Glade. Год третий.

-Что ты имеешь в виду? - строго спросила Гусеница. - Объяснись. -Боюсь, мэм, что я не могу объяснить себя, - сказала Алиса, которая поняла слово "объясниться" именно так, - потому что, видите ли, я не в себе. -Не вижу, - отрезала Гусеница. ©Льюис Кэрролл. Приключения Алисы в Стране Чудес

***

- Что за чёрт? Именно с этой фразы началось мое утро. Под тем же самым слоганом проходил и весь последующий день. Поначалу, ночь лилась вполне обыденной страшной речкой. Сегодня её наполняли четыре кошмара, лишь два пробуждения и ноль выкриков. Однако снилось и нечто неожиданное. Это самое нечто наглым ручейком вклинилось в такой привычный поток из леденящих кровь грёз, когда непроглядный мрак ночи немного выцвел и стал пепельно-серым. И именно это самое нечто встревожило и озадачило меня гораздо крепче, чем все те жуткие и ужасающие фантазии вместе взятые. Минхо. Мне было зазорно признаться в этом даже себе, но именно Страж Бегунов стал главным событием моего последнего предпробудного часа. Не помню, что именно происходило, но это что-то заставило меня скинуть одеяло на пол от невозможности выносить томительный жар, охвативший тело, голову и особенно низ живота. Единственные картинки, которые легкой дымкой все ещё мелькали перед глазами: теснота душевой каморки, красивые смолистые глаза и легко разомкнутые губы. После того уже не спалось: меня гложило лютое недоумение и громкий стыд за непослушные игры собственной фантазии. В глупых попытках отделаться от мыслей о Бегуне пришлось даже снять и зашвырнуть под кровать, подаренную им, объемную черную футболку, только бы немного высвободиться из конфузливых пут этих волнующих дум. Но не вышло… Я пролеживала клубком в кровати минут сорок, пытаясь найти объяснение или хотя бы оправдание, прежде чем скопище догадок на эту тему не начало угрожать моему душевному равновесию, и не было принято решение просто забыть да не думать об этом дурацком необоснованном ночном эпизоде. Проделав все необходимые утренние процедуры, все ещё сражаясь с дурнотой от приснившегося, спускаюсь к завтраку. Сегодня у нас ароматные блины с яблочным джемом. Неспеша пережевываю немного подгорелое тесто, всё густея и густея внутри своей смятенной прострации, пока напротив не плюхнулся бодренький Стивен. - Утро доброе, братан. – улыбчиво поздоровался мальчик и сходу принялся уплетать блины, практически не пережевывая куски теста. – Я сегодня к Зарту. Ты? - Карты. – как можно ясней и живей киваю я, хватаясь за возможность побеседовать, как единственную соломинку к отвлечению. - Куда ты вчера свинтил? После инцидента с Алби и Гэлли, Стива я больше не видела. Ужин мне пришлось пропустить да увалиться дрыхнуть в комнате, чтобы не попадаться на глаза разгневанным боссам. - В окно. – мямлит тот, улыбаясь с набитыми щеками. – Заныкался в Картографической, а когда всё улеглось примчал к Котелку, отбил у него остатки еды и спать пошел. -Что же нам теперь будет, а? – водя зубчиками вилки по липкой жиже тарелки, задумчиво вопрошаю я. -Ну, - Стив пожал плечами. – …сомневаюсь, что мне стоит появляться у Строителей в ближайшие несколько лет. Как и тебе. А касаемо Алби… – мальчик покачал головой и озадаченно почесал макушку ручкой столового прибора. – Чёрт, ну, ты постарайся эти две недели не светиться нигде и не творить всякий плюк. - Сомневаюсь, что вытерплю. – улыбаюсь я, понимая, что целых две недели помирать в этой грёбаной унылости слишком жестокая расплата за вчерашнюю скромную шалость. Но собеседник, похоже, только такого ответа и ожидал, так как понимающе заухмылялся и подмигнул, снова погружаясь в сладкие удовольствия ароматного завтрака. Фух. Вроде отпускает. За отвлеченными разговорами жизнь снова возвращается на круги своя. Главное – поменьше напоминать себе о вчерашнем и… - Кстати, куда тебя-то Вилли вчера спрятал?- встрепенулся Стивен, тыкая перед собой сладкой вилкой. Дзынь! Душ. Теснота. Стройное тело. Сверкающие глаза. Приоткрытый рот. Я сильно бью себя по лбу, безысходно сползая ладонью по лицу. Вот мелкий Иуда… Ну, зачем? Зачем он напомнил!? – В душевой спряталась. Дождалась ухода Капитана. Легла спать. – сдавленно цежу я, не отнимая от горящего лица прохладной ладони. В ответ удостаиваюсь подозрительного кивка, а потом Стив продолжает поглощать душистые блинчики, даже не представляя, что сотворил со мной своим простым вопросом. Вдруг, на мои плечи обрушиваются две теплые ладони, принимаясь энергично мять похрустывающую затекшую спину. Я так резко подпрыгиваю на месте, что моя опустевшая тарелка шокировано откатилась к краю стола. Вообще, массаж - это приятно, если бы не эффект охринительной неожиданности. Обернувшись, тут же утыкаюсь в два зелёных сияющих глаза. - Скучала по мне? – Ник озорно передернул бровями и игриво ухмыльнулся, отнимая руки. Признаться, я действительно соскучилась и от того радостно улыбаюсь. Мы так и не свиделись с того случая на «родео». Можно подумать, парень будто только и делал, что бегал да спал. Даже в Кухне не появлялся. А он ведь как никак один из немногих, с кем я чувствую себя легко и спокойно. - Ты вроде говорил, что ещё долго не свидимся?