Шелтер Бланк

Даже не раздевшись, они спят поперёк убранной постели. Выглядит всё так, будто они кое-как переступили порог спальни, добрели до постели и просто упали. Они спят уже долго. Давно прошла ночь и наступил рассвет, мазнув тонкими полосками розового, обманчивого, холодного солнца по бледным грязным лицам сквозь приспущенные жалюзи. Затем прошёл пробирающий ветреный полдень со срывающимся дождём, с белёсым небом, наглухо затянутым тучами, и тускло светящимся крошечным диском солнца, так ни разу и не прорвавшего сквозь плотную завесу дождевых облаков. Неро такие дни иногда про себя называл «Потерянными», поскольку время словно застывает и теряется, и от полудня до часов четырёх после полудня всё остаётся белёсым и блеклым, не двигаясь. Кажется, даже тени, отражения и оттенки исчезают, выцветая. И мир становится похож на скучный холст. Лучше бы ободрать все эти бледные полутона начисто, чтобы просто честная белизна, но нет же, они тянулись и тянулись, становились бесконечными. Такие дни Неро считал тоскливыми и ненавидел их проживать. Поэтому, может, даже лучше, что он сейчас спит как мёртвый, уложив руку на грудь. Он не знает, что впервые за всё то, время, с тех пор, как он лишился руки вместе с предплечьем, рана начинает кровоточить. Не слишком заметно, по капле. Иногда — обрызгивая щёку слабыми и мелкими, как порошок, брызгами, подстраиваясь под ритм сердцебиения, оставляя на белых простынях и бледной коже измазанной сажей щеки крошечные багровые лужицы и кровавую пыль. Во сне рана начинает саднить. Слабо, едва ли настолько заметно, чтобы Неро мог из—за этого проснуться. Поэтому в полусне он только хмурится и отворачивает голову, упираясь щекой в голое плечо Данте. И тут же снова проваливается в сон. На часах — около пяти, когда Неро ненадолго просыпается, открывает глаза, переворачивается на бок, прикрыв ладонью изувеченное плечо, и снова вырубается. Во сне рука слабеет и тихо соскальзывает, падая тыльной стороной запястья на простыни. Дрогнув, пальцы замирают. Проходит неуютная ночь, то моросящая ледяным дождём, похожим на водяную пыль, то барабанящая крупными редкими каплями по стёклам. Данте приоткрывает глаза, сглатывает болезненный ком в пересохшем першащем горле, но сил на то, чтобы подняться и сходить попить, нет. Он лениво и до конца не проснувшись, отбрасывает руку в сторону, расслабленная ладонь натыкается на щеку спящего рядом Неро, и тут же почти бессознательно убирает руку себе на грудь. Он облизывает сухие губы, поудобней укладывает голову и глаза его закрываются. Ночь сменяется утром, холодным и бессолнечным даже на рассвете, затем наступает очередной такой же выцветший и ветреный день, перечёркнутый пылью моросящего дождя и тишиной за мокрыми стёклами. Ничего не происходит. Неро просыпается первым. Ему кажется, что он продрог, и он подтягивает ноги к груди, не обращая внимания на то, что обут. Он инстинктивно пытается обнять колени, даже изувеченное плечо вздрагивает, по привычке подчиняясь импульсам, но потом Неро вспоминает… И лежит, отвернувшись спиной к окну. Смотрит перед собой, лениво моргая и слушая вкрадчивый шёпот дождя и спокойное дыхание Данте позади. Плечо заметно и раздражающе саднит и это приносит дискомфорт, но Неро просто не может заставить себя выбраться из постели и посмотреть что там. Не то, чтобы он боялся. Просто все эмоции, всю тоску, сожаление и досаду он бы исчерпал ещё вчера. Вчера он был бы на грани. Но, то ли к счастью, то ли к сожалению, он проспал всю свою