Шелтер Бланк

Неро стоит у зеркала и с отвращением смотрит на остатки руки. Он помнит всепоглощающую непереносимую агонию, когда непробиваемые тёмные пластины отслаивались, срывая кожу и плоть. Он помнил живые чёрные вены, крепкие, как сталь, пульсирующие, в такт ударам замирающего от дикой боли сердца. И он помнит, когда кровь его демона перестала жить в нём... Жилы рассыпались в прах, расслаиваясь, разрушаясь и исчезая пылью и бессмысленными лоскутами. Демон забирал себе всё до последней нити жизни. Но это было ничто. Никакая боль не могла сравниться с полным штилем потом. Это было странно, это выбивало из колеи. Рана была мертва. Кровь не текла, никакой боли или саднения. Ничто не отзывалось в искалеченном теле. Это ужасно демотивировало. Это означало слишком много, чтобы даже отважный Неро мог сказать это вслух. И вот теперь оно начало болеть. Неро не мог вспомнить, когда именно это началось. Ему кажется, ещё во сне, хотя он не уверен. Он смотрит в квадратное зеркало с отвращением и странным интересом, а в глазах, — он видит в отражении, — горит тёмное мрачное пламя. Такое бывает у психов и маньяков, наверное, когда они готовятся препарировать очередную бесчувственную жертву. Неро касается пальцами острого обломка белой кости. Она, наверное, пористая на срезе и шершавая. Да, если вот так осторожно провести подушечками пальцев. Безобразные, бесформенные длинные ошмётки кожи, красные и маслянистые на ощупь с обратной стороны. С ними нужно что-то делать, пока они не начали высыхать и темнеть, иначе будет просто отвратительно. И всё это ноет. Ноет и кричит. Сначала просто саднило, а теперь начинает создавать определённые проблемы. Неро сглатывает, неопределённо качает головой и всё смотрит. Верхняя губа приподнимается почти до десны, обнажая белые острые жемчужины стиснутых зубов, а сердце колотится где-то в ушах, отдаваясь в висках глухим шумом. «Больно», снова сглотнув ком в пересохшем горле, объясняет Неро безумному отражению в зеркале. — Больно, — вслух шепчет он, тяжело дыша. А потом откуда-то из этого отвратительного остатка конечности, которого почти и нет, начинает капать кровь. Так внезапно, что он даже не понимает, что происходит. Всего несколько тяжёлых тёмных капель. Они стекают по осколку белой кости тонкой нитью и приземляются в светлую керамическую раковину одна за другой багровыми плотными каплями. Неро подставляет ладонь и капли оседают на ней, а когда опускает руку, то красное стекает по пальцам, задерживаясь на самых кончиках, затекая под ногти. Неро чертыхается на выдохе и открывает кран. Холодная вода смывает капли и красноватыми вихрями утекает в сток. А потом всё прекращается, вместе с болью. Просто проходит и успокаивается, как сон. Растворяется в шуме воды и сбитом дыхании Неро. Он отшатывается от раковины, делая пару шагов назад, шумно, отрывисто выдыхая, не желая смотреть на остатки своего собственного тела, но всё не может отвести глаз от перекошенного лица своего отражения. Дрянное зрелище. Чертовски отвратительное. Неро шмыгает носом, снова сглатывает ком и разворачивается, чтобы поскорей закрыться в душе. Он включает воду попрохладней и долго просто стоит там, упершись ладонью в белую кафельную стену, склонив голову и переводя дыхание. Вода стекает с потяжелевшей чёлки, капает с кончика носа и с подбородка. Неро облизывает губы, глотая воду, и закрывает глаза. Потом он машинально берётся за какие-то бутылочки на полке, то ли шампунь, то ли гель для душа, но, промахнувшись, смазанным движением опрокидывает всю полку и она падает на пол кабины, а бутылочки раскатываются по углам. Только Неро даже не слышит шума от падения. Он подпинывает какую-то бутылочку наугад ногой поближе, поднимает и выливает на плечо синеватый, резко пахнущий ментолом гель для душа. Непривычно мыться одной рукой, неловко растирая гель по скользкому телу, и Неро злится. И ему хочется сначала громко и бессмысленно кричать, а потом просто разныться, как несчастный пациент в больнице, узнавший, что он только что по ошибке лишился обеих ног, и потому его бросила жена, прихватив всех троих детей вместе со старенькой собакой, кредиткой и потёртым пикапом. Единственное, что утешает, так это то, что у него с ногами всё в порядке, нет ни жены, ни собаки, а на кредитке почти пусто. Внутри его головы какой-то шёпот и свист и он различает, как равномерно пульсирует и шумит кровь, стучась в виски. Ему кажется, что тот марш в преисподней исключительно похож на шум крови в голове при внезапно повысившемся кровяном давлении. Перед глазами проступает чернильное пятно ночного мрака. — Я бы сказал, сильно повысившемся, — через силу, сипло говорит себе Неро и упирается лбом в стену, пытаясь устоять на подкашивающихся коленях. Проходит