- пристально щурясь, усмехаюсь я, освобождая ему место на лавке. - Ну, то было аж три дня назад. – усаживаясь рядышком, беззаботно пропел юноша. А затем бесцеремонно выхватил из моих рук стакан с остывшим чаем и залпом осушил его, попутно обмениваясь со Стивом рукопожатиями. - Коль уж ты тут. – игнорируя наглое воровство питья, потягиваюсь я, продолжая трещать позвонками. – Где Страж Картежников? Я сегодня с ним работаю. Стивен усмехнулся, вперив заинтересованный взгляд в Ника: - Действительно. Где этот хрен? Пришелец лишь таинственно поглядел на мальчика, а потом встал из-за стола, цепляя край моей футболки и настойчиво утягивая её за собой. - Пошли, Чайник. – приказал юноша и двинулся, вынуждая меня поскорее махнуть Стивену и вывалиться из-за лавки. Я явственно ощущаю себя воздушным шариком на веревочке у беспечного ребенка. А Ник всё тащит вперед, растягивая ткань и заодно лица наблюдающих за этим действом ребят. Всё кругом затопили мальчишеские голоса. Сидящие вдоль прохода приютели неспеша отрываются от поглощения горячего теста и с умилением пялятся на весьма необычное зрелище: Чайник на привязи. Ну, наверное, пялятся, ещё и потому, что футболка моя задралась почти до самой груди, открывая сдувшийся под проколами стресса и недоедания живот. -Эй, чувак, я тебе не Лай. Его на поводке будешь водить. – усмехаюсь я, виляя между рядов обеденных столиков. - Ой, да брось ты фырчать, Чайник. – Парень тормозит, резко оборачиваясь и выпуская «поводок». Ткань мягко прикрыла живот. А потом Ник озорно щурится и раскидывает руки в стороны, драматично вскидывая голову к небесам и нараспев выкрикивая: - Лучше обними меня после долгой разлуки!- словно в плохой пьесе пролепетал он. Я прыскаю и обхватываю руками это оптимистичное нечто, все ещё не в силах не ворчать: - Прям сто лет не виделись, кретин. И радостно начесываю костяшками пальцев его каштановую шевелюру. - Здесь просто все такие черствые,… – притворно плача, завывает этот тронутый.- …а я такой ранимый. И я снова прыскаю, радуясь, что ещё кто-то помимо меня способен беспричинно дурачится и вовлекать в этот бред остальных. Галдеж по сторонам немного возрос. Послышались веселые смешки и присвисты. Ник отстраняется, все ещё не выходя из образа, и трагически смахивает невидимую слезу. Уж было мы развеселенько двигаем дальше, как справа доносится громкое презрительное хмыканье. Эта капелька резкого негатива ярко контрастировала с Кухонным облаком шутливого перезвона подколов, а потому моментально привлекла внимание. Оборачиваюсь к источнику звука и врезаюсь взглядом точно в непосредственную причину моего предрассветного беспокойства. Сидящий за крайним столиком Минхо брезгливо качает головой, упрямо глядя исключительно в свою тарелку, и запихивает в рот кусок блина, активно работая челюстями и совершенно игнорируя обращенные к нему взгляды. Ньют изумленно поднял брови, глядя на соседствующего Стража Бегунов, и на лице его медленно расползлась странная улыбка. Он обратил свои сияющие голубые глазищи на меня, затем на Ника. Тот лишь понимающе усмехнулся и шкодливо прикусил кончик языка, поскорее толкая меня в плечо: -Идём. Поспешно отворачиваюсь и бреду за своим другом, настойчиво удерживая осаду против мыслей о Минхо и о только что произошедшем непонятстве. Мы выходим из Берлоги. Традиционно втягиваю полные легкие восхитительного утреннего воздуха. Очаровательные сочные запахи природы великодушно проветривают и успокаивают переполненную домыслами голову. Пока мы бодро шагаем по травке к таинственной бетонной постройке, Ник продолжает упрямо молчать. Витающие в этой тишине недомолвки и подтексты нервируют все сильней, и я решаюсь хоть как нарушить тишину: - Ты так и не ответил мне на вопрос… – легко тыкаю провожатого в ребра, и юноша усмехается, ответно шлепая меня по руке. – Колись шенк, кто сегодня мой начальник? - Что ты такое с Минхо сделала, а?- совершенно спонтанно интересуется приютель, всё так же спокойно шествуя дальше. Меня же точно молния долбанула. Я спотыкаюсь о свою же ногу и замираю на месте, удивленно и немного испуганно глядя на тормозящего Ника. Юноша, кажется, ожидал такой реакции и потому довольно ощерился, разворачиваясь и подходя обратно ко мне. Не представляю, что ответить. Эти слова меня кувалдой огрели, настолько нелепо и неуместно они прозвучали. - Дааа. – протянул парень, сложив руки на груди и смешливо сузив глаза. – Так я и думал. Он продолжал буравить меня своим намекающим взором, пока я старательно гадала, отчего у моего друга сегодня такое загадочное настроение и почему его простой вопрос ввел меня в этот странный оглушительный конфуз. Ведь ничего противоправного не сотворила. Да и вообще ничего неприличного. Так какого чёрта меня грызет неловкость?! - Ладно, Чайник – юноша отвел испытующий нефритовый взгляд и щелкнул меня по носу, будто приводя в сознание после гипноза. – Ты, похоже, не готова об этом говорить. – с каким-то огромным подтекстом произнес мальчик и дернулся, когда несдержанный смешок скакнул из его легких. - Да о чем ты вообще?! – обретя голос, недоумеваю я, вскидывая руки. Глаза Ника игриво сверкнули, и он безнадежно покачал головой, все ещё не в силах стереть с лица лукавую улыбку. - Жижники расчистили комнату. Можешь переезжать. Крайняя дверь слева. – и он снова прыснул. Я не понимаю, что происходит. Шизофрения какая-то. Ник говорит об одном, продолжает о другом, эпилог вообще о третьем…Перескакивает с темы на тему, ржет по поводу и без. Дурдом, ей Богу. Со стоном шлепаю ладонями по своим щекам, измученно оттягивая веки вниз. Только так сейчас могу выразить всю степень своего замешательства. - Шенк, ты вообще в себе? У вас тут что, помимо алкашки ещё и ширево припрятано?