекающую по стальным стенкам гинекологического прибора, и облизал с причмокиванием. — Сладкая… конфетка… — Шепчет Канато, а затем резко вскакивает и убегает из комнаты с пронзительным криком: — С кремом! Хочу с кремом!       Ему вторит истеричный хохот братьев, которые после его ухода в тот же момент впиваются в полушария маленьких грудей Юи, каждый со своей стороны. Им нет никакого дела до того, что всё происходящее для неё — пытка, что она на грани того, чтобы сойти с ума от боли, они с наслаждением вкушают её горячую, полную боли и ужаса кровь, упиваясь своим превосходством.       В голове Комори громко бухает поражённое сердце, прибивая кровь к мозгу, шумя набегающими волнами в ушах, не оставляя шанса забыться. Девушка даже не чувствует, а, кажется, слышит, как острые клыки прорывают кожу, впиваясь, как бежит в холодные вампирские рты её кровь, втягиваясь, словно через трубочку, слышит, как царапается холодный агрегат о стенки анального прохода. Она один сплошной нерв сейчас, слух обнажился, потому, как очи она зажмурила до рези, чтобы ничего больше не видеть, чтобы не видеть своего позора, своего унижения. Она теперь вещь, подстилка для услады троих братьев.       Словно удары грома, приближаются быстрые шаги — это Канато, безумный вампир с жаждой кромсания человеческой плоти, возвращается, наверняка, неся с собой очередные из своих ужасных инструментов для пыток, для потрошения своих жертв. Комори сжалась, ожидая очередной невероятно огромной штуки внутри себя, как тот стальной стержень вдруг с хлюпаньем вытаскивается из неё. Девушка издаёт вздох облегчения против своей воли, на что вампиры заливаются жутким, леденящим душу смехом.       Худенькое тельце блондинки поднимают и переворачивают лицом вниз, ставя на колени и приподнимая попку вверх. Не успевает она ничего возразить, как что-то с приторным запахом карамели изливается ей на спину, ягодицы и анальное отверстие. Эта липкая жидкость неспешно начинает растекаться, не принося никаких приятных ощущений, но на них так хочется отвлечься, забыться.       Это сок… может, сироп… сладкий… — начинает насиловать свой мозг Юи, пытаясь думать лишь об этом, пытаясь отрешиться от насилия над ней, от боли, от очередного члена, теперь уже Канато, который со скрипом почти входит в её попку, смазанную теперь тягучей жидкостью. — Если попробовать на вкус, какой она будет?.. протянуть руку… макнуть палец… поднести ко рту…  — Она ничего не делает, только трется щекой по каменным плитам пола в такт толчкам вампира, но если не думать об этом, то и боль, кажется, отступает. — Сладко… облизать…, а я ведь сегодня ещё не ела… чем сегодня я буду обедать?.. сироп не пойдёт, он слишком сладкий… я не люблю сладкое… — Стервочка, ты пускаешь слюнки? А стервочка? — говорит Райто, приближаясь к безвольно опущенной голове Комори. — Сучечка хочет сладенького? Райто даст тебе сладкий леденец. — Громкий смех извращенца разносится под сводчатым тёмным потолком.       Рыжий вампир, так похожий на того, что дорог был сердцу Юи, с силой хватает блондинистые волосы, накручивает на кулак и вздёргивает голову девушки вверх, располагая её на уровне своего члена, который стоит колом, словно в ожидании чего-то. И не успевает блондинка подумать, чего от неё хотят, как резким толчком Райто втискивает в полуприкрытый ротик Комори свой половой орган. Девушке хотелось отвернуться, сомкнуть челюсти, потому как член вампира вдавливался ей в глотку, вызывая рвотные позыва и новые потоки слёз. Но этого ей сделать не удавалось, потому что тот же самый вампир с остервенением сжимал её волосы на макушке, одновременно нажимая на затылок, чтобы она глубже заглатывала его плоть. Это было даже ещё более мерзко, нежели, когда они засовывали ей в попку стальной стержень. Насилие продолжалось до тех пор, пока крепкая струя соленой жидкости не ударила прямо в горло Юи, вызывая рвоту, которую сдерживать уже не было почти сил. — Ну, хватит! — воскликнул Аято, оттаскивая тело жертвенной невесты от братьев, которые с удовольствием пожирали глазами измученную девушку, испачканную в крови, шоколадном сиропе и сперме.       