***
Каким вы представляете свой дом? Защищенным и теплым? Возможно, наполненным светом, голосами тех людей, которые ежедневно делят с вами все радости и невзгоды, а может быть, для вас дом — это то место, где можно укрыться ото всех? У каждого он свой. Этот дом находился вдали от городских джунглей, где толпы людей ежедневно глотали удушливые пары автомобильного смога бесконечных пробок с автострад, которые подобно венам опутывали шумные столицы. Запертый на островке в окружении лесной чащи и в то же время свободный, он мог бы казаться лучшим убежищем, если бы вирус не распространился так далеко за пределы вымерших мегаполисов. И пусть постоянно мигрирующие стада ходячих время от времени набредали на это место, все же скрытый стеной леса особняк казался настоящей крепостью посреди руин и смерти. Для каждого из его обитателей это был свой дом, такой, каким они всегда представляли его себе до катастрофы, что размыла это понятие как таковое. В их случайно собранной группе выживальщиков каждый из людей являл собою важную составляющую их общего дома. Кто-то прежде всего ценил безопасность, для кого-то было важно ощущать уют семьи, кому-то достаточным казалось то, что близкие могут не чувствовать недостатка в воде и пище. Их убежище было всего лишь общими стенами, а домом его делали именно люди, державшиеся вместе несмотря ни на что. Солнце медленно заползало на верхушки тянущихся ввысь деревьев, заливая широкую поляну своим ярким светом, стирая тени и пробиваясь сквозь шторы на окнах стоявшего посреди леса коттеджа. Умиротворенную тишину осеннего утра нарушал лишь щебет птиц, снующих в поисках пищи, которую зачастую щедро выращивали в себе разлагавшиеся на тропинках трупы убитых ходячих. Похоже, только птицам охвативший землю вирус не доставлял никаких неудобств, а иногда и вовсе являлся поводом для пира. Минувшей ночью прошли дожди, поэтому в воздухе еще витал аромат прохлады и свежести влажной хвои. — Люк, — широкая ладонь легла на голое плечо мужчины и потрясла его, — вставай, парень, а то к обеду у нас будет не дичь, а стадо зомбаков. Клетчатый плед ночью сполз на пол, открывая тело для вечно гуляющих по гостиной сквозняков, поэтому Люк подмерз; вздрогнув и растирая плечи, поднялся с подушки, разминая затекшую шею. Диван, на котором он спал, был неудобен и узок, но мужчина не жаловался, предпочитая быть ближе к незащищенной входной двери, чем в теплой постели на втором этаже. Он попросту не мог бы заснуть, зная, что некому охранять дом от случайного вторжения кого бы то ни было. Сев на диване, он потянулся, хрустнув суставами, а затем, щурясь от падающего в окна света, огляделся. — Давно меня ждешь, Пит? — окинул он виноватым взглядом уже полностью одетого мужчину, что проверял свое ружье. — Что-то я сегодня... — Не оправдывайся, Люк, все в порядке, — щелкнул предохранителем Пит и покачал головой, глядя с сочувствием. — Я слышал, как ты несколько раз поднимался к Нику. Спасибо тебе, что поддерживаешь его, всего месяц прошел с тех пор, как моя сестра... черт. Люк вздохнул, отводя взгляд к окну, которое теперь было пустым от горшков с цветами, заглянул в залитый белоснежным солнечным светом проход кухни и закусил губу, вспомнив истошно кричащего Ника, сжавшегося дрожащим комком на выпачканном кровью полу. Когда его нашли в таком пограничном состоянии, то решили, что парень сошел с ума, не выдержав гнетущей атмосферы постоянного риска. В тот день Люку пришлось закрывать его, перепачканного в крови матери, собственным телом от обезумевшего от горя дяди Пита, который желал собственными руками придушить племянника после того, как увидел истерзанное тело сестры, висящее на мойке. Позже, когда все более-менее пришли в себя, Ник рассказал о том, что женщина превратилась в зомби прямо во время того, как мыла посуду. Судьба жестоко обошлась с ним, заставив убить собственную мать лежавшим на столе мясницким ножом, которым они разделывали туши принесенных с охоты животных. — Он