"Маски долой. Вот и всё"

Эх, Стасик, Стасик… Уважаю я твое стремление помочь другу, пытаешься убедить, что провернул все один. Дурачок. Смотрю на него с тщательно скрываемым сочувствием. Понимаю, что детдомовская дружба крепче, но... Его дружок точно бы подставил, не поморщился. А этот играет в благородного рыцаря. — Тебе срок светит, в тюрьму пойдешь. Ни одна дружба этого не стоит, — заявляю, прямо глядя в глаза парню. И, похоже, искренне в это верю. Или просто от усталости. Та история до сих пор не улеглась, остаточные явления – как после болезни. — Может, вы не знаете, что такое дружба? — с вызовом интересуется Барышев. — Я многим Андрею обязан… Знаю, мальчик, что такое дружба, и много чего другого тоже знаю. А перед глазами яркими пятнами воспоминания. Школа, первый выпитый алкоголь, сигаретки за гаражами во дворе, мечты, наивные планы, варенье дома, пока мама на работе, футбол после школы, споры, болтовня ни о чем и обо всем сразу. Взрослые проблемы, типа Алика, отдых, вечные приколы, переход Дэна в отдел, поводы для «попить пива», доверительные разговоры. Знаю я, что такое дружба, только вот не всегда она остается крепкой после проверок. У нас с Денисом их было дофига, а вот Стасу это только предстоит. Возвращаюсь в реальность и задаю вопрос Станиславу: — Признаешь, что работали вместе? На что получаю кивок. Тоже, блин, самурай. В двадцать лет головы горячие, тормоза часто отказывают, по себе знаю. Хотя меня и в моем преклонном возрасте иногда коротит. Про Диню молчу – этот как был балбесом, так им и останется. Два сапога пара, что поделать... Зато жить не скучно. Целый день сегодня по адресам с ним мотаемся, еще и в гараже потусовались. Полезным заняты, уже неплохо, наверное. Платили бы побольше… Тогда жизнь могла бы казаться прекрасной. Снова иду к начальнице в кабинет, в башке путаница от коридоров, дверей, лиц, мелькающих с завидной постоянностью. Ира что-то говорит о рефлексе собак Павлова, о том, что мы, следаки, работаем только под хруст денежных купюр. Так и есть, на самом деле. — Кормилица моя, — улыбаюсь в ответ на строгость Зиминой, в душе радуясь, что она еще и острит. Значит, не так плохо себя чувствует. — Пошел вон, Глухарёв, — Ирина смеется в ответ, перекладывает на столе бумажки. — До свидания, товарищ начальник, — поддерживаю шутливый тон и мчусь дальше. Звонить, беседовать, сопоставлять, думать. Не идет этот Стас у меня из головы, ведь талантливый же парень, мозги какие, руки золотые, только вот в мирных бы целях это все использовать. Ненадолго оседаю в кабинете, рука машинально тянется за сигаретами и зажигалкой. В мою скромную обитель заглядывает Дэн. Садится у стола, вытягивает ноги, интересуется непривычно серьезно: — Чё ему светит? — До пятнадцати за кражу банкомата, поддельные карточки, хищение данных, — стряхиваю пепел в кулек из испорченного рапорта, достаю долю Антошина. За беготню, что называется. — Ну ладно, погнал я, — прощается друг-опер, и уносится по делам. Рассматриваю фотку таинственной Людмилы, набираю ее номер. Настроение уходит в глубокий минус после звонка – девушка погибла под колесами авто. В голове не укладывается… Неужели, решил убрать свидетельницу? Верится с трудом. Но за годы службы и не такое видел, на самом деле. Возвращаюсь в допросную. Кидаю папку на стол, сажусь напротив Барышева. — Людмила погибла, ДТП. Решил убрать свидетельницу? — строго, сухо, как будто эта история и не тронула совсем. — Да нет, нет! Она побежала на дорогу, ее сбила машина… — тут же теряется Стас, а я, на долю секунды, поражаюсь, насколько он хорошо притворяется. — Она же вас заложила. — Нет, это был я… Вот этого я реально не ожидал. А дальше парень начинает рассказывать, как все было. Через несколько минут даю отмашку, и конвойный уводит Стаса. Иногда попадаются такие кадры, что пробы ставить негде, сочувствия ни малейшего не вызывают, а только желание посадить, наказать. Тут же – нормальный пацан, запутавшийся в себе и жизни, пойманный на дурном деле, но с чистыми помыслами. Мда, не слабо меня унесло в философию… Осталось только доложить начальству и все, миссия на сегодня выполнена. Пятницкий постепенно пустеет, сотрудники