Шелтер Бланк

На верхних полках — те тайные книги Кредо. Неро осторожно снимает одну из них, встав на деревянную коробку с запчастями для Королевы. Коробка эта раньше часто была ему нужна, когда он увлечённо совершенствовал свой меч. Теперь, возможно, она снова станет необходимой. Неро надеется на это. Он становится на пол, упершись ногой в коробку, и осторожно раскрывает книгу. Листы хрупкие и пожелтевшие, как старый пергамент. Рассыпаются снежинками прямо под пальцами, только тронь неаккуратно. Неро хмуро переворачивает страницы. В основном здесь просто легенды о Спарде, перечни каких-то непонятных артефактов с красивыми эпическими названиями… Но больше ничего. Он пролистывает до конца. «… и при этом каждый из артефактов, необходимых Сильве Де Бланко, был добыт бойцами Ордена Меча и предоставлен лично ей Его Святейшеством». Неро хмыкает, откладывает книгу в сторону к разобранному пистолету. Затем берёт новую. Всё то же... Неро особо не вдаётся в подробности. Здесь есть список жертв, павших в бою с прошлогодней компанией демонов, явившихся как раз под католическое Рождество. Не знали, что в Фортуне не празднуется Рождество, видимо. В тот день погибло тринадцать человек, Неро знает. Хотя, теперь он не так уж и уверен, что все до одного были людьми. Поэтому особо никому из них не сочувствует и по сей день. Но тогда была знатная битва. Санктус отдал приказ готовиться к бою, хотя ничто его не предвещало. «Сильва отказала в аудиенции посланникам Его Святейшества». «Двенадцатое декабря тысяча восемьсот тридцать четвёртый года проходит под знаком меча. Двенадцатое декабря две тысячи пятого пройдёт под тем же знаком согласно предсказанию Сильвы Де Бланко. Отдан приказ о боевой готовности». «Тринадцать помеченных Сильвой Де Бланко погибли, не смотря на попытки рассредоточить их при стратегическом построении». Неро помнит, что эта трагедия как-то произошла с ними, буквально пару лет тому назад — когда его волосы ещё не были такими светлыми и он мог носить перчатку и на правой руке. Неро ищет ту маленькую книжечку с золотой лентой, вшитой в коленкор. Её часто просматривал Кредо, будто сверяя по ней что-то. Постоянно носил её с собой. Неро бесстрашно сбрасывает с полок обломки оружия, коробки и инструменты, руки его трясутся и он отчаянно ищет ту самую книжку. Он уверен, что знает, где искать ответы. Вот! Вот она! Запрятана в личный маленький чемоданчик Кредо, в котором также в идеальном порядке хранились его награды и прочее, ушедшее в славное прошлое, перечёркнутое бесславным финалом. На первой странице написано «Сильва». Неро сейчас становится совершенно не похожим на самого себя. Он выглядит средневековым влюблённым под балконом дамы своего сердца, выискивающим подходящий сонет, чтобы прочесть и поразить её в самое сердце. Но Неро вовсе не до смеха. Он судорожно наугад раскрывает книжку. Читает всё подряд, выискивая то, что может расшифровать. Здесь рукописный текст, но почерк принадлежит вовсе не Кредо. Большинство описанных событий ему не знакомы. Неро не глядя, опускается на первый подвернувшийся ящик с инструментами, не выпуская книжицу из рук. Ему кажется, что он на пороге какого-то открытия, хотя пока не уверен, даст ли ему это что-то. «Чёрная Башня, ведомая Кровью Спарды, породит тень, но ею же будет отозвана и свергнута». Вот это точно о той истории с Башней, которая возникла из-под земли, ему рассказывали об этом давным-давно. Проводник между мирами или как-то так. «Ведомая кровью Спарды и ею же остановлена» . Неро выдыхает. Вот, точно! Это Данте был там. Он остановил. «Он не принял мою руку и прыгнул в пропасть». Кажется так сказал тогда Данте. Это, несомненно, о его брате, он ведь тоже кровь Спарды! Неро не помнит названия поднятой из земли Адской Башни, но уверен, что знает немного из того, о чём идёт речь. На