тяжело переживает ее потерю, ему снятся кошмары, Пит, такие жуткие, что в течение нескольких минут, когда я его бужу, он не понимает, где находится, и что из этого реальность. — Ему нужно смириться с этим... — взгляд мужчины неожиданно стал жестче. — Ник не сможет выжить в этом новом мире, если не научится быть сильным. — Но... — хотел было возразить Люк. — Или так, или никак, — перебил его мужчина. — Моя сестра стала зомби, но разве она первая и последняя? Ходячим могу стать и я, и ты им можешь стать, каждый может, понимаешь? Люк промолчал, согласно кивнув и потянувшись за своей одеждой, быстро натягивая брюки и кофту. Он понимал то, что хотел сказать ему Пит, чувствуя то же беспокойство за друга, что и мужчина, но, даже несмотря на это, ему было сложно требовать от Ника подобной смелости и жесткости духа. Люк был готов каждую ночь вскакивать и бежать на второй этаж, а затем сидеть рядом с парнем, пока тот вновь не уснет, если от этого Нику будет хоть немного легче справиться с потерей матери. Ему было привычно защищать друга от агрессии и опасности с самого детства, но Люк не был уверен в том, что когда-нибудь сможет оттолкнуть его руку, чтобы Ник научился справляться сам. Оттолкнуть его, чтобы Ник смог принять мысль о том, что может настать момент, когда придется воткнуть нож и в тело лучшего друга. — Он должен быть готов к принятию подобных сложных решений, Люк. — Я знаю, да... тоже самое относится и к Саре, мне кажется, что Карлос зря так фанатично скрывает от нее правду. — Ты прав, только вряд ли он хоть кого-то станет слушать по поводу дочки, — вздохнул Пит, перекидывая ремень через плечо и закрепляя ружье на спине. — Но в отличие от их семьи, в дела Ника лично я имею право влезать. И ты, кстати, тоже. — Я? — Люк удивленно выгнул бровь. — Да, более того... — мужчина помолчал, смотря на него в упор, — я считаю, что тебе бы стоило переехать в его комнату, хотя бы на время прекращения приступов паники. Шумно сглотнув, Люк опустил глаза, делая вид, что проверяет заточку лезвия своего мачете. Он не раз едва не поддавался соблазну уснуть прямо там, рядом с затихшим парнем, но каждый раз одергивал себя от этой мысли, возвращаясь на скрипучий узкий диван гостиной. Ему было бы неудобно перед дядей Ника, если бы тот обнаружил его с утра в одной постели со своим племянником, а сейчас Пит сам предлагал ночевать ему в той комнате. — Ты с ним с самого детства, сколько я его помню, и если кто-то и может повлиять на Ника наилучшим образом, то только ты, Люк, но если ты откажешься, то я пойму. — Нет-нет! — слишком поспешно выпалил тот, вызвав на губах мужчины едва заметную полуулыбку. — Думаю, что так будет удобнее нам обоим... ты прав, Пит. Дом еще спал, когда, полностью собравшись, Люк закрыл за собою дверь, выходя на широкую поляну в компании Пита, чтобы в очередной раз обойти периметр, который каждое утро приходилось очищать от забредших в лес зомби. Это было опасным и изматывающим занятием, но ему нравился риск и приходящее вместе с ним искреннее удовлетворение, когда руку приятно оттягивало любимое оружие, полностью выпачканное кровью ходячих. Люк не представлял себя сидящим в теплой гостиной за разговорами или еще чем-то размеренно спокойным, пока кто-то, а не он, рискует своей жизнью, охраняя территорию от вторжения чужаков. Конечно, никто не мог полностью гарантировать безопасность, поэтому в доме оставались и другие мужчины, в том числе и Ник, хотя его никто из группы не воспринимал в роли защитника. Однако после того, как произошла трагедия с его матерью, сам Люк стал относиться к другу с большим уважением, ведь парень, находясь в состоянии панической атаки, все же смог нанести решающий удар, тем самым спасая остальных. Правда, его мысль мало кто разделял, предпочитая списывать действия Ника на трагическую случайность и банальную самозащиту, в том числе и Пит, который первым объявил племянника жертвой обстоятельств, а не защитником остальных. Люк часто задумывался об