"Маски долой. Вот и всё"

Следующий день тихий, спокойный, невнятный, не вызывает отрицательных эмоций. Мне внутренних заморочек хватает, честно говоря. Да и желания в чем-то разбираться нет. Как полагается, отсиживаю рабочий день с перерывом на обед, почти не выхожу из кабинета, словом, окружающие отдыхают от меня, а я от них. К Ирине не заглядывал, она сама не звонила. Мне этого и не надо пока. По дороге домой, не понимая зачем, в киоске покупаю батон, самый обыкновенный, в хрустящей целлофановой обертке и иду в ближайший к дому скверик. Прохладно, от хорошей погоды ничего не осталось, солнце скрылось за облаками, ладно, хоть ветра нет. Но все равно поднимаю воротник пальто повыше. Дохожу до ближайшей лавки, не глядя, сажусь. Прохожим нет никакого дела, спешат по своим делам, многие с телефонами в руках. Странно, но до этого момента я не замечал, насколько мы привязаны к технике. Желание покормить голубей, прихоть, возникшая из ниоткуда, даже забавляет. Хоть какое-то разнообразие, из выверенного маршрута дом-работа-дом. Пока отламываю и крошу куски белого мякиша, слетаются голуби, серые, сизые, темные, белые, с серыми пятнами. Постепенно на халявную еду подтягивается мелочь – суетливые, проворные воробьи. А минут через пять подлетают вороны, шумные, сильные, крикливые. Свободные, они могут выбирать, где им жить, что есть, куда лететь. А я вот не могу, хотя, казалось бы, свободный, обычный, нормальный человек, живущий достаточно неплохо, если судить со стороны. У каждого из нас так, всегда кажется, что живущим рядом с тобой офигеть как лучше живется. Ошибочное мнение, увы. Когда от батона осталось чуть меньше половины, машинально отламываю кусок и пихаю себе в рот. Вкусно, мягко, прямо как в детстве. Мама посылала за хлебом, а по дороге из булочной корочка была обязательно обгрызена. Тут же, по цепочке, вспоминаю Антошина – куда я без него. Смотрю на птиц, занятых таким вкусным делом, усмехаюсь. Денис как-то говорил, что глухарь, тоже, птица гордая и свободная. Может быть, но только не сейчас. Иллюзия свободы, всемогущества, что ли. А по сути, если уже пускаться в философию, живу в бетонной клетке, привязан к месту работы и одной конкретной женщине. Забыв, что в руках еще есть корм для пернатых, вздрагиваю, когда прямо над ухом раздается назойливое карканье. Торопливо отрываю куски хлеба, крошу на землю, вдруг замечаю, как трясутся руки. Мда, как у алкашей в не самые лучшие периоды. На днях придется идти к Насте на поклон, за новой упаковкой таблеток. Иначе никак. На унизительный факт просьбы, да еще такой щекотливой, плевать. Хуже то, что таблетки почти не помогают, и чем дальше, тем больше я их ем. Ну, или пью, не знаю, как правильно. Убираю замерзшие руки в карманы пальто, оглядываюсь вокруг. Почти все лица сосредоточенные, видно, что люди загружены проблемами. Улыбки мелькают редко, чаще это дети или парочки, гуляющие на свидании. Вот и я такой же, угрюмый, мрачный тип. Птицы, доклевав все, что было на тротуаре, с характерным шорохом крыльев разлетелись кто куда. А я остался сидеть на лавке, прикидывая, в какую сторону пойти. Вместо таблеток достал из пачки и прикурил новую сигарету, чтобы не мерзнуть на одном месте, пошел домой более длинной дорогой. Заметил, что когда в голове ерунда или просто нервно, нужно пройтись. Тогда все само встает на свои места, пусть и не мгновенно. Может, мне повезет, и схема сработает и сейчас. С каждой новой затяжкой понимаю, что нет, ничего со мной не работает, похоже, во мне самом что-то сломалось или испортилось. Как сделать обратно, не имею ни малейшего понятия. Ночью все то же самое. Свою спальню постепенно начинаю ненавидеть, как и темное время суток. Сначала бездумно пялюсь в потолок, затем засыпаю, сон рваный, тяжелый, постепенно затягивает, снятся либо кошмары, либо просто какая-то муть, оставляющая неприятный, липкий осадок. Утром, под бодрое треньканье будильника, открываю глаза. Когда он начинает играть по второму кругу, отключаю назойливую мелодию и скидываю с себя одеяло. «Ну что, Сергей Викторович, добро пожаловать в новый день», — желаю сам себе, пока плетусь в ванную. Затем одеваюсь, завариваю чай, топот соседей сверху, слышно, как соседский спаниель тявкает во дворе, жую какой-то дежурный, суховатый бутерброд, оставляю недопитый чай на столе. В коридоре, не глядя в зеркало, одеваюсь. Вызываю лифт, его мерное гудение отдается глухим эхом в голове, противно звенит и ощущается пустотой. Захожу в кабину, нажимаю на кнопку с цифрой «один» и жду, пока чудо-техника доставит меня вниз. Пока еду вниз, думаю о том, что почаще нужно заниматься спортом. И на работе пригодится, и для здоровья, которое никогда лишним не бывает. Так я думаю почти каждый раз, когда пользуюсь лифтом, или когда болею – а это случается крайне редко. Словно в насмешку, начинается странный шум в ушах, словно на голову надели плотную шапку. Перед глазами замелькали черные точки. Я только успел подумать, что нужно поскорее выйти на свежий воздух и оттянуть в сторону шарф, обернутый вокруг шеи. Механический лязг дверей раздался, как сквозь толщу воды, а дальше, я, кажется, рухнул в проход между лифтом и лестничной площадкой, все вокруг погрузилось в темноту с редкими проблесками металла.