внутреннюю боль и злобу. Сегодня он, наверное, уже перешёл эту грань и ничего не осталось. Сегодня ему уже всё равно. Сегодня такой день, когда исчезают тени, отражения и цвета сливаясь с белёсым выцветшим небом. В такие дни, кажется, никому и нигде нет места. А потом за спиной раздаётся глубокий выдох и шелест простыни. Данте проснулся. Но Неро прикрывает глаза, чтобы тот пока что не трогал его. Не хочется ни слов, ни жестов. Он устал. Неро желает только одного. Чтобы Данте не произнёс ни слова, не заглянул ему в лицо, перегнувшись, не коснулся его щеки и, тем более, не задел надсадно ноющее плечо. Иначе он снова сорвётся и в нём проснётся пресловутый «Плохой Парень Неро», которого Данте пока не знает. Данте какое-то время лежит молча, только глубоко дыша. И, кажется, потом привстаёт, а Неро смыкает веки поплотней. Данте осторожно поднимается с постели, шмыгает носом. И Неро слышит глухой стук его сапог по деревянному полу. Кажется, Данте спросонья натыкается на мебель, отпинывает что-то лениво. Потом проходит к окну и наступает тишина. А затем Неро слышит довольный усталый выдох и хруст суставов: Данте потягивается. Кажется, он всё ещё стоит у окна в полной тишине. Наверное, ещё сонный, немного хмурый, он всматривается в бледный день. Может быть, находит его просто замечательным. Во всяком случае, Неро бы так тоже считал, простой он больше недели под прицельным огнём, среди пламени и боли. Но он там не был, потому, наверное, не успел соскучиться. Такое возможно? Потом снова шаги Данте, только на этот раз по направлению к кровати. И тогда Неро начинает раздражаться, готовясь к тому, что его окликнут. Он надеется, что этого не произойдет именно сейчас. Только не сейчас, только не в этот дурацкий, холодный, меланхоличный момент. Но Данте лишь берётся за край светло-синего покрывала, на котором лежали они оба, заворачивает его и набрасывает на Неро. Когда Данте оказывается так близко, Неро отчётливо ощущает терпкий запах дыма и пота, и тёплый — сна. Это кажется Неро знакомым и в чём-то облегчает его непонятные, необъяснимые страдания. Просто сейчас Неро хочет исключительно тишины. Он открывает глаза когда Данте выходит из душа. У Данте низко на бёдрах — белое широкое полотенце. Он небрежно вытирает влажные волосы вторым полотенцем. От Данте одуряюще пахнет чистотой. Пахнет ещё каким-то терпким гелем для душа и ментоловой зубной пастой. Больше ни намёка на огонь, пепел и кровь. Обычно Данте олицетворяет именно это, но Неро знает его и другим, потому — нет, Данте не кажется ему пафосным и опасным сукиным сыном или ярким пятном в этом выцветшем хмуром дневном свете. Да и не хочется сейчас никаких ярких пятен. Кажется, впервые Неро всё устраивает и беспричинный гнев проходит сам собой. Неро подвигает колени повыше к груди. Просто смотрит на Данте, медленно моргая. Данте бросает на приятеля краткий взгляд, и его рука с полотенцем, которым он вытирает волосы, ненадолго замирает. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Данте негромко. Неро пожимает плечами и тут же зажмуривается и цедит воздух сквозь зубы от резкой боли, внезапно прострелившей искалеченный сустав. Затем выдыхает. — Как будто я прошёл Ад, — без эмоций говорит он. — Ты его не прошёл, Неро, раз вернулся живым, — усмехается Данте. — Когда-нибудь устрою тебе экскурсию. Там дофига достопримечательностей, между прочим. В ответ ему — кривая ухмылка. — О'кей. Только позже. Возможно, пару часов спустя, — кивает Неро потом. — Сейчас у меня важное