занятиях для бойцов Ордена, которые Неро почти всегда пропускал, как-то рассказывалось об этом случае. И Данте потом вскользь упоминал историю с Башней. «Храм Спарды будет разрушен его же кровью». Данте. Это был Данте, который разнёс в пух и прах и веру, и сам Храм. Только «Храм» здесь явно в переносном значении. Скорее, имеется в виду религия. Неро приподнимает брови. Он листает дальше и чувствует, что руки его уже далеко не так аккуратны со старой бумагой. «Сильва указала на рождение Избранного. Орден Меча сложит оружие одним мановением руки дьявола». Неро вскидывает брови и смотрит на свою правую руку. Он хмурится, пробегая глазами по строчкам, ища опровержения или подтверждения своим догадкам. «Последний из сынов Великого Чёрного Рыцаря вернётся туда, откуда явился, по требованию крови. Десять дней и десять ночей он будет попирать ногой твердыню Бездны и хранить Врата, пока силы не оставят его, если…» Неро вчитывается в размытую временем строку ещё раз. «Десять дней и десять ночей…» — Вот чёрт, — шепчет Неро. — Если что?! Он прищуривается, надеясь рассмотреть размытый текст, но тот безвозвратно выцвел, полностью уничтожен временем. — Ну, если что?! — нервно шепчет Неро, сглатывая слюну. На лбу и над верхней губой выступила испарина и Неро, не глядя, протирает лоб левой рукой. — Твою мать, с моей-то удачей! Кто эта Сильва, чтобы отказывать самому Санктусу? — Если что, Сильва? — с безнадёжностью в голосе тихо повторяет вопрос Неро, рассредоточено глядя перед собой. Сильва Де Бланко. Он слышал это имя от Кирие, когда она рассказывала Кредо, что пришлось идти к ней, поскольку остальные послушницы отказались из каких-то суеверных страхов. Неро выбегает из оружейной, зацепившись ногой о ящик с деталями для Королевы, выругавшись и даже не закрыв дверь тайной комнаты. — Кирие! — зовёт он, вбегая на кухню. «А, чёрт. Эти голуби!» Сегодня Кирие пошла купить голубей — жилище для них было окончательно достроено и невеста, сверкая глазами, сообщила, что сегодня обязательно купит несколько белых голубей у птичника на маленьком приморском базарчике. — Очень кстати! Во рту пересохло и Неро отчаянно оглядывается по сторонам, словно что-то в этой старомодной кухне может дать ему понять, куда двигаться дальше. В его голове — звенящий свет, он слышит, как сердце гулко бьётся о грудную клетку. И только одна мысль, единственная, ослепляющая и чёткая: «Я могу достать его оттуда! Я должен его достать!» Предстоящая свадьба, голубятня, подвенечное платье — всё это растворяется в звенящем свете. Становится с кристальной четкостью очевидно, что ничего этого не будет. Ничто из этого не важно, и в этот момент Неро захлёбывается мыслью о возможном спасении Данте настолько, что даже не обращает внимания, как в эту же секунду на крошечные кусочки, на сверкающие осколки, на горящие слёзы разлетается и тает золотистой пылью в солнечных лучах чьё-то маленькое долгожданное счастье. Неро встречает Кирие на дороге. В большой клетке она несёт пять белых пузатых голубей, которые сидят на перекладинах, грозно нахохлившись и поглядывая на Неро подозрительно блестящими чёрными бусинами глаз. — Смотри, — улыбается Кирие, приподнимая клетку и демонстрируя голубей. — Мне сказали, это домашние голуби. Уже приручены. Они быстро привыкают к новому месту, нужно только… Кирие меняется в лице и озабоченность вспыхивает в тёмных глазах, — Н… Неро? Она ставит клетку на землю и, взяв парня за плечи, смотрит ему в лицо. Неро совсем бледный и на лбу пот. Неро должен сказать сейчас что-то утешающее, что-то, что успокоит его невесту, но он только выдыхает: — Кто такая Сильва Де Бланко? Тут глаза Кирие распахиваются и она отступает на шаг, позабыв о голубях. И Неро понимает, что это было в яблочко. Он ещё не знает, почему Кирие так испугалась, но в этом бесконечно долгом моменте