время, вода всё шумит. Он открывает глаза и вспоминает что-то о марше преисподней, о том, что голова раскалывалась и перед глазами расплывалась белая кафельная плитка, а потом на её месте разлилась темнота. Сейчас он смутно это помнит. Ему кажется, он провёл в душе под струями холодной воды целую вечность. Он даже толком не помнит как умывал лицо, как смывал пену от какого-то шампуня со своих волос. В голове остался только резкий аромат геля для душа. Всё это время он будто спал. Теперь, сплёвывая в раковину зубную пасту, он краем глаза замечает, что, то безумное пламя в глазах угасло. Чувствует, что сердце больше не бьётся так яростно о грудную клетку. Покой. Только когда плечо снова даёт о себе знать, он устало закатывает глаза. В этот раз кровь бросками выбрасывается из-под кожи и пористая кость на срезе совсем красная. — Чёрт, — выдыхает Неро, оглядываясь в поисках чего-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Он хватает с вешалки влажное полотенце и прижимает к предплечью. — У тебя есть что-нибудь, чтобы перевязать рану?! Кажется, тот не слышит. Чёрт. — Данте! — снова зовёт Неро. — Ты там?! Дан.. — Что?! — немного удивлённо спрашивает тот, распахивая дверь. Светлые глаза встречаются со светлыми глазами. Данте оценивающе бросает краткий взгляд на полотенце, по которому расползается красное пятно. — У меня проблема, — Неро кивает на руку, облизнув губы. — Мне нужен перевязочный материал. — В смысле, бинт, — спокойно пожимает плечами Данте. — Но это всё, что у меня есть. Он спешно выходит из ванной, тут же возвращается с яркой, круглой, жестяной коробкой из—под рождественского печенья. С крышки коробки на Неро смотрит улыбающийся снеговик и смеющиеся дети в рукавицах. В коробке явно нет ничего, чтобы помочь при дезинфекции. Только пара резиновых жгутов и растрёпанные бинты. Данте подаёт бинт, и Неро, отбросив на пол полотенце, начинает перевязывать рану. Та уже перестала подавать признаки жизни или смерти, но Неро не верит, что это не повторится. Он зажимает бинт в зубах и спешно обматывает вокруг раны. Данте смотрит на это и ничего не говорит. Долго. Но потом не выдерживает и качает головой. — Помощь нужна? — спрашивает он. Неро качает головой, пытаясь сделать повязку более—менее аккуратной. — Неро. Ты пытаешься наложить повязку на плечевой сустав. Первые ходы должны быть наложены на нижнюю часть. Забинтовка — снизу вверх, — вздыхает Данте, стоя у стены и сложив на груди руки. — Даже я это знаю, поскольку очень давно мой демон был слабее и мы с… И мне было необходимо знать. И ты не сможешь сделать это сам, потому что… проходится задействовать только одну руку. Неро нервно усмехается и зло качает головой. — Ну да, — шмыгает носом он. — Вторую я не могу задействовать, как видишь. — Потому я и спра… — А я говорю — нет! Данте фыркает, пожимает плечами и разворачивается, готовый выйти. Но сначала он говорит: — Ты ведёшь себя, как тупой ребёнок, — он усмехается. — Да делай как знаешь. Он выходит и Неро сглатывает ком в горле. «Что со мной происходит?» Неро устало смотрит на приоткрытую дверь и вздыхает, облизнув губы. Дурацкая повязка нихрена не хочет сидеть нормально, мать её, и Неро чувствует себя виноватым. Он бросает взгляд на светлый пол ванной, на кафеле которого вместе с отвратительными водянисто-красными разводами остались и смазанные красноватые следы босых ног. Неро с досадой прищёлкивает языком и выходит, придерживая кое-как забинтованную рану ладонью. Данте лежит на кровати, закрыв глаза, и Неро становится чертовски не по себе в этот момент. Это потому что иногда Неро не знал, чего ожидать от полудемона. Да что там, «иногда». Почти всегда. И ещё, иногда Данте перегибал палку. Он любил словесные баталии с Неро ничуть не меньше, чем сражения с демонами, и обычно бывал до черта азартен в обеих ситуациях. Неро присаживается на кровать и смотрит на полудемона. Но тот лежит с закрытыми глазами и выглядит абсолютно умиротворённым и расслабленным. Неро закатывает глаза, потом собирается с силами и едва ли не выдавливает из себя: — О'кей, ты мне не поможешь? Данте приподнимает бровь, так и не открыв глаза, и потом почти незаметно отрицательно качает головой. «Вот как...» — Почему нет? — пытаясь не сорваться, интересуется Неро. — Это так непосильно сложно? — Угу, — глухо отвечает Данте, поёживаясь, но так и не глядя на него. — Ясно. Неро кивает в ответ и начинает снимать бинты самостоятельно. Он делал что-то подобное и раньше, но обычно это была не его работа, и при штабе Ордена в Фортуне постоянно находились доктора, молчаливые, не задающие лишних вопросов и отлично знающие своё дело. Чем дольше Неро пытается забинтовать, тем хуже выходит и тем больше он раздражается. — Нахуй это! — наконец, не