Комори колотило от омерзения, боли и страха одновременно, когда рыжий вампир поднял её на руки и понёс куда-то, где, возможно, не будет этого безумного разврата и насилия. Пусть он унесёт её к себе, пусть один измывается над её телом, пусть только он, но не все братья сразу, это уже выше сил этой хрупкой девушки с глазами цвета камелии, полными слёз и ужаса. — Ммм… — протянул Канато в след уходящему брату. — А я так и не распробовал пирожное в её попке, что туда положил. А оно, между прочим, моё любимое… Не честно! Я ещё не наелся! — Угомонись, — обмахиваясь своим извечным атрибутом, а именно шляпкой, сказал Райто, ехидно ухмыляясь. — Мы научили нашего братца делиться, а это уже хорошо. Теперь она в нашем общем пользовании. — Ты ничего не понимаешь! — закричал Канато, вскакивая на ноги и уносясь прочь из комнаты. Куда он побежал, можно было догадаться с лёгкостью, конечно же, к своему другу, которому он всегда изливает душу, к медвежонку Тедди. — Я ненавижу тебя, шлюха! — восклицает Аято, как только они покидают лаборатории вампира-потрошителя. Юи почти не слышит его, отдавшись упокоению и нежности от ласкающего кожу и ссадины ветерка. И даже было совершенно всё равно, что тело обнажено, и другие братья, что не участвовали в оргии, могут увидеть её, это стало не важным, потому как главная мысль забилась в мозгу несчастной Комори, — она хотела умереть, и чем скорее свершится это, тем лучше. Вот только останется наедине с собой и покончит жизнь самоубийством, потому как терпеть такое обращение и впредь выше её сил. А в том, что это будет теперь продолжаться постоянно, девушка была уверена, ведь она для них никто, просто вещь, просто кукла для утех. Уже даже не просто пища, не просто поставщик крови, нет, она безвольный предмет мебели, который будет ублажать их извращенные, похотливые желания.       В тот момент, когда Юи подумала, что рыжий вампир несёт её в дом, тот резко швырнул её, и она полетела в холодную воду, захлёбываясь от неожиданности, размахивая руками и ногами в попытке держаться на плаву, но плавать же она не умела. — Что, если я так и оставлю тебя тут барахтаться? — холодно спрашивает Аято, наблюдая, как блондинка идёт стремительно ко дну. — Ты утонешь и не будет больше мучений.       Зачем я сопротивляюсь, ведь хотела же умереть. — подумала Комори и тут же расслабилась, прикрывая глаза и чувствуя, как легкие разрываются от нехватки воздуха и хочется рваться наверх, будь он не ладен инстинкт самосохранения.       Но и Сакамаки, по всей видимости, не рассчитывал на то, что она так легко умрёт, потому как его руки подхватили девушку с лёгкостью и вытащили на берег. Хочется сопротивляться и кричать, но руки безвольно лежат на траве, словно не принадлежат Юи и вовсе, не повинуются ей. А вампир сидит возле и в наглую смотрит на неё, будто запоминая каждую её черточку, каждый изгиб. Девушка закрывает глаза не в силах смотреть на этого ужасного человека, но человека ли? — Что вы тут устроили? — голос Рейджи резок и сух. — Всё вокруг пропахло кровью этой девчонки. Вы снова потеряли самообладание? — Но как бы вампир не пытался казаться беспристрастным, Юи прекрасно слышала, как сквозит в его голосе вожделение от вида обнажённого, стройного тела Комори с всё ещё кровоточащими, свежими ранами и кровоподтёками. — Аято, ты снова это сделал? — Хочешь присоединиться? — ехидно спрашивает рыжий Сакамаки, но голос его звучит устало и вымученно, словно он устал и готов уже завалиться спать. — Я забираю её, пока ты не прикончил её снова, — говорит Рейджи и поднимает на руки девушку в то время, как Аято смеётся, повалившись на спину и закидывая руки за голову. — Ну-ну, — говорит он и закрывает глаза, сдерживая себя, чтобы не кинуться на брата и не накостылять тому за то, что обнимает тело ЕГО, Аято, жертвы.       