"Маски долой. Вот и всё"

Ира думает, что я сплю, стоит у окна, скрестив руки на груди. А я не сплю уже несколько минут и тихонько за ней подглядываю. Собранные в пучок рыжие, почти каштановые волосы, отливают золотистыми искорками. Выражение лица разобрать сложно, кажется, хмурится. Форменная рубашка без галстука, на плечи накинут медицинский, почему-то идеально отглаженный халат, чуть виднеется юбка, скрывающая колени, а поверх высоких, черных сапог – дурацкие, синие пакетики-бахилы. Как же я соскучился… Но пока поиграю в молчуна и просто полюбуюсь. Если конечно меня не спалят датчики – на мне их даже с избытком. Конечно, говорить я еще не очень могу, в горле все пересохло, да и трубки мешали, а вот думать и, главное, видеть, вполне. Как же я ее люблю… Наверное, поняла, что я хотел сказать, раз взяла и надела кольцо. А может, сделала так, потому что я, вроде как лежал тут при смерти и шансов было мало? Короче, не знаю. Наверное, лучше спросить у самой Иры. Собраться с духом и спросить. Я же не тряпка, хотя физически чувствую себя примерно так же. Как же мне нравится её наблюдать!.. Просто быть рядом и наслаждаться, даже когда мы ругаемся или просто недовольны друг другом. Смотреть, как просыпается, потягивается, сонная идет в душ, совсем домашняя и в пушистом халате, а выходит оттуда уже при полном параде и строгая начальница. Как раздевается под медленную музыку, если ей этого захочется, как остается в одном белье и полностью отдается мне, позволяя делать все, что вздумается, как берет инициативу в свои руки, а я ничего против не имею. Как готовит кофе, завтраки и ужины, или руководит мной, а готовлю я. Как дремлет, устроив свою рыжую голову у меня на коленях или плече, когда мы вечерами сидим у телевизора. Правда, мало что смотрим, он работает фоном. Но ритуал совместный уже есть. Как ругает Сашку за тройки и вечные игры в компьютер, а потом ласково гладит по спине и треплет по вихрам. Как общается с Трандуилом, говорит, что хотела бы завести кошку, но, увы, никак. Молчание, нарушают только датчики, а я все же не выдержал. Зимина меня в полном сознании еще ни разу не наблюдала... - И-и-р-а, - получается как-то протяжно и совсем сипло. Ну да, столько времени молчать, даже соскучился по разговорам. Резко разворачивается ко мне, непонимающе смотрит, удивленная, и в какие-то секунды оказывается рядом. - Серёжа… Слава Богу… Очнулся, - гладит меня по руке, суетливо поправляет одеяло. - Как себя чувствуешь? Сейчас врача позову. Её карие, кажущиеся огромными, глаза, тут же наполняются слезами. Вот-вот заплачет, дурочка… Все же хорошо, вот он я, живой и почти здоровый. Часто моргает и улыбается, так нежно и грустно одновременно... Так могут только мамы. Кстати, мама. Как там она? Наверняка, была здесь, видела меня, подключенного ко всей этой аппаратуре. Жесть... Надо как-то исправлять ситуацию. Она для меня все эти дни была и любимой женщиной, и сестрой, и подругой, и матерью, заботясь как никогда раньше. Вместо ответа киваю, демонстрируя, что хорошо. Очень хочется пить, хотя капельницы из меня не вытаскивают, жидкости, как я успел понять, получаю много. - Не надо, - врача видеть совсем не хочу, хотя бы эти несколько минут хочу побыть наедине с любимой женщиной. Стискивает мою ладонь своими руками, держит так крепко, словно боится отпустить и потерять окончательно. Эх, теперь я точно никуда не денусь. - Серёжка, мы не знали, что думать. Прогнозы разные были… Я так за тебя испугалась… - признается, и, не выдержав, поднимает глаза в потолок, чтобы не расплакаться окончательно. И при этом всем улыбается. – Врачи сделали все, что могли. Сказали, что нужно ждать… Такое ощущение, что у женщин слезный механизм срабатывает автоматически. Ладно хоть, у Иры такое редко. Но каждый раз я не знаю, куда деться. Сейчас бы с удовольствием влез под одеяло с головой, но, увы мне – накрыт я тонкой простыней, а из одежды на мне только лейкопластыри. - Все хорошо, - уверенно заявляю, злясь на себя, что физически сейчас малоподвижен. А так хочется обнять, прижать к себе, зарыться носом в рыжую макушку, поцеловать в чувствительное место – сзади, на шее, с золотистыми завитками волос. – Долго… я тут? Голос противный, как наждачная бумага, губы как чужие, но все же какой кайф, иметь возможность говорить. Пить хочется сильнее, начинаю озираться в поисках кнопки, чтобы вызвать медсестру. Такие обычно в киношных больничках есть. - Одиннадцатые сутки пошли, - Ира вздохнула. - Лежи, я схожу на пост. И правда, собирается куда-то бежать и звать медсестру. Не даю подняться со стула, чуть притягиваю к себе, и мой жест она понимает верно. Осторожно, словно боясь сделать больно, ладонью касается груди и, неуверенно целует. Отвечаю неловко, но все равно, так приятно, до мурашек. Разжимаю пальцы, показывая, что готов ее отпустить, но только ненадолго. Уходит из палаты, а я все еще чувствую аромат ее духов. Или мне кажется, или он немного горчит. Странно так, и узнаю, и не узнаю, все вокруг кажется новым и незнакомым. Ждать пришлось долго, как мне показалось, даже без наличия часов. Но почему-то, вместо Ирки в палату зашли медсестра и врач, солидный, в очках и забавном зеленом костюме и пестрой шапочке. - С возвращением вас, товарищ майор, - сосредоточенно произнес мой спаситель, что-то рассматривая на мониторах. – Что сейчас беспокоит? Я задумался, прислушиваясь к себе. Вроде ничего такого, только по-прежнему холодно и по грудной клетке как будто каток переехал, но в тоже время я ее не чувствую. - Дышать трудно, - показываю на повязку, и отвлекаюсь для того, чтобы попить. В руках медсестры какой-то дурацкий стакан, по типу детских – из них ничего не прольешь. Вода, теплая и с привкусом лекарств, кажется самой приятной и вкусной, но пить много не дают, всего пару глотков. - Это дело поправимое. Учитывая ваше ранение, все идет достаточно неплохо, и при благоприятном течении, скоро будете дышать свободно, - доктор распотрошил повязку, меня, общими усилиями, повернули на бок, потом положили обратно. Вот же дурацкое состояние, тело как чужое… Неудобно перед ними. Лежу тут как тюлень. - Сделай ему… - хирург обратился к медсестре, а та, понятливо кивая, записывала. - Вы пока отдыхайте, вам нужно набираться сил. Мила будет за вами наблюдать, так что не волнуйтесь, - напоследок заметил зеленокостюмный и, вытирая руки полотенцем, вышел из палаты. - А… Ира, она должна прийти, - заговорил после водички я более бодро, правда в горле все еще першит, ну да это мелочи, на фоне всего остального. - Ваша жена придет попозже, а сейчас вам нужно успокоиться и поспать, - девушка настойчиво попыталась меня «успокоить», но своими словами скорее разозлила. Стоп… Жена? Сама сказала, или так решили сами медики? Ничего не понимаю… Точно же, кольцо. - Позовите ее, - прошу, косясь на очередную стойку с капельницей и каким-то перламутровым раствором в бутыльке. – Это важно. - Ваша жена дежурила здесь каждую ночь, несколько раз была круглосуточно, помогала нам. Вы же понимаете, что Ирине нужно отдыхать? Вот и хорошо. Как только станет можно, она к вам придет, - заверила меня Мила, поворачивая колесико на трубке от капельницы. - Что с ней? – пытаюсь приподняться, но, вышло, мягко говоря, не очень, даже с приподнятым изголовьем кровати. - Так, лежите, пожалуйста. Иначе капельница попадет не туда, куда нужно,- рассердилась медсестра. – Ничего страшного не случилось. Обычное переутомление, вашей жене дали успокоительное, сейчас она спит. И если будете плохо себя вести, Юрий Петрович совсем запретит посещения, - выдала напоследок девушка, и, забрав поилку, вышла из палаты. Черт, это все из-за меня! Если бы не это идиотское ранение, Ира бы не довела себя до такого состояния… Десять дней… Фактически, нормально не спала и не ела, моталась между больницей, отделом и домом. Сашка еще. Наверняка постоянно дома один был, Ире было просто не до него. Захлестнуло чувство вины. Блин… Вот почему все так… по-дурацки? Я лежу тут, толком не понимая, что со мной, как инвалид беспомощный. А Ира там, где-то, измотанная и задерганная. Мысли плавно стали смешиваться и растекаться, дико захотелось спать. Попытался бороться с этим желанием, но ничего не вышло, заснул так резко, будто меня отключили от блока питания.