выдерживает он, отшвыривая в сторону лишь слегка замаранные красным бинты. Затем поднимается с постели и… И тут Данте ловит его за руку. — Просто попроси меня вежливо, и я тут же помогу, — негромко говорит он. Неро смотрит на полудемона. Тот следит за ним приоткрытыми глазами, привстав на локте, и держит за запястье. — Нет, Данте, — упрямо и спокойно отвечает Неро, даже сам удивляясь собственной иррациональности. — Меня раздражают твои игры в слова. Я на это не подписывался и потому… — Это не правильно, — качает головой Данте. — Ты должен сказать: «Пожалуйста, помоги». И я отвечу: «Ладно». Давай, повторяй за мной, иначе… — А ведь у тебя чертовски ранимая натура, так? — криво и холодно ухмыляется Неро. Данте задумывается на миг, а потом говорит, кивнув: — В точку, пацан. Чертовски ранимая. Как и у тебя. Иначе ни один из нас и шагу бы не сделал на «ту сторону» ради посторонних. Сечёшь? Неро, закусывает побелевшие от гнева губы и шумно дышит, раздумывая. Потом пожимает пострадавшим плечом, бросает на него быстрый взгляд и кивает: — Не очень, — признаётся Неро. — Но я верю, что ты сам знаешь, что говоришь. Пожалуйста, помоги. — Нет проблем, приятель, — кивает Данте, поднимаясь. Он встаёт на ноги, поднимает с пола бинт. Наверняка, не самая стерильная повязка, но Данте подозревает, что она не слишком-то и долго будет необходима. Просто не стоит говорить об этом Неро — он может, как всегда, принять это в штыки. Данте кивком приказывает Неро подняться и, когда тот встаёт, начинает перевязку. Движения его спокойны и он действительно внимателен. Он движением пальцев даёт понять, что нужно приподнять руку, кивает, продолжая. Он перевязывает бинт около ключицы и осматривает результат. В любом случае, это выглядит лучше, чем та открытая «спящая» рана, обрамлённая длинным узкими лоскутам рваной белой кожи, прикрывающей острый осколок кости. — Когда ты… злишься, когда выходишь из себя, я чувствую вину, — внезапно говорит Данте глухим голосом, не убирая руки от повязки. — Потому что я виноват в том, что ты… — Ты не виноват, — отвечает Неро, покачав головой. — Там была одна история и… Короче, я знал, на что иду. Но я потерял её и Ямато не из-за тебя. — Звучит неубедительно. — Да плевать. Вся эта дерьмовая история неубедительна, Данте. Данте не отвечает какое-то время. Время начинает растягиваться. — Выглядит… профессионально, — наконец-то, кивает Данте. Неро кисло оглядывает забинтованный остаток руки. — Раз уж ты так говоришь… — пожимает плечами он. — Мне ничего не сказали о том, что он отнимет и моё, вместе со своим… Данте смотрит на него внимательно, потом кивает. — Да ладно. Пусть забирает. Слушай… — Данте хмурится. — Ты бы рассказал мне ту странную историю. Как ты вообще нашёл меня. — Мне подсказали. — Подсказали. Глаза Данте изучающие и светлые. И слишком внимательные, наверное. — Одна леди. Её зовут Сильва и… — Сильва?! — перебивает Данте. — Белая Сильва? Она ещё жива? — Ну… Можно сказать и так, — неохотно отвечает Неро, отворачиваясь и отходя к кровати. — Но она долго не протянет, это точно. Если продолжать эту беседу, то кое-кто вскоре выпытает и о прочных узах, и из-за этого обоим станет стыдно. Неро опускается на кровать и устало трёт глаза пальцами, уронив голову. Но чёртовы светлые глаза полудемона всё так же испытующе глядят на Неро и тот кожей чувствует, что разговор ещё не окончен. Для Неро же он окончен даже если для Данте всё ещё нет. И Неро спрашивает себя, сколько ещё будет продолжаться эта немая игра в «Расскажи мне всё». Становится неуютно. Неро поднимает голову и переводит взгляд в белый осенний замерший день за окном. Потом вздыхает и говорит: — Она прорицательница Спарды и работала на Орден Меча, знаешь? — Орден Меча? Она? — Данте фыркает, но потом кивает. — О'кей, у вас там всё схвачено. — Ну… Да. Было схвачено, — неохотно соглашается Неро. — Но доступ к ней имели только Его Святейшество и… В смысле, Санктус и приближённые, — Неро пожимает плечами и делает всё, чтобы не встретиться глазами с Данте. — Она больше ни с кем, кроме них, не говорила. Да и с ними не всегда. Потом, когда… После всей этой заварухи со Спардой, она так и живёт в Монастыре, но очень замкнута. К ней почти никто не ходит. Её вообще-то боятся — она если и говорит, то по делу, как я понял. И всегда что-то такое, что никто не хочет слышать. Занимается каким-то рукоделием, что-то в этом роде. Собирает все эти бусы постоянно, я точно не знаю. Просто когда я пришёл, она их собирала. И ты бы видел, как она, ни черта не видя, всё это нанизывает на нитку! — Неро фыркает, вспоминая. — Она сказала, что я — «Тот Самый Избранный», дала мне бусы, сказала идти за тобой. Понадобилась только одна. Она отличалась цветом. Там были синие и белые, а