этом, когда заглядывал в широко распахнутые голубые глаза друга, наполненные ужасом и болью, вбегая в его комнату среди ночи, чтобы успокоить после очередного мучившего парня кошмара. Именно в эти моменты ему становилось обидно за Ника, ведь в глубине души он знал, что мягкий и неспособный к настоящей агрессии парень именно в тот роковой день смог доказать свою смелость и сделал это не по какой-то случайности, а осознанно. Иначе его бы не терзало глубокое чувство вины, что буквально выжирало все живое, воплощаясь в жутких образах и не давая ему спокойно уснуть. — Пит, а почему ты никогда не брал Ника с нами на утреннюю охоту? — выпалил вдруг он, бросив на мужчину выжидающий взгляд. — Охоту? Сейчас, что ли, когда он спать-то толком не может? — не понял Пит, нахмурив брови. — Да ты, блять, шутишь. — Нет, — мотнул головой Люк, — я имею в виду вообще, почему раньше мы никогда не ходили в лес втроем? Ну, или вы с ним... я частенько замечал за ним ревность, ведь ты его родственник, а в итоге больше времени проводишь со мной. — Что за детский сад! — раздраженно отмахнулся мужчина, поправляя на плече ремень охотничьего ружья. — Мы же с тобою тут не в игрушки играем, а делом заняты. Ник совершенно не приспособлен к охоте, да и как я ни старался в детстве привить ему это, он по-прежнему оружие в руках держать не научился. Не хочу даже вспоминать ту олениху... Хруст сухой ветки за спиной привлек внимание, и Люк обернулся, выставив вперед готовый кромсать на части наточенный мачете. Косматый куст в паре шагов от него задрожал, а из его недр послышался приглушенный стон боли. — Кто здесь? — спросил Люк, не опуская руки с зажатым в пальцах клинком. — Выходи на дорогу. Пит тоже потянулся за ружьем, висящем на плече, предпочитая перестраховаться на случай, если на их след набрела группа мародеров, о которых ходили слухи. Он медленно снял ремень с плеча и приставил приклад ружья к колену, готовый в любой момент принять боевую стойку. — Не стреляйте! Прошу вас, не стреляйте, я ранен! Мне нужна помощь! Кусты зашевелились и на дорогу, пошатываясь, вышел парень ненамного старше самого Люка, грязный, бледный, как смерть, весь покрытый кровоподтеками неизвестно чьего происхождения. Его бешено вращающиеся из стороны в сторону глаза выдавали в нем страх и опасение, словно он скрывался от погони и сейчас ожидал увидеть своих преследователей вновь. — Откуда ты взялся и что, черт возьми, с твоей одеждой? Люк убрал мачете в ножны на спине с протяжным стальным звуком, от которого незнакомец нервозно вздрогнул, а затем недоверчиво оглядел окровавленное рванье, висящее на парне не по размеру. Тот, заметив его изучающий взгляд, потянулся к замку на своей порванной в паре мест кофте и медленно расстегнул молнию, демонстрируя жуткого вида отметины челюстей. Сине-зеленые синяки широкими ореолами стояли буквально повсюду на худощавом бледном теле парня, а по краю рассеченной зубами плоти стекала кровь. — Это моя, моя кровь, — торопливо затараторил он, указывая на свои раны, словно это должно было помочь в диалоге. — На наш лагерь, у заброшенного продуктового магазина за лесом, напало стадо зомби! Я смог вырваться, а моя группа погибла... я бежал... сюда, и мне нужна помощь, иначе я умру от потери крови и... еще хер знает чего... у вас же есть бинты? Прошу вас, помо... За спиной Люка резко прозвучал хлопок выстрела, от которого заложило уши и тряхнуло от страха. На стволы деревьев брызнула кровь, а не успевший договорить незнакомец покачнулся и упал лицом в землю. — Черт, Пит! Зачем ты убил его?! — воскликнул Люк, недоуменно смотря на кровавую воронку в затылке парня, которую проделала охотничья картечь. — Нам необязательно было это делать... — Ему уже было не помочь, — спокойно проговорил мужчина, с металлическим щелчком ломая о колено ствол и заряжая новый патрон, — а мы не могли позволить этому бедняге превратиться в вонючего зомбаря вблизи нашего дома. Или ты забыл, как происходит это, после одного