– недоумеваю я, вызывая только улучшение настроения у своего собеседника. Ник открывает рот, чтобы что-то ответить, но застывает на полуслове, перебиваемый далеким вопросом: - Кто вместо тебя?! – стремительно приближаясь, выкрикивает Ньют. На спине его трясется черный объемный рюкзак, на поясе грозно сверкают два заточенных ножика, на руке белеют верные часы, оттеняемые светло-серой рубашкой. - Хэнк согласился. – отвечает Ник, заключая с другом рукопожатие «крабом». Бегун притормаживает и светлые волосы его по инерции слетают вперед. Бездумно запускаю пальцы в свои собственные, чувствуя, в какой плюк они превращаются с каждым днем… От комков на затылке уже едва ли можно будет избавиться, а пряди погнуты будто погибшие червячки. И тут до меня впервые доходит... -Ньют, где твоя расческа? – выпаливаю я, гипнотизируя взглядом гладкие светлые пряди юноши. -Что за лажа, Чайник? – изумился тот, немного подаваясь назад. -Ну, у тебя волосы длинные и гладкие. – необдуманно констатирую я, перетирая пальцами собственную темную прядь и даже уже не заботясь насколько смешно всё это звучит. Поздновато соображаю, что фразочка эта, должно быть, не самый лестный комплимент для пятнадцатилетнего юноши. Ник вежливо закусывает нижнюю губу, но погодя две секунды не выдерживает и взрывается диким хохотом. А затем подпрыгивает и зажимает голову Ньюта в тиски, ероша его шевелюру костяшками пальцев. - Блин, шенк, я и не замечал, какие у тебя замечательные волосы... – воркует он. - ...такие нежные и шелковистые…Просто мечта, красавчик ты хренов… Смешок Ньюта граничит с рыком. Парень ловко изворачивается и выскальзывает из захвата, с мстительным оскалом заламывая Нику руку. Тот давится истерическим ржанием, но находит в себе силы выдернуть конечность. А затем с боевым выкриком обхватывает живот своего противника, силясь уложить того на лопатки. Ньют теряет равновесие, но успевает зажать шею Ника сгибом локтя. Громко смеясь и кряхтя мальчишки кучно валятся на земь, продолжая свою дурашливую драку. Я же молча умиляюсь, боясь спугнуть этот редкий чудесный момент мальчишеской дружбы, когда ребята предстают не засерьёзненными версиями самих себя, но такими естественными и живыми, что душа радуется. Возня утихает, бросая двух парней довольно пластаться на траве и улыбчиво выравнивать дыхание. - Эй, Чайник – отжавшись от земли, кряхтит Ньют спустя пару безмолвных минут. – Что к чертям собачьим вчера произошло? Минхо будто клятый гривер отымел. Шенк совсем отмороженный. Я округляю глаза, по непонятной причине краснея и от того сильнее взрываясь: - ПРИ ЧЕМ ТУТ Я?! Юноши переглянулись и синхронно заулыбались. - Оъясняйте! – отдуваясь, требую и нервно взбрызгиваю руками. - Забей, Чайник – кряхтит Ньют, поднимаясь и отряхиваясь от приставучих травинок и мазаных крошек земли. – Расческу возьми в катомках наверху. – язвительно добавляет он, бросая не то недовольный, не то саркастический взгляд на щерящегося Ника.- Вторая дверь справа. - Спасибо – усмехаюсь я, проникаясь этими их дивными перепалками. Ньют неторопливо затрусил налево, исчезая в Восточных Дверях. Ник же отряхивается, не спеша следовать за другом. Да и экипировки при нем нет. Судя по всему, сегодня он остается в Приюте. - Так, кто Страж Картежников? – опять припоминаю я неотвеченный вопросец, шествуя бок о бок с приютелем к бетонной коробке Картографии. Нужно говорить. Хоть о шнурках или шуруповертах, лишь бы слить тему подальше от разговоров о Страже Бегунов. Его и так вдруг сделалось слишком много в моей жизни… - Один крутой шенк. Ты его знаешь. – резонно глянув на меня, улыбается юноша. – Он тут один такой, кто с Чайниками таскается, карты стряпает да ещё по Лабиринту носиться успевает. Вот это поворот… - Скучно тебе что ли? – улыбаюсь я, чувствительно стукая друга в плечо. – К чему вся эта конспирация, шенк ты хренов? - У тебя бывает такое настроение, когда хочется творить какой-то психоделический бред? – загадочно протягивает он. А потом ещё загадочней усмехается. – Хотя о чем это я. Ты с самого первого дня только это и делаешь. Чую, сегодня у нас будет что-то интересное. - Что? – хмурюсь я. Эти недомолвки порядком начинают раздражать, как и такое вот больное поведение. - Вот ты мне и покажешь. – просто отвечает он и наваливается на ржавое колесо Картографии, с усилием прокручивая железку в сторону. И только хочу спросить, как вдруг понимаю, что меня буквально взрывает от любопытства. Почему-то, до того в голову не приходило поразмыслить и погадать: Что же такое за этой таинственной дверью? А теперь вот, находясь в пяти секундах от открытия, меня пронимает нетерпеливая судорога. Колесо зашло в упор, и я замираю, в предвкушении заламывая пальцы на руках. Из постройки послышался отчётливый щелчок. Ник откинулся назад, утягивая руками «штурвал», и увесистая стальная плита со скрипучим визгом отворилась. Внутри бетонного куба густилась влажная темнота. И даже сюда проник неизлечимый запах Берложьей плесени. Вот только тут он ещё и смешивался с металлом меди, остро стукая по обонянию. Ник запрыгнул во тьму Картографической и щёлкнул выключателем. Под потолком проморгались и засияли резкие лампы дневного света. Неторопливо забредаю внутрь, внимательно осматриваясь. Гладкие бетонные стены кубом закреплялись вокруг длинного большого деревянного стола, подпертого восьмеркой таких же деревянный обшарпанных стульев. На столешнице с геометрической аккуратностью расположились все те же восемь белоснежных бумажных стопочек. В центре стоял объемный стакан упитанный толпой карандашей. В углах возле каждой стены важно простаивали пары громоздких грубых сундуков. Обычная комната. Хотя чего я собственно ожидала? Бункер с огромным дряхлеющим компьютером, куда нужно вбивать код? Старая Лаборатория с тонной полотняных рукописей, а заодно и препарированным гривером на стене? - Добро пожаловать в мою обитель, крошка. – Ник развел руками, окидывая помещение, и довольно ухмыльнулся, приметив, как в очередной раз меня скривило от этого его дурацкого обращения. - Так это здесь вы торчите каждый вечер?