Шелтер Бланк

Неро неохотно открывает глаза и смотрит в потолок, на который светло-синими квадратами отсвечивает окно. Он не может точно сказать, сколько уже времени лежит вот так, пытаясь держать веки сомкнутыми, уверяя себя, что ему хочется спать. Спать хочется, да, но кое-что мешает уснуть. И это что-то — тянущая боль справа. Иногда, бывают эти раздражающие моменты, когда, проснувшись от боли посреди ночи, тебе не хочется окончательно выбираться из состояния полусна, и ты убеждаешь себя, что вот-вот — и сон поглотит снова, что главное — это не проснуться окончательно. И тогда ты снова погрузишься в тепло и неведение, «а утром посмотрим». Обычно Неро следует этому принципу, который, надо сказать, не из худших. Во всяком случае, раньше это всегда срабатывало. Неро только надеется, что боль не станет сильнее, поскольку сейчас это уже не саднение, а пронизывающее режущее покалывание в области плеча. Это покалывание сводит мышцы груди справа и тянет жилы так, что шея и челюсть с правой стороны начинают неметь. В тишине комнаты Неро отчетливо слышит мерное дыхание Данте рядом с собой. Неро с трудом поворачивает голову. Данте спит у самого края постели, прикрыв глаза запястьем. Только сейчас Неро понимает, что сам он лежит едва ли не посередине кровати, оставив Данте лишь немного места слева от себя. Неро укутан покрывалом, в то время, как Данте не досталось ничего. Но выглядит тот так, будто и не пытался сражаться за клочок одеяла. Отчего-то Неро испытывает прилив благодарности и расслабляется на миг. Всё это время он пытается заставить себя посмотреть направо. Что-то происходит, об этом кричат все его чувства, об этом ноют рваные мышцы и отсечённые, но не отмирающие нервы... Но Неро не хочет, он просто не может посмотреть туда. Что-то подсказывает ему, что лучше не смотреть и просто ждать. Ему кажется, это какая-то тайна, свидетелем которой он не должен становиться проснувшись. Там, в темноте, что-то происходит, он знает, но смотреть он просто… Боится? Это не тот страх, при котором наступает паника. Это страх того, что происходит непонятное. Происходит с тобой. Что-то, что изменить будет уже невозможно. И Неро боится увидеть то, что заставит его сдаться. Его не страшит ни резкая боль, ни онемение мышц… Ему страшно от того, что если что-то пойдёт не так, он все равно не сможет прекратить это неизвестное нечто. Ужасно то, что Неро хотелось бы прямо сейчас взять кого-нибудь за руку, стиснуть ее в своей, и держаться за нее всю поездку на этих безумных американских горках. Ему, чёрт возьми, как самому слабому сопляку мира нужна сейчас поддержка. Но если бы она была, — он знает, — он не принял бы её. … Дикий спазм, заставляющий сердце едва ли не остановиться… О нет, пожалуй, он бы принял сейчас любую поддержку… — Проклятье… — шепчет Неро в отчаянии и зажмуривается на миг так крепко, что даже ощущает холодный пот на веках. Он приподнимается осторожно, пытаясь не тревожить больную руку, отбрасывает её на прохладную подушку. Ощущение прохлады немного остужает горящую боль, но где-то в районе локтя… Неро распахивает глаза. Локтя?! Какого ещё, мать его, локтя?! Он сглатывает и, не подумав, поворачивает голову. — Ооо… твою мать! — в ошеломлении стонет он тихо-тихо. — Что за… Хорошо, что сейчас ночь. Отлично, что сейчас чёртова ночь! В полупрозрачном мраке он рассматривает свою руку. Подобие руки. И совершенно не понимает, что происходит, как это прекратить, и, стоит ли прекращать… О’кей… У него была обломана кость, он это видел. Он касался её, он ведь ее и правда трогал! Чуть ниже дельтовидной мышцы не уцелело ничего! И вот теперь, он смотрит на все эти мышцы, не укрытые кожей, тёмно-красные и плотные, иногда переплетённые со светловатыми сухожилиями. Вот здесь было особенно больно, в локтевом отростке. Было похоже на то, словно в локоть вонзают раскалённую спицу. Теперь там светится крошечный синий огонёк. Вот он гаснет, и боль отпускает. Неро мучительно выдыхает, зажимая рот левой рукой. А вот теперь — больно уже здесь. В районе локтевого разгибателя запястья зажигается такой же маленький огонёк. Рука бесконтрольно дёргается, как от удара током. А здесь — апоневроз бицепса… Свет гаснет внизу и зажигается сверху. До фига больно! Неро судорожно выдыхает. Вообще, ему кажется, что, как это ни странно, больнее всего именно сухожилиям, мышцы же беспокоят как-то меньше. Затем рука снова начинает гореть от подмышки до кончиков пальцев, и тёмные волокна мышц и светлые плотные сухожилия натягиваются, затем тут же сжимаются, напрягаются, и по всей руке маленькими искорками тут и там гаснут и зажигаются целые созвездия синеватых огоньков, безжалостных чёртовых светлячков-маньяков. Неро слышит едва различимый влажный шелест, распространяющийся рывками. Он отворачивается, потом дёргается всем телом от резкой простреливающей боли и кое-как садится. Спускает ноги с кровати, наклоняется и роняет руку между коленями, тяжело и рвано дыша приоткрытым ртом. Данте за его спиной ворочается, укладываясь поудобней. Неро осторожно оборачивается, чтобы удостовериться, что тот всё так же спит. Сглатывает, облизывает пересохшие губы кончиком языка и пытается встать на ноги. А потом этот голос… — Эй, пацан… всё в порядке? «Чёрт». — Да мне… Я отлить… — говорит Неро поспешно и негромко. Теперь идти нужно уверенно. Неро делает шаг… Довольно-таки неплохо. Руку дёргает и тянет, шея онемела и подмышка болит так, будто это хирургическое вмешательство на живую. Уже, кажется, сделан грубый надрез, а теперь кто-то с азартом оперирует в ране острыми инструментами в попытке извлечь сухожилия и мышцы груди из тела Неро через этот надрез. А потом, кажется, собирается вскрыть заодно и грудину… И тоже на живую? Плохо. Там ведь сердце… «Что за глупости?» — удивляется Неро разгулявшейся фантазии. Он даже не видит, куда идёт. Всё колышется перед глазами, и в ушах этот влажный шелест и отдалённый звон. Неро кое-как добирается до ванной, запирается там и хлопает ладонью по выключателю. Прислоняется к белой стене, задрав голову, чтобы охладить затылок, и, вытирает вспотевшее лицо пятернёй. Бессильно сползает по стене вниз. А потом руку снова дёргает, будто все сухожилия одновременно выворачиваются, и вдоль руки, от центра ладони до самой подостной мышцы пробегает сверкающая тонкая синяя струна света. Она и вправду похожа на струну, поскольку, кажется, высокочастотно вибрирует и постепенно вызывает судорогу и онемение. Она прошивает руку насквозь, прорезая мышцы и сухожилия и не оставляя никаких повреждений, однако Неро ошеломленно различает в воздухе отчётливый запах горелой плоти. От этого запаха его почему-то охватывает отчаяние. Неро вертит головой и ему кажется, что сама комната уменьшилась до совершенно клаустрофобных размеров. Он сглатывает, над верхней губой у него снова выступает холодный пот, и он тяжело выдыхает. В этот миг руку вновь сводит судорогой, так, что разогнуть её совершенно невозможно. От боли у Неро темнеет в глазах. Он открывает рот, будто в немом крике, а на глазах выступают слёзы. Боль нарастает и подходит к совершенно немыслимой отметке, а потом, не прекращаясь ни на йоту, легко преодолевает её, и достигает критического уровня. Неро теперь уже не уверен, что выдержит. Если бы он мог сейчас кричать, то позвал бы хотя бы Данте, чтобы… Просто позвал бы его. Просто так, без причины, чтобы не оставаться в этой безумной белой комнате одному, чтобы… Чёрт, не нужно было уходить из спальни, там он хотя бы не был один, но теперь ему туда ни за что не добраться. — Данте? — шепчет Неро с надеждой, едва шевеля губами, и зная, что всё равно никто его не услышит. А потом его накрывает болевой шок, и Неро погружается в вязкое долгожданное беспамятство. Если бы он сейчас пришёл в себя и открыл глаза, то увидел бы как возникает замысловатое и удивительно симметричное сплетение синих вен, опутывающих мышцы снаружи. Вот латеральная вена, плотная и крепкая, быстро скользящая снизу вверх, будто синий жгут. Она должна будет анастомизировать с медиальной, а та — с промежуточной. Вены быстро раздваиваются, змеятся каждая в своём направлении, будто чётко отлаженный самостоятельный организм, оплетая руку от плеча до кончиков пальцев. Постепенно, рука покрывается сетью голубых сосудов, видимых снаружи, скрытых внутри, уверенно прокладывающих себе путь сквозь плоть – тонкие и быстрые черви, подрагивающие и застывающие, как от удара током. Это происходит быстро и почти бесшумно, и да, это не самое прекрасное зрелище на свете, хотя вынести его не сложно. Просто это больно. Надрывно больно и мучительно, вот почему Неро так повезло, что он без сознания. Всё происходящее дико, ненормально. И кажется гораздо более нереальным, чем даже пребывание в Аду. Потом настает время кожи. Неро не видит, как она, светлая снаружи и маслянистая и тёмная изнутри, будто заливает руку сверху вниз, застывая, как воск, отторгая старые повреждённые обрывки, сползая дальше вдоль руки лентами, соединяясь между собой потёками, закрывая тёмно—красное под ней. Быть может, пока еще цвет кожи слишком светлый и розоватый, словно это кожа новорожденного младенца, но это самая настоящая плоть. И всё заканчивается — прощальным молниеносным проколом невидимой раскалённой спицей сквозь локтевой сустав, острая боль от него пронзает вверх, к плечу. Потом ещё одним — вдоль всей руки вниз, отчего конечность послушно гальванизирует. Рука падает, задев пальцами колено, и остаётся лежать ладонью вверх, а на локте тускло светятся синеватые светлячки, по очереди гаснущие с течением времени. Но Неро так и не успевает ощутить всю прелесть этой завершающей ноты, поскольку остаётся в блаженном неведении своего уютного беспамятства до самого утра. И так и полулежит у стены, согнув одну ногу в колене и уронив голову на плечо, которое ещё совсем недавно считалось искалеченным. В холодном свете флуоресцентной лампы сцена выглядит как совершенное, чистое преступление. Кто-то пристрелил молодого парня, очень аккуратно, скорее всего, в упор, и так и оставил лежать. Лампа внезапно мигает. Её коротит, она жужжит, сражаясь с перепадами электричества в проводке, и вскоре гаснет. В тишине эхом растворяется последний миг слабого звона от закоротивших контактов. И потом комнату заполняют полнейшее беззвучие и темнота, будто помещение вместе с Неро, запертым в нём, поглощает непроницаемый вакуум. Неро открывает глаза и обнаруживает себя во тьме. Он закидывает руку и шарит неловкой ладонью по гладкой стене позади себя в поисках выключателя. Наконец, находит, но свет зажигается лишь с третьей попытки и горит как-то тускло и блекло. Но Неро этого достаточно — он впервые смотрит на свою правую человеческую руку. Впервые с тех пор, как его принесли в госпиталь, уложили на постель и закрыли от посторонних глаз белыми занавесями. Он сжимает руку в кулак, а потом распрямляет, глядит на ладонь, скользит взглядом по пальцам, по неровно отросшим ногтям и ему кажется, что всё это — сон. То ли дурной, то ли хороший — он понять не может. Но странный — точно. Рука кажется такой непривычной, такой послушной… Будто он родился с Приносящей Дьявола, а человеческая рука ощущается хорошо отлаженным протезом. От этой мысли ему становится не по себе, и он подносит руку к губам. Хочет убедиться в том, что она тёплая и настоящая. Да, она настоящая, и никакой это не протез, мать его! Просто всё это… странно. Неро выдыхает и осторожно откидывается обратно к стене. Жутко болит голова. Просто раскалывается. Наверное, падая, он хорошенько приложился ею, но совершенно не помнит этого. Он вообще не помнит ничего, что было после того, как он позвал Данте. Неро надеется, что Данте всё же не пришёл. Он напоследок прослеживает взглядом за изгибами зеленоватых и голубых змеящихся вен, всматривается в их пульсацию под тонкой кожей на в сгибе локтя. И распрямляет руку, а потом — вздыхает. Он просто не может понять, хорошо ли то, что у него теперь есть рука, или он всё же скучает по Приносящей Дьявола. В ней было столько силы! Он чувствовал, как она струится, пронизывает всё его естество. Ему даже под конец стало плевать на то, как она выглядела… Да, она сослужила ему отличную службу. Теперь ему начинает казаться, что это изначально был чей-то план. Дать попробовать ему эту силу на вкус, показать, как она может помочь ему защитить своё, а потом — просто отнять всё и сразу. Но о'кей, даже с обыкновенной человеческой рукой ощущения всё же лучше, чем вообще без неё. Неро вглядывается в сумрак перед собой. Кажется, он всё ещё не готов выйти отсюда и покрасоваться перед Данте. Он просто не уверен, что знает, что сказать. И Неро решает, что посидит здесь ещё немного и подумает обо всём. Быть может, займётся ненавистным ему самокопанием, от которого он и так уже дьявольски устал или… Тут дверь распахивается. Не приоткрывается осторожно, как делают другие люди, чтобы не потревожить, а именно распахивается, и на белый пол ванной падает широкая полоса дневного света. Откуда-то из мира по ту сторону, как кажется Неро. Он поднимает голову и смотрит на Данте. Тот же выжидающе глядит на Неро и ничего не говорит первым. Кажется, Данте впервые не знает, что сказать. — Там… — Неро указывает большим пальцем куда-то в сторону и выглядит это так, словно он пьян, да и слова его звучат, словно Неро далеко не трезв или просто очень слаб. — Те шкафы на кухне… Их нужно перевесить пониже. Я больше не смогу доставать кофе с верхних полок. Данте кивает и усмехается нерешительно, что вовсе не похоже на него, но выглядит незнакомо искренним, и Неро становится тепло. — Я как раз собирался, — говорит Данте. — Так и сделаем. — Отлично, — кивнув, произносит Неро и добавляет тихо-тихо: — Так и сделаем. — Неро… — Данте неловко чешет затылок. — Я подумал… В смысле, может нам сейчас просто… Ну, позавтракать? Неро усмехается, откидывая голову и упираясь затылком в холодную стену. Он прикрывает глаза, чуть кивнув: — Я не то, чтобы голоден. — Я просто… — Ты просто не знаешь, что сказать, так? — снова усмехается Неро и добавляет ещё: — Ты не знаешь, что сказать, я не знаю, что ответить. У нас полная гармония, не так ли? Данте выглядит сбитым с толку и впервые он видит, что Неро будто бы стал старше. Словно тот своенравный мальчишка внезапно куда-то вышел, захлопнув дверь, а на его место пришёл взрослый человек, который видел слишком много того, чего не стоило бы. И Данте не знает пока, хорошо ли это. — О’кей, пацан, ты выиграл, и твоя неопределенность произвела на меня неизгладимое впечатление, — наконец, приходит в себя Данте. — Так что там насчёт завтрака? — Ммм… Да, я сейчас приду. — Вот и отлично, — как-то с облегчением говорит Данте, пожимая плечами. — Не задерживайся, потому что я чертовски голоден! — Да, сэр! — Неро открывает глаза и переводит взгляд на Данте. Данте усмехается ему по-доброму, сдувает серебристую чёлку с глаз и кивает. А потом произносит: — Тебе к лицу, если что. — Хм… — Неро оглядывает руку. — Да, наверное. — Ногти бы подстричь. — Сам вижу. И непременно этим займусь. Данте ему весело подмигивает и выходит, а Неро поднимается с пола и направляется к зеркалу. Смотрит на своё отражение в зеркале в полутёмной комнате. В принципе, почти ничего не изменилось. Неро опускает плечи и склоняет голову влево. Ну да, с рукой, конечно, лучше, чем без неё, это точно. — Ну вот. И никакой тебе компенсации, — вздыхает он, глядя в светлые глаза своего отражения, затем поводит правым плечом и хмыкает. — Но это я переживу. Неро склоняет голову вправо-влево, с наслаждением хрустнув шейными позвонками, затем разворачивается и выходит из ванной. Он и вправду голоден, а в спальне уже ощутим аромат кофе и чуть подгоревших тостов. Неро быстро натягивает первую попавшуюся футболку и кеды. — Эй, Данте! Ты, кажется, сжёг завтрак! — громко говорит он, решительно выходя из спальни и на ходу поправляя обувь. Блеклый день за окном, запах горелых тостов вперемешку с ароматом кофе почти стирают из памяти страшные ночные часы. И Неро кажется, что бесконечная ночь в Портленде, наконец-то, закончилась. Нет, не кажется. Так и есть. Портлендская ночь действительно завершилась здесь и сейчас, и даже когда солнце сядет, эта ночь не вернётся, потому что Неро оставляет её позади, сбегая по деревянным ступеням в задымленную кухню, а шаги ног, одетых в кроссовки, звучат гулко и так живо. Отличный день. Наконец-то. *** Прыжок назад, поворот и — Неро едва успевает пригнуться, чтобы не схлопотать тяжёлой палицей в висок. Этот удар разнёс бы ему голову, как фарфоровую посудину. Поэтому, не теряя ни секунды, Неро взмахивает Королевой и голова мрачной шипящей твари слетает с плеч куда-то во тьму подворотни. Неро быстро стряхивает светлую чёлку с глаз и отступает, занося меч. Красную Королеву он держит в левой руке. Всегда в левой — он привык. Тело твари глухо падает на грязный асфальт у его ног и с шелестом разлагается на пепел и пыль. Придут другие, Неро знает. Он настороженно оглядывается — ну вот. Уже идут. Не сейчас. Немного подождать… Ещё немного… Изнутри всё так и рвётся, но пока рано. А ждать — это настолько не в стиле Неро! И раньше это все знали. Классно было бы нанести удар искоса, чтобы сразу троих. Ммм… А может, больше? На упрямых губах возникает блуждающая и провоцирующая ухмылка, прежде таившаяся в уголке губ. Твари подходят поодиночке, но их можно обмануть. Неро уклоняется от ржавого меча, отталкивает серое создание, похожее на плотную тень, выросшую буквально из-под земли, и демон неуклюже валится назад, наталкиваясь на парочку других таких же, как раз подоспевших под удар. — Отлично, — шепчет Неро, отводя руку и нанося решительный прямой удар. Но промахивается: демоны уже рассыпаются горстями песка, и Неро зло оборачивается на выстрел. Ещё секунда. Упругий стук сапог по асфальту. Кто-то лёгкий только что спрыгнул сверху, с крыши. Ну, конечно, перед ним стоит женщина в белом. Леди… «Что, снова хорошие новости?!» — Что за дьявольщина?! — раздражённо спрашивает Неро. — В этом чёртовом городе совершенно негде уединиться! Леди стреляет ещё раз куда-то в сторону. Не промазывает, конечно. — Не помню, чтобы я вносила тебя в список, — жёстко отвечает она, молниеносно перезаряжая пистолет, а ствол ещё дымится. — Это моя вечеринка. Она поднимает голову и, не прицеливаясь, тут же стреляет. Пуля прошивает воздух у самого уха Неро, позади него раздаётся рычание, и тяжёлое тело — это слышно, — оседает на холодную землю. Неро резко разворачивается и стреляет на звук — ещё один демон повержен. И ещё один. Но врагов многовато и, кажется, теперь они со всех сторон. Окружение — это весело! Время Синей Розы, не так ли? Он чувствует тепло позади, когда Леди прижимается спиной к его спине. — Это был мой заказ, чёрт бы тебя побрал, — упрямо замечает женщина, перекрикивая одиночные быстрые выстрелы. Гильзы со звоном падают на пол, и Неро слышит их — он всегда может расслышать этот глухой звон, и этот звук ему так нравится! — Все демоны уже разобраны на запчасти. Приходите позже, — голос Неро пропитан сарказмом и раздражением, когда он жмёт на курок револьвера и стреляет на поражение — ни единого промаха. — Отстреляемся — и я надеру тебе задницу, чёртов Рыцарь, — с досадой отвечает Леди, когда Неро меняется с ней местами — он перезаряжает, поэтому Леди, вынужденная напарница, его прикрывает. — Я и не знал, что леди так говорят, — ухмыляется Неро, провернув пистолет в руке и тут же дробя пулей безобразную морду очередного врага, подобравшегося слишком близко. — Хм. Ты многого не знаешь, — замечает Леди, доставая очередную обойму. И теперь уже Неро принимает огонь на себя, как положено напарнику. — И главное — я не заинтересован, — фыркает он. — Пригнись! — Нет, стой! Тут раздаётся взрыв, и Неро, внезапно оглохший, отлетает назад и прикладывается спиной и затылком о шершавую стену, а Леди отбрасывает в противоположную сторону и она падает на бок прямиком на асфальт. Её пистолет скользит по твердой поверхности пару футов — теперь она до него не дотянется. Но проулок внезапно пустеет. Слух возвращается почти сразу, и Неро трясёт головой, пытаясь прийти в себя и рассмотреть, что же произошло. Леди тяжело садится на землю. — Порядок? — спрашивает Неро, сделав шаг — в голове ещё шумит. — Ты испортил мне работу, — произносит женщина, а потом упирается локтями в колени и склоняет голову, приводя в порядок дыхание. Через мгновение она поднимает голову, и красивое лицо её искажает гримаса разочарования. Губы поджаты. — О, прости! — криво усмехается Неро, глядя на неё сверху вниз. — Я всего лишь помог тебе выйти из окружения. — Чёрта с два ты мне помог! — она закусывает губу и с досадой качает головой. — Мне нужен был именно тот, которого ты взорвал. Я искала его! Это была моя работа! Он был мне нужен живым! — Как неудачно, — с иронией отвечает Неро. — Подай на меня в суд. Он подходит к Леди и протягивает руку, чтобы помочь подняться, но та отмахивается и встаёт на ноги. Теперь они стоят лицом к лицу. Неро видит в полумраке её странные глаза и растрёпанные короткие волосы. — Откуда ты только взялся? — вздыхает она, а потом разворачивается и направляется прочь к выходу из подворотни — там дорога и редкие уличные фонари отражаются на мокром асфальте замершими и смазанными бенгальскими огнями. — Не лезь не в свои дела, о'кей? Рыцарь… Неро пожимает плечами. — Мне просто захотелось поразвлечься. Леди останавливается, оборачивается к нему и устало и разочарованно произносит: — Знаешь что, Неро?.. Развлекайся в другом месте. Тут полно всяких стриптиз-клубов, — её рука падает вдоль бедра, и расслабленные пальцы слабо стискивают пистолет. — Не ищи веселья с демонами в таком настроении – это принесет тебе проблемы. — И что ты только знаешь о моём настроении! — он криво усмехается и добавляет немного насмешливо. — Леди. — Ммм, — она пожимает плечами и оборачивается. — Вот я об этом. Сходи куда-нибудь выпить. — Это что, камень в мой огород? — Нет, это дружеский совет, — негромко говорит Леди, не оборачиваясь к нему, и выходит на мокрую дорогу. — И лучше бы ты им воспользовался. Выпусти пар. Рыцарь. — Спасибо, но предпочту это сам решать. Леди не отвечает. Кажется, она уже не обращает внимания на пустой трёп. Она настороженно оглядывается, перезаряжая оружие, и пересекает дорогу. Неро слышит звук её шагов по асфальту. А потом Леди исчезает в ночи. Неро запрокидывает голову, выдыхает и смотрит в клочок чёрного неба без звёзд, огороженного чёрными тенями стен. Ему отчего-то неуютно. На наручных часах — полчетвёртого утра. *** Неро протирает глаза, потягивается и лениво оборачивается. Упирается взглядом в голое плечо. У Неро внезапно хорошее настроение. Видимо, вчерашняя потасовка в подворотне благоприятно сказалась на его самочувствии. Он толкает Данте ладонью, но тот не реагирует. Тогда Неро утыкается лицом в его плечо и закрывает глаза. От Данте исходит такое приятное сонное тепло, что трудно не поддаться этому и не позволить себе уснуть снова. Рядом с ним. И когда он уже готов, то вдруг чувствует движение и слышит глубокий вздох. — Неро? — сонно интересуется Данте откуда-то извне тёплой полудрёмы Неро. — Сюрприз? — спрашивает Неро в ответ, не открывая глаз и немного жалея, что Данте всё же проснулся как раз в момент, когда Неро готов был уснуть. — Всегда, — усмехается Данте и переворачивается на спину. Неро усмехается и убирает со лба растрёпанные волосы. — Ты беспокоился? — спрашивает он. — О тебе? О, да — это был объект Леди. Я удивлён, что она тебя не пристрелила за то, что ты пришёл на её вечеринку, — Данте, не открывая глаз, находит его щеку, на ощупь смазано проводит по ней тыльной стороной ладони, потом кладёт тёплую руку ему на макушку и лениво проводит по волосам, вот—вот готовый снова уснуть. — А, ты уже всё знаешь, — хмыкает Неро, выворачиваясь. — Здесь совсем плохо с личным пространством. — Она сказала, чтобы я сводил тебя выпить текилы, — Данте, всё еще не открывая глаз, усмехается. — Так как? Сегодня вечером? — А работа? — Мне придётся отдать Леди заказ. В качестве компенсации за вчерашнее, — он потягивается и наконец-то открывает глаза. — Пусть кто-то другой погоняет адские задницы. Неро становится не по себе, внутри уже зарождается холодный гнев. — То есть, ты тоже считаешь, что со мной что-то не так и мне нужно выпустить пар? — уточняет Неро, не сводя с него глаз. Данте приподнимает бровь и смотрит удивлённо. — Не-а. Я просто собирался выпить — сегодня пятница, — говорит он, фыркнув. — Я угощаю. Пользуйся, пока я не передумал. Голос Данте — спокойный и ленивый. Раздражение отступает, и теперь Неро чувствует себя глупо. — О’кей, — говорит он быстро, снова убирая чёлку с лица. — С одним условием. — Валяй, — соглашается Данте. — Следующий заказ мы выполняем вместе, — произносит Неро. — Замётано, — легко