промелькнуло всё: её сомнение, её растерянность, ужас и отчаяние. — Кирие? — настороженно зовёт Неро совсем негромко. В этот момент мимо проходят Анджело и Сибилла, их молодые соседи. Приходится поздороваться и Кирие растерянно им кивает. Затем поднимает клетку с голубями и решительно направляется прочь от Неро. Птицы, нахохлившись, смотрят ему в след. Неро на миг кажется, что сейчас Кирие побежит. Неро перегоняет её и осторожно упирается ей в плечи. Неро и Кирие долго-долго смотрят друг другу в глаза, а потом Неро произносит: — Что она тебе сказала? Кирие устало качает головой. — Ничего не сказала. Я… я не верю предсказательницам. Это глупо. Неро усмехается ей понимающе и всё так же придерживает за плечи. — И всё же, — вкрадчивым, незнакомым тоном говорит он, не отводя глаз. Девушка внимательно смотрит в его знакомое лицо, слегка тронутое едва заметными брызгами золотистых веснушек, смотрит в прозрачные серые глаза с сузившимися до размеров спичечной головки зрачками. И Неро внезапно начинает казаться ей гораздо старше, не смотря на веснушки и по-мальчишески светящиеся глаза. — Просто одна из послушниц, — пожимает плечами Кирие и продолжает бесцветным голосом, глядя на птиц в клетке. — Слепая Сильва. Она очень стара. Никто не знает, сколько ей лет. Даже сам Его Свят… Даже Санктус не знал. Говорили, она могла видеть будущее, спускаясь в Ад. Говорили, что она дышит здесь, а видит — там. Ну, не так, не всё будущее, а только то, что касалось… Спарды. Она предсказала все самые важные события истории, связанной с Орденом и… Никто не ходит к ней теперь. Да и раньше боялись знать правду — она иногда могла заговорить с кем-то и предсказать беду, — тут Кирие пожимает хрупкими плечами и убирает пальцами тёмную прядку, которую ветер швырнул ей на бледное лицо. — Суеверные послушницы вообще-то обходили её стороной даже когда она слегла. В Ордене Меча и при монастыре её называли Белая Сильва. Неро кивает, сглатывая. — Она всё ещё монастыре? Кирие ничего не отвечает. Значит да. — Что она предсказала тебе? — тихо спрашивает Неро снова. Кирие поднимает на него свои тёмные огромные глаза, смотрит долго-долго, будто запоминая. А потом отворачивается и говорит: — Ничего особенного. Я не доверяю предсказаниям и поэтому даже не помню. Пусти. Она выворачивается, когда Неро пытается обнять её, и уходит прочь. Неро смотрит ей в след и молчит. Он знает, что должен побежать, снова попытаться обнять и сказать, что ему тоже неважно, что он любит, что скоро они поженятся и обзаведутся детьми. Первым обязательно должен быть мальчишка. Сказать, что у них построена замечательная голубятня в саду, но он разворачивается и делает шаг в сторону. И потом просто бежит в противоположную от Кирие сторону. Туда, где на фоне синего неба белеют своды полуразрушенного собора, и на белых стенах темнеют крошечные окна монастыря, отсюда похожие на арбузные косточки. Нужно успеть. Всё потом. А Кирие делает пару шагов, ставит клетку с голубями на дорогу и оборачивается. Глаза её застилают слёзы, и она рада, что Неро этого не видит. Неро останавливается у полукруглых штыковых ворот, выкрашенных в чёрный цвет. Он оглядывается по сторонам и входит во владения монастыря. Двор монастыря усажен цветами и ветвистыми деревьями, ограждён белоснежными каменными стенами и залит солнцем. Здесь так спокойно, словно Санктус никогда не являлся сюда, шагая каменной статуей по мёртвым телам и по надеждам обманутых жителей Фортуны. Жизнь словно замерла в этих стенах, бестревожная, тихая и солнечная. Кажется, что даже шум моря в широком прямоугольном дворике монастыря никогда не бывает беспокойным. Полукруглые маленькие окна с тёмными рамами по ту сторону занавешены светлыми шторами. Кирие не являлась послушницей, но была здесь сестрой милосердия, и, когда события с Санктусом