– обходя стол по кругу и оглядываясь по сторонам, протягиваю я, особо-то и не нуждаясь в ответе. Ник же безмолвно бухнулся на стул и отодвинул соседний, жестом веля присоединиться. Послушно следую указанию, наблюдая, как Страж Картежников схватил листок и принялся легкими штрихами разукрашивать белую поверхность. Потом отложил карандаш и накрыл рисунок раскрытой ладонью, так, что мне не разглядеть эти художества. - Так, скажи ка мне сразу, Чайник – он потер глаза свободной рукой и зевнул. – Нужно ли объяснять, что именно мы будем делать? - Нет. – моментально отвечаю я. В ответ удостаиваюсь облегченного вздоха. Что именно делают Картежники в Картографической, когда вокруг Лабиринт догадаться несложно... - Дивно. – Ник скосил губы и смежил брови, двигая свою карту ко мне и принимаясь за объяснения. – Заткнись и не перебивай… Юноша рассказал всю основную информацию известную о нашей запутанной тюрьме-головоломке: восемь секций, восемь Бегунов, Обрыв, движение стен во время закрытия, порядок чередования приютелей, выступающих в Лабиринт. На все вместе, включая незатыкаемый поток моих «дурацких вопросов» ушло полное время вплоть до обеда. А после наслаждения тушеной капустой с куриной котлетой, мы вернулись обратно в эту бетонную конуру. - Вообще-то говоря, девяносто процентов Картежников – это Бегуны. – Почесал затылок мой кудрявый повествователь, усаживаясь рядом и принимаясь перебирать квадратики карт. – В основном, шенки либо сперва становятся Картежниками и потом тренируются в Бегуны, как я, либо (и чаще всего) наоборот. -Это ты так намекаешь, что я тут не задержусь? – поднимаю я брови, подавляя возмущение. Пока что, работа в Картографической доставляла мне удовольствие, и коли будет позволено выбирать, предпочту остаться в этой постройке. Но вот бегать… Ник зубасто усмехнулся и потрепал меня по голове: - Это я намекаю, что пока тебе придется раскладывать в стопочки, сравнивать и перебирать абсолютно все клочки бумаги, которые мы тут оставляем каждый день, потому что у прочих шенков элементарно не остается времени. - Выкрутился. – скептически поджав губы, киваю я, скидывая со своих и без того убитых волос его руку. До самого вечера парень увлеченно распинался об особенностях своей главной профессии. В двух словах, в гипотетические обязанности Картёжников входит наведение порядка в Картографии после того, как вся работа окончена; раскладка карт в соответствии с сектором и месяцем; непосредственно черчение карт; поиск паттернов в рисунке Лабиринта; проработка материала за несколько месяцев. А ещё, мое восхищение Бегунами подтянулось сразу на несколько отметок после того, как Ник наглядно показал, какое количество информации им приходится держать в голове. И это при том, что юношам нужно действовать едва ли не на пределе физических возможностей, бегая часы на пролет; одновременно с тем следить за временем; запоминать карту; вспоминать расположение ходов и корридоров, чтобы не упереться в тупик; отмечать путь обрубками плюща и избегать случайной возможности наткнуться на гривера. И так каждый день практически непрерывно. Поразительно... Позже, вечером, я сидела и украдкой выводила на листке бумаги узорчатые завитки, умучено вслушиваясь в речи порядком подуставшего наставника. - Ну, все прочее…- заплетающимся языком подытожил Ник, откидываясь на спинку стула и поглядывая на часы. - …тебе расскажут шенки. Плюс минус пять минут, и они явятся, наполняя это помещение неповторимыми ароматами пота и грязных ног. – вскинув руки, воспел Страж Картежников, довольно потягиваясь и корча мину. - Мерзко – только и морщусь я, показывая ему язык. С эти чуваком кривляния являлись чем-то в порядке вещей. В том сполна убедилась пока Ник, поддавшись притягательности лирического отступления, в лицах показывал мне их первые вылазки в Лабиринт и побеги от гриверов. Особенно уморительно было глядеть, как этот трёхнутый изображал ту жуткую тварь, перекатываясь на полу, точно гигантский дикобраз и завывая словно белуга. При одном воспоминании, мышцы пресса подернулись от крохотной судороги. - Ещё есть мудацкие… ну, всмысле, "вопросы от Чайника"? - решил подстегнуть мой разбухший от информации мозг к раздумьям Ник, вяленко постукивая пальцами по столешнице. - Ты не думал, что выхода на самом деле нет? – как-то уж очень спокойно спрашиваю я, продолжая обрисовывать цветок лилии на бумаге. Эта мысль не давала мне покоя с того самого момента, как Картежник выложил бестолковые листки с данными годичной давности. - Думал. Как и все. – нахмурился юноша, складывая руки на груди и покачиваясь на стуле. – Но какой тогда смысл во всем этом? В нашем прибывании тут? - Тюрьма. – отвечаю я, принимаясь чертить решетку.