Glade. Год третий.

Одно сегодня стоит двух завтра. © Б. Франклин

***

Монотонное трещание румянящегося омлета расплывалось по предрассветной тишине Кухни. Масло лопалось и брызгалось, выпрыгивая из чугунной сковороды и больно кусая кожу пальцев. Неуклюже подхватываю пышный золотистый кругляш деревянной лопаткой и переворачиваю его на другой бок, давясь очередным тяжелым зевком и потирая свободной рукой замутненные недосыпом глаза. - Мляя… знаешь, Чайник, когда-нибудь я найду выход из нашего милого уютного лабиринтика …- с вдумчивой ленцой повествует голос за моей спиной. Хватаю солонку и сотрясаю ей над булькающим содержимым сковороды. -...потом поотрываю грёбаным Создателям их гнилые головы… Вытаскиваю из посудомоечной машины два белых блюда, две чашки и две вилки, водружая их стол подле плиты и немного убавляя огонь. -…затем, пожалуй, двину в турне по миру… Переворачиваю золотистый пышный блин ещё раз, а потом ныряю под стол, утаскивая из бурого ящика два ломтика хлеба. - …найду какое-нибудь классное место, построю дом, остепенюсь… Хватаю вскипевший чайник и заливаю пакетики, мерзнущие на дне чашек. Прозрачная вода медленно окрашивается разводами красной меди. - …и вот, уже будучи старикашкой я загляну в Приют, прогуляюсь на Кухню… А там ты, дубина, всё ещё никак не прожаришь эти несчастные грёбаные четыре яйца! Я изнеможенно закатываю глаза, поглубже вдыхая через нос. Сколько может готовиться омлет? Три…четыре...пять минут? И именно за это ничтожное время ожидания Страж Бегунов уже довел меня до белого каления своими превесёленькими историями о том, какое я неумелое криворукое млекопитающее и как непозволительно долго жарится его королевская еда. - Если только ты, дырявая голова, не забыла врубить огонь, ручаюсь, там выйдет какая-нибудь горелая подошва, которой я, по твоей милости, буду весь день блевать на бегу! – никак не унимается парень. И без того обнаженные от страшного недосыпа нервы не выдержали, продырявив пузырь терпения. Я оборачиваюсь так резко, что волосы слетают на лицо, и с силой швыряю в приютеля замасленной деревянной лопаткой. Тот ловко ловит её, гордо заваливаясь обратно на столешницу и с невыносимо самодовольной усмешкой покручивая мой снаряд в руке. - Минхо, ещё хоть одно грёбаное слово и ты будешь сам жарить себе на завтрак свои же собственные яйца! Заколебал уже! Заткнись! А потом просто отворачиваюсь, рывком выключая конфорку, и вынужденно слушая, как о спину мою непрестанно ударяется издевательское хихиканье-хрюканье. При помощи вилок раскладываю результаты своих психологических страданий по двум тарелкам, сгребаю все посудины с завтраком, и взваливаю их на стол, где уже нетерпеливо тянул свои лапы к вожделенной еде Страж Бегунов. Мысленно смеюсь, внимая оставшемуся в памяти эпизоду кормежки крокодила. Жутко похоже. Когда Минхо накинулся на омлет, я всерьез поверила, что он вполне мог бы цапнуть меня за руку, реши я стащить у Бегуна хоть кусочек. Пока же я вяло усаживалась за стол, медленно прихлебывала чай и сонно разогревала аппетит булкой, юноша уже умудрился запихать в себя все до крошки, загрызть хлеб и закинуться питьем. А теперь он искоса буравил всё тем же голодным взглядом мою ещё нетронутую, вкусно дымящуюся яичницу. С усмешкой смотрю на сие действо, потом закатываю глаза и просто двигаю свою тарель к этому ненасытному троглодиту, принимаясь понемногу клевать оставшийся в руках кусок хлеба. Минхо не посмотрел на меня. Он просто замер, почти тыкаясь носом в дымящуюся поджаристость, широко улыбнулся чему-то внутри себя, покачал головой, а потом опять набросился на несчастную пищу. Мои губы невольно трогает улыбка умиления. С улицы уже доносились голоса; Кухонные стены периодически вибрировали от громких хлопков дверей в другом крыле Берлоги и тяжелых шагов пробудившихся мальчишек; с Живодерни долетали немелодичные петушиные вопли. Я обнимаю чашку с чаем, приятно грея ладони о её тепло, и в очередной раз широко протяжно зеваю. Сознание отчаянно рвется ко сну. Человек напротив, словно зеркало, делает точно то же самое. Натыкаемся взглядом друг на друга. Не закрывая зевающих ртов, замираем, стопоримся пару секунд, а потом одновременно прыскаем. Мы с Минхо непонятным образом пришли к безмолвному согласию никому не разглашать эпизод двадцатиминутной давности в Жмуриках. Как-то само собой разумелось, что лучше упрятать тот разговор в надежный сейф сознания и хранить его там, как старинную важную реликвию, о существовании которой не нужно громко кричать на людях, ведь она имеет свою особую необъяснимую ценность только для нас двоих. Парень уже смел все до последнего кусочка и теперь наглым образом отобрал ещё и мой чай. А выпив до дна, с чувством шибанул донышком кружки по дереву и довольно навалился на стол, неосторожно расталкивая локтями опустевшую посуду и устраивая на руках голову. - Отозвался бы хоть как о моих стараниях.- ворчу я, сражаясь с тянущим веки сном бессмысленными разговорами. - Всё лучше, чем Котелковы помои…- пробурчал юноша, не раскрывая глаз. Мне вдруг захотелось разбить опустевшую тарелку о бестолковую голову этого хамла. А потом и вторую. И чашки тоже. Но здешний закон разрешает лишь посильнее пнуть его по ноге, а потом я обреченно волоку свои конечности к посудомойке, загружая в неё всю замызганную утварь, да собираю оставшийся после готовки мусор. Когда же, оборачиваюсь назад, Страж Бегунов все так же лежит на столе, размеренно и глубоко посапывая. - Шенк, ты спишь? – обтирая руки о полотенце, интересуюсь я. Но ответа нет. Похоже, Минхо действительно пребывает в настоящем крепком сне. И это меня не на шутку обеспокоило. Судя по всему, он тоже ночью глаз не сомкнул. И как этот идиот планирует куда-то бежать? Обтекаю стол, принимаясь теребить юношу за плечо. Тот дергано вскидывается, часто моргает, а потом с тяжелым стоном валится обратно. - Ох, мля. Окончательные кранты.- сипит он, пусто глядя перед собой. - Минхо…- встревожено зову я, все ещё не отказывая себе в маленьком капризе стискивать его плечо. – Может, лучше останешься? Видок у тебя…не очень… Приютель усмехнулся и поднял на меня припухшие от недосыпа глаза. - Ты что, волнуешься за меня, цыпочка? – нахально улыбнулся он, смешно передернув бровями. Неловко усмехаюсь, смиренно кивая головой. - Да, Бегун. – с серьезной честностью признаюсь я, шлепая парня по голове, когда веки его в очередной раз сонливо сомкнулись. – Ты нам всем ещё очень пригодишься, так что иди ка вздремни пару часов. - А, да брось, Чайник! – легкомысленно отмахнулся он, устало зевая и вскидывая на меня твердеющий упрямством взгляд. – За весь чёртов год я не выходил в Лабиринт всего один раз. Неужто ты думаешь, что одна бессонная ночка выведет меня из строя? И юноша бравадно ухмыльнулся, снова расплывшись в смачном зевке. Недовольно хмурюсь, плотно поджимая губы и нервно постукивая ногой о лавку. - Ты, шенк ненормальный, хоть знаешь, что при недосыпе ухудшается внимание, реакция и память? – раздражаюсь я. – А это, не мне тебе рассказывать, чуть ли не самое важное для Бегуна. - Расслабься, Чайник. – иронично ухмыльнулся Минхо, вставая из-за стола и с хрустом потягиваясь. – И вообще, с каких это пор ты заделалась грёбаным профессором? А заодно и моей мамочкой? - Кретин, ты только что всего за одну минуту уснул на долбаном столе! У тебя что и вправду плюк вместо мозгов?! – вспыхиваю я, грохнув ладонями по столешнице и вперив гневный взгляд в приютеля. Нервы натянуты, как струны гитары, а этот придурок бренчит по ним не переставая. – Хотя нет. Слишком мягко. Там только куча шуточек вперемешку с самым настоящим дерьмом… - Кончай кудахтать, дубина: уши режет. – поморщился парень и наградил меня настойчиво пылающим взглядом. – Бегуны всё равно выйдут наружу только со мной и точка. Я буду делать своё дело, что бы там ни было. Может именно сегодня откроется что-нибудь новое, и я не пропущу это. Так что остынь и умолкни. С этими словами юноша развернулся и упрямо пошагал на выход. Я же запальчиво рыкаю, с досады хватаю вилку и швыряю вслед удаляющемуся шенку. Промах. Прибор обиженно пролетел правее плеча юноши, плаксиво звякая об пол. - Прицел сбит, психованная!