улеглись, провела в монастыре долгое время, принимая раненых, приводя их в себя долгими разговорами и утешениями. Кто теперь утешит её саму? «Прости», — говорит Неро про себя, но это «прости» звучит не так мягко и не настолько исполнено раскаяния, как могло бы. Как должно. Неро идёт к дверям помещения. Тёмно-коричневые тяжёлые деревянные двери, выполненные в виде арки, неохотно отворяются, когда он тянет чёрно-медные ручки вниз и на себя. В лицо ударяет прохлада, запах казённых стен и казённой чистоты, и после яркого солнца перед глазами недолго пляшут чёрно-белые пятна. Неро вымаргивает жаркую белизну полудня и вступает в тихий коридор по дубовому тёмному полу. Он направляется просто вперёд, проходит мимо одинаковых тёмных дверей и светильников на белых стенах по левую руку. Картины и портреты Его Святейшества давно сняты и на стенах кое-где выделяются светлые квадраты, чуть светлее, чем сами стены. Оттуда ещё недавно на обитательниц покоев смотрел из золочёных рамок седовласый и седобородый старец с мудрыми, чуть хищными глазами. По правую руку, занавешенные гардинами и светлыми шторами, — окна с видом на внутренний уютный дворик, где стоят скамейки и беседки белого камня, увитые плющом. Едва дойдя до поворота, Неро встречает послушницу. Волосы её серые, даже не седые. Словно выцвели под сводами этих казённых покоев. Худенькая, сухая старушка с добрыми серыми глазами и книгой в руках. Неро знает её, поскольку все здесь знают Неро. Это Анна и она всю свою жизнь провела в чертогах Фортуны, в этом монастыре. Ещё недавно, полагаясь на этикет, Неро следовало бы сказать: «Да прибудет с тобой Спаситель, сестра Анна». Но теперь это время прошло и Неро смотрит, не зная, с чего начать. — Здравствуй, Неро, — улыбается ему Анна немного печально и морщинки у уголков её губ становятся только глубже, словно прорезая бледную тонкую кожу. — Сестра Анна, — кивает Неро в знак приветствия, поглядывая на книгу в её руках. — Кирие сегодня не заходила, если ты её ищешь, — мягким голосом говорит Анна, слегка склонив голову к плечу. Неро кивает снова, понимающе. — Я… Сестра Анна, я… Мне нужно к Слепой Сильве, — немного сипло произносит он, собравшись с силами. Выражение лица Анны меняется и сразу же становится встревоженным. — Неро, всё позади, — говорит Анна и в голосе слышится толика грусти и разочарования, — Сильва давно ни с кем не говорит. — Она станет говорить со мной, — уверенно отвечает Неро, а ему всё кажется, что голос его звучит как-то слишком сипло, жалко и едва ли не отталкивающе-умоляюще. — Анна, мне нужно знать! Это… Это вопрос жизни и смерти, точно, да, и она… И Сильва знает ответ. Анна задумывается, внимательно глядя ему в лицо. — Сильва знает много ответов, — почему-то говорит она. — Мне нужен только один и она согласится, — сглатывает Неро, пытаясь казаться спокойным. — Но он очень важен! — Для кого? — Для… Для меня и… — И для Кирие? Неро вздыхает, опуская плечи, и задирает голову, глядя устало в высокий выбеленный потолок. Анна вздыхает и долго молчит. Тишина кажется прохладной и осязаемой. А потом Анна, наконец, кивает. — Я проведу тебя. Иди за мной, — в итоге соглашается она и в груди у Неро расцветает, и впивается куда-то в рёбра ярким колючим цветком горячая боль слабой, почти призрачной надежды, ради которой он готов сделать свой последний ход. Неро молча поднимается по ступеням, следуя за Анной. Здесь он всегда чувствовал себя чертовски неуютно. Он будто на себе ощущал эти тонны камней, пусть даже светлых и благородных. Здесь было слишком тихо и отчуждённо. Неро никогда не был душой компании, поскольку предпочитал, по возможности, вообще избегать компаний. Но здесь пахло сдержанностью, замкнутостью, тишиной и благодетелью уж слишком отчётливо, чтобы он мог хоть на минуту забыть, что это место никому не может быть домом. Хотя, его