укуса тварей? Так вот, он был усыпан отметинами, подумай о его шансах. Все это выглядело ужасно и мало походило на акт милосердия, разве что проявление жестокого эгоизма могло сравниться с подобным поступком, однако... Пит был прав, черт возьми, да стоило лишь подумать о трагической смерти матери Ника, и все вставало на свои места. У женщины тоже был укус, всего один, и она скрывала его от группы несколько дней, а затем собралась с духом и призналась в этом за одним из совместных ужинов. Люк помнил, как за столом в миг повисла зловещая тишина, прерываемая лишь взволнованными ударами сердца, готового выпрыгнуть из груди прямо на тарелку. Никто из их группы тогда не предложил пристрелить женщину, но в каждой паре глаз Люк видел тревогу и животный страх. Естественно, за мать заступился Ник, почувствовавший всеобщее напряжение, он уверял остальных, что факт того, что женщина все еще жива и здорова, говорит о невозможности заражения. Карлос был не так оптимистично настроен и предположил, что укус зомби неизбежно ведет к превращению, а в случае матери парня — это лишь вопрос времени. Предложение о вынужденном карантине было бы самым верным решением со стороны группы, но Ник воспринял это излишне близко к сердцу, поэтому все согласились повременить с изоляцией и ограничиться запретом входа на второй этаж, где часто находилась Сара и беременная Ребекка. Женщина не стала возражать и весь день проводила на кухне или во дворе, помогая по дому и готовя еду. Ночью за ней приходилось следить спящему в гостиной Люку, а днем, когда он с Питом уходил на охоту, его место занимал Ник, что всегда оставался дома. С каждым днем женщина слабела и выглядела все более изможденной, но никогда не жаловалась на самочувствие, предпочитая списывать подобное на бессонницу и легкую простуду. Конечно, все понимали, что причиной тому была вовсе не болезнь, однако никто из группы не смел поднять на мать Ника руку и предотвратить скорое превращение. Сам парень старался убеждать себя в обратном и даже серьезно обижался на Люка, если тот говорил о его матери с опасением, предлагая все же изолировать ее в карантин. Нику было куда приятней не снимать розовых очков, чем слушать друга, который в первую очередь переживал именно за его безопасность, потому что приходилось на весь день оставлять его одного в доме с укушенной женщиной. В тот день они с Питом вернулись раньше, потому что начался сильный ливень и из-за непогоды мало что можно было разглядеть среди рядов деревьев. Первое, что бросилось в глаза — раскрытая нараспашку входная дверь, которую мотало из стороны в сторону ветром, и мертвая тишина вокруг, словно дом был совершенно пуст, а все мертвы. Лишь вбежав внутрь, Люк смог обнаружить сидящего на кухонном полу Ника, что, сжавшись в нервозный комок, смотрел в одну точку и беззвучно рыдал. Проследив траекторию его безумного взгляда, мужчина обнаружил тело, буквально распятое на их длинном кухонном столе. — Ты прав, Пит, — смирившись, ответил Люк, глядя на распластанный на земле труп, что был весь покрыт поверх старых разводов совсем еще свежей кровью, напоминая своим видом перепачканного ей же Ника из прошлого. — Он уже был трупом, пусть и смог убежать от ходячих. — Пойдем, — приобнял его за плечи мужчина и повел дальше по тянувшейся через весь лес тропинке, которую они каждое утро обходили вдвоем. — Так вот, по поводу того, почему я никогда не брал Ника с нами на охоту... — Если из-за чего-то подобного, то можешь даже не начинать, — поморщился Люк. — Нет, случай был довольно банален, но благодаря ему я понял для себя одно: Ник не охотник и не станет им никогда. Однажды я взял его с собой, когда отправился на охоту в свое излюбленное место в северной Вирджинии, думал сделать нытливого мальчишку настоящим мужчиной... Люк шумно выдохнул и закатил глаза, словно был не согласен с мнением Пита по поводу племянника, но не хотел убеждать его в обратном. Он не стал спорить с ним, потому что прекрасно знал, что этот