- не оборачиваясь, огрызнулся Минхо исчезая на улице. Я стискиваю кулаки, со злости ударяя по столешнице. - Упёртый идиот! Несколько минут, чтобы продышаться и расслабиться, а потом я выскакиваю на свежий воздух, озираясь в поисках сбежавшего барана. Вместо оного, словно послание небес в сияющем ареоле, в Берлогу затекает сонный помятый Ник. Решение наябедничать да попросить о помощи пришло как-то само собой. Я заваливаюсь в прихожую, тут же утопая в человеческом ручейке ожидающих очереди в душ приютелей. Знакомая кудрявая голова отыскалась ближе к середине. Мигом проталкиваюсь к флегматично изучающему пол юноше, немного задыхаясь от собственной обеспокоенности и учащенного сердцебиения, какое часто бывает после утомительно-долгого бодрствования. - Ник, прошу тебя, хоть ты отговори этого трахнутого … пусть останется… а то мало ли во что всё это выльется… - как помешанная лепечу я, отвлекая на себя внимание витающего в сонном дурмане Картежника. Парень бесцветно глядел и внимал, а потом лениво промямлил, неопределенно крутанув пальцем против моего лица: -Вот я по-твоему сейчас должен сразу догадаться что значит поток бессвязной херни который из тебя понатек, да? Я натужно вдыхаю, прикрывая глаза и усмиряя пульсирующую в висках кровь, а потом ровно объясняю ситуацию. В завершении монолога Ник задумчиво сдвигает губы, коротко встряхивая головой и разводя руки. - Не. – цокнул языком мальчик. – Бесполезно. Он пойдет. - Чего? – оторопела я, враждебно глядя на парня. – И это все что ты скажешь?! - Уймись крошка, а то кровь носом пойдет. – подмигнул он и щелкнул меня по оному, с видимой осведомленностью добавляя. - Поверь, я имею несчастье знать этого придурка уже больше года. Уговоры только хуже сделают. Бессилие вымыло и раздражение и энтузиазм. Кричать больше не хочется. Только разбито упасть и застонать. Заглядываю в глаза другу, печально сдвинув брови, и безмолвно рассказываю ему как всё происходящее в действительности серьезно и небезопасно. И всё таки здорово осознавать, что он тут же внял моей отчаянной растерянности, ободряюще толкнув локтем и легко улыбнувшись. – Успокойся ты. Поверь, недосып-это брехня. Всё нормально будет. Я все ещё задумчиво хмурюсь, размышляя над его словами и своими собственными. Тем временем Ник кряхтел и сопел, ожесточенно сражаясь с запутавшейся на голове зеленой футболкой. Вдоволь насладившись сим забавным зрелищем, я благодушно высвобождаю ткань, крепенько застрявшую на наручных часах юноши, и Картежник облегченно стаскивает с себя эти адские путы. Да, мальчики, спорт вам определенно к лицу… - Кстати. – прищелкнув пальцами, попросил парень, въедливо сверля меня своими глазищами. – Только Ньюту не слова, поняла? Вообще даже не упоминай об этом. Я недоуменно поднимаю брови. - Он попробует отговорить, они опять пособачатся… и дела из этого не выйдет. – наматывая на руку воздух, утомленно объяснял повествователь. - Просто пообещай, что не скажешь. -Обещаю…-досадливо изрекаю я, поздновато соображая, что можно было бы и впрямь покапать на мозг Ньюту. Тот все же более ответственный шенк, чем этот. Ник с веселым удовлетворением усмехается и тепло треплет меня по голове: - Хорошая телочка. – сюсюкает он, а потом быстро исчезает под лестницей, не давая Билли пролезть без очереди. Я улыбчиво качаю головой, прочесывая пальцами устроенное на макушке гнездо, и вываливаюсь обратно на успокаивающий свежий воздух. Ладно. Может все не так страшно, как я себе фантазирую. Ну, подумаешь - не выспался. Зато пожрал за двоих. Надеюсь, выносливости в Минхо столько же сколько упрямства… Именно такими вот ментальными пилюлями я пичкала свой мозг весь последующий день. Однако лекарство это действовало неисправно. Даже в тандеме с всесильной трудотерапией. Сегодня мне, работающему в Садах Стиву и паре других Червяков предстояло впрок накосить травы дабы расчистить полянку для дальнейшей посадки картофеля и запасти сено для скота Живодерни. Голову по-прежнему настойчиво грызли и жалили беспокойства, мучили тревоги и отвлекали разные возможные догадки. И хотя, ближе к обеду, я уже сама смирилась с тем, что всё в норме, нечто глубоко внутри меня всё равно нервно ерзало и пищало что-то неприятное. Все эти отвлекающие думы на почве недосыпа, недоедания и переутомления в один неподходящий момент работ расшатали меня настолько, что серп неловко соскользнул с гладкого пучка зелени и крепко заехал когтем-наконечником по моей же щеке, как раз в том месте, где совсем недавно сошел старый синяк. Под действием анестезирующей силы усталости я даже не сразу поняла, что хорошо пропорола кожу, пока напарник по работам – Джек – не выпрыгнул из травы, точно мангуст, и не обосновал потребность сходить к Медякам одним емким выкриком: «Твою мать, Чайник, я чуть не обделался нахрен! Ты что, загрызла кого-то?!». И тогда я, с сомнением проведя пальцами по окровавленной щеке, действительно убедилась, что пора волочить свои утомленные конечности к Клинту и Джефу. Парочка, поприветствовав меня кратким «Ну и жесть!», взялась за работу. Ну как работу: Джеф то обрабатывал, промывал, обклеивал пластырем, а вот Клинт принялся расспрашивать - что случилось, как случилось, какие впечатления, под каким углом лег серп и прочий плюк, призванный хоть немного раскрасить его скучную рутину. А мне было даже не выскрести сил нормально ответить, потому что стоило зайти в теплое помещение и усесться на соблазнительно мягкую кровать, сонливость бессовестно сковала все тело, оставляя лишь крохотные силы на яростное сражение с немилосердно опадающими веками. Парни приметили эту жестокую битву и, коротко переглянувшись да проведя свой безмолвный диалог, согласно кивнули друг другу. Здорово, когда есть человек с которым слова не нужны… - Ты можешь остаться здесь и поспать. – предложил Джеф, убирая окровавленные тряпки и ватки. - Просто, пока ты дрыхнешь на ходу, да ещё и с оружием в руках, - Клинт иронично стукнул по словосочетанию. – нам прибавляется слишком много работенки. Так что поваляйся пару часов. Я предупрежу Зарта. Меня накрыло такой волной нежного ликования, что я готова была расцеловать обоих. Увы, сил хватило лишь на признательное: «спасибо, шенки». А потом подушка мигом утянула голову в сладкий тягучий мрак. Из глубокой