всё так же, как в детстве, будоражит запах дешёвой еды, доносящейся из кухни. Здесь его, подкидыша, нашла Сестра Анна, и здесь он оставался до пяти лет, пока семья Кредо не усыновила его. Но в то время Сильвы здесь точно не было, иначе Неро точно знал бы о ней. — Эй, Сестра, что сегодня на обед? — зачем-то спрашивает Неро, схватившись за перила, отталкиваясь и перепрыгивая пару ступеней. — Фрикадели в соусе и картофельное пюре, — улыбается та в ответ сдержанно. — А ещё молочный коктейль на десерт. — А творожный пирог? — удивляется Неро. — Сегодня ведь четверг! — И творожный пирог, — кивает Сестра. Неро оборачивается к ней с довольной ухмылкой, поднимая большой палец, и тогда Сестра Анна улыбается почти так же, как Неро помнит из детства, когда лучики морщинок вокруг её глаз ещё не были такими заметными, а казались только лёгкими паутинками, а сами глаза будто светились изнутри покоем и мудростью. — А мне перепадёт, как бывшему самому классному послушнику монастыря? — интересуется Неро, снова перепрыгивая через ступеньки. — Неро! — укоризненно предупреждает Анна, однако в голосе её нет строгости. Неро ведь уже так давно не заходил. Он оборачивается к ней и улыбается. Его улыбка родом из детства. Никогда не меняется. Неро знает, куда идти, однако следует за Анной из уважения. В монастыре так и продолжают носить белые одежды с золочёной лентой, вшитой на правой стороне от подола до плеча. На поясе одежды охватывают золотистые тонкие пояса. Неро просто идёт за провожатой, кивая редким обитательницам монастыря, встречающимся на пути. Они сворачивают в левое крыло и идут по коридору. Здесь светлее, чем на первом этаже, потому что окна выходят на море, а тени внутреннего дворика остаются внизу. Анна и Неро доходят до самой последней двери, пропустив очередную лестницу наверх, и останавливаются. — Только не беспокой её слишком долго, — предупреждает Анна тихо. — Она уже очень слаба и не поднимается с постели. Неро кивает медленно. Он смотрит, как Анна берётся за ручку и осторожно приоткрывает дверь. — Сильва, — зовёт она. — Сильва, к тебе… — Я знаю. То пришёл Избранный, — отвечают из-за двери глухим старческим голосом. Неро становится не по себе. Свою «Избранность» он, как и прежде, ненавидит. — Пусть войдёт. Я буду говорить с ним. В душе у Неро что-то обрывается, хотя он и не видит причины. Он кивает Анне, благодаря ее, и входит в покои. Сильва оказывается невероятно старой. Она сидит на постели, над которой приподнят льняной полог, закутавшись в белое пушистое покрывало почти по глаза. Её невидящие глаза. Они почти без зрачков и этим придают ей сходство с жутковатой статуей, но глаза всё равно живые и кажутся ужасающе внимательными, а когда смотрят, то будто насквозь пронизывают. Седые длинные волосы, густые и белые, как снег, сколоты на затылке замысловатыми шпильками. Неро начинает понимать, почему эту женщину называют Белая Сильва. Она, и правда, будто соткана из белизны, из полудня, из пены, из мела, чёрт знает из чего, будто никогда не была от мира сего и никогда не была частью его. От неё веет странной прохладной неуютной мудростью. Такой, когда знаешь, что тебе не помогут и не солгут даже во спасение. Такой, когда ты понимаешь, что этот человек ни на чьей стороне и на общей. Но не доверять не получается и он остаётся твоей последней и единственной надеждой. Неро садится на стул напротив и старается не смотреть в странные глаза без зрачков. Вместо этого, он наблюдает за старческими руками, которые не знают покоя, занимаясь рукоделием вслепую. На столике около постели рассыпаны крупные гранёные каменные бусины разных цветов, по полдюйма каждая, и Неро наблюдает за тем, как Сильва своими сухими маленькими руками с аккуратно остриженными ногтями собирает ожерелье, нанизывая бусины на толстую нить, вдетую в иглу. Три