расходятся по домам. Зимину тоже надо забрать, а то знаю ее, будет упорно сидеть и ваять отчеты. — Ир, Ира… — картина маслом. Моё рыжее чудо спит, сложив голову на скрещенные руки. Подхожу ближе, губы автоматически растягиваются в улыбке. Милая она, когда спит, беззащитная такая, меньше всего похожа на строгую начальницу, офицера. Обнять, уткнуться носом в рыжую копну волос и никуда не отпускать. Ни за что. Ох, вот знала бы она, какие мысли возникают… Совершенно не пошлые причем. — Глухарёв, я чё, уснула? — хрипло интересуется Ира, садится прямее, потирает лицо. — Который час? — Уснула, уже вечер, все по домам разошлись. Давай отвезу? — на эти мучения смотреть даже не собираюсь. Нефиг гробить здоровье. Сейчас моя снегурочка возмущаться начнет. — Не могу, писанины много, — пожимает плечами Зимушка, хотя весь ее вид говорит о том, где она видела все эти документы и вышестоящее начальство. — Поручи кому-нибудь, — предлагаю с самым наивным видом. Ирина же знает, как я «люблю» заниматься крючкотворством. — Хочешь, тебе поручу? — Ирин Сергеевна приняла условия игры и уже готова согласиться. Этого мне и нужно было добиться. — Хочу, — искренне соглашаюсь, уже прикинув, что придется завтра утром приехать пораньше. Запихиваю начальницу в пальто, собираюсь сам, вместе идем «сдаваться» к дежурке. — Поехали домой, — открываю перед Ирой дверцу, сам обхожу машину, чтобы сесть за руль. Хочется отвлечься от рабочей суеты, почувствовать себя если не семейным человеком, то хотя бы не тотально одиноким. — Кстати, как там задержанный? — уже по дороге задает вопрос Ира, а я начинаю рассказывать историю Стаса Барышева. Все-таки много у нас в стране талантливых, «с руками», молодых людей, способных многого достичь, но вот складывается жизнь не так, как могло бы. Многие после детдома опускаются, если не дают обещанного жилья, пускаются во все тяжкие, и заканчивают либо в подворотне, обдолбанные, либо на нарах. Оба варианта так себе перспективы. Хочется, чтобы у Станислава было все хорошо… Видно же, что задатки есть, парень не отмороженный, не злой, шансы есть, короче. — Я всегда поражалась твоей способности восхищаться уголовниками, — улыбается Ирина, когда я выплеснул все эмоции, скопившиеся за день. — Да ладно, — отмахиваюсь и вспоминаю, что рыжую мою надо чем-то лечить. Еще и Санёк сопливится дома, тем более. — Ир, у тебя лекарства есть, или в аптеку надо? — Нет почти ничего, капли от насморка и аспирин...Хотела сегодня заехать, — бормочет Зимина, которую от теплого воздуха из печки заметно разморило. А может, температура поднялась. — Значит, сбегаю сейчас, — отыскиваю глазами ближайшую аптеку, сворачиваю к свободному месту для парковки. — Посиди, я быстро. Выскакиваю из машины, вздрагиваю от холода, забирающегося под распахнутое пальто, иду к вывеске с зеленым крестом. Через пять минут возвращаюсь обратно с пакетом всяких таблеток-порошков, а Ира спит. Дома оказываемся быстро, Зяма даже не возмущается, пока я ее буквально несу на себе. Сонная, она соглашается даже с тем, что я лишаю ее прав на самостоятельность. У порога неожиданно собирается и открывает дверь, с порога становится понятно, что Сашка смотрит мультики. — Сань, я дома, — с порога заявляет Ирина, слишком громко, после чего морщится и прикладывает руку к явно больному горлу. Подросток выходит к нам, при виде меня понятливо улыбается. — Привет, — здороваюсь с пацаном, он в ответ хлюпает носом. — Саш, у тебя есть платок, — умудряется строго произнести Ира, скидывая китель. — Не шмыгай носом, а то уши будут болеть. — Здорово, дядь Сереж. Ладно, я пошел телек смотреть, — и Зимин ушел обратно в комнату. — Горе ты мое, пошли лечиться, — заявляю тоном опытного врача, самому смешно. — Переоденусь только. Проходи, чего как не родной, — хмыкнув, Иринка прошла в ванную. Пока Сергеевна переодевалась в домашнее, я решил заглянуть к Саньке. Пообщаться, контакт наладить, так сказать… С самым страдальческим видом ребенок пытался поужинать – паровые овощи и куриная грудка, все в Ириных традициях. Вяло гоняя вилкой кусок капусты, Саша, явно голодный, то и дело вздыхал. Ситуацию не спасали даже Том и Джерри на экране, полезная еда никак