И вновь Юи куда-то уносят, но она уже не верит, что это её избавление. Она уверена, что это ещё не конец. И оказывается, права, когда крепкие ремни больно стягивают ее лодыжки и запястья, привязывая девушку к железным прутьям кровати. Что хочет сделать с ней этот вампир? Как он хочет поизмываться над её телом? Но ждать Комори приходится нестерпимо долго, упиваясь пряными запахами, от которых кружится голова и клонит в сон. — Не спать! — раздаётся голос Рейджи, когда глаза девушки почти слипаются. И в тот же миг, когда слышен резкий голос вампира, слышен и свист рассекаемого воздуха, и на обнажённую грудь блондинки пускается хлыст, вырывая из глубины души девушки крик, — на белоснежном теле сразу же взбухают красные полосы. Слёзы очередными потоками льются, словно в теле ещё немерено жидкости, готовой с такой лёгкостью излиться с болью и страхом.       Когда это кончится? Когда? Ками-сама, ты жесток со мной… умоляю, прости меня за всё и забери с этой грешной земли… — кусает губы Юи, захлёбываясь в рыданиях. — Не реветь! — кричит обычно спокойный Сакамаки, и очередная порция рвущих кожу ударов хлыста опускается на девушку. — Ре-рейджи-сан, — плачет блондинка, — что вы хотите сделать со-со мной? Мне больно, пожалуйста… — голос её хриплый и еле слышный, но вампир совершенно точно слышит его, но хочет ли он её слушать? Скорее нет, чем да, потому как в тот же момент удар гораздо более сильный, нежели предыдущие, располосовывает полушария маленьких грудей Комори, вырывая из горла всхлипы. — Я сказал — молчать, — тихо говорит Рейджи, приблизившись к своей жертве и наклоняясь к ней ближе. Его язык слизывает выступившую кровь из вскрывшейся пурпурной полосы от плётки. — Так ведь интереснее и вкуснее. — Его клыки впиваются в плоть девушки, и вампир самозабвенно втягивает в себя алую, горячую кровь.       В то время, как рот его занят, руки неспешно путешествуют по телу Юи, ощупывая оставленные им полосы, спускаясь всё ниже к самым интимным местам. Но чуть ниже пупка заканчивается последняя выпуклая метка, и вампир отрывается от испития сладостного нектара. Девушка в ужасе понимает, что не зря один из братьев Сакамаки остановился, это значит, что её ждёт очередная порция порки. И она не ошиблась, так как свист хлыста уже разрезает воздух, и удары полосуют внутреннюю сторону бёдер, приближаясь к половым губкам. Комори начинает извиваться, но куда ей бороться с крепкими кожаными ремнями, которые до крови стирают кожу из-за попыток высвободиться.       Кажется, Рейджи сошёл с ума, так как он с остервенением лупит по телу девушки плетью, упиваясь запахом выступающей крови и с горящими глазами глядя, как она извивается и кричит, как наливаются кровью её половые губы, как боль и ужас плещутся в её рубиновых глазах. И, наконец, насытившись зрелищем, вампир опускается на Юи, отправляя свои руки и губы в путешествие по нанесённому им же узору на теле девушки, обрисовывая каждую чёрточку, облизывая каждый изгиб. Сакамаки отбрасывает в сторону свои очки и склоняется в плотную над самым интимным местечком на теле Комори, погружая в болезненную щелочку сначала один палец, затем другой, вытаскивая их и облизывая. Затем, когда Юи уже почти беззвучно всхлипывает, Рейджи разводит обеими руками вход во влагалище и с каким-то нездоровым любопытством заглядывает туда. — И что же от туда так сладостно пахнет? — спрашивает скорее самого себя вампир и начинает пощипывать розовую плоть девушки, попеременно покусывая острыми клыками. — Ты интересная, я тебя, пожалуй, оставлю у себя, чтобы изучить.       В тот же момент Сакамаки входит своим членом туда, где совсем недавно были его пальцы, и начинает с первобытной яростью вдалбливаться в хрупкое тело девушки, одновременно вцепившись в маленькие грудки, словно в вожжи, и периодически с громким хлопком шлепая Комори по ляжкам. Он так крепко сжимал грудь Юи, что на ней мгновенно появлялись фиолетовые синяки.       И, наконец, Ками будто сжалился над ней, вырвав Комори из сознания и отправив в полёт, подальше от истерзанного тела, подальше от насилия, от боли и ужаса, туда, где мысли девушки, наконец, могли обрести покой.       Вот бы такой покой был всегда…