красных, чёрная, две белых и снова, и снова. Она на ощупь вынимает их, секунду держит в пальцах, а затем просовывает в них иглу. Наверное, они как-то отличаются друг от друга огранкой, хотя, Неро почему-то всё же уверен, что Сильва действительно видит их. Странное жутковатое впечатление, мать его. Не прерывая работу, старушка кивает. — Какие ты хочешь? — внезапно, спрашивает она глухим голосом, подняв голову, и глядя сквозь оторопевшего от неожиданного вопроса Неро. — А. Эээ… — он разводит руками, боясь поторопить Сильву, и пытается удержаться от своих вопросов ещё ненадолго. — Синие? — А ещё? — интересуется та. Неро гонит от себя нетерпение и вообще, любые мысли, отчего—то боясь, что Сильва услышит их и выставит юнца за сквернословие, потому что он ничего не понимает и хочет окончить со всем поскорее. Даже если это будет не очень-то вежливо. Но перед этой странной женщиной Неро впервые действительно в открытую теряется. Просто так от неё не отмахнёшься. — Ну… — Неро пожимает плечами. — М-м-м… Белые, наверное. Та кивает, откладывает нить с ожерельем и берёт с подоконника пухлую катушку черных шерстяных ниток. Неро почему-то замечает цветущую герань в горшке и рядом — унылое погибающее алоэ. Сильва отматывает короткую нить, завязывает узел тонкими пальцами, покрытыми золотистыми пятнами, и находит ещё одну гранёную синюю бусину. Надевает ее на нить. — Неро. Хранитель мятежной души, — медленно проговаривает Сильва, ловко управляясь с нитью и бусиной. — Ты хочешь узнать есть ли выход для единой крови Спарды, не так ли? Неро рад, что не нужно говорить это вслух, он только кивает, забывая, что старуха не видит. Но та, вдруг, кивает в ответ. — Там… — Неро всматривается в лицо старушки, тщательно избегая белёсых глаз, — Там в какой-то книге я нашёл… Там написано про десять дней и десять ночей. И слово обрывается на «если», — говорит Неро, надеясь, что старушка поймёт его, и сам не узнаёт своего умоляющего голоса. Та, кажется, понимает. И говорит, будто самой себе. — Надо же… Избранный, готовый сражаться за сына Чёрного Рыцаря… Ради чего? Неро вдруг становится ужасно стыдно, и, он только надеется, что Сильва не имеет в виду то, о чём подумалось Неро. «Ну… Пусть и ради того тоже». — Он… — Неро собирается с силами, поскольку чертовски не любит общаться со стариками. Во-первых, из-за того, что это неимоверно скучно и их истины для него — не истины, а во-вторых, — из-за удушающего чувства жалости к ним, хотя с Сильвой всё совсем иначе. — Он ведь жив? Так? Нанизывая белую бусину, Сильва задумывается на какое-то время, а потом говорит: — Не жив. Стоит один посреди огня и мечей. Он проливает кровь. «Не жив? Тогда какого чёрта он бы там стоял?!» — Свою? Ну, в смысле, кровь, или чужую? — негромко спрашивает Неро. — И свою, и чужую, — кивает старушка, глядя пустыми глазами на ожерелье, удлиняющееся под её кропотливыми пальцами. — Свою по капле в день. И чужую — реками. У Неро в этот момент холодеют кончики пальцев на левой руке, и он недоверчиво смотрит на старуху. Он говорит: — Но… — и умолкает, а потом добавляет. — Но он же всё равно ещё жив, так? Старушка внезапно усмехается ему: — На той стороне уже никто не жив. — Но это же Данте, Сильва! В смысле… Госпожа Сильва или… — Неро смущается и решает продолжать, чтобы замять. — Если есть хоть какой-то шанс остаться в живых — он его найдёт, — даже удивляясь собственной уверенности в голосе, убеждает её Неро. — Он просто… Он, чёрт бы его побрал, не из слабаков. Он крут, леди! И тут же замолкает, думая, что это была не самая грамотно выстроенная фраза, сказанная пожилой прорицательнице Спарды. Не стильно. Данте бы так не сказал. — Упрямый, не так ли? — кивает Сильва в сторону, будто обращаясь к кому-то третьему, кому-то, кого Неро не видит, и нанизывая ещё две бусины: зелёную и синюю. — Поможет