она добавила зелёную. И потом я понял, почему именно её, и… — он резко умолкает, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего прямо сейчас. — Она вообще говорила какими-то загадками, мать их. Я думал, что она просто спятившая старуха, — Неро качает головой и прищелкивает языком устало. — Слушай, я о ней мало знаю — я всего лишь боец. Чертовски хороший боец, который просто выполнял задания Ордена по зачистке, и надирал демонические задницы, на этом — всё. Данте кивает, пожав плечами, и подходит к кровати. Садится рядом, уложив локти на колени. — Старое доброе чувство вины, ха? О'кей. А портал? — спрашивает он негромко. — Я был у тебя, здесь. Тогда в монастыре она сказала, что мне дадут инструкции. — Неро медленно потирает ладонь о голое колено — он так и не оделся, оставшись в полотенце вокруг талии. — Мне позвонил тот стрёмный парень. То есть, твой брат. — Откуда? С той стороны? — удивляется Данте. Неро оборачивается и смаргивает, поглядев на Данте недоверчиво. — Я думал, тебе такое привычно. — Вообще-то, нет. Он меня ни разу даже с Рождеством не поздравил. Я вообще-то думал, что убил его ещё тогда… Мне пришлось. — Убил брата? — спрашивает Неро настороженно. — Так вышло. Убил и забрал кое-что ценное, — кратко отвечает Данте тоном, намекающим, что больше он об этом рассказывать не намерен. — Ясно, — хмыкает Неро почему-то. — Ты убил брата и ограбил. — Да я не грабил! Что только ты обо мне думаешь? — фыркнув, замечает Данте. — Я подобрал то, что ему больше не было нужно. И хорошо, что досталось оно мне, а не кому-то другому. — Возможно, он тебе это что-то просто передал? — Ну… — Данте потирает бровь. — Не думаю. Настолько своим в доску он мне точно не был. — Вот как… — Неро усмехается. — Неважно. Ну, как бы то ни было, кажется, это был он. Во всяком случае, это был тот же голос, который пообещал тебе там, что вы с ним больше не увидитесь. Это он рассказал маршрут к вратам… И я пошёл, всё просто. Он был не так далеко от тебя, но я… Не мог и тот парень был разочарован, наверное. Он расчищал дорогу и говорил, кажется, что-то… Чёрт, всё как во сне, мать его… Он сказал… Что-то вроде… — Неро закусывает губу, вспоминая. — «Поднимайся и давай вперёд» или… Я точно не помню, но суть в этом. Данте хмыкает и кивает: — Он сказал: «Иди только вперёд», нет? — Откуда ты знаешь? — удивляется Неро. — Ты слышал? — Не-а. Это, вообще-то, была моя реплика однажды. Но потом возникли особые обстоятельства и мне самому пришлось её запомнить, — Данте прищёлкивает языком и качает головой. — Но она и правда классно звучит, тогда я не думал. Он бы, конечно, не преминул повторить её кому-нибудь. Неро фыркает: — Чертовски действенная фраза, да. — И ты встал и пошёл? Прямо как тот парень из библии? Неро пожимает плечами: — Ну да. А что мне оставалось? И потом тот рыцарь взял у меня свой меч, ранил тебя, чтобы ты под ногами не путался, я открыл Врата и мы ушли, а тот парень из телефонного разговора остался прикрывать нас до полного закрытия Врат. Данте кивает: — Он прикрывал не нас. Ему на всех плевать. Просто к порталу приближались гости и он ничего не смог поделать с собой, чтобы не начать резню. Он ненавидит упускать моменты, он… немного психованный, — Данте пожимает плечами. — Думаю, ему не хотелось бы, чтобы они вышли погулять, поскольку тогда ему бы тоже когда-нибудь пришлось выходить, или что-то в этом роде. Для него уже давно Ад — здесь, а он всё это время так скучал по своему уютному дому. Столько огня, есть где развернуться, — Данте качает головой, а в голосе нет злости или гнева. Наоборот, что-то вроде мелькнувшей, как вспышка, меланхолии и иронии. И он немедленно меняет интонацию. — Так ты его видел? Неро слушает, потом вспоминает, но только качает головой: — Так он, вроде, спиной стоял. Светлые волосы, такие же как у нас. Всё как-то размыто было. — Тебе повезло, — усмехается Данте. — Что, он такой безобразный? — Он? Да нет… Вполне себе. Мы с ним вообще очень похожи. Были. Я не увидел в тот раз, просто было интересно, изменился ли он, — Данте задумывается на миг, а потом улыбается довольно. — Я чертовски рад, что он оставил тебя в покое. Неро криво усмехается и подводит вверх то, что осталось от руки: — Классно, ха? — уточняет он. — Точно, Данте? Только присмотрись повнимательней. Ты уверен, что это классно? Вот это? Данте снова устало прищёлкивает языком. Затем внезапно обхватывает Неро поперёк живота и резко заваливает на кровать, тут же оказываясь сверху. — Конкретно это — нет, — негромко говорит он, склонившись к его лицу, замечая, что гримаса раздражения вовсе не портит вид. — Но то, что теперь ты полностью свободен… Вот это мне нравится. — А мне что осталось? — криво усмехается Неро, слабо пытаясь высвободиться, но, впрочем, не