соглашается Данте. — Что, парень, ты уже хочешь немного привычной резни? — А почему бы и нет? Я проверил — всё работает. — Я же говорил тебе слушать старших. Неро слышит шорох простыней и щелчок зажигалки. А потом возникает запах сигаретного дыма. Дым поднимается вверх и замысловатым пятном разливается и застывает над подушками. — Возможно, в том, что ты говоришь, иногда есть зерно здравого смысла, — фыркнув, отвечает Неро. — О, а вот это был пример чистейшего неуважения к старшим, пацан, — беззлобно замечает Данте. — Но, как старший и мудрый, ты должен меня простить, — отвечает Неро. — Отлично. Я забуду, — пожимает голыми плечами Данте. Неро смеётся, переворачивается на живот и проводит пальцами вдоль розового, будто воспалённого шрама. — Эта дрянь… она ведь так и не зажила, — замечает Неро. И он чувствует, как Данте на миг задерживает дыхание. — Что, больно? — удивляется Неро. — Не особо. Но лучше не трогай, — отвечает Данте негромко. — Может, лучше перевязать это? Неро прищуривается и смотрит на него, а Данте тянется за пепельницей на прикроватной тумбочке. И когда он тянет руку, чтобы достать ту самую, никогда никем не отмываемую, тяжёлую гранёную пепельницу, Неро замечает, как маслянисто и скользко смещаются края не зарастающего шрама. Мерзко. — У тебя всё заживает. Почему рана до сих пор открыта? — спрашивает Неро напрямую. — Потому что, — Данте вздыхает с досадой. — Потому что некоторые знают, как правильно наносить удар. — Удар! Удар — это же пустяк для тебя! — Зависит от того, кто бьёт. — Хм… Неро привстаёт и дотягивается до пепельницы сам. Подаёт её Данте, и тот кивает в знак благодарности. Стряхивает пепел. — Брось, это просто царапина. Не думаю, что мне пропишут постельный режим из-за жалкой царапины. — Как скажешь, — ровно говорит Неро, однако в голосе его — колючие снежинки подозрения и недоверия. Данте ощущает это, однако Неро настроен сейчас немного иначе и уже сам пожалел, что затеял этот разговор. Просто сейчас не хочется не доверять. — Тебе лучше знать, — говорит он. Данте кивает, глядя на него, и негромко произносит: — Ну… Так и есть. И Неро становится не по себе. Снова какие-то секреты, не так ли? Но в этот раз Неро уверен, что рано или поздно, но он получит ответы на все свои вопросы. На самом деле, это парадокс. Чем больше тайн о Данте он раскрывает, тем больше их появляется. Неро не нравится видеть Данте слабым или открыто-закрытым, как сейчас. Что-то тут есть, и Данте, своими краткими фразами, перемежающимися с молчанием, очень отчётливо дает понять что-то, вроде, «Я не хочу говорить об этом сейчас. Наверное, мне просто нужно немного времени». Неро готов предоставить всё время, что в его власти, только бы Данте не менялся, никогда не менялся и оставался тем же высокомерным сукиным сыном с крутой походкой, позёрством и смеющимися светлыми глазами. — Ладно. Я и не особо-то настаиваю… — Нет? Неро усмехается и качает головой, а потом склоняется к его губам, и Данте приоткрывает рот. На всякий случай, он кладёт тёплую ладонь на голое плечо приятеля. Неро понимает. Это знак, что он не отпускает его, не позволяет отстраниться, хотя нет ничего проще, чем стряхнуть чужую руку с плеча. Но разве любовники в целом мире когда-нибудь отстраняются, если на плечо им вот так вот ложится ладонь? — Мы пойдём выпить позже, о’кей? — шепчет Неро в разомкнутые губы Данте. — Хороший план, — шумно выдохнув, усмехается Данте в ответ. Неро снова приникает к нему в поцелуе, и всё это начинает казаться действительно хорошим планом.