обоим, этот наш Избранный. «Я говорил о белой. Она ошиблась», — почему-то проносится в голове у Неро, но он молчит, а на последнюю фразу он даже не обращает внимания — старушка, видимо, и правда сходит с ума и явно думает, что здесь есть кто-то ещё, кроме них двоих. — Тебе поручена душа мятежной крови Спарды, потому что ты упрямый, как он, — молвит Сильва своим замогильным негромким голосом. — Он доволен. — Это хорошо или плохо? — уточняет Неро, на всякий случай оглядываясь в поисках хоть каких-то признаков присутствия третьего лица в этой светлой маленькой келье. — Это зависит от тебя, — бормочет та в ответ. «Я ни хрена не понимаю», — вздыхает Неро уже немного раздражённо. — Я сделаю всё, — внезапно для самого себя говорит он. — Я пойду, куда ты скажешь! Я сделаю всё, потому что… Он умолкает, злясь на свою несдержанность, и чувствует себя глупым уставшим ребёнком. — Выберется, если Дьявол подаст ему руку, — говорит Сильва, продевая очередную бусину — белую. — Но, — она делает паузу и продолжает, — Дьявол должен вернуться туда, откуда пришёл, вместо сына Чёрного Рыцаря. Сила Ада принадлежит только Аду. Свобода за свободу. Равноценный обмен, Неро, Хранитель Мятежной Души. Равноценный обмен. «Можно просто Неро», — вздыхает тот. И ему становится ясно. Это цена, которую ему придётся заплатить. Он смотрит на Приносящую Дьявола, сжимает кулак, разжимает… Что ж… Возможно, это не так уж много, чтобы глаза Данте снова открылись. Всё, что угодно, только бы достать его оттуда и не мучиться ночами от бессилия и злости. Только бы… Он не решается додумать эту мысль в присутствии Сильвы. — Ну, и… Как туда попасть? — спрашивает Неро и голос у него внезапно сиплый. Та пожимает плечами, занимаясь однообразным рукоделием и не поднимая головы. — Оружие Мятежной Крови само приведёт тебя. Всё начинается там, где заканчивается. Говори смело, но будь вежлив и не будь нетерпелив,— говорит она в ответ по-старушечьи недовольным тоном и добавляет, будто совсем иным голосом, таким спокойным, увещевающим. — Старший брат проиграл, потому что поторопился. Младший — потому что чувствовал вину. Ты же прости себе любую вину и не торопись. «Это будет чертовски сложно. С прощением. Я свалял дурака, знаешь?» — Простить какую вину? У меня их полно, — всё же произносит он негромко, глядя в пол. Сильва на миг отрывается от своих бус, смотрит испытующе своими белыми невидящими глазами сквозь Неро и потом кивает, снова возвращаясь к рукоделию. — Покой, — отвечает Сильва глухо. — Прости себе покой. Неро кивает рассеянно, поднимается с неудобного стула. Может быть, со временем он поймёт. Сильва смотрит на него невидящими глазами и подаёт бусы. Рука её, очень худая и морщинистая, и подрагивает. — Всё в порядке с ними? — спрашивает старушка, прищуриваясь, словно может что—то рассмотреть. Неро открывает рот, чтобы сказать: «Да». — Здесь одна зелёная, Сильва, — спокойно произносит он, не задумываясь. — Ты слегка ошиблась. Но мне нравится зелёный. В ответ ему — довольная улыбка. — Я же слепа. — Но ты... Вы ведь сами спросили в самом начале. Но зелёный здесь отлично смотрится, серьёзно! — Верно, — говорит Сильва, кивая. — Не белая и не синяя. Тебе будет в самый раз. Бери. Честный и безжалостный, ты пройдёшь сквозь завесу. И ты заслужил немного Ада в твоей крови. Он вспомнит. Он ничего не забывает. — Ха? — Но потом, — говорит старушка, не обращая внимания на недоумение Охотника, — не отпускай ладонь, пока не услышишь гром. Всё будет гореть, но ты терпи. Ничего с тобой не сделается. Меч отложи у входа — ты вооружён душой. Ты не один там будешь. И ты пройдёшь. Слушай внимательно. — Я слушаю! — вздыхает Неро, уже выходя из себя, но отчаянно сдерживаясь. — Не меня. А того, кто придёт. Его слушай, — недовольно бормочет старушка. — Отвечай с уважением. — Что?! «Она