расслабляющей дремы меня потихоньку вытащила острая пульсация правой части лица. Будто кто-то специально сидел рядом и оттягивал мою щеку, загонял в неё иголки и с наслаждением их там проворачивал. В полной уверенности, что проспала самое большее – семь минут, я переворачиваюсь на другой бок, но едва ненароком приоткрываю глаз, изумленно подпрыгиваю на койке. В широкое окно Медяцой щедро заливались рыжие закатные лучи невидимого солнца. Тени росли, ширились и неспеша завоевывали Приют, счастливо отнимая территорию у почти угасшего дня. Я наспех напяливаю небрежно скинутые кроссовки и опрометью мчусь вниз, сетуя на себя за такую нерасторопность. Судя по игре свето-тени мне уже час как следовало просиживать в Картографии и стирать пальцы о карандаш. Опять Минхо будет психовать… Перепрыгивая сразу через четыре ступеньки, я снова подвергаю свою жизнь риску на дикобразоподобной лестнице, а затем кидаюсь к выходу. Но едва успеваю коснуться пальцами латунной глади ручки, дверь резко распахивается, с силой залепляя мне удар левой и впуская внутрь запыхавшегося взъерошенного Стива. Мальчик удивленно глянул на хватающуюся за покалеченное лицо меня, потом заскочил внутрь и сокрушился звонким выкриком. - Куда ты свалила, баба?! – недовольствовал он, слишком взбудоражено округляя свои черно-синие глазищи. Я шиплю, пару раз надавливая на занемевшую от удара скулу, а потом кисло зыркаю на приютеля: - Я себе лицо пропорола…- цежу сквозь зубы. – Осталась подремать немножко у ребят наверху и… - У нас там такая задница творится, а ты дрыхнешь?!- вскинув руки, налетел на меня Стивен. И это тот Стив, спокойствию и выдержке которого мог позавидовать любой приютель. Тревога тут же колко рассыпалась по венам. - Да ты чего психуешь, братец? – уже мягче недоумеваю я. – Можно подумать без моей помощи травы не соберете… - Мля, да какая к черту трава?!- взвыл парень, наставив на меня стекленеющий взгляд и взвинчено пуская пальцы в короткие черные волосы. - Так объясняй уже нахрен! Хватит верещать! – схватив друга за плечи, я с силой встряхиваю его, уже сама начиная бешено паниковать в путах в этой неизвестности. - Пятнадцать минут до закрытия! – поддаваясь яду клубящегося вокруг нас перепуга, выпалил мальчик. - И что? – взбрызгиваю руками я, совершенно не соображая, что за чушь с ним происходит. - И Минхо ещё не вернулся. – до ужаса тихо проговорил Стив, отворачиваясь и нервно выглядывая на улицу. Меня будто ещё раз со всего маху ударили дверью. Только бетонной и с острющими шипами на торце. Я безотчетно отшатываюсь вбок, испуганно приваливаясь к стене и принимаясь тоннами вдыхать кислород, в попытках разогнать залепивший глаза черный туман. Все тело заледенело под давлением безысходного осознания. Руки мелко задрожали. - Чёрт, чтоб тебя... – Стивен порывисто обернулся, досадливо стукнув себя по лбу. – Он же просил не говорить. Слушай, если Ник спросит, не рассказывай, что… - Поздно. – перебил Страж Картежников, облокачиваясь на проход и хмуро поедая взглядом Стивена. – Ну ты и трепло, чувак. Попробуй уговори меня ещё карту за тебя состряпать. - Да мне наплюкать. У меня теперь другой «поставщик». – нервно улыбнулся мальчик, кивнув на меня и потерев старый шрам над левой бровью. Это был его условный рефлекс, когда случалось что-нибудь плохое. И тут, внутри меня будто сломалась какая-то важная деталь. - Я тебе говорила! – неожиданно выкрикиваю я, тыча пальцем в Ника и буравя его отчаянным взглядом. – Ты должен был…! Но не договорив, бессильно сползаю вниз по стене, усаживаясь на корточки и до боли стискивая зубы. Ноги вдруг занемели, едва ешё одна порция осознания ярко вспыхнула в голове. Он ведь может не вернуться. Картежник поджал губы и обратился к недоумевающему Стивену: - Ладно, шенк, прощаю тебе твой длинный язык, если сейчас оставишь «мамочку» с «папочкой» наедине. – Ник сдержанно улыбнулся, повелительно сверкнув своими зелеными зенками. Стив закатил глаза, снял болтающиеся на плечах два рюкзака, швыряя их в угол, и с кривой печальной усмешкой двинулся на выход. Страж одобрительно потрепал шествующего мимо младшего товарища по голове. Тот с коротким вынужденным смешком увернулся, скидывая со своей шевелюры тяжелую руку, и быстро выскочил на улицу. В комнате зазвенела напряженная обвиняющая тишина. Я вспоминаю, как убивалась несколько дней назад, не желая сильно привязываться к кому-то из ребят. Как под конец того дня эта затея показалась мне самой бредовой из всех моих грёбнутых идей. А вот сейчас, когда я сижу, и поминутно представляю, что двери хлопнут и его я никогда больше не увижу, замысел жить без привязей и серьезных взаимоотношений кажется не таким уж и дурацким. По крайней мере, меня бы не разрывало на куски, как сейчас. Обиду на Ника смыла бестолковая злость на собственную натуру. - Вот поэтому!- неожиданно даже для себя вскрикиваю я, обхватив голову руками и стукаясь затылкам о стену. – Именно поэтому я так не хотела… - Ты уже втрескалась, дура. А он уже свалил. Поздно тыкву свою теребить. Теперь уже от нас ничего не зависит – выть бесполезно. – в привычной шуточной манере пропел Ник, подходя и протягивая руку. - Идем лучше ко входу: лелеять надежду вместе с остальными писающимися шенками. - Тебе что, весело?! – вскидываю на него неверящий злобный взгляд. Лицо парня мигом каменеет и принимает такой серьезный, мрачный вид, что внутренности мои тряхнуло ледяной дрожью. Поданная ладонь сжалась в кулак. - Надеюсь ты понимаешь какой плюк сейчас сказала? – резким и холодным, словно заиндевелый кинжал, голосом проговорил парень, сурово глядя на меня. Лицо его объяла грозовая туча. Я в смятении отвожу взгляд, болезненно морщась от сильного укуса совести. - Он один из тех с кем мы прошли через реальный ад. – все тем же страшно-твёрдым и тяжелым тоном продолжал приютель. - Огонь, вода, гриверы, море крови и нескончаемые похороны, так что не думай будто бы мне вся ситуация просто нервишки щекочет. Он мой друг. И не стоит напевать тут, как я должен вести себя. Я шмыгаю, покаянно пряча все ещё недовольный взгляд в трещинах половиц. Сказать, что меня ломает стыд – ничего не сказать. - Ладно, крошка, вставай. Идем. Ник хватает мое предплечье и дергает вверх, практически вынуждая встать на ноги. Голос его с каждым словом оттаивал и переходил к обычной теплой беззаботности. - Я там хоть присмотреть за тобой смогу, пока ты не напялила красный плащ и не ринулась спасать своего ненаглядного… - Извини. – протирая вспотевшие ладони о джинсы, бросаю я в сторону, все ещё умирая от когтей совести. - Да засунь себе свое «извини»...и отложи там... – расхохотался парень, обхватывая мою шею рукой и выволакивая из Берлоги. – ...