упрямец был еще более невыносим в споре, чем и сам Ник, из-за которого, собственно, и не стоило подобного затевать. Тем более, Пит всегда ревностно относился к вмешательству в дела своей семьи и единственно верным предпочитал считать лишь свое мнение на этот счет. Конечно, Ника и сейчас назвать настоящим мужчиной было сложновато, но даже несмотря на мягкость характера и трусость, этот парень был способен на большее — Люк верил в это с самого детства. Причиной слабости друга он всегда считал лишь пагубное влияние на него именно такого мнения окружающих, какое сложилось у Пита, словно бы Ник терял веру в собственные силы, чувствуя несерьезность и гиперопеку к себе от близких. Что уж говорить, Люк и сам был одной из этих причин, когда защищал друга от всех напастей, не давая возможности проявить себя. И дело было не в том, что он не доверял парню, не веря в него — нет, просто страх потерять Ника перекрывал доводы разума, заставляя в последний момент бросаться ему на помощь несмотря ни на что. Братская любовь? Да, так было легче всего объяснить подобное поведение. Хоть они и не были родными друг другу, но между ними уже давно сложилось что-то ближе обычной дружбы, и почему бы не назвать это так? — ...весь чертов день мы гонялись по лесу за этой ебучей оленихой! Представляешь?! Пит раздраженно хлопнул широкой ладонью по своему бедру, вспоминая тот случай, и лишь тогда заметил, что Люк его не слушает, отвлекшись на собственные мысли. — Эй, — он слегка пихнул Люка в бок, — ты меня слушаешь? — А? Да-да, просто... — виновато улыбнулся тот. — Так вы ее так и не поймали? Мужчина подозрительно нахмурился, окинув Люка изучающим взглядом и поправив ремень ружья на своем плече, но убедившись, что он перестал витать в облаках, продолжил: — Так в том-то и дело! Нагнали мы ее уже ближе к вечеру в низине — во всех отношениях удобное место для решающего выстрела. Я проверил ружье, помог Нику взять его ровно, придерживая, чтобы дрожь в его руках не мешала прицелиться, оставалось лишь вдохнуть поглубже и нажать на курок. И знаешь, что сделал мой племянник? — Догадываюсь, — как-то печально усмехнулся Люк. — Он посмотрел мне прямо в лицо своими огромными девчачьими глазами, мокрыми от слез, и сказал: "Мне ее жаль, дядя Пит. Я не смогу этого сделать, прошу, не убивай ее!" — Черт, — выдохнул Люк, представив себе эту сцену. — А ты, конечно же, вспылил, так ведь? Мужчина хмыкнул, разочарованно покачав головой и сплюнув себе под ноги. Было видно, что именно в тот момент он отдалился от Ника, возможно, стыдясь племянника за то, что парень не смог оправдать его надежд, а может, по другой, известной лишь ему одному причине. Как бы то ни было, Пит все равно любил Ника, пусть и не решался показать этого на людях, но Люк всегда чувствовал это даже без слов. Каким бы грубым и черствым ни выглядел мужчина, но он всегда заботился о племяннике, пусть и по-своему. — Я бы сам выстрелил, но чертов мальчишка своим нытьем спугнул ее, а в продолжении охоты уже не осталось никакого смысла, и мы вернулись домой ни с чем. — Ник был ребенком, Пит, перестань припоминать ему это. — Когда отец впервые взял меня на охоту, я был гораздо младше Ника. Помню, тогда мы вернулись с большой добычей, а я стал понимать эту жизнь гораздо лучше. Дело не в его возрасте, он бы и сейчас не выстрелил, тебе ли не знать этого, Люк. Все дело в воспитании его матери и раннем уходе отца, м-да... — Уверен, ты был для него хорошей заменой отца, Пит. Люк ободряюще улыбнулся и похлопал мужчину по плечу. — Жаль, поздновато я занялся воспитанием мальчишки, сейчас бы ему было гораздо легче в этом аду, провались все к чертям! Ладно, что-то мы разболтались... давай-ка разделимся, обходи осторожно, Люк. Встретимся через два часа на развилке. Удачи! — И тебе, Пит, — кивнул он, вытаскивая из ножен на спине свой мачете и уходя вглубь леса.***