не желала быть поглощенной. Понимаю я его, честно. Польза пользой, а иногда хочется, чтобы было вкусно. — Санька, слушай… А давай в кафешку сходим как-нибудь на днях? Это же все ерунда, — киваю на брокколи. — Правда? — Иркин ребенок выглядит таким удивленным и радостным, что улыбаюсь сам. — Кривда. Только маме ничего не скажем. Я тебя после школы заберу, — обещаю напоследок и выхожу к Ирине, чтобы примерить роль доктора Глухарева. С полчаса спорю с Зиминой, уверяю, что колючие носки нужно непременно надеть и горькую микстуру выпить просто необходимо, попозже. На кухне завариваю час с малиной и, как маленькую, пою Иру с ложечки. Вот же угораздило ее… — Может, останешься? Поздно уже, — предлагает Ира между глотками чая, а я и не думаю отказываться. На градуснике нерадостная информация, болезная моя порывается проверить Сашку, что-то про уроки говорит. — Ира, лежи спокойно! Проверю уроки, спать уложу, могу даже сказку прочитать, — не выдерживаю после очередной попытки «некоторых» встать с постели. Температура под 39, кашляет, но все равно возмущается, пытается геройствовать. Ну ничего, от меня никто еще не уходил. Пока Ирина, как большая девочка, допивает чай, я, вспомнив, что где-то завалялись мои штаны и майка, переодеваюсь, чтобы не мять форму. — Сергей Викторович, а вам идет, — улыбается Ира, убирает чашку на тумбочку. — Ирина Сергеевна, вы просто очаровательны в пижаме в горошек, — улыбаюсь в ответ и сажусь на край кровати. — Спи давай, болезная. Лекарства подействуют, завтра будешь огурцом. — Ой, Серёж, а мобильник мой принеси, пожалуйста, он там, в коридоре, — Зимина смотрит на меня чуть виновато. Наверняка думает, что мне это все в тягость. А вот ни разу. Заботиться приятно, особенно, когда эта самая забота помогает отвлечься. Иду за телефоном, по возвращении Ира уже спит, обняв подушку. Поправляю одеяло, стою и просто любуюсь. Накатывает острое ощущение нежности… Вот странно, что так резко и сентиментально. Нервы совсем ни к черту, то срываюсь так, что искры из глаз, то растекаюсь от нежности и умиления… Рыжие волосы разметались по подушке, румяные щеки, лицо без косметики такое красивое, выглядит еще моложе, чем есть. Хочется оберегать, защищать, готовить завтраки, когда болеет, вот как сегодня, пичкать таблетками, поить чаем, надевать на нее шарф и носки, а потом снимать, щекотать, дурачиться. Не бояться заразиться, забивать на свои планы и не думать о холостяцкой квартирке. Это все я и делаю. Выключаю ночник, склоняюсь, чтобы поцеловать, но решаю не будить и выхожу из спальни. С Сашкой общими усилиями моем посуду, потом, поддавшись его взгляду, разрешаю поиграть в комп. В итоге, присоединяюсь сам, и мы отрываемся от игры около двенадцати. Санька ложится спать безо всяких разговоров, я возвращаюсь к любимой женщине. Она спит крепко, температура, похоже, спала, это радует. Ложусь рядом, но уснуть не получается. Промаявшись с час, осторожно вылезаю из-под одеяла, чтобы не разбудить Иру, и иду курить на кухню. С первой затяжкой невольно улыбаюсь – мне спокойно, можно сказать, даже хорошо. Как же жаль, что скоро все будет по-прежнему. Она начальница, я подчиненный, все как всегда, однажды заведенный порядок. Надоело… Мне иногда кажется, что виноват только я, раз Ирина не видит во мне мужчину. Но это быстро проходит, когда оцениваю ситуацию более трезво. Ирин бывший приложил руку к такому недоверию, потом наложили отпечаток профессия, мужской коллектив и стереотипы, что женщина не может быть начальницей, я же, своей нерешительностью, внес лепту. Сложно мне с детьми, особенно с подростками. Даже сегодня, Саша, как мне показалось, посчитал приглашение в кафешку как попытку подлизаться… Хотя я такого в мыслях не имел. Проветриваю кухню, закрываю окно, поеживаясь от холода, стараясь не шуметь, иду в коридор, к куртке. Не глядя, вытряхиваю несколько таблеток на ладонь, проглатываю с надеждой, что удастся уснуть. Ложусь обратно, накрываюсь одеялом, тут же прижимается Ира, уже не такая горячая, кажется. В голове столько мыслей, что кажется, их слышно, но нет. Вокруг тишина, рядом сопит любимая женщина, за окном шумит не спящий город. Может, это и есть счастье?