на чёрный день. Единственное на что меня хватает – признательно глянуть ему в глаза, а потом все внутри опять обратилось в нервное страшное ожидание. Во всех четырех углах Приюта висело размеренное спокойствие. Живодерня и Сады были абсолютно пусты и тихи в своей мирной природной безмятежности. И только одно пятнышко среди этой бесконечной невозмутимости источало вибрирующие волны тревоги – столпотворение приютелей, разбивших лагерь подле Западной двери. Все серые и дерганные они рассредоточились вдоль стен, на траве поодаль, на притащенной лавке и старом поваленном стволе клена, тихо переговариваясь и постоянно спрашивая друг у друга время. - Ник, он же не мог заблудиться да? – сдавленным голосом, спрашиваю я, пока мы резво шагаем к ожидающему чуда скопищу мальчишек. - Не мог. – отрезает Ник, искоса сверкнув на меня нефритом. А потом выплюнул нервный смешок. – Мы в первые несколько месяцев знаешь, как ржали? - Как? - хватаясь за что-то потенциально положительное, оживляюсь я, рассчитывая найти хоть маленький лучик надежды. - Будили этого хрена узкоглазого среди ночи и спрашивали: как сегодня выйти из, допустим, пятого сектора. Тренировали друг другу память, так сказать. И этот шенк, ещё толком не просыпаясь, расписывал нам все повороты, а потом в своем грёбаном трансе валился спать дальше. Правда, чаще он просто орал на нас, ну а если не лень, то мог и хорошенько врезать. – Ник нервно хохотнул, внимая воспоминаниям, и пару раз дернул желваками. – Кароче, он не мог заблудиться. Только не он. Я сдавленно улыбаюсь, греясь о тепло представленной картины, а потом до меня доходит другая правда… Если он не заблудился, то оставалась и другая причина. Гривер. Боже. Нет, нет, нет. Не хочу это представлять. - Почему не сходить за ним?- сиплю я, дергано чесанув пальцами по волосам и случайно вырвав небольшую прядь. Ник вздрагивает и, сжав губы, заносит руку вверх, будто изо всех сил удерживая себя от удара. - Я тебя грёбну, Чайник. – сквозь зубы шипит он. – Говорено сотню раз: мы не отправляем шенков в Лабиринт за…-юноша бегло глянул на наручные часы. - …десять минут до закрытия. Нам и так есть о ком волноваться. Всё. Тема исчерпана. Я с рыком выплевываю воздух, нервно теребя край своей клетчатой сине-черной рубашки. -И кстати…- припомнил парень, щелкая пальцами и настойчиво цепляя мой взгляд. – Только попробуй рыпнуться. – все так же не отпуская зрительной ниточки, Ник указал рукой в тяжелый коридор, обрамленный небоскребными стенами. – Первая же попытка, и я запаяю тебя в Кутузке до самого закрытия. На полном серьезе. И то, что он не шутит, сквозило в каждой ужимке. Я фыркаю, решая хоть на крошку разрядить просто сумасшедше прессующую обстановку. - Я корешу со Стражем Таскунов, умник. – нервно дернув уголком губ, напоминаю собеседнику. – Мое заключение не продлится долго. - Да он как узнает, что ты с собой покончить вознамерилась, сам же оттащит, замком хлопнет и ключ для верности проглотит. – юноша подмигивает и нервно коротко усмехается. – А то ему веселиться не с кем будет. Мы уже подошли к выходу в Лабиринт. Все мрачным особняком выжидательно каменели. И только одно единственное синее пятно металось вдоль входа, точно загнанный зверек в окружении неподвижных статуй. Ньют беспрестанно мерил шагами землю, дергано ероша свои светлые волосы через пол метра, и каждую секунду бросал в темноту коридора полный надежды и паники взгляд. Ник хватает меня за плечи и с силой давит вниз, вынуждая усесться на полено в двадцати футах от начала проклятого Лабиринта. Сам подходит к Ньюту и о чем-то увещевает. - Как щека? – пискнул голос слева. Джеф сидел рядом, нервно покачиваясь на бревне, и неотрывно глядел в пустоту своих собственных дум. - Меньше всего меня беспокоит. – честно отвечаю я, скребя ногтями старую трухлявую кору и наблюдая за облокачивающимся на угол коридора Алби. Палено пошатнулось – справа упал Ньют. - Да куда он запропастился? ...чёртов дурак… - голос юноши дрожал от напряжения. Мой взгляд цепляется за белые наручные часы на подрагивающей руке приютеля. Пять минут. Я прерывисто вдыхаю, наклоняя голову и пряча лицо в коленях. Пожалуйста, пусть он вернется! Пожалуйста! Пожалуйста… Я клянусь, что если он успеет, то больше никогда не о чем не попрошу. Не буду плакаться просто так. Буду пахать и бороться. Не стану отступать перед жизненными несправедливостями и трудностями. Только пусть вернется… Умоляю… И в каждую последующую минуту из меня утекали, должно быть, сразу десятки лет жизни. Бледные, трясущиеся, ерзающие на ровном месте, мы с Ньютом мажем руки, нервно выдергивая несчастную траву,тяжело дышим и непрестанно сверяемся с белыми часами. Если бы каждый наш взгляд был искрой – от электронного циферблата не осталось бы и пепла. Ньют ежесекундно оглядывается на другие проходы, ероша свои длинные волосы, а потом снова вперивается в безжалостно пустой Западный коридор. Ник всё стоял подле Алби и опирался на стенку правее прохода, скрестив руки и приложив к губе большой палец одной руки. Лицо расслабленно, как и все тело, будто он просто ожидал своей очереди в душ. И только тревожный блеск зеленых глаз, да играющие желваки выдавали в нем беспокойство за происходящее. Позади меня шаркнули шаги, но никто даже не смел шелохнуться. -Эй, ребят… – начал хрипловатый звенящий голос. –… а может он уже это…ну того. – еле еле выговорил приютель, явно страшась этих слов. Я вскидываюсь в повороте, готовая вусмерть избить этого чертового пессимиста, но Ньют меня опережает. Он рывком поворачивается. Да так резко, что кончики длинных волос больно хлестнули меня по носу и рявкает во всю мочь своих легких: - ЗАТКНИ ПАСТЬ, ХЭНК! Шарахаюсь от крика, инстинктивно спасая барабанные перепонки, но тем не менее награждаю этого рыжего еретика испепеляющим взглядом. Хэнк замялся, потом печально сдвинул брови и, понуро качнув головой, пошаркал обратно к переминающимся с ноги на ногу Бегунам. Утомленная процессия вымоченных в поту мальчишек непререкаемо отказалась от ужина и душа, взволнованно ожидая возвращения своего Куратора. Мы с побагровевшим от злости Ньютом синхронно обернулись обратно. Осталась минута. Он придет…Он придет…Иначе просто не может быть… Господи, пожалуйста пусть он вернется! Глаза уже начинают жечь копящиеся слезы безысходной жалкой боли. Я на миг опускаю веки и в темноте своего разума выстукиваю одни и те же слова. «Минхо, пожалуйста» А едва решаюсь разжать зажмуренные веки, моментально вскакиваю. Да так резко, что полено с тремя сидящими на нем взрослыми парнями покачнулось назад. Почти все приютели единовременно срываются с места, словно примагниченные, подаваясь вперед. В далеком конце темнеющего тоннеля мелькает движение. Минхо. Ссутуленный и с каждом шагом опасно кренящийся вперед, он из последних сил бежит сюда. Рюкзака нет. Парень не глядит на нас или перед собой – только под ноги. Внутренности сжались, как ненужная консервная банка. Приютели закричали, затопали, принялись подбадривать Бегуна и вталкивать в него свою ментальную энергию. Минхо немного косится вправо, на ходу толкаясь от стены рукой и едва не падая. А я пошевелиться не могу. Просто широко распахиваю глаза, отчаянно молясь, чтобы ему хватило сил пробежать эти несколько десятков метров. И тут раздается оглушительный скрежет… Две монументальные плиты грозно покатились дург к дружке. Казалось, ещё быстрее чем обычно. Шипастая стена стремительно летела навстречу своей циклопической подруге. Внутри всё скукожилось до одного колючего дрожащего комка. Быстрее. Быстрее. Быстрее. Всего три фута. Оставалось жалкие три фута между челюстями беспощадного прохода, когда Бегун влетает в Приют и, споткнувшись об движущийся угол бетона, валится на одно колено. А потом тут же подрывается и отбегает