Они возвращались лишь к позднему ужину, уставшие и напряженные после неудачной охоты да и не особо плодотворного обхода прилегающей территории, по правде говоря. Не считая устранения искусанного ходячими незнакомца, что мог отыскать убежище их группы, а затем попытаться проникнуть внутрь, будучи зараженным и опасным. В окнах первого этажа приветливо горел теплый свет, а за шторами кухни то и дело мелькали вытянутые тени. При виде этого спокойствия в груди Люка разливалось приятное тепло, словно их общий дом и был тем самым единственным островком на краю отравленного вирусом света, стены которого могли спасти их от надобности убивать друг друга в отчаянной попытке выжить. Стянув с плеч свою кожаную куртку, с которой ручьями стекала дождевая вода, Люк повесил ее на дверной крюк и поставил в углу рядом мачете в истертых ножнах. Теперь можно было размять затекшие плечи и двинуться на манящий запах еды на кухню вслед за Питом. Казалось, что за обеденным столом собрались все, однако, сев на свое обычное место с краю, Люк обнаружил рядом с собой пустой стул. Кто-то уже принялся за еду, которая казалась чем-то сродни чуду в эти непростые дни для всего человечества, остальные разговаривали о чем-то отвлеченном, но Люку никак не лез кусок в горло. От голода болезненно скручивало живот, но непривычное ощущение пустоты по правую руку нервировало не меньше, отбивая любое желание утолять его. — Тебе не нравится суп? — заметила его заминку Ребекка, нагнувшись ближе и непонимающе заглядывая в нетронутую тарелку. — Эм, нет... — обернулся к ней Люк, натянуто улыбнувшись. — Суп отличный, просто я задумался, и... в последнее время лезет всякое в голову. Женщина какое-то время молча наблюдала за тем, как он вяло отправляет в рот ложку за ложкой, продолжая витать в неизвестных ей мысленных дебрях, а затем, будто догадавшись о причине, тяжело вздохнув, проговорила: — Ник сегодня практически не спускался в гостиную, - она сделала паузу, ловя на себе заинтересованный взгляд Люка. — Да-да, я тоже переживаю за его эти депрессии, хоть и стараюсь не поощрять подобные капризы, пусть он и пережил такое горе и... а, не важно, просто не хочу, чтобы он зарывался в это состояние глубже. — Опять устраивает голодовки? — нахмурился Люк, мысленно ругая друга последними словами. — Я поднимусь к нему и поговорю по этому поводу. Он поспешно поднялся со своего места, тут же ловя на себе вопросительные взгляды остальных сидевших за столом. Сара нахмурила брови, видимо, хотевшая завести с Люком очередной бессмысленный разговор о прочитанных за день книгах, а теперь недовольная его скорым уходом. Карлос отвлекся от беседы с Элвином и теперь обеспокоено шарил взглядом по почти полной тарелке с супом, а затем и по лицу парня, словно искал на нем клеща как единственный медик в их немногочисленной группе. — Ты куда это подскочил, Люк? — первым нашелся Пит, хмуро уставившись своими серыми глазами. — Разве не голодный? В следующий раз может и не быть. — Если ты не заметил, то твоего... — язвительно начал Люк, явно раздражаясь от невозмутимости мужчины. — Он решил поесть наверху, а заодно и отнести Нику его порцию в комнату, — быстро перебила его Ребекка, пресекая попытку затеять ссору с Питом. — Так будет лучше. Мужчина прекрасно понял причину злости Люка, собираясь было рявкнуть что-то в ответ на явную претензию в свой адрес, но после слов Ребекки передумал и молча кивнул, не пытаясь более препятствовать действиям парня. Люк тоже не стал разводить с Питом тему о его наплевательском отношении к племяннику, а взял тарелки и вышел за дверь кухни. Когда под его шагами заскрипела старая деревянная лестница, ведущая на второй этаж особняка, злость в груди поутихла, а сам он даже немного смутился, вспомнив свою острую реакцию на не первый подобный случай. Вокруг стояли мрак и тишина, когда он, миновав скрипучую лестницу, шагнул к запертой двери в комнату друга. Казалось, что в какую-то секунду все просто вымерло, и теперь он стоял, как идиот, с двумя тарелками супа в руках у заколоченной гвоздями крышки гроба, желая накормить мертