Glade. Год третий.

Едва началась вечерняя укладка на излюбленном газоне стало предельно ясно, что первые две ночи в Приюте вполне могут сойти за легкое несерьезное испытание перед этим навалом ужасов и кошмаров. Здесь нынче собрались все кадры моего нового прошлого. Собрались на кровавый пир в голове и ярко празднуют, снова и снова живописно инсценируя минувшие события, дорисовывая их чем-то куда более чудовищно страшным, грязным, гадостным и радостно хохоча на этом шабаше. Сперва, примерно через час после того, как я сдалась сонной дремоте, меня со вскриком вышвырнуло в сидячее положение. Ник, спящий рядом, вскинулся и недоуменно заморгал, силясь понять происходящее под пологом темноты. Я, трясясь и давясь кислородом, решила не сообщать мальчику, что только что опять нарушила его правило и мысленно посетила Лабиринт. То самое, первое, невыразимое чувство покоя и восхищения, облитыми солнцем коридорами сооружения полностью окутало мой сон. По-прежнему мягко скатывался с верхушек бетонных пластин мятный густой плющ, так же сияли стены под лучами невидимого солнца, так же спокойно порхали пылинки, ловя золотистое свечение своими крохотными станами. С таким же воодушевлением и надеждой я завожу ногу за угол того перекрестка, и на сей раз действительно выступаю в иной проход. И именно увиденное там заставило сердце замереть, а после грохотать как безумное. Гривер. Огромный уродливый гривер упоительно кружил, перекатывался и лязгал в глубокой луже багровой и густой крови, натекшей с его механических рук и игл, сплошь усеянных торчащими во все стороны оторванными частями человеческих тел. Чудовище с наслаждением завывало, нежась в этом бассейне, купаясь снова и снова, теребя насадки своих лапок и измельчая людские конечности в ещё более тошнотворное алое месиво. Пробубнив что-то успокоительное, Ник скоротечно упал обратно в сон. Впрочем, ненадолго. Спустя примерно три часа меня снова выволокло на приватную беседу со своими фантазиями. Организм непререкаемо требовал отдыха, после дневной утраты всяких сил, но мозг, похоже, был неумолим. И в этот раз, пришлось самой подскочить от собственного крика. Во второй раз приснилось, что вижу я все происходившее глазами Реза. Двери Лабиринта захлопываются перед мои лицом, и всякая надежда остается вне досягаемости, бросая утопать изгнанника в тумане безысходного страха. Раздается скрежет и сверху моментально падает темнота, будто стены раздавили само солнце своими мощными челюстями. Я бреду, опираясь на стену коридора, проводя по шершавой и почему-то липкой поверхности рукой, все глубже застревая в черноте воздуха. В ухо настойчиво шуршит жуткий неразборчивый шепоток. От паники тело цепенеет, но нужно двигаться. Двигаться. Двигаться. А затем из-за поворота подул ветер, обдавая ноздри запахом перегорелого моторного масла. Слух прорезал протяжный визг монстра смешанный с лязганьем кабины лифта. Всё вокруг затопил механический скрежет, а после моей руки коснулась рыхлая склизкая кожа с иглами… Я снова сажусь и стискиваю свою пульсирующую голову руками, мучаясь от тяжелой мигрени и недостатка кислорода. Храпы над зеленью спальной поляны стихли, как и всякое мирное сопение. Мои кошмары спугнули даже ровный мальчишеский сон. Тут, из тьмы на подрагивающую спину обрушивается чья-то рука. Вопль застревает в горле, и я просто шарахаюсь в сторону, от усталости не имея сил сделать что-нибудь другое. Губы нещадно трясутся, а на лбу размазан ледяной липкий пот. - Эй, успокойся. Хватит орать уже. – вкрадчиво шепчет проснувшийся Ник, откуда-то справа. - Прости.