еще, словно страшась, что нескончаемый корридор погонится следом и обязательно настигнет его. Двери с оглушительным треском громыхнули, изрыгнув в насмешку облачко бетонной пыли. Ещё пара футов и Минхо тормозит, моментально сгибаясь пополам и со страшным стоном глотая недостающий воздух. Лицо его плыло красными и белыми пятнами, так что мертвенная бледность испуга и краснота от продолжительного отчаянного бега искаженно мешались между собой. Пот градом стекает по лбу и шее, футболка накрепко прилипла к телу. Все наблюдатели орали, улюлюкали, выплескивая радость, перепуг, облегчение и иные скопища самых разнообразных волнующих эмоций. А я стою, открыв рот, и всё ещё боюсь моргнуть и увидеть, что все это просто мираж. Успел. Тут же в голове что-то щелкает и я, не отдавая себе отчета и не думая вообще ни о чем, кроме той секунды, когда с хлопком зашлепнулись двери, с разбегу кидаюсь вперед. А потом не тормозя обхватываю Минхо за шею, даже не сразу вспоминая, что каждый вдох и без того дается ему с титаническим усилием. Чувствую как бешено скачет его сердце, а моя собственная рубашка моментально пропитывается горячим потом Бегуна. Плевать. Плевать, что он может о чем-то догадаться. Плевать, что кричат остальные ребята. Плевать, что я в шаге от того, чтобы разреветься как последняя дура. Единственное, что занимало весь мой мир – невероятное радостное облегчение. Он жив. Он здоров. Он в безопасности… - Эй, тормози!– удивленно хрипит парень, дергаясь от постоянных вдохов и сотрясаясь от перенапряжения. – Я дышать толком не могу… Тут же начинаю пугливо отстраняться, как Минхо противоречиво хватает мое плечо, и тяжело опирается, начиная через силу принимать более вертикальное положение. Хватка такая, что мне не удалось бы отойти, даже если и захотелось бы. На миг Бегун поднимает свешенную голову и хрипло усмехается сквозь клочковатые вдохи: - Что с твоей рожей? – кивает он на мою порезанную щеку. - А с твоей? – усмехаюсь я, едва сдерживая плескающиеся в глазницах счастливые слезы. Колючий комок сильно давит на горло, и потому голос мой съеженный и надломленный прозвучал очень уж жалобно. Юноша улыбается, снова опуская голову, и просто стоит. Качаясь, дрожа и втягивая тонны воздуха. По мере того, как организм Бегуна насыщается кислородом, лицо его приобретает определенный разгорячено-красный цвет, а тело снова копит силы. Спустя несколько минут, он приходит в состояние относительной нормы. По крайней мере, не выглядит так, словно готов выблевать собственные легкие, как две минуты назад. И тогда из меня со свистом вырывается доселе бухнущий пар треволнений. - Какой же ты идиот придурочный! – с чувством выплевываю я, поджимая губы и стискивая пальцами лежащую на моем плече руку. А затем грубо отбрасываю его ладонь и порывисто толкаю парня в грудь, к собственному удивлению совсем по-девчачьи взвизгивая: -Конечно! Не слушай советов, баран хренов! Рискуй своей грёбаной задницей! Минхо сипло хихикает, а потом упирается ладонями в колени, опять устало свешивая свою пустую башку. Чувствую, как кто-то опускает холодную подрагивающую руку мне на плечо. Успокаивающий жест. Коротко зыркаю назад, все ещё пылая и нервничая. Ньют понимающе улыбается, излучая своими голубыми глазищами столько света, что поневоле прекращаешь психовать. Только Ньюту подобное удавалось всегда. Он как был, так и остался с моего Дня Первого самым нормальным человеком в Приюте. А потом светловолосый адекват подходит к Минхо, и все вздрагивают. - Грёбаный идиот! – рявкнул приютель с широченной улыбкой на лице и с силой шибанул друга раскрытой ладонью по спине. Вот вам и нормальность нынешняя… Страж Бегунов закашлялся и зашипел, грузно бухаясь на колени от мощного шлепка. Но когда приподнял голову, на лице его не было ни злости ни обиды. Только привычно гнула губы весёлая ухмылка. Мда. У парней свои странные особые способы выражать радость. - Последний предохранитель сгорел, башка дубовая?!- выкрикивает Ньют, в довесок от души пиная упавшего по лодыжке. – Следи за временем, шенк чёртов! - Нафига…?- с придыханием кряхтит Минхо, убито усаживаясь на землю и хитро улыбаясь. – Ты видел, как меня встретили? И он превесело кивает на все ещё сердито трясущуюся от нервов и перепуга меня. Ньют хихикает, развалисто падая подле друга, и облегченно вздыхает. Смысл слов просочился и в мою голову, так что я искренне надеюсь, что наблюдатели поверят, будто кровь прилила к лицу исключительно от гнева и беспокойства. Минхо помучил меня своим насмешливым взглядом ещё чуть чуть, а потом упал на спину, пластаясь в мягком покрове травы, вдохнул и закрыл глаза. Все приютели смолкли и обеспокоенно шагнули ближе, любопытно вытягивая шеи. - О-о-ох... - протянул парень, крепко жмурясь. – Я грёбнулся… почти. На лице его не было страха. Только ошалелое, наполняющее каждую ужимку облегчение. За все время он лишь один раз позволил инстинкту самосохранения невольно всплыть на поверхность – секунда, когда за спиной его сомкнулись двери. И тут Страж Бегунов неожиданно вскинул кулак вверх и во всю мочь своих уже восстановленных легких заорал так, что подошедшие ближе мальчишки синхронно вздрогнули, толкаясь друг на друга и выпучивая глаза: -ПУСТЬ ТАСКУНЫ ОТСОСУТ! Я ЕЩЁ ЖИВ! И он издал победный вопль, а потом радостно облегченно заржал, хватаясь за живот и хрюкая через каждый смешок. Этот комментарий вытащил пробку из общего бочонка. Оживленные вопли, смешки, крики и визги расплескались в воздухе, затопив Приют светлой радостью. Мальчишки подбежали к валяющемуся на земле юноше и вздернули того в воздух. Все трепали его, тискали за руки и плечи, счастливо торжествующие, что все в кое-то веки действительно обошлось, и фортуна повернулась лицом к очутившимся в этом ужасном местечке детям. Минхо только устало плевался комментариями в ответ на выкрики и в своей обычной саркастической манере рассылал толпе улыбки да воздушные поцелуи. Гурьба чуть подрасступилась и к Бегуну прошествовал Алби. Парни что-то весело пробурчали друг другу, а потом заулыбались и по-братски обнялись. Ник, до того молча глядевший на происходящее и подпирающий стену, стремительно отлепился от бетона и занырнул в эту кучу малу. Юноша сцапал Минхо в захват и с безумной улыбкой, даже сильнее и грубее чем надо, выволок друга на открытую местность, а потом выпустил, запрыгнул тому на спину, вскинул кулак и истошно ликующе завопил: - Внимание, шенки! У нас грандиозное событие! Сегодня Страж Бегунов впервые очень жестко лохонулся! ОТПРАЗДНУЕМ ЭТО! Приютели издали согласный боевой клич и пестрым озером ломонули в Берлогу. Минхо, из покорного любопытства державший друга на закорках, теперь расхохотался и с хрюканьем повалили Ника наземь. Тот бешено улыбался и лучился такой невыразимой радостью, что только сейчас я в полной мере осознала, как же на самом деле сильно ребята привязаны друг к другу. Ньют подошел к катающейся на земле парочке, протянул руку Картежнику, вторую подал Бегуну и рывком вздернул обоих на ноги. - Ну что, живучая таракашка, поведай нам свою великую историю…- отряхиваясь, пел Ник в сторону отплевывающегося травой Минхо. И троица двинулась вслед за гомонящим озером приютелей, перешучиваясь да забрасывая друг друга