особо сопротивляясь — он устал от однообразных пустых разговоров. Скорей даже, от тишины, которая заполняла этот однообразный пустой день и переливалась через край, меланхоличным моросящим дождём заглядывая в окна. — Я ведь говорил, — усмехается Данте. — Я серьёзно думаю, что остался бы с тобой, если бы ты… Если у нас… Ну, ты знаешь? «Прочные узы? Возможно. Но нет ничего настолько прочного, чтобы моя Приносящая Дьявола не разрушила за одну атаку — я это видел». И он смотрит в глаза Данте, пытаясь угадать, о чём тот думает, но там спокойствие и ленивая умиротворённость. Значит, он не знает, что такое лишиться силы, лишиться самой верной поддержки, выкованной в глубинах чужой души, закалённой войной и жаждой сокрушать и идти только вперёд. Вот эта была сила… Это чувство неповторимо. Оно бесценно. И тогда, кажется, Данте что-то замечает в его глазах. Внимательно прищуривается. И Неро смотрит и молчит в ответ, не отрицая и не соглашаясь. — Что, понравилось быть ведомым? — спрашивает он негромко. — Я был ведущим. Данте прищёлкивает языком и качает головой с лёгкой досадой, полуулыбкой скользящей по губам. — Ты был ведомым, Неро. Я — ведущий. Всегда им был, а ты — такой же ведомый. Что, пацан, тебе тоже нужно… — он чуть запинается. — Больше силы? — Ты… — шепчет Неро, выдыхая ему в лицо, и у него изо рта пахнет мятной зубной пастой. — Ты не знаешь, о чём говоришь. Данте хмыкает: — Я знаю это выражение лица. Видел его слишком много раз, — говорит он тихо, почти шёпотом, словно пытаясь убедить, и не отстраняясь. — И я видел, как это заканчивается. Особенно для меня. И второго раза не будет — я не позволю. Даже тебе. Тем более тебе, Неро. — Потому что ты думаешь, что ты — ведущий? — Твоя сила не в Приносящей Дьявола, приятель, — произносит Данте зло. — Она здесь, — он отстраняется немного и хлопает Неро тёплой ладонью по его голой груди слева. — Она у всех там. Не в мечах, не в щитах, мать их. И она никому не принадлежит. Ты сам — сила. Это твоя армия, там, внутри тебя. То были просто позаимствованные доспехи. Но ты сам тренируешь свою армию, нарабатываешь навыки. Контролируешь её. И если тебе удаётся быть лучшим, если ты гордишься ею, если она показывает классный результат, то тогда, — он кивает, облизнув губы кончиком языка. — Тогда ты — ведущий. И это самое, мать его, восхитительное чувство из всех. Не быть ведомым и работать только на себя. Неро сглатывает, дыша краткими выдохами, не сводя глаз с Данте, и не перебивает. — И, Неро, — добавляет он с усмешкой. — Ну? — Тебе идёт это отчаянное выражение лица. — А как это относится к тому, что у меня больше нет вообще никакой руки? — упрямо спрашивает Неро. Вообще-то, он не хотел спрашивать. Вообще-то, даже вовсе не хотел задавать больше не единого вопроса, потому что получал на них вовсе не те ответы, которые бы хотел услышать, но просто само вырвалось. И теперь ему немного не по себе и терзает чувство досады. Он боязливо поглядывает на Данте. Не то, чтобы он испугался чего-то. Просто не очень хочется сейчас снова раздражаться и выслушивать глубокомысленные поучения о силе. Ему чертовски печально и обидно. И иногда больно. Так больно, что кажется, это не настоящая боль и она просто не может быть такой оглушающей. Правда, когда она проходит, вместе с ней исчезают и сами воспоминания об этой боли. Будто ничего и не было. Поэтому Неро и смотрит на Данте немного нерешительно, надеясь, что тот не прочтёт этого по его лицу. Но Данте, конечно, читает. Неро вздыхает. — Ладно, забудь, — говорит он негромко и раздражённо. Данте качает головой и на его красивом лице возникает та самая немного насмешливая, но в общем, — очень хорошая, тёплая полуулыбка. Когда Данте усмехается так, то злиться на него не получается. Хотя Неро, конечно, пытается. — Пацан, это лучшее в тебе, — говорит Данте уверенно. — Отсутствие правой руки? — переспрашивает Неро, зачем-то стараясь вывести Данте из себя. — Не-а. Лучшее в тебе то, что ты не плохой парень, — Данте не ведётся на провокацию. — Но у тебя отлично получается проваливать эту сцену раз за разом, — он кивает с наигранным восхищением. — Жаль, что у меня нет шляпы, иначе я бы её снял перед талантом так плохо играть каждый раз, когда возникает подходящая ситуация. Неро снова делает попытку разозлиться, но, кажется, усталость сказывается. Ничего не выходит. — Чёрт бы тебя побрал. А Данте усмехается и пожимает плечами. — Ну-у… Они пытались, но ты сам им всё испортил, — замечает он. Неро смотрит на него, а потом недовольно произносит: — Всё. Ты весишь дохрена. Слезай. Данте смеётся тихо-тихо. Неро тоже, глядя ему в глаза. Данте неторопливо поднимается, встаёт с постели и потягивается. — Я тут подумал… Принеси кофе, а? — просит Неро негромко, садясь на постели и убирая чёлку с глаз. — Сегодня твой день, — усмехается Данте, не глядя на него и разминая шею, чтобы позвонки хрустнули. — Как обычно. Если какой-то из дней — мой, он непременно будет дерьмовый, — вздохнув, бормочет Неро. — В тебе столько заразительного позитива, пацан, что пора как-то выбивать его из тебя, — говорит Данте, одёргивая свои тёмно-синие джинсы. — Мой позитив можно выбить из меня только тяжёлым вооружением, — мрачно замечает Неро, медленно и задумчиво потирая ладонью по своему полуголому бедру. — О, ну… У меня всё в порядке с тяжёлым вооружением, — усмехается Данте. — И со скромностью? — фыркнув, отвечает Неро и снова глядит на приятеля. — Серьёзно, пацан, разве можно быть обладателем крутой амуниции и при этом быть скромным? — О'ке-е-ей, где там мой кофе? — смеётся Неро. — Кофе. Точно. Данте ухмыляется ему, затем кивает, разворачивается и выходит из комнаты. А Неро глядит ему в спину и думает о том, что на душе у него впервые стало светло и почти спокойно. Почти, потому что Неро ненавидит полный штиль. Он думал, что будет тяжело, что будет шторм… Но Данте из тех, кто знает, как укрощать шторм. И чёрт возьми, у него получается это лучше чем у других. Даже лучше, чем у самого Неро. — «У меня всё в порядке с тяжёлым вооружением», — передразнивает Неро тихонько, глядя в закрывшуюся дверь, а потом усмехается и переводит взгляд за окно. Ну, честно говоря, у Данте и правда всё в порядке с тяжёлым вооружением. И Неро игнорирует тот факт, что в данным момент у него горят щёки. Данте возвращается через пару минут с двумя кружками кофе. В одной из них — сладкий и чёрный — для себя, в другой, с эмблемой плейбоя — светлый и тоже сладкий, это для Неро. — Почему именно мне всегда достаётся эта кружка?! — возмущается Неро. — У меня ассоциативное мышление, — ухмыляется Данте, отставляя обе кружки с кофе на подоконник. — Чт… Ты серьёзно? — распахивает глаза Неро. — Ну отлично, за кого ты меня принимаешь? — Да расслабься, пацан, я просто так сказал, у меня нет ассоциативного мышления, — беззлобно говорит Данте и кивает на руку. — Как себя чувствуешь? Неро оглядывается на перебинтованное плечо. — Не уверен. Оно иногда как бы молчит, — он отворачивается от бинтов и медленно ерошит волосы на затылке, а Данте подходит к постели и останавливается перед ним. — Оно и сейчас молчит. Неро внезапно и молча утыкается лицом ему в живот. — Устал? — негромко спрашивает Данте, трепля его по волосам. — Нет. Я разочарован, — глухо отвечает Неро ему в живот. — Во всём? — Во всём, кроме… — он не договаривает. — Меня? — спрашивает Данте. — Точно, — чуть кивнув, бормочет Неро. Данте, наверное, просто не знает, что сказать. Он расслабленно поглаживает его по плечам и Неро, закрыв глаза, склоняет голову и прижимается щекой к его запястью. — Единственное, о чём я не жалею, это что вытащил тебя, — говорит он, не открывая глаз. — Всё остальное — полное дерьмо, Данте. — Единственное, что оправдывает провал моей миссии и успешное завершение твоей — это то, что меня вытащил ты, — усмехается Данте, поглаживая его по бледной щеке. — Всё остальное — так себе. — Это вот сейчас было почти как признание, — тоже усмехается Неро лениво. — Это чтобы прямо не говорить и ничего не испортить, — кивает Данте. Неро ловит его руку и целует в ладонь. Просто прижимается губами, потом запрокидывает голову и смотрит на Данте со слабой, утомлённой, но всё же довольной улыбкой. Затем забирается с ногами на кровать, падает на спину, потягивается и говорит: — Нет. Вот — чтобы ничего не испортить. — Потрясающая хватка, пацан, — фыркнув, смеётся Данте, покачав головой. Он склоняется над ним, упершись на руки, а пряди серебристых спутанных волос падают ему на щёки. Неро кладёт руку ему на шею и хмыкает: — Только не надейся на всякие извращения и излишества: у меня больничный. — Неро, ты сам по себе — одно сплошное излишество, — отвечает Данте, кивнув. — Я тебе говорил? — Во-о-от как, — тянет Неро, не позволяя ему высвободиться из объятий. Ну, ясно, что Данте бы и не высвобождался. Неро притягивает его к себе и целует. Наверное, это вообще первый раз, когда Неро поцеловал первым. Возможно, это было и раньше, но только сейчас он осознаёт, что теперь это можно. Можно целовать первым, можно, проходя мимо, задеть его плечо рукой. Можно уткнуться ему в грудь и сказать: «Сегодня, кажется, какой-то дерьмовый день», или что-то в этом роде. Данте целует в ответ. Знакомо, тепло. И его поцелуи какие-то плотные, насыщенные, от них глаза у Неро закрываются. Ему начинает казаться, что так было всегда и так должно было быть. Данте целует его шею и плечо, а Неро незаметно прикрывает правое плечо подушкой. Потому что ему всё равно не по себе, даже сейчас, когда ничего не беспокоит, кроме сладких тягучих поцелуев и прикосновений. Рука Данте соскальзывает ему на грудь и Неро снова обнимает его за шею. — Только ты поосторожней со мной, — напоминает Неро негромко. — Я знаю, порядок, — шепчет Данте и оставляет на его раскрасневшихся губах звонкий поцелуй. — И не смотри, — шепчет он, имея в виду плечо. — Расслабься, Неро, это всё ещё я. Он поглаживает его грудь, подбирается тёплой рукой к поджавшемуся животу, проходится ладонью по паху, скрытому полотенцем, и, как-то по-свойски, чуть грубовато оглаживает его по внутренней стороне бедра. Сдёргивает полотенце. Неро цедит воздух сквозь стиснутые зубы, когда рука Данте впервые чуть стискивает его плоть. Неро выдыхает и Данте успевает поймать выдох приоткрытым ртом, а Неро довольно мурлычет, усмехнувшись. Сейчас светло, поэтому пропадет момент таинственности, зато наступает момент открытости. В этот момент внезапный ветер задевает жестяной подоконник по ту сторону окна и он гремит. Неро и Данте тихо посмеются. Неро не хочет открывать глаза. Ему всё так же не хочется знать, что будет следующим, что Данте будет делать. Он сам для себя решил, что ничего не станет делать. Данте это, кажется, понимает. И принимает, наверное, потому что его действия уверенные и спокойные. Он целует, спускается губами к его животу, оглаживая его бедро. Неро ощущает, что щетина трется о гладкую кожу и на миг где-то очень далеко, на периферии сознания задумывается о том, почему раньше этого не замечал. — Я… Мне кажется, что я… — начинает Неро. — М? И тогда Неро открывает глаза и впервые с самого начала сталкивается взглядом со взглядом Данте. Чуть мутным, светящимся. Данте в ожидании закусывает нижнюю губу, глядя снизу вверх. Губы у него красные, налитые кровью… И Неро тут же забывает, что собирался сказать. Только усмехается как-то пьяно и снова закрывает глаза, откидывая голову назад и стискивая зубы. О нет, он не будет смотреть, но что бы Данте ни делал, это потрясающе и стыдно. Неро дотягивается рукой до его спутанных волос и тут же роняет руку на простынь, а потом пытается привстать на локте, и сдаётся. И это впервые, когда ему нравится слабость. — Ч-чёрт, — всхлипывает Неро. И непонятно, собирается он засмеяться или заплакать. Дождь барабанит по жестяному подоконнику и стёклам, но этот стук кажется гораздо тише чем шелест простыней и разгорячённое дыхание двоих в маленькой комнате. Неро закусывает губу и запрокидывает голову, видит белёсое небо за окном, слышит их дыхание, сбившееся и срывающееся, слышит скольжение кожи о кожу, слышит, как в ушах бьёт, как оглушающий барабан, его собственный пульс. Слышит почти неслышный лязг пряжки и шорох. Данте стягивает с себя джинсы, это точно. И Неро покрепче хватается за его голое плечо. Потом замечает, как осторожно и вкрадчиво пальцы его любовника задели внутреннюю сторону его бедра. Всего лишь на миг, но у Неро начинают гореть щёки и он стискивает зубы и сглатывает слюну, чуть прогибаясь. Наверное, чуть паникуя. Данте нарочно это сделал? Но он всё так же не хочет знать, что будет теперь. Даже если подаётся навстречу. Даже если обхватывает бедром его бедро. Но всё же когда Данте входит, то это почему-то оказывается неожиданно и Неро ойкает и потом как-то недовольно стонет. Данте сбавляет обороты выжидает. — У тебя есть пару секунд, чтобы… — Данте сглатывает и дышит тяжело ему на ухо. — Чтобы сказать, что не так. — Пару секунд… уже прошли, — тихо отвечает Неро, укладываясь поудобней, чуть приподнимая ногу, а потом оборачивается и приникает к его рту своими разомкнутыми губами. Данте усмехается ему в рот, не прерывая поцелуй, подхватывает его под коленом и продолжает. Осторожно, всё целуя, а потом оставив его губы, но скользнув приоткрытым ртом по его подбородку. — Неро, ты знаешь, — шепчет он с каким-то незнакомым мучительным надрывом. — Что? — Ты слишком… Н-ничего, — выдыхает он, толкнувшись сильнее обычного, а Неро кратко стонет и втягивает воздух сквозь сжатые зубы, как бывает от боли. Данте привстает над ним на локте, крепче подхватив Неро под коленом. И тогда Неро начинает казаться, что время растягивается и отсчитывается как угодно, но только не минутами. Во рту собирается слюна, но челюсти сведены и Неро тяжело сглатывает. Когда Данте задевает его где-то глубине его тела, Неро оскаливается и мучительно стонет. И Данте тогда действует плавно, основательно, заодно лаская его между ног. Так же тягуче, медленно… — Сильнее, ну! — неожиданно для самого себя выдыхает Неро, крепко зажмуриваясь. И Данте исполняет, потому что сегодня ведь «День Неро», это его день, Данте сам ему сказал об этом. И рука его у Неро в паху теперь сдёргивает нежную кожицу резко и быстро, а Неро хватается Данте за шею и подаётся ему на