- Может мы сделали что-то настолько плохое, что… - Хорош, Чайник! – яростно рявкнул Ник и грохнул по столу ладонью, заставляя меня в испуге отшвырнуть карандаш в сторону и едва ли не вывалиться из-за стола. Юноша замер, конвульсивно сжал кулак, тяжело втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы и откинулся назад, гневно сверля стену. Казалось, от него сейчас начнет подниматься столбик густого пара. Я же ошеломленно открываю рот, стараясь понять, что такого серьезного ляпнула, чтобы Ник вот так вот взбесился. Меня очень страшило, когда обычно расслабленный и пофигистичный парень готов был разнести все место в клочья буквально с пустого места. Вспомнилась моя первая внеплановая вылазка в Лабиринт. - Ник…-примирительно начинаю я, немного наклоняясь к нему. – Ты что, считаешь, я те какой-нить серийный убийца?! – снова завелся парень и лицо его запылало. – Котелок, наверное, расчленял маленьких детей, а старина Крисси небось международный террорист! Ага! - Нет. – проникнувшись его речью и от того устыдясь, тихо говорю я. – Ты, конечно, психованный, но не убийца. Юноша, до того сверлящий своими зелеными глазищами пол, не сдержал кривой усмешки и недовольно покачал головой: - Просто каждый долбанный Чайник, мать вашу, считает своим долгом высказать эту кретинскую идею! Уже блевать тянет! – взмахнув рукой, пояснил Ник и зарылся пятерней в свои каштановые кудри. - Это вместо: «Извини, Паула»? – выгибаю я бровь, оборачиваясь к этому нервному шенку. - Не дождешься, Чайник. – ухмыльнулся тот, и глаза его снова спокойно замерцали. По ушам резанул пронзительный хруст и металлический скрежет. Дверь с визгом приотворилась, впуская голоса вернувшихся Бегунов. Как и предсказывалось… Первым вваливается мокрый и взъерошенный Ньют. Одаривая нас вымученной улыбкой, запыхавшийся парень просто приветственно раскидывает руки и с ходу валится на первый угодивший ему под задницу стул, хватаясь за карандаш. Следом пробиваются ещё семеро незнакомых умаявшихся Бегунов. Толкаясь и пыхтя, они бухаются кто куда, тяжело потягивая воздух и утирая бегущую со лба влагу, а потом тяжело двигают к себе листки и подрагивающими пальцами стискивают карандаши. К уже привычной меди и плесени намешался стойкий запах пота и какой-то резкой травянистой сухости. В Картографии стремительно нарастал мелодичный стрекот грифелей о бумагу. Дверь взвизгнула и шумно захлопнулась. Рефлекторно гляжу в сторону люка и тут же судорожно поджимаюсь на месте, цепляясь взглядом за знакомый силуэт. Минхо наваливается на колесо и с тяжким стоном запечатывает вход. А потом, отдуваясь и потирая переносицу, выходит в свет подпотолочных ламп. Выжатый и всклокоченный. Синяя футболка плотно прилипает к груди округлым мокрым пятном. Лоб и руки сплошь усеяли разводы пота. Белый свет ловит его хмурый прямой взгляд, и на момент я теряюсь в чернющем море искристой смолы, не в силах оторваться. Волосы на затылке встали дыбом. Секунда, и пугливо втыкаюсь взглядом в стол. В карандаши. В листки с каракулями. Словом, куда угодно, только бы перестали вспоминаться изображения из моего сегодняшнего сна с его участием. Такого чертовски неправильного и волнительного сна… Справа брызнул задушенный смешок, маскированный кашлем и выдаваемый лишь хитрющим прищуром зеленых глазищ. Да что с ним такое?! Он словно под рентгеном все видит! Зигмунд Фрейд, мать его… - Эй, шенк. – устало окликнул какой-то Бегун, и Ник отводит свой прошивающий насквозь взгляд. – Тащи свой зад сюда и раскручивай уши. Последние слога каждого произнесенного слова колокольно позвякивали. Голос принадлежал единственно узнаваемому апельсиноволосому мальчишке. Страж Картежников встает и шустро следует к говорящему, коротко обмениваясь рукопожатиями, а после заваливается на стульчик с противоположного края стола. Рыжеволосый Бегун встаёт у него за плечом и принимается приглушенно шептать, в то время как Ник принимается активно разукрашивать девственно чистый листок, непрестанно кивая. И что собственно делать мне? Кто тут должен был разъяснить «остальное»? - Так, слушай сюда... – знакомый грудной голос приглушенно зашептал мне прямо в ухо, шурша теплым дыханием в волосах.И в тот же миг все тело тряхнуло на стуле от жесткого пробега горячих мурашек. Я поспешно оборачиваюсь к источнику звука, хотя и так предельно ясно от кого он пришел. Минхо, уперевшись правой рукой в стол и привалившись животом к спинке занимаемого мною стула, тяжело покачивается на месте, склоняясь к пустому листу перед моим носом. Юноша ответно оборачивает ко мне лицо, так что в трёх дюймах от моего носа чиркает огонёк на дне чёрных глаз. Я могу разглядеть каждую ресничку. Даже различаю черный зрачок в этом невероятном море смолы. И блёклую родинку на левой скуле. И мне не оторваться. Никак не выходит. И смотрю чересчур долго. Куда дольше, чем можно. И от того тревожный мандраж начал постепенно расползаться по внутренностям. Мне нужно отвернуться и свесить голову обратно к картам. Нужно. Это слишком странно. Не смотри! Время расплылось и сгустилось, замедляясь, точно угасающий порыв ветра. И с каждой долей секунды идея потерять эту зрительную ниточку кажется совершенно сказочной и фантастически невозможной. В солнечном сплетении скрутился легкий