- Единственный ответ, на который способна изодранная испугами и усталостью голова. Ясное дело, от такого ора все уже проснулись и лишь из поразительной вежливости держали мысли по этому поводу при себе. - Вставай, пошли. – Сипло произносит юноша, легко потягивая мою руку вбок. Дрожащими пальцами расстегиваю молнию на спальнике и поднимаюсь на немного онемевшие ноги. - Бери вещи – бросает парень, и до меня долетает мелкое мягкое шуршание – похоже, он уже высвобождался из великолепной теплоты собственного спального мешка. Перекидываю свою «кроватку» через плечо, нащупываю кроссовки и отлепляю приставшие к лицу волосы. Приютель хватает меня за подергивающееся предплечье и ведет куда-то в неясность темноты. Повезло, что с вечера мы легли почти на периферии спальной поляны, поэтому, с горем пополам, вскоре удалось миновать те немногие тела, что отделяли нас от ровнойпустой газонистой местности. А потом я замечаю грязный белый свет Берлоги – спасительный ориентир в море черноты. - Прости – ещё раз выговариваю во мрак справа, откуда периодически доносилось усталое кряхтение и вялые тяжелые шаги. - Забей, бывает. – выдыхает Ник, а через пару метров прибавляет: - С каждым было. И остаток пути мы сокрушенно, сонно молчим. Тихо пробравшись в прихожую хибары, где свет, очевидно, не выключали сутками, я, наконец, останавливаюсь и смотрю в лицо своего проводника. Тот в тусклом излучении пластиковых плафонов постарел лет на десять. Сутулый, помятый, с синяками под глазами он затапливает меня чувством стыда и сожаления о неспособности держать свои мысли и сны под контролем. Мы взбираемся вверх по дикобразовой лестнице, скрипящей громче всяких воплей, и на ощупь проходим в ту самую комнату, где я валялась в свой День Первый. Слышится неясное постукивание по дереву, а затем щелкает выключатель. - Думаю даже объяснять ничего не надо. – Бессильно выговаривает Ник, опуская веки, когда свет в помещении проморгался и вспыхнул, резанув глаза. – Всем завтра ещё уматываться, а с твоими воплями вообще глаз не сомкнуть. – И он потирает оные, будто в доказательство. – Спи здесь, хорошо? Можешь оставить свет, если поможет. Конечно, все равно слышно, но это лучше, чем на улице голосить. – Понуро выговаривает приютель, опираясь на металлическое изножье кровати обеими руками, а потом кратко зевает, изнеможденно бросая голову. Я морщусь и кладу свою мягкую синюю ношу подле койки, а затем, не сдерживаясь, шагаю вперед и крепко обнимаю парня со спины, зарываясь лицом в уютное тепло коричневой футболки меж лопаток. Тот вяло удивился и повернул голову, ухмыляясь. - Чего это? – все с теми же нотками озорства просипел юноша. - Нииик, - сжавшимся голосом протягиваю я, пусто следя за мухой, ползающей по стене. – Ты… Слов не подобрать. Чаша моих эмоций так забита, что через края её уже безразборно сыпется огромнейшая признательность, которую так тяжело держать внутри и так тяжело в полной мере выразить или донести до других. Сколько этот человек таскается со мной и моими детскими глупостями, сколько помогает и терпит, сколько выслушивает и разгребает за мной… - Ты такой классный… – тихо шепчу я, треснувшим плаксивым голосом. - Спасибо… Парень усмехается и заводит руку назад, наугад хлопая меня по спине. - Это не новость, Чайник. – бурчит он, оборачиваясь. Потом треплет меня по голове, мешая волосы, и уходит. Провожаю взглядом тонущую в сумраке лестничной галереи фигуру, и плашмя бухаюсь на кровать. В закрытой комнате, на вполне удобной постели и с включенной лампой вышло скоротать ещё одну ночь. И хотя, пока темнота все ещё нагло висела в Приюте, я дергалась каждые два часа, подскакивая или скатываясь на пол, то с первыми намеками на рассвет кошмары практически перестали будить. После того, как Двери в очередной раз прошили Приют невыносимым кратким грохотом, я наконец-то выработала стратегию поведения со своими ужасными видениями. До спокойного и безмятежного сна конечно далеко, но уж лучше мелко ворочаться и дрожать, дав телу впитать в себя живительные соки сна, чем подпрыгивать каждые семьдесят минут и ошалело метаться по комнате, пытаясь забыть очередную жестокую сцену. От протяжного дребезжания, колотящего кокон одеяла, изображение в распахнутых глазах раздвоилось. Белая ткань, утопившая меня в своих нежных объятьях, ходила ходуном, а уши нервировал тонкий металлический скрип. Отодвигаю край ватного убежища и смотрю на нарушителя сна. Ньют довольно теребит хлипкое изножье кровати, и длинные светлые волосы его радостно прыгают на плечах. У меня вырывается стон, и парень прекращает пытку. А потом молча хватает одеяло и рывком стаскивает его. - Проснись и пой, Чайник. - Что за на… - поскуливаю я, садясь и потирая залепленные дремой глаза. - Вставай. – потребовал юноша, повелительно выпрямляясь. - Я и так дал тебе отоспаться. Глубоко вдыхаю, на секунду прикрыв тяжелые веки, а потом резво соскакиваю с теплой и такой притягательной кроватки, дабы вновь не примагничиваться к её упоительным объятьям. - Сколько сейчас? – зеваю я, бесстыдно потягиваясь и ворочая затекшим телом из стороны в сторону. - Уже шестнадцать ноль один – отчеканивает Ньют, глядя на белые наручные часы. Я аж икнула, озадаченно бросая вытянутые в замке руки. Даже спина удивленно хрустнула, подивившись количеству проспанных часов. - Ты шутишь, да?- ляпаю я, принимаясь застилать перевернутое и изкомканное место отдыха. Ньют цокает и почесывает макушку: - Скажи спасибо. Ник дал добро на позднюю побудку. – объяснил парень и сам себе усмехнулся. – Ещё бы, после этакой ночки, по меньшей мере половине приютелей нужно бы дать отоспаться. Стыдно. Честное слово.Очень стыдно. - Блин. – морщусь я, отводя взгляд – Мне жаль, правда. Я б и сама рада если… - Кончай пороть чушь. – Отмахивается Ньют, приваливаясь к устало скрипнувшему изножью. – Ты думаешь, одна такая? После того как тебя в Берлогу слили, ещё пара шенков визжали как чушки-свинюшки. -Оу… – с принятием изрекаю я, замирая и проникаясь многозначительным кивком парня. Ну, стало полегче, конечно. - Ник сказал, куда я иду работать сегодня?- мотаясь по комнате в поисках обуви и скомканного спальника, сыплю я «своими дурацкими вопросами». - Да. На Кухню. - Котелооок – вырвался радостный возглас. Несмотря на побудку и «веселенькую» ночь, усталости нет совсем. Поразительно, но я, кажется, единственная в Приюте сегодня по-настоящему хорошенько выспалась. И теперь энергия прямо таки мешается внутри, требуя показать ей достойный выход. Ньют скрещивает руки и ухмыляется, как отец, наблюдающей за ликованием своего ребенка. - Кстати, - спохватываюсь я, шнуруя перемазанные землей и краской кроссовки. – Ты же должен сейчас там пыхтеть, разве нет? – и тыкаю пальцем в Северный Вход. - Ник попросил подменить. Сказал, что сдвинется по фазе или задрыхнет, если не будет все время бежать и… – Ньют присвистнул –… свинтил. А затем юноша отлепился от металлического бока лежанки и глянул на часы: - Ну, всё, я повалил на работу. Думаю, дальше справишься сама. И светло улыбнувшись, Бегун покинул меня. Спустя десять минут все мелкие хлопоты пробуждения были прикончены, а я бодро пробиралась через обедающих шенков на Кухню. Мальчики только прибыли после своих каждодневных работ и теперь усталые, но довольные, все как один не выспавшиеся, ожидали обеденные изыски в неровной гомонящей очереди. Выглядев знакомую голову с бунтующими волосами, сдерживаемыми лишь поношенной бейсболкой, я живо подскакиваю к Котелку. - Привет, придется тебе сегодня потерпеть меня на своей шее – приветливо изрекаю, вздергивая брови. Юноша прямо таки расцвел на глазах, одарив мир бородатой улыбкой. Можно подумать, ему пообещали бесплатный билет домой. - Отлично – он хлопнул ладонями – Тогда пошли, нужно урожай перебрать. С энтузиазмом киваю, и мы огибаем стол раздачи, обусловливаясь за другим массивным вытянутым прилавком. На потертой, испещренной порезами ножиков столешнице уже нетерпеливо выжидала крупная кастрюлина. Та самая, из которой разливали наливку на «празднике». Кажется, это было тысячу лет назад… Теперь же емкость была с горкой усыпана яблоками и предвкушала скорое избавление от ароматного груза. Я сматываю уже нераспутываемые волосы под футболку и потираю руки, ожидая приказов. - Отсортируй. – Скорее просит Котелок, нежели дает распоряжение. – Гнилые сюда… – он пнул ногой таз и тот обидчиво звякнул об ножку стола подле меня – …Нормальные сюда. – повар шлепнул на стол вместительную посудину неизвестного предназначения. - Будет сделано, босс – отдаю честь и шутливо подмигиваю. Настроение по-странному хорошее. Вот чего стоит отсутствие недосыпа. И я приступаю. Осматриваю душистые продукты и вальяжно отшвыриваю их в две разные стороны. Спустя пару минут, на стол справа бухают огромный таз, заваленный яркими помидорами. Юноша четырнадцати лет приветливо, хоть и сонно, улыбается мне и представляется, протянув крепкую руку через стол: - Фред – кивает он. А после, даже не дав мне пикнуть, изрекает: – А ты Паула, да? – он издал грудной смешок – У тебя громкий голос. На другом конце Приюта слышно было. Я с сожалением закусываю нижнюю губу и киваю: - Приятно слышать, Фред. Тот лишь фыркает и принимается за помидорки. Фред был на дюйм ниже меня ростом, но широкие плечи придавали мальчику внушительности. Пшеничного цвета волосы коротко торчали во все стороны, а глаза были настолько светлыми, что радужку едва ли можно было выделить на фоне белых яблок. И тут, коллега отвлекся и закричал через плечо, не прекращая сортировку: - Эй, Вас! Нашел источник шума! Вали сюда!- выпалил он так громко, что гнилое яблоко от испуга само скакнуло из моих рук, со шмяком покрывая пол своими мятыми внутренностями. - Да заткнись ты, хватит верещать! – моментально отозвался звучный ломающийся голос. Я оборачиваюсь: обняв руками бочок, наподобие моего, незнакомец стаскивает груз с косого табурета и, кряхтя, шаркает к нашему обществу, старательно высматривая дорогу из-под свесившейся на глаза пепельной челки. Вас грохнул бачок между мной и Фредом, да так, что сосуд накренился и опасно повалил вперед. Я дергаюсь, ухватывая посудину одновременно с новоприбывшим,предотвращая дородное падение, но несколько слив все равно весело побежали по полу, радуясь свободе. Вас отнял руки, отдуваясь. Сложно было сразу определить его возраст. Лицо нельзя было назвать очень мужественным, однако над верхней губой уже пробивались жиденькие усы. Пепельные пышные волосы были забраны в мелкий пучок на затылке, стянутый неопрятной черной веревочкой. Но самое примечательное в его внешности – глаза. На бледной коже они смотрелись точно два черных тоннеля, подчеркнутых фиолетовыми полукругами под нижними веками. - Ах, – выдохнул он, вздернув голову. – Крикливый Чайник – Вас пожал мне руку. - Я из-за тебя на наркомана в ломке похож! – Усмехнулся он и оттянул кожу на лице, показывая черные круги под глазами. - Такое впечатление, что я от удовольствия орала – возмущенно качаю головой, продолжая работу. – Мне там отнюдь не шоколадки с радугой снились, поверьте. - Верим, Чайник. – отозвался Фред, давя в руке томат и плюхая красную кашицу в одну из посудин. За подобными незатейливыми, но приятными переговорами, мы провели примерно пятнадцать минут. Когда большой металлический цилиндр был избавлен от яблок, я взмахиваю ладонью и даю пять своим товарищам, которые уже почти полностью управились с собственными заботами в виде мятых слив и перезревших гнилых помидорок. За столами расселись приютели, заторможено вкушая дымящееся пюре с куриными котлетами. Гомонящий щебет хрустел в Кухне. Один мальчик, ещё совсем юный, усердно уплетавший обед за ближайшим к моему прилавку столом, заглотил последнюю ложку и, довольно утирая рот, пошагал к двери, бросив тарелку и прибор одиноко почивать на краю столешницы. -Эй,эй, Крис! – своевременно окрикнул Вас, прерывая работу. Удирающий нарушитель чистоты и порядка воровато оглянулся, замирая на месте. – Давай-ка шенк, вали убирать за собой, тебе тут не ресторан! Мальчик округлил глаза, явно не в восторге от пристального внимания со всех сторон. Он помялся, а потом решительно дернулся к выходу, но Фред, будто того и ждал, размахнулся да швырнул вперед гнилую помидорину. Снаряд мелькнул красным пятном и четко впечатался в русый затылок Криса. Мальчик неверяще покачнулся и замер на месте, будто из ружья подстреленный. В один момент тишина утопила в себе даже лязгающее треньканье вилок и керамический стук чашек. Все повытягивали шеи, глядя на Криса. А потом хлопнул смех. Приютели заходились от гогота, а малыш все стоял и ошеломленно обтекал красной мякотью. Я сгибаюсь пополам, хватаясь за стол и неловко скидывая уже пустую кастрюлю. Посудина протяжно зазвенела, клацая по полу и вероятно привлекая к себе внимание: - Эй, гля! Да это наш Чайник! – выкрикнул кто-то трухлявым голоском. И все головы разом скрутились в одну сторону. Я выпрямляюсь, в полной мере понимая, как сжато чувствовал себя пару секунд назад бедняга Крис под тонной любопытствующих взглядов одновременно. Хотя, мне не в первой… – Кто тебя резал ночью? – в наплывающей тишине каркнул более менее узнаваемый голос. Все зашлись понимающими смешками. Некоторые картинно зазевали. С ухмылкой опираюсь на столешницу руками, перевешиваясь ближе к обедающим: - Кто только не резал, шенки. – как-то печально выдаю я, дернув уголком рта. Раздался протяжный вой, мол «как страшно». - А никто не жарил? – гоготнул Гэлли и расплылся в самодовольной улыбке, под одобрительный клочковатые смешки с разных точек Кухни. Я ехидно щерюсь и открыто потираю правый кулак, буравя приютеля взглядом. - Тебя походу тоже давно не жарили, Гэлли. Иди приласкаю ещё раз. – сказано было без тени веселья. По венам побежало мстительное удовольствие. Раздалось смешливое оживленное улюлюканье. Гэлли же важно усмехнулся, но решил пойти на попятную, наградив меня негодующим выстрелом своих черных бусинок. - Ты что ль теперь поварихой заделалась? – вжикнул писк справа, разрядив сгущающиеся тучи напряженности. Разговор не имел особого смысла. Похоже, мальчикам надоело будничное однообразие обеденных перерывов, и они все открыто стремились растянуть этот внеплановый момент на подольше. - Девчонка нашла правильное место… – елейно заметил кто-то из Старших, с дальнего правого угла помещения. - Что за стереотипы? – наигранно пофилософствовал Стив, разлегшись на ближайшем столе слева и подмигивая мне. Я улыбаюсь ему, благодаря за своевременную поддержку. Снова подались смешки. - Бабское место на кухне! – словно на митинге продекларировал рыжеволосый мальчишка, тот, с волосами цвета апельсина, которого я видела пару дней назад. В ответ повылетало несколько согласных и несколько несогласных комментариев, а меня уже опутало странное интересное желание отстаивать свою позицию, но не просто отмалчиваться за деревянной «трибуной». -Эй, эй, чувак, у меня тоже снаряды есть, так что не разевай рот так широко! – забавляясь, выкрикиваю я. И в доказательство ухватываю коричневое от гнили яблоко, демонстративно вертя его в руке. Парень принимает вызов и поднимается из-за стола, раскидывая руки в стороны: - Милости прошу, леди. Херачьте! Пара приютелей одобрительно потрепали его по спине и поощрительно пощипали розовато-белую рубашку. Юноша говорил все это совершенно беззлобно и неагрессивно. Подобное скорее напоминало соревнование, с целью развеять атмосферу скуки и повеселить окружающих, нежели в действительности доказать что-то. Во мне разливается какой-то колючий, но приятный легкий адреналин. Так чувствуют себя выступающие на сцене, когда к ним обращены жадные, требующие хорошего шоу, взгляды толпы. Я собираюсь с духом, сжимаю покрепче размякшее яблоко и размахиваюсь, пуляя снаряд. Признаться, до последнего не верилось, что в ответственный момент мне повезет действительно попасть. Но так и вышло. Гниль весело растеклась по щеке и шее улыбающегося приютеля, поносной жижей капая на пол. И снова волна смеха отхлынула, а потом вместе с валом прибоя грохнула в столовой. Кто-то из центрального стола зачерпнул пюре и тоже шмякнул его в апельсиноволосого, пискляво хохоча. Тот мстительно улыбнулся и выхватил собственную картофельную кашу, выпуская жидкий заряд в обидчика. А потом подключились и другие. Крис усмехнулся и шкодливо зыркнул в сторону. В следующую секунду он черпнул ладошкой густого пюре и швырнул его в нашу троицу, с радостным визгом удирая подальше. Я впервые чувствую аромат такой яркой непосредственности и горячей оживленности. Пахнет праздником. И это не те поминки, которые отмечали в Приюте в мой День Первый, а настоящее беззаботное отрадное веселье. Поскорее ныряю в это дивное облако увеселения и загребаю обеими руками гнилую сливу Васа, чей таз удачно стоял под боком. Тот не смеется, но довольно ухмыляется, обстреливая маленькими плодами всех подряд. Поднялся гам. Настоящая война едой. Даже такие серьезные Старшие занялись делом и озорно мутузили друг друга, тыкая испачканными ладонями в лица, мажа одежду остатками пищи или вываливая содержимое тарелок на голову. Звонкий хохот океаном распространился на каждого. Собираю в широкие полы своей черной футболки снаряды и, пригнувшись к земле, выбегаю из осаждаемого прилавка, прячась за первым попавшимся столом. В спину мне скользко ударяется холодная тягучая жижа. Улыбаясь, как безумная, оборачиваюсь – Фред хулиганисто подмигивает и расплющивает помидорину об ухо слишком спокойного Васа. Они сцепляются и, тешась, уваливаются под лавку. Не успеваю обернуться, как мне точно в глаз прилетает жидкая кашица пюре. Стив и пара его вероятных друзей дают друг другу пять, а после весело напихивают остатки еды в рот, загребая жижу прямо руками. Я утираю глаз и выскакиваю из-за баррикады, запуская гнилушку в Стивена. Снаряд пролетел в сантиметре от его уха. Мальчик усмехнулся и, сплюнув немного картошки в руку, запустил её в меня. Я скоро падаю на пол и морщусь, от того как отвратительно это было. Но и так круто. Так естественно и живо. Мимо носа просвистела котлета. Вскидываю голову: какой-то парень из толпы – один из старших – приветливо махнул рукой, выпуская следующую ракету. Я уклоняюсь и метаю в него смесь своих гнилых яблок и кашицы из томата со стола. Месиво радостно накрывает его лоб, а я выскальзываю на более открытое пространство – в самом центре зала. Замечаю, как радостно скачет измазанный Котелок, «перестреливаясь» с каким-то парнем. Все смеются, дурачатся и задорно мутузят друг друга кашей из сгнивших яблок, помидоров, картошки и не пойми чего ещё. Мы наконец-то ведем себя как самые нормальные дети! Впервые все плюнули на строжайшие удавки правильной серьезности и просто отдались своим естественным порывам! В меня опять врезается нечто липкое, с хлюпаньем растекаясь по пояснице. Уж было заношу руку с яблоком для ответа, как вдруг громоподобный рык губит даже это шумящее облако веселья: - Какого вы тут устроили, шенки?! – взорвался Алби, ошалело озираясь по сторонам. Словно попав в некую волшебную страну, парень неспеша проходит внутрь, неверяще озираясь по сторонам. Глаза его выкатились, губы побелели от злости, а кулаки каменно сжались. Все утихли и обернули взор на вожака. Огонек праздника стремительно затухал. Папочка вернулся и будет ругать непослушных детишек. Все приготовились к худшему. Гневно и удивленно разглядывая замерших с кусками еды в руке, измазанных всякой всячиной приютелей, Алби повторяет вопрос: - Какого черта, вы придурки, тут устроили?!- заорал он. Да так заорал, что все аж присели. - Жратвы много?! – парень брызнул слюной в сторону Котелка, и тот потупил взгляд. – Или перерыв слишком долгий, а шенки?! - каждое слово юноши пронзительно резало уши, звоном застревая под потолком. - Алби, да ладно тебе… - примиряющее начал кто-то из Старших ребят, шагая поближе. Невысокий парень с ног до головы был залеплен разводами картошки. - Что, кочерыжка, заняться нечем?! Работы добавить!? – рявкнул новоприбывший и говорящий недовольно отступился, скрестив на груди красные от сливы руки. Вожак выдохнул и устало потер глаза. Как-то не по себе от всего этого. По сути, усугубилась ситуация из-за меня и моего упорного нежелания промолчать в ответ на сторонние комментарии. Не хочу никого подставлять, кроме себя. Алби бесит своей серьезной правильностью, от которой тут не продохнуть. Всем без исключения приютелям нужна эмоциональная разрядка, причем уже довольно давно. И когда момент наконец-то был пойман, обитатели Глэйда в очередной раз жестко и печально обломались… А ещё, я не верю, что Алби и впрямь такой вот. Такой вот неукоснительно правильный и серьезный до мозга костей. Не может юноша шестнадцати-семнадцати лет не желать отвлечься от всех кошмаров, которые пришлось пережить и просто оторваться да порезвиться в дивной подростковой дурашливости. В голову прокралась одна опасная затея… Если поведение Алби было интерпретировано правильно, то в этот самый момент у меня получиться все исправить и дать мальчишкам ещё несколько счастливых минут радости. Если нет, то рискую я исключительно своей шкурой, поскольку тонны кипящего разъедающего гнева вожак выльет именно на активиста, оставляя в покое и Котелка, и Стивена и других незаслуживающих того ребят. «Что тебе терять?» - разумно заметило нечто внутри. А возразить-то и нечего… Тогда, я широко улыбаюсь и, не давая себе времени передумать, зачерпываю со стола помесь мятой груши и чего-то похожего на булку, а затем с размаху швыряю её в нашего лидера, мысленно прощаясь с жизнью. - Эй, босс – повеселись! – на последок вырывается нервный смешок. Хлюп! Лепешка растеклась четко промеж нахмуренных черных бровей. Алби широко распахнул глаза, застывая на месте и плавясь от непередаваемого коктейля эмоций. Я виновато и очень дергано улыбаюсь, пожимая плечами. Приютель до жути медленно провел мощной ладонью по лицу, стирая растекающуюся еду и стискивая её в кулаке, грозно набычился, расправил плечи и внушительно шагнул в мою сторону, возмущенно сверкая глазищами. Все кругом моментально поднапряглись, судорожно вертя головами от двигающегося «папочки» к замершей в ожидании мне. Чувство, что в тело мое засадили вертел – настолько вытянуло его в струнку напряжение. Я гляжу в сердитые карие глазищи, стараясь вновь научиться нормально дышать, но выражение лица Алби буквально принуждает тебя исчезнуть, не высовываться, замереть... И тут, парень остановился, вскинул свой кулак и с размаху швырнул остатками жижи в ответ. Лепеха приложилась и булькнула в центре грудины. Я шокировано гляжу на победно улыбающегося вожака, не веря, что моя странная затея сработала... А потом разражаюсь смехом, уже совсем другими глазами глядя на юношу. Все вокруг торопливо оживает и искрится детским веселым хохотом. Наш угрюмый вожак же, впервые на моей памяти, от души хохочет, запрокинув голову. А потом хватает со стола недомятый томат и, пару раз подкинув его в руке, впечатывает прямо в ухо Котелку, измазывая того в соке раскрытой ладонью: - Прибирите тут до ужина, дубины!– ворчит он и уходит, но улыбка не покидает непривычно радостное лицо. Повар неловко, но довольно улыбается и оттряхивается, подмигивая мне. А я просто окаменело стою на месте, медленно размораживаясь от удивления, облегчения и везения… Да. Сегодня мне определенно везет. Мальчишки радостно продолжили возню. Стив, Фред и ещё какие-то ребята тот час обступили меня и едва не подняли в воздух от восхищения. Они что-то кричали мол «да у тебя походу яйца стальные», а потом недоуменно чесали репу и со словами «ну да, я забыл» хохотали снова и снова, хлопая меня по спине, рукам, теребя голову, резвясь и восторженно вопя ещё и ещё. Всё ещё подрагивая от кучи всяких впечатлений, прикладываю ладонь к сбавляющему темп насосу в груди: - У меня сердце остановилось.- улыбаясь как ненормальная, шепчу, обращаясь больше к себе, чем к мальчишкам. - Даа, думали он тебя на месте угандошит. – сияя своими синими глазищами, наскочил на меня Стивен, едва не валя с ног. И снова в уши полился неразберимый гвалт из помеси десятков различных голосов. В один момент, когда волна звука на мгновение спала, кто-то правее этой одобряющей вопящей кучи прохрипел: - Эй, шенк. Невидимый молот моментально ударил по голове, заставляя сердце ошеломленно подскочить до самого горла. Память выстрелила уничтожающим фактом... Ночь. Берлога. Вываливаюсь из дверей, готовая бежать прочь. Меня сильно стискивают за предплечья и, словно тряпичную куклу, швыряют обратно в злополучную хижину. - Эй, Рез…-окрикивает скрипучий хриплый бас и дверь захлопывается. Это его голос! Тот самый! Он и сейчас эхом гремит у меня в голове, заглушая даже инородные выкрики в лицо, всеобъемлющий галдежь, гвалт помещения и стуки колотящегося сердца. Такое я просто не могла перепутать… Нельзя забыть человека, отобравшего последнюю надежду… Если бы не он, я бы сбежала тогда. Если бы не он, не было бы никакого Изгнания. Если бы не он, на мне бы не осталось этих уродливых грязных отметин. И не сжирала бы вина за непоправимое… Я яростно выпихиваюсь из круга приютелей и гневно смотрю на обладателя голоса, со скрежетом сжимая зубы. Завидев меня, тот на секунду округлил глаза и изумленно отпрянул, однако скоро спохватился и поспешил натянуть маску абсолютного безразличия. Сверлю его взглядом, силясь проникнуть в этот гнилой и трусливый чертов мозг, понять, чем мог руководствоваться этот подонок, заставить его осознать гадкую ничтожную падаль своей натуры… -Чего тебе на..? – уж было начал равнодушно хрипеть он, но не закончил, потому что кулак мой со всей мощью, на какую способна рука, впечатывается в его крючковатый нос. Что-то мелко хрустнуло. И я не уверена, что это были не мои пальцы, потому что кости руки прожгло давящей болью. Прибежала запыхавшаяся тишина. - Эй, эй, что такое? - обеспокоенно прикрикивает Стив, спохватываясь и тормозя меня от новой атаки. Мальчик крепко сцапал занесенную для удара руку и с усилием оттесняет меня назад, к встревоженной толпе. - Это он… – сквозь зубы шиплю, намереваясь уничтожить испуганный скукоженный комок на полу силой мысли. – Он был там…он помогал ему…