встречу, слушая шум крови в ушах и резкие шлепки кожи о кожу. — О да, вот так… — шепчет он сквозь стиснутые зубы и вздрагивает, когда Данте задевает. — О чёрт! Данте толкается вперед ещё и ещё, а потом Неро прогибается, шумно выдыхая и прижимаясь к Данте так тесно, что Данте затаивает дыхание, а на пальцах его как-то неожиданно появляется вязкое тёплое чужое семя. И Данте оставляет для себя всего несколько секунд, чтобы не отстать слишком сильно. И когда изливается, то тихо стонет, словно от боли, и выдыхает открытым ртом Неро на ухо. Проходят мгновения, прежде чем он оставляет тело Неро и тот приоткрывает глаза, смаргивает, облизывает раскрасневшиеся губы. Данте привстаёт и укладывается рядом с ним, глядя в потолок, покрытый тут там паутинкой серых трещин. — Останешься? — спрашивает Данте внезапно, даже ещё не отдышавшись, даже не глядя на Неро. Неро вместо ответа кладёт голову ему на плечо и усмехается. — Зависит от… — он облизывает губы ещё раз. — От платы за аренду. — Тебе понравится, — усмехается Данте, небрежно обнимая его за шею и успокаивающе перебирая светлые волосы. — Ай, ч-чёрт, — морщится Неро, привставая и оглядывая правое плечо. — Проснулось, мать его. Он прижимает руку к плечу и затем озабоченно смотрит на ладонь, но крови нет. — Значит, живое, — говорит Данте. — Это всегда лучше, чем рана, которая молчит. — Не вовремя, — бормочет Неро, не решаясь улечься обратно, чтобы не бередить рану. Данте приподнимается, тепло целует его в губы и говорит: — Говори, что мне сделать, чтобы оно перестало. — Ты делаешь всё, что в твоих силах, — усмехается Неро. — Я могу сделать больше? Если да — просто скажи. — Я в порядке. Эта чертовщина живёт какой-то своей жизнью, — Неро с досадой отмахивается. — Вот уже проходит. Данте целует его ещё раз. Просто в губы. Такой себе тёплый близкий поцелуй из разряда тех обыкновенных привычных поцелуев, как бывает целуются пары в кофейне при встрече на свидании. — В душ и остывший кофе? — интересуется Данте. — Угу. И заодно обсудим тему аренды, — Неро убирает с лица выбившиеся пряди волос. А потом смеётся тихо. Данте кивает, усмехнувшись, и Неро замечает в его глазах не те искры, которые он видел когда—то давно, а абсолютное тепло, светящееся мягко и меняющее его лицо. Теперь он не выглядит как полудемон. Будто просто не может им быть. Данте целует приятеля в тёплый висок и первым выбирается из постели. Этот вечер не запомнится ничем примечательным, кроме как пиццей с салями на ужин и колой. А ещё у Неро болит плечо, и его преследует навязчивое и какое-то тоскливое чувство дежавю. А иногда всё странно плывет перед глазами, раздваиваясь цветными лентами и задерживаясь в воздухе, как блеклый след от трассирующих пуль, и исчезает, стоило лишь повернуть голову. Неверный свет настольной лампы, перенесённой Данте из спальни и установленной на кофейном столике, возле коробки с пиццей и полупустыми бутылками колы, никак не может слиться с полутьмой перед глазами Неро. Резкие цвета перемежаются чёрно-жёлтым калейдоскопом и выкраивают из теряющихся во тьме углов странные силуэты, тающие сразу после того, как разок моргнёшь. Неро думает о том, что Данте скоро поинтересуется, не под кайфом ли он. Но Данте почему-то ни о чем не спрашивает. Неро ловит себя на мысли, что снова уставился в угол, где, как ему кажется, он почти может различить человекообразные, чёрные, едва движущиеся силуэты. Он всматривается так тщательно, что давно остывший ломтик салями соскальзывает с надкушенного куска пиццы и приземляется ему на голую грудь — синяя рубашка с длинными рукавами не застегнута, только левый рукав подкатан до локтя, правый же полностью сдёрнут вниз. Неро смотрит на куски темноты в углах и знает, что они — игра его разгулявшегося воображения или эмоциональной нестабильности. А может происходит что—то, о чём он еще не знает. В последнее время слишком много дерьма происходило… Наверное, всё это было бы жутко, если бы Неро умел бояться… Кроме того, он понимает, что ему всё это только кажется, поскольку Данте сидит рядом, ничего не замечая, и лишь изредка поглядывает на приятеля, попивая колу и занимаясь своей пиццей. Кажется, он иногда что—то ещё говорит Неро. Возможно, спрашивает о чём-то, но тот не слышит, а голос Данте звучит приглушённо настолько, будто он говорит, уткнувшись в подушку — слов не разобрать. Неро прослеживает глазами странную игру бликов от тонкой вешалки около входа, замирающей на миг в воздухе силуэтом и сменяющейся лентами серого и бледно-жёлтого, когда он отворачивается, а потом голова у него внезапно начинает кружиться, уши закладывает, будто он очутился в безмолвном вакууме, и вокруг становится идеально темно, тепло и спокойно. И больше он уже ничего не видит и не слышит.