и вместе с тем очень чувствительный узел, поджимая желудок. Нечто столь же неразъяснимое нагло прихватило легкие, не позволяя нормально вдохнуть или выдохнуть. Волоски на руках встали дыбом. Я больна. Обязательно нужно сходить к Медякам. Это просто болезнь. Ничего более. Ох, какой же у него взгляд… Мысленно прошу все силы, чтобы Минхо отвернулся, закрыл глаза, отошел – что угодно, лишь бы непонятство наконец прекратилось и мне снова стало ясно в каком мире я живу. Но нет. Бегун так и наблюдает, как я медленно и верно полнюсь этой странной болезнью… Время снова вернулось на свою пластинку и зашагало в привычном движении, когда Минхо (хвала святыням!) недоуменно изогнул бровь и вопросительно мотнул головой. Тут-то меня словно сильно шибанули по голове, вытряхивая вон странный неизвестный вирус. Кислород моментально начал просачиваться в легкие, а голова наконец-то послушалась и свесилась над столом. Юноша продолжает объяснять что-то, но мне не удается вникнуть. Не получается слышать слов, потому что слух вдруг размазанно сосредоточился на тембре голоса говорящего, но не на сути. Это сродни тому, как мощные басы грохочущей музыки отражаются в каждом органе и в каждой венке вашего тела, прошивая тонкой приятной волной дребезжания каждую клеточку. И теперь я вынуждена с ужасом признать, что все в точности так же ежится и плавится от приглушенной вибрации слов парня, когда голос его периодически опускается до грудного низкого полубаса. Вынуждена корить себя за несдержанный взгляд в сторону умопомрачительного перекатывания мышц на его руке, пока рассказчик неосознанно постукивает пальцами по столу в ходе объяснений. Вынуждена замирать в струнку, стоит юноше неаккуратно выдохнуть и пустить волну горячего воздуха мне по щеке или по плечу. Я в панике гляжу округленными глазами на белый лист бумаги, безнадежно силясь понять, почему так веду себя. И мне не придумать нормального объяснения... Спустя минуту подмечаю, что из противоположного конца стола на меня пристально нацелены два заинтересованных прожектора. Ник просто до невозможного хитро щерится. Казалось, глаза его зазеленелись ещё сильнее и теперь в буквальном смысле сверкали плутовством, явно давая понять, что обладатель их точно разрешал про себя нечто занимательное. Можно было подумать, он наблюдает за зарождением чего-то тайного и неземного. - Не отвлекайся – усмехается он, сощуривая глазищи, и кивает на сияющую белизну бумаги у меня под носом. И я краснею… Почему? Не знаю. Чувствую, как лицо защипало от хлынувшего жара, но не нахожу причин. Как будто Ник выяснил что-то, тщательно мною укрываемое. Будто я делаю нечто, о чем никому не положено знать… Роняю взгляд обратно на листок, продолжая утопать в тревожной непонятливости. - Алё? Вызывается Чайник! – с громкой и вкрадчивой требовательностью вопросил голос над ухом. - А? – очнувшись дергаюсь я, уж было начиная поворот головой в сторону, но вовремя торможу, пихая свои глаза в щелки на деревянном столе. - Да ты, мля, издеваешься, что ли?! – громыхнул Минхо в библиотечной тишине Картографии, взмахивая руками. Шуршание грифелей о бумагу стихло. Все вслушались. Судорожно начинаю крутить колесики своего мозга, придумывая, как можно сгладить ситуацию. - Не сердись, Бегун – на удивление мягко и расслабленно, даже с нотками веселости, говорю я. И хотя внутри все промерзло и заиндевело под градусом недоумения и тревоги, голос ровный и спокойный. – Я плохо спала. Подсознание принялось неумолимо ржать…Внутренний голос услужливо предложил сообщить из-за кого именно я плохо спала… Минхо закатывает глаза, запуская пальцы в волосы: - Да нахрен это всё, а?! Настохужело!– крикнул он, не пойми над чем хихикающему Нику. Обкурышь кудрявый. – Мы так до завтрашнего грёбаного вечера застрянем! А то и вообще в этой халупе концы отдадим!– устало сокрушался юноша. - Да хорошь тебе, Минхо. – глотая свой подозрительный смех, взмахнул рукой Ник и расслабленно откинулся на спинку стула, довольно потягиваясь, с карандашом заложенным за ухо. Рядом с ним стоит тот самый апельсиноволосый мальчик и пристально разглядывает карту, которую, по всей видимости, зарисовывал Ник. – Тренируй терпение. Когда-нибудь это твою шкуру может спасти. Ньют, даже не отрываясь от начертания своего рисунка с правого угла столешницы, согласно улыбнулся то ли нам, то ли сам себе, и вновь нацепил хмурую сосредоточенность. Прядь моих волос уныло взметнулась вверх под волной обреченного вздоха Стража Бегунов. - Окей, дубина. Либо ты сейчас же просыпаешься, либо валишь отсюда на нахрен. Сечёшь? – утвердил парень, решительно стукнув по столу ладонью. - Идёт - уверенно киваю, смело хватаясь за карандаш и благодарно улыбаясь Нику. В ответ подмигивает зеленый фонарик. - Лады,... – занялся Минхо – Работа с бумагами тут в двух вариантах: Первый – шенки сами чертят себе карту, а ты перерисовываешь её и нормально оформляешь (там всякие датки и циферки), сверяешь, укладываешь в те гробы; - Минхо кивнул на один из сундуков. - Второй (его очень любит наш херов Картежник) – со слуха. Бегуны говорят свой маршрут – ты зарисовываешь все в виде готовой картинки. Это для тех шенков, у кого руки не тем концом растут. - Дошло?! – резко повысив громкость рявкнул инструктор . Однако то было вполне себе ожидаемо, так что я даже не дергаюсь и спокойно отвечаю: - До последнего мата. - Классно! – рыкнул Минхо, отпрыгнул назад, протер лицо и лоб ладонями, втянул воздух и, нагло подвинув в стороны строчащих Бегунов, завалился грудью на столешницу правее меня, тыкая пальцем в чистый бумажный квадратик. – Понеслись. Он перекрестил руки, подставляя блеклому свету красивый рельеф, и уткнулся в них подбородком. На лице Стража сейчас призрачно висел микс из усталой задолбанности Зарта, хмурой унылости Алби и бесконечной тоски лабрадора Лая. Я прямо вижу, как шестеренки в его голове тяжело вращаются, выискивая вокруг петлю и кусочек мыла для облегчения мук… - Говорить буду, словно в глотке плюка под самую завязку. – предупредил он и прокашлялся, а затем, без каких-либо команд или знаков принялся быстро тараторить: - Захожу в Северные ворота и бегу направо. Три метра прямо, потом пять влево. Развилка. Бегу десять влево. Следующая развилка. Справа виден тупик. Слева выходит Т-образный перекресток… И все в таком вот духе. Минхо нарочно говорит очень быстро, смазывая слова и приглушая окончания, будто рот у него под завязку набит гвоздями. Вид у оратора усталый и скучающий, хотя говор поспешный и суматошный. Пока звучат первые предложения, до меня поздновато доходит, что необходимо бы живенько приступать к делу, вот только осадок того дебильного вируса все ещё слегка пылит разум. Спохватываюсь, начиная водить носом карандаша по белому полотну. На первых парах чиркаю безразборно и лишь мимоходом обвожу пожирнее правильные направления, доводя рисунок до приемлемой кондиции. В итоге, под конец, выходит вполне себе разберимо, поскольку примерно с середины я научилась понимать указания Бегуна практически с полувяка. Едва стоило ему нарочно пробубнить парочку невнятных слогов, рисунок очередного коридора или тупика уже расцветал под моей рукой. Кажется, я утвердила для себя, что работа Картежника – мое призвание. А когда юноша умолк и без особой надежды глянул в испещренный линиями листок, то тут случилось нечто, выходящее за рамки возможного… - Нормуль. – очевидно к удивлению для самого себя выпалил парень, поближе двигая к себе мои каракули и вертя квадратик под разными углами. – Мля… - протянул он, щурясь и приподнимаясь над столом. – Это действительно очень и очень неплохо. Минхо глянул на Ника. Тот как будто бы и не удивился вовсе: передернул плечами и выгнул губы подковкой, мол «чего и следовало ожидать», а затем вернулся к своей работе. Страж Бегунов не то одобрительно, не то шокировано глянул в мою сторону, а затем со скрежетом отлепился от стола и жестом подозвал к себе Ника, приглушенно обсуждая рабочие вопросы. Мальчишки отошли в дальний угол комнатушки, устанавливаясь подле сундуков с бумагой и принимаясь оживленно шушукаться. Многие Бегуны уже закончили черчение карты и теперь удовлетворенно ковырялись в сундуках, выуживая новые листки, сверяя, дополняя, анализируя. Я же отчаянно падаю на стол, утыкаясь лбом в свежий чертеж и прикрывая глаза. Что со мной за хренота творится такая? Никак не объяснить себя себе же. Похоже не пищевое отравление. Может Котелок чего намудрил не то? Точняк, он тесто не прожарил. Конечно. Всё дело в этом. И Минхо ещё тут. Со своими классными руками. Этим сногсшибательным голосом. И пронзительным взглядом, от которого у меня все внутри плавится в одну сплошную тугую пружину.Бугай пустоголовый... Позади перестукнули шаги. В воздухе невесомо намешался аромат зелени и яблок. Даже гадать не нужно, кто подошел. Ник валится на соседний освобожденный стул и почти шепотом произносит: - А ты молодец. Наконец-то засунем твои творческие потуги в нужную дыру. Я отрываю лоб от разукрашенного листка и, довольно улыбаясь, расползаюсь по стулу. - Чего щеришься, Чешир? – улыбнулся юноша. - Меня не часто хвалят. – все ещё не стирая с лица довольства, отвечаю я. – И это приятно, как ни крути. Юноша хмыкнул, а потом просто изрек, хитро сверкнув глазами: - Я то решил дело в другом. Озадаченно хмурясь, поворачиваю лицо к этому шизику. Серьёзно. Он очень странный. Ник коротко усмехнулся, пристально разглядывая меня, безнадежно покачал головой и обнял мое лицо ладонями, принимаясь сильно тереть большими пальцами мой лоб да приговаривать: -Тебе кажись просто не нравиться находиться в чистоте, Чайник – и улыбчиво демонстрирует руки, черные от крошки грифеля, пискляво поддразнивая. – Каждый день в каком-нибудь плюке мараешься, свинота… - За свиноту ответишь, свинота…- мстительно скалясь, я хватаю со стола машущую черновую карту и тыкаю её в лоб парня, успевая пару раз смазать грифельными разводами. Ник ржет, отмахиваясь от меня и руками и ногами, как тут наш легкий забавный перерыв обламывают. - Эй, голубки! – раздраженно пропел Минхо, спешно подходя к нашей испачканной компании, и недовольно грохнул на стол ладонь с зажатыми в ней картами. - Можете здесь обжиматься - хоть треснете. – он вскинул руки. – Только работу сперва прикончите! – и сузил глаза, буравя усмехающегося Ника. — Минхо, — поморщился Ньют, отрываясь от своего копания в ближайшем к нам сундуке. — Ну какого ты... - Оу-оу! Тише, Отелло хренов. – увлеченно засиял Ник, вскидывая руки и слился к Ньюту. Парочка глухо хохотнула, неумело маскируя все отчаянным кашлем и уткнула носы по сундукам. Лицо Минхо прямо-таки источало абсолютное смирение с тем, что вокруг одни идиоты. Он снова навис сзади, располагая принесенное незнакомое художество перед моим лицом. - Сейчас… – устало вздохнул юноша, нагибаясь вперед и протягивая руку к середине стола за дополнительной чистой страничкой. В один момент я снова чувствую этот удивительный аромат ветра. В солнечном сплетении что-то заметалось, и я поскорее встряхиваю головой. Точняк отравление. Определенно. – Ты перерисовываешь вот эту карту, изменяя коридоры, как я скажу. Усекла? Посмотрим, все ли так радужно на деле… - И это, я понимаю, будет сегодняшняя карта?