вопросами. Я же какое-то время так и стояла, глядя им вслед, потом выдохнула, улыбнулась, утерла скользнувшие по щекам слезы и двинула следом. Воодушевленным всепоглощающей радостью ребятам понадобилось меньше двадцати минут, чтобы устлать поляну тесной мозаикой спальных мешков и натаскать нетронутой с ужина еды. Приютели развели высокий красивый костер и теперь пламя танцевало свой собственный цветастый танец, бросая яркие блики на шумящих и веселящихся вокруг него мальчишек. - Бегунам не наливать! – весело выкрикнул Вилли, отбирая из рук Котелка банку с компотом, к которой все жадно протягивали печально пустые стаканы. – Они и так повороты путают! Оные только рассмеялись: - Было б что наливать! Минхо же в сотый раз закатил глаза, а потом с усмешкой швырнул в Вилли недогрызенным яблоком. Это была уже, наверное, тысячная шутка на тему опоздания. Как донесла мне моя персональная сплетница – Стивен, Минхо вырубился на обеденном перерыве. Этот невозможный олух мало того что проспал все отведенное для обеда время на мягоньких складках плюща лабиринта, так ещё и по невнимательности пропустил поворот, на обратном пути упершись в тупик. В обычный день меня бы, наверное, всецело сожрало желание подойти и тыкнуть ему в нос клишированным: «я же говорила!». Но не сегодня. Сегодня мне не нужно было высовываться, чтобы ощутить затопляющую каждую частичку души неповторимую радость. Боже мой, он успел! Достаточно сидеть напротив и попивать компот, с улыбкой наблюдая за тем, как Минхо весело болтает с ребятами. Тепло, уютно и безопасно. Они дурашливо мутузятся с Вилли, потом устраивают забавную словесную перепалку с Ником, матерят друг дружку с Ньютом и выясняют обстоятельства чуть было не случившегося сегодня вечером с остальной половиной Приюта. В такую минуту мне кажется, что я бы могла любоваться этим всю свою жизнь… - Эй, шенк. Будь другом, сгоняй за яблоками. – пробасил Котелок, сидящий передо мной, и ткнул локтем жующего у него под боком сэндвич Криса. - Давай, схожу. – переполненная упоительной радостью и благодушной любовью к окружающим, предлагаю я, просунув голову меж Поваром и неохотно поднимающимся мальчиком. - Спасибо, Чайник – Котелок словно расплавился в одну большую лужицу благодарной милоты, одаривая меня бородатой улыбкой. - Ага, шпашибо – прошамкал Крис, вываливая изо рта кусочки еды, но старательно запихивая в себя ещё больше, и вздернул голову, словно маленький хомячок. Хватаю протянутую железную миску, принимаю фонарик и осторожно перепрыгиваю через рассевшихся и разлегшихся мальчиков, выбиваясь за пределы этого заваленного людьми круга. И уж было сворачиваю в сторону Садов, как вдруг ногу мою крепко дергают куда-то вниз. - Куда ты сливаешься, курва? – запрокинув голову, заулыбался Вилли, обеими руками обхватывая мою коленку и любовно прижимая её к себе. - За яблоками. - усмехаюсь я, одевая пустую кастрюлину ему на голову. - Чего тебе, шенк? Вилли шутливо приподнял её на манер шляпы и окинул меня хитрым прищуром: - Я конечно не Бегун, но…может меня тоже обнимешь?- и расхохотался. Ник, Ньют, Зарт и другие ребята, сидящие рядом и расслышавшие сие прошение, весело прыснули, значительно переглядываясь и заставляя меня сожалеть о невозможности стать невидимкой. Минхо, развалившийся между Ником и Ньютом, посмотрел в мою сторону с такой глумливой сахарной улыбкой, что мне вдруг отчаянно захотелось сбежать подальше в Жмурики, раскопать там глубокую яму, лечь в неё и с головой засыпаться листьями. Ненавижу такие моменты… Что ж, придется как-то переиграть ситуацию. Улыбчиво приседаю рядом с Таскуном, обнимая его за шею одной рукой и провозглашая: - Именно потому, что ты не Бегун, ты заслуживаешь чего-то получше, шериф. И легко чмокаю его в висок, высунутый из-под съехавшей на бок кастрюли. Ничего неприличного. Просто дружеская шутка. И я рада, что Вилли, да и остальные шенки её прочувствовали, принимаясь пересмеиваться, улюлюкать и развязно свистеть. Только Страж Бегунов брезгливо фыркнул и отвернулся. Ну надо же. Задели чью-то гордость… - Правильно, Чайник. – кивнул Вилли, протягивая мне раскрытую ладонь и задорно утверждая. – Таскуны круче. - Именно, шенк. – важно киваю я и подмигиваю, шлепая приютеля по ладошке. А потом мы уже привычно ухахатываемся над смехом друг друга, как последние шизофреники. Бегуны же несогласно загудели, вступая в ожесточенный комедийный спор с Таскунами и прочими шенками, из легкой ребяческой зависти принявшими сторону вторых. Понеслась словесная перепалка. Под шумок поднимаюсь, стаскиваю с головы активно спорящего с Ником Вилли свою миску, и, избегая чьих бы то ни было взглядов, исчезаю в тени ночи. Весь путь до фруктового рассадника меня полнит необъяснимый летний восторг. Призрак костёрного дыма едва ощутимо доносился с шумной поляны, мешаясь в скопище ароматов тонкой интригующей ноткой. Блики далекого факела; дивные запахи фермы, леса и цвета; темно-лиловое полотно небосвода над головой: все это необъяснимым букетом проникало мне в самую душу, заставляя её сиять и полниться упоительной радостью. Сейчас случается один из тех редких прекрасных моментов в человеческой жизни, когда мы чувствуем себя по-настоящему живыми и страстно хотим обнять целый мир. Добравшись до Сада, встаю под ближайшей ко входу невысокой все ещё непобраной яблонькой. Хлипкие, на первый взгляд, ветви стойко удерживали на себе россыпь крупных наливных фруктов и несколько бело-розовых цветков. Бросаю фонарик в траву, пристраивая световой луч так, чтобы можно было рассмотреть место падения плодов, а после принимаюсь изо всех сил теребить ствол. Стан дерева пришел в движение с облегчением избавляясь от груза яблок, листочков и старых дряхлых веточек. Практически полная тишина, разбавленная глухим стуком сладких сочных шариков об траву и шумным шелестом теребимой листвы, действовала невероятно успокаивающе. Еще парочка ударов по ветками и я спрыгиваю, принимаясь скидывать добычу в миску. - Ну что, чуваки… – обращаюсь я к растущей горке яблок. – …наконец-то и в нашей луже звезды отразились, да? Мне так хорошо, так спокойно и радостно, что я готова кричать об этом на весь мир, даже если слушателями будет лишь стопочка фруктов. - Ой, мама... - изумился родимый сарказм. - Блин, шизуха, а я ведь не раз говорил тебе, у Медяков голову проверить. Резко выпрямляюсь, от неожиданности опрокидывая посудину и вновь выпуская радостные яблоки на свободу. Минхо стоит рядом с невысоким заборчиком, огораживающим участок с деревьями, и весело улыбается, уперев ладони в задние карманы джинс. Свет фонаря немного касается занимаемого им пространства и отражается в глазах. - Ты что, опять поворот пропустил? – с усмешкой парирую я.- Кажется, Страж Бегунов уже второй раз за день повернул не туда. Минхо привычно закатывает глаза всем своим видом давая понять, где у него сидят шуточки на эту тему. - Да-да, Чайник, сплошная веселуха. – ворчит он, запрокидывая голову и глубоко вдыхая ночную свежесть воздуха. - Так, что, – улыбчиво интересуюсь я, все ещё сияя радостью этого дня. - Ты тоже пришел с яблоками поговорить? Юноша обращает на меня веселый прищур. - Не-а. – смеется он и шествует ближе. - Я собирался сказать тебе то, что не успел на закрытии… Заинтересованно хмурюсь, предчувствуя очередную шуточку. - Когда ты на меня напрыгнула. – уточняет парень, до нельзя хитрюще щерясь. Ему похоже очень нравится наблюдать за моей реакцией на подобные открытия с его стороны. Что ж, наслаждайся шенк: бабу опять переполняет неловкость. И самое прискорбное - тут уж даже никак не отшутиться… - И что же?- как можно более непринужденно вопрошаю я. - Неужто ты меня клеишь? – прикусывая губу в распирающем смешке, передразнил парень нашей старой шуткой, и я не выдерживаю, сгибаясь от хохота. Неловкость слетела, как снежинка и растопилась уютной теплотой царящей атмосферы. Всё ещё продолжаю светло улыбаться, заглядываясь на блеск черных глаз в отсвете фонарика и бешено радуясь тому, что обладатель их сейчас целый и невредимый стоит передо мной. Мы целую пятисекундную вечность растворяемся в глазах друг друга. И каждый пытается безмолвно рассказать о чем-то своем. -Что за фигня у тебя на башке?- перекинув взгляд повыше, поморщился галантный Минхо. Юноша уверенно шагает вперед, подходя почти вплотную, и деловито шарит у меня в волосах рукой. А я смотрю на его сосредоточенный взгляд в двух дюймах от моего лица и молю все силы лишь бы эта неведомая «фигня» застряла там намертво, и приютель нескончаемо продолжал эти свои до дрожи в коленках приятные поиски. Но, увы, он очень скоро и довольно аккуратно выпутывает маленькую обломанную веточку с единственным налитым сочной зеленью листком и слегка порванным бледно-розовым цветочком. Вероятно, пока я танцевала танго с яблоней на голову мне свалилось это маленькое чудо, так кстати попавшееся на глаза Стражу Бегунов. Минхо повертел находку в руках, а потом фыркнул и протянул цветок. - За право греться в лучах твоей ослепительной красоты. – с наигранным драматизмом пропел он, театрально вскинув вторую руку ко лбу и запрокинув голову. А потом уже более серьезно улыбнулся. - Считай, что я признаю: ты, дубина, сегодня оказалась права. - Охереть… - только и высыпалось из меня, а потом способность говорить как-то затерялась в сетях самого настоящего потрясения. Наверняка глаза мои стали ещё больше чем блюдо, которое сейчас валялось где-то позади. Мне даже приснится такое не могло, просто потому что воображение отказывалось воспроизводить нечто настолько…не Минховское. Юноша расхохотался, а я все стою и тупо смотрю на этот цветок как на нечто неземное. Впрочем, дар говорить вскоре восстановился, хотя впечатление, отнюдь, не утратило своей силы. - Ты пожалуйста предупреждай о таком заранее,… - полунасмешливо прошу я, ошалело улыбаясь и наконец-то принимая подарок. – …а то у меня сейчас чуть сердце не остановилось. - Гм-м…- парень красиво усмехается и глаза его вдруг заискрились такой хитростью, что моя воодушевленная легкость становится немного горше. – Как сегодня? - сладко протягивает он, вопросительно вздернув бровь и капканя меня своим испытующим веселым прищуром. МЛЯ… Не краснеть. Не краснеть! - Не льсти себе, образина. – как можно более небрежно усмехаюсь я, пускаясь в глупые бега от очевидных деталей. - Оу-у-у, — издевательски взвыл Минхо, приложив ладонь к груди. - Я оскорблен до глубины души. Он легонько дергает уголком губ вверх, все ещё веселенько вдумчиво щурясь. И я опять глубоко вязну, заглядывая в капли этой кипящей смолы. Всё. Определенно пора бежать. - Ладно, Бегун… - неловко выдыхаю я, выдавливая из себя непринужденную улыбку и прячась за привычной иронией. – Иди полечи раненое самолюбие со своими шенками-Бегунчиками и дай мне дособирать своих молчаливых собеседников. - Эх, уже две недели, Чайник. - просто констатирует Минхо, порицательно цокнув. - А ты всё ещё не можешь вовремя закрыть варежку. - Ой, уж про незатыкаемую варежку молчал бы. Самому смертельно важно чтобы последнее слово было за тобой. Так что отваливай. – я отворачиваюсь, поскорее шествуя обратно под навес сладко пахнущего плодового дерева, и по пути напоминающе вскидываю руку, не удерживаясь от издевки. – Только смотри, не заблудись по дороге. - Очень смешно, шизуха… - шуршит язвительное ворчание позади, а через секунду в лопатку мне чувствительно прилетает чем-то твердым и круглым. Яблоко глухо бухается на траву, а я сердито оборачиваюсь к ухмыляющемуся приютелю, потирая плечо. - Тебе ещё раз врезать?! – возмутившись, стреляю в парня суровым взглядом. А тот просто стоит, опираясь на упрятанные в карманы руки, и самозабвенно ржет. Непонятно от чего, но сейчас он так офигительно хорош в этом полумраке ночи и с этими горящими черными глазами, что я начинаю сердиться и на него и на себя только больше. - То обжиматься лезешь, то врезать…- наигранно дивится приютель, настойчиво мучая меня своим искрящимся хитрым прищуром и широко улыбаясь. - В тебе столько непостоянства, цыпочка. Я вспыхиваю, даже не находясь, что ответить, и просто сердито отворачиваюсь, продолжая злобно скидывать яблоки в тарель. Господи, надо же было так проколоться! И ничего ведь теперь не поделать: живем-то в замкнутом пространстве. Даже от подколов этих никуда не сбежать. Ещё месяц меня будут с ног до головы засыпать шуточками на тему внезапных объятий. Хотя, впрочем, всё довольно честно, ведь над лажей Минхо с пропущенным поворотом угарать можно ничуть не меньше… - Бинго, дубина!- гласит восхищенно-преувеличенное восклицание неожиданно близко.- Заткнулась наконец-то. Не успеваю я даже толком распрямиться, что бы как следует ответить этому хихикающему хамлу, как запястье настойчиво хватают и с силой дергают назад. - Какого…?! – совершенно растерявшись, тявкаю я, пока тело безвольно летит в заданном рывком направлении, но проглатываю остаток удивления, крепко врезаясь в грудь Минхо. Ошалело вздергиваю голову, натыкаясь на смешливый черный прищур. Чёрт, как же он мне нравится… - Ну что, может обнимешь меня еще раз, цыпочка? – лукаво усмехается парень, слегка закусив нижнюю губу и сверкая глазами так, словно только что обнаружил какой-то клад. Погодите ка… Что? А потом хватка с запястья мигом перескакивает выше и, едва я успеваю хоть что-то понять, Бегун сильно сжимает мои предплечья, просто дергая к себе, порывисто склоняясь и замирая в дюйме от моего лица. Сердце на миг удивленно екает, а потом заходится так бойко, что не выходит вдохнуть. В солнечном сплетении все мигом поджалось и скрутилось. Минхо забавно щурится, с интересом наблюдая за моей реакцией из-под слегка приопущенных век. - Или я тоже заслужил что-то другое?