дело, которое я не могу пропустить. Данте даже замирает на миг, но потом промокает полотенцем грудь. — Серьёзно? Какое? — удивляется он, приподняв брови. Он обтирает капли с груди, рассеченной мечом, не сводя с Неро прозрачных серых глаз. Неро фыркает и не сдерживает очередной ухмылки, скользнувшей по тёмно-красным обветренным губам. — Душ, — уверенно говорит он. — Мм! — Данте кивает, изумлённо присвистнув. — Ему везёт! Неро прыскает со смеху, внезапно ойкнув от боли в плече. И Данте тоже смеётся, а потом швыряет ему полотенце, и оно падает около лица Неро. И тот приподнимается. Ему больше не холодно и мутный день за окном кажется не таким неприветливым, как ещё полчаса назад. Или сколько там он проспал? — Который час? — спрашивает Неро, уперевшись вытянутой рукой в постель. Данте переводит глаза на часы. — Полчетвертого. Неро кивает, шмыгнув носом, садится и потирает заспанные глаза. Он убирает с плеча покрывало, хмурится, заметив на нём бурое пятно застывшей крови. Данте тоже посматривает на покрывало, но ничего не говорит, а только подходит к старому платяному шкафу, открывает дверцу и изучает на предмет чистой одежды. Неро встаёт на ноги, прикрывая ладонью рану. Стоять немного тяжело, ноги чуть подкашиваются от слабости, а перед глазами постепенно возникает белая пелена. Но Неро всё же делает шаг и… — Оп-па! — слышит он знакомый голос издалека. — Пацан, а тебя неслабо зацепило. Неро хмурится, вслушиваясь в голос. Потом открывает глаза. Данте, кажется, не дал ему рухнуть на пол, поймав под спиной. — Просто слишком долго лежал, — вяло отмахивается Неро. — Пусти. Мне и так уже до хреново. Дьявол. Данте фыркает и усмехается, оставляя его. — Если ты сейчас спросишь, могу ли я стоять, я выбью тебе зубы, — предупреждает Неро, мрачно глянув на приятеля. Тот пожимает голыми плечами, но с губ всё не сходит усмешка. «Чёртов добряк». Неро всё ещё пытается хмуриться, но получается плохо. — Я в душ, — говорит он, поспешно отворачиваясь. — Я слышал. Не позволяй ему там слишком многое! — смеётся Данте, ероша себе влажные волосы пятернёй и мотая головой. — Хм. Данте. — И, Неро… Тот оборачивается и кивает вопросительно. — Не стирай тушь с ресниц о моё полотенце. Просто напоминаю, — едва сдерживая смех, говорит Данте, пытаясь звучать серьёзно. Глаза Неро сужаются. Он смотрит уничижительно на приятеля, но потом… что—то в нём ломается, будто талый лёд, и теперь Неро начинает посмеиваться. — Ублюдок, — хмыкнув, бормочет он, открывая дверь. — Извинишься, когда выйдешь, — благодушно кивает Данте, подходя к кровати и падая на неё, лениво раскидывая руки в стороны. Он смотрит в потолок пару секунд, а потом прикрывает глаза. — Чёрта с два я извинюсь, — уверяет Неро, повесив на израненное плечо полотенце, наверное, чтобы прикрыть увечье. — О-о-о, посмотрим, — хмыкает Данте в ответ, не размыкая ресниц. — Неро. На губах его играет всё та же смазанная лукавая усмешка. Данте бормочет будто бы сам себе: — Хорошее имя. Неро. — Можешь ещё сказать, что у меня красивые глаза или волосы. — И духи, которые, типа, приятно пахнут? Тут Данте усмехается, не размыкая век. Неро сдерживается от того, чтобы ухмыльнуться. Вместо этого он закатывает глаза и входит в душ, закрыв за собой дверь, думая о том, что Данте, кажется, знает, что говорит, и намерен выбить извинение из Неро. «Постарайся получше». Неро твёрдо настроен выиграть в словесной баталии, хотя, признаться, эта их игра в слова чем-то веселит его. А раньше, ещё совсем недавно, он её просто ненавидел.