- изучая рисунок, делюсь догадкой. -Бинго, Чайник.- доносится совершенно бесцветное замечание. – Карябай. Вперёд. И я «карябаю». Изо всех сил сосредотачиваюсь на задаче и принимаюсь выводить ходы и переходы. Пару раз Минхо обрывает меня и говорит, как именно изменяется рисунок. Тогда я, следуя его указаниям, дочерчиваю тупики или новые коридоры. Когда четыре пятых всего рисунка было готово, на противоположной стороне стола снова замерцали зеленые глазищи. - Ну что? Остаешься с нами?- вопросил Ник, глядя на меня поверх двух листков, удерживаемых практически у самого носа. -Как видишь я пока ещё тут. – не отрываясь от работы констатирую, покусывая губу, едва непослушный затупившийся грифель кривовато съехал вбок. - Речь о постоянной работе, свинотинка. - Разве не ты…- раззадорено начинаю я, но в разговор влетает третий возглас. - Не тот коридор! – Минхо тыкает в карту, указывая нужное направление. Я спешно исправляю и увожу линию выше, пожирнее чиркая её. - Да мля…- жалобно заскрипел Бегун над ухом. – Не туда, тупица. Здесь угловая развилка. Я пытаюсь представить себе, что это за фигота, но не выходит. Пара секунд бездейственных раздумий, в течении которых моя рука с зажатым карандашом нерешительно постукивает стержнем по белому участку карты, а потом раздается раздраженный стон: - Ты не соображаешь вообще…Гляди. Секунда и руку мою накрывает теплая ладонь. Тело прямо-таки подшвырнуло на месте, но я позволяю себе лишь мелко вздрогнуть, боясь вздохнуть. Внутренности прошило электрической нитью. Минхо крепко стискивает мои пальцы, сжимающие карандаш и принимается моей рукой показательно выводить ту самую «угловую развилку», легко и отлажено чиркая грифелем. Сердце зашлось, как бешеное. У него такая горячая ладонь. Чёрт. И ещё эти бархатистые запястья. И запах грёбаного живого ветра. Хренов Бегун... Мне стыдно и тревожно от такой реакции. От этих нелепых мыслей. Внутренности поджались, и я медленно оборачиваюсь на Стража Бегунов, панически ища отгадку. Он хмурится, сосредоточенно выводя ходы Лабиринта. Его щека в дюйме от моей собственной. Снова меня хватает то же самое томительное ожидание, что и в душевой, только трижды сильнее. И это чувство глушит и мозг, и силу воли, и всякие остатки рассудка. Оно вынуждает просто заворожено смотреть на то, как периодически юноша покусывает щеку изнутри, пока пытается добиться необходимой четкости линий, как оценивающе глядит на полученный результат и как крепче, почти до боли, сжимает мою руку, выравнивая узоры до правильных верных видов. Но почему так?! Я же обнималась с Ником! Со Стивом! С Марком! Но ни с кем, черт возьми, ни с кем из них меня так не взрывало! А Минхо… Боже, ему стоит просто посмотреть, и внутри все сразу начинает трепетать и биться. - Я… - хочу сказать хоть что-нибудь, но не выходит. Не в силах оторваться от его погруженного в дело лица. Не в силах отойти. И едва парень неохотно переводит свой сосредоточенный взгляд на меня, с противоположного конца стола брызгает смешок. Ник хитро глядит сюда, и на лице его расползается самая лукавая улыбка, какие приходилось видеть. - Всё Чайник.- он утвердительно хлопнул по столу, будто наконец-то разрешил неразрешимую задачку.Рисующий рядом мальчик подскочил, недовольно глянув на нарушителя библиотечной тишины. – Теперь готов башку на отсечение дать, что ты остаешься. Тебе тут оооочень нравится. – он закусывает губу, пронзительно глядя на меня и на руки, цепляющие карандаш. И тут, словно ушат ледяной острой воды, на меня рухнул простой, как день, смысл происходящего… Нет. Нет. Нет. Боже, пожалуйста, пусть я ошибаюсь... Я мысленно кричу на себя за непозволительную глупость. Готова со всей силы врезать себе по лицу. И бить снова и снова пока не вытрехну саму мысль о каких-то там чувствах к чертям. В таком крае как Приют нет места никаким чувствам. Никаким привязкам. Здесь нет ни клятых эмоций, ни симпатий. Ничего нету. Выживание и работа. На том всё! Просто я заболела. И больше ничего. Точка. Точка. Точка! Но чем яростней я уговариваю себя поверить в это, тем прожорливей поедает душу убежденность в обратном. «Нельзя!Нельзя!Нельзя!» - словно из пулеметной очереди бомбардирую свою идиотскую голову этим простым веским словом. А спустя секунду, резко подскакиваю на стуле, выдергивая руку и только чудом не заезжая парню затылком по челюсти. Стул круто отъехал назад и испуганно зашатался. Минхо от неожиданности шарахается, даже забывая сострить или возмутиться. Не поднимая головы, я лишь бросаю: - Пойду подышу. Мне…не хорошо. Волна воздуха смывает со стола недочерченную карту, когда почти что бегом несусь к двери, не в силах больше выносить гражданскую войну между сердцем и мозгом. Всем своим весом наваливаюсь на люк и под трескучий скрежет выпадаю в объятья сумеречного воздуха. А потом перехожу на бег, несясь с ветром в ушах и умоляя все вышние силы, чтобы это всё мне только почудилось и оказалось самым обычным отравлением...