– тем самым крышесносящим грудным полубасом интересуется юноша, вынуждая меня невольно соскользнуть взглядом на говорящие губы. Слегка обветренные. Красиво изогнуты в легкой усмешке. Ямочка на щеке. -…что-то другое…- безотчетно повторяю я, не в силах оторваться от этой магнетической красоты и прерывисто вдыхаю. Сладкий дурман запаха ветра и цветущего сада нещадно кружит голову, и веки опускаются как-то сами собой. Порхающая дрожь бешено заметалась в груди. В ту же секунду лицо мягко опаляет горячее дыхание, и я блаженно размыкаю губы, бездумно подтягиваясь вперед. Томительное ожидание легонько зазвенело в горле. Опутало голову. Пронзило каждую молекулу воздуха. Бесконечно долгие секунды ничего так и не происходит. Чёрт, если он так решил пошутить, я просто грёбнусь на месте… А потом губ касается напористая теплая мягкость. И тогда я падаю глубоко вниз, тут же взлетая очень высоко. Парень коротко вздрагивает, словно по нему прошел заряд тока, и сильнее сжимает мои плечи, как будто я могу внезапно оттолкнуть его и сбежать. Ха. Наивный. Мы одновременно глубоко вдыхаем, не двигаясь с места, и не отрываясь друг от друга. Я осторожно сгребаю футболку на его груди, согласно притягивая юношу ещё ближе, и тогда он выпускает меня из крепких тисков, поднимая руку и зарываясь пальцами в мои волосы. Жаркий озноб мигом прошил с ног до головы. Ласковая трепещущая волна поднимается из солнечного сплетения и горячим покалыванием разливается от корней волос и до кончиков пальцев. То, что мне так хотелось сделать, каждый день, что я его видела. Было так много представлений и фантазий, но реальность... Ох чёрт…она оказалась несравненно лучше. Мы целомудренно прижимаемся губами друг к другу, привыкая к этому сногсшибательному чувству близости. А затем на талию требовательно ложится теплая ладонь, толкая меня плотнее к горячему стройному торсу. Я послушно льну вперед, осторожно обнимая руками шею юноши и как можно крепче прижимаясь к нему. Чувствую, какой он сильный. Какой близкий. Какой уютный. Так просто не может быть. Со мной не может происходить что-то настолько хорошее… Минхо аккуратно приоткрыл рот и на этот раз поцелуй закрепился на моей нижней губе. Новый томительный огонь взрывается внутри. Немного наклоняю голову, легко целуя ямочку на его щеке, уголок ухмылки, а затем невесомо провожу кончиком языка по внутреннему контуру его верхней губы. Тут же чувствую, как ладонь на моем затылке поджимается в кулак, безразборно сгребая волосы, а потом, немного сильнее, чем надо, юноша толкает мою голову к себе, мягко пропуская язык меж моих разомкнутых губ, и делает нечто такое, от чего ноги сами собой подкосились. Приметив это, Бегун до сладкой боли стискивает объятья второй рукой, довольно усмехаясь сквозь поцелуй и продолжая повторять этот волшебно сладкий жест. От тугой рези в ребрах вырывается сдавленный стон. Минхо вообще не чувствует и не рассчитывает свою силу. И должно признать мне это до жути нравится. Впервые за долгое время мне приятно чувствовать себя просто слабой девушкой… Пластинка привычного мира безвозвратно разбилась. Разум топило пьяное чувство, что пока Минхо вот так больно и сильно обнимает меня, и Лабиринт и Приют и Создатели. Весь мир может катиться нахрен. Поцелуй, сперва, медленный и тягучий, становится все более пылким, быстрым и грубоватым. Юноша тяжело горячо дышит, увлеченно водит руками по моей спине, жмет плечи и талию, ерошит волосы, играет языком, как ему нравится, иногда легко прикусывает мою нижнюю губу, вынуждая яркий мягкий туман в голове затемнять глаза и пускать молнии по телу. Мне просто не осознать, как он доводит меня до исступления так просто. Откуда умеет целовать вот так? Не понятно, как губы одного человека за миг могут перевернуть целый устоявшийся мир другого. Томительная сладость жарко обволакивает все внутри. Голова кружится и плывет. Моментами я отрываюсь, чтобы хрипло вдохнуть пылающий воздух и поймать влажный блеск смолы его глаз, а потом жадно впиваюсь в уже слегка припухшие, но невозможно горячие губы, мягко зарываясь пальцами в черный ежик волос. Проводя по этим потрясным рукам. Чувствуя его умопомрачительный вкус. Обхватывая пояс. Прижимаясь. Обнимая. Сплетаясь. Целуя. Снова и снова и снова. Жадно наверстывая все то время, что не могла себе этого позволить… В своих необузданных порывах мы перемещаемся на щеки, подбородок, скулы, но низменно возвращаемся к губам друг друга. Я чувствую Минхо. Впервые сполна чувствую его импульсивность, бережность рук, влажность и горячесть прерывистого шумного дыхания. Впервые я так хорошо чувствую себя. Словно сломанный кусочек мозаики внутри с приятным щелчком встал на место. Спустя непонятное количество мгновений слух тревожит громкий скрип кустов позади, и я уж было отскакиваю, но Бегун голодно обхватывает мое лицо, не давая даже крохотного шанса на освобождение. Его губы настойчиво раскрывают мои, позволяя мягко углубить поцелуй. Я слышу шаги по гравию подле заборчика, но не имею сил прекратить. От этого бесконечно сладкого наваждения никак не вырваться. Тем более, когда вас сжимают почти что железными тисками, норовя подломать кости. И уж подавно, когда целуют так, что мозги сыпятся к чёрту… Прозрачный ночной воздух, пронизанный шумными горячими вздохами, озарил громкий веселый выкрик. -Эй шенки, вы там сдохли что ли?! – заплутав во тьме, ворчал Страж Картежников. Ну почему именно он?! Боже мой, здесь больше четырех десятков шенков! Почему решил прийти именно этот?! Кто то наверху любит пошутить... Я распахиваю глаза, сдерживающе упираясь в плечи Минхо руками и тревожно зыркая в сторону звука, но юноша лишь пьяно улыбается, даже не приподнимая веки, и снова дергает меня на себя, блаженно накрывая мои губы своими. Он будто не слышит. Хотя, если у него в ушах так же как у меня стучит сердечный марш, то не удивительно. - Господи, в Приюте слишком часто стали пропадать лю… СВЯТЫЕ ВОРОБЬИ! - обрывая собственное смешливое бурчание, лопнул восторженный вопль. Наконец-то в голове Минхо восстали мозги, и он разжал объятья. Я отпрыгиваю от Бегуна, все ещё плохо соображая, и воровато оборачиваюсь к Нику. Тот стоит подле забора, развязно скрестив на груди руки и расплываясь в одной из своих самых похабных улыбок. - Чёёёрт, - катая слова, словно леденец, протянул он. – Да вы тут, я погляжу, более чем живые… Я тяжело сглатываю, в предвкушении водопадов иронии и сарказма. - Неплохо, дружище, неплохо. - Ник передернул бровями, приторно улыбнувшись своему другу. - Какой хороший выход из депрессии нашел… - Чего припёрся, образина? – попытался изобразить недовольство Минхо, но в голосе его все равно плескалась хмельная самодовольная нега. Ник десяток тягучих секунд мучил меня своими бесстыдно веселыми глазищами и широко улыбался, закусив кончик языка. Мне вдруг малодушно захотелось спрятаться за спину Стража Бегунов от этого насмешливого въедливого взора. - Стен. Грёбнулся. В костер. – раздельно проговорил Ник, все также излучая медовую приторность, но к счастью отводя свой испытующий нефритовый взгляд на друга. – И лодыжку подвернул. И я даже толком не допёр, как первое связано со вторым. Вот только Джеф теперь не уверен, что шенк сможет бегать ближайшие две недели. - Вот... мляяяя! – раздраженно прорычал Минхо, отчаянно потирая лицо ладонями, а потом спешно двинул к выходу. – Какие же вы идиоты безмозглые. Ник все не унимался и елейно промурлыкал шествующему мимо приютелю: - Не сердись, мой маленький Казанова. Если бы я знал, что именно у тебя подразумевается под «пойду отолью», я бы… Парень не договаривает, потому что Минхо рвано хохотнул и от души вмазал ему по плечу. Бегун скрылся в темноте Сада, оставив меня на растерзание ухахатывающегося Стража Картежников. Ник превесело подтягивается ко мне, а потом простирает руки к небу, вскидывает голову и энергично выкрикивает: - Возрадуйся, мир! Наша мыльная опера добралась до активной фазы! А потом широко улыбается, тихо изрекая: - А всего-то и нужно было кому-то вовремя опоздать…