совсем выжила из ума. Прорицательница Спарды, ха?» — Поможет тебе! — повторяет Сильва слегка раздражаясь. — Бестолковый. — Просто… — Запомни хорошенько, что я сказала, — перебивая, говорит старушка тем временем. — И не потеряй. Я их не для того собирала. Неро хмыкает удивлённо, совершенно ничего не понимая, и протягивает руку, чтобы взять бусы. Сильва внезапно хватает его за холодную жёсткую ладонь демона, держит недолго, склоняясь к свету, всматриваясь сквозь голубоватое сияние слепыми глазами, а потом говорит, выпуская: — Да, всё правильно. Прочные узы. Неро до сих пор ощущает ладонью слабое тёплое дыхание. И отчего-то ему становится легко. Пусть даже он совершенно ничего не понимает. «Прочные узы — хорошо звучит!» Он кивает, отступая и сжимая каменное ожерелье в демонической руке, и на лице его кривая усмешка. — Я… Спасибо, Сильва, — говорит он, вымучивая из себя улыбку. «Нет, не сумасшедшая». — Скажи, чтобы полили цветы у меня на окне — дальний не дышит, — я не чувствую, чтобы дышал. Он совсем увял. И, чтобы принесли мне супу, — вместо прощания говорит Сильва требовательно, снова возвращаясь к своим бусам и полностью погружаясь в работу. «Всё-таки, сумасшедшая. Иначе с чего бы ей заказывать этот чудовищный дрянной суп?!» — Ты любишь цветы? — спрашивает Неро почему-то. — Но цветы не любят меня, — кивает старушка, а в голосе её не слышно ни грусти, ни досады. — Там нет цветов, и во мне нет дыхания. Принесёшь мне фиалок, когда кровь Спарды вернётся? — Я… Да. Конечно, о'кей! Неро кивает, пожимает плечами и выходит, затворяя за собой дверь осторожно и медленно. Анна ожидает его в коридоре и Неро направляется к ней. — Она просит суп, — сразу заявляет он. — И, Анна, это должен быть лучший суп в её жизни! И ещё сказала полить тот безобразный цветок… — Алоэ, — строго замечает Анна. — Да, вот то… алоэ у неё на подоконнике. Только без обид, но серьёзно, оно уродливое, — говорит Неро так беспечно и весело, как уже давно не мог себе позволить. — Так принеси ей орхидеи, — фыркает Анна в ответ. — У неё вянут цветы. Герань стоит недавно, но и она не зацветёт. — Просто у того, кто поливает, тяжёлая рука, — говорит Неро. — А у меня бы цвела. У Кирие… — он умолкает и потом продолжает: — Она говорила, — он снова молчит, а потом спрашивает снова беспечно: — Так и как там насчёт куска творожного пирога для меня? Или ты передаёшь такие артефакты только через Кирие? Кстати, съедаю их всё равно я, когда она приносит. Анна смотрит на юношу немного удивлённо и тоже улыбается. Злиться на него бесполезно, что бы он не сказал. Неро боятся здесь. Не из-за его руки, а просто потому, что он — молчаливая одиночка. Но только не для Анны. Она-то его знает. Красивый мальчик, не раз спасавший Орден, рискующий головой… Анна помнит его, когда он был ещё другим, совсем ребёнком. Он появился на ступеньках монастыря младенцем, обёрнутым наспех рваными пелёнками. В детстве, Анна помнит, у него волосы были темнее и отливали едва заметно рыжиной. Так было до той самой поры, как произошло несчастье в лесу за городом. Неро, вздорный и самоуверенный — совсем не такой, как Кредо. Кредо всё пытался сделать из него ответственного солдата, а потом отказался от этой затеи — иначе бы из Неро не вышел такой борец с нечистью. Кредо сказал ей тогда, что устав и форма убила бы в нём его душу настоящего бойца. Возможно, так и есть. Неро, конечно, получает свой кусок пирога, обернутый в фольгу. Он выходит из монастырской кухни и направляется вместе с Анной к дверям, — сестра проводит его до самого выхода. Поднимает руку на прощание и распахивает двери. Выходит в белое свечение полудня, тут же прищуриваясь и прикрывая глаза рукой. — Я найду тебя, — уверенно говорит Неро Данте, которого здесь не может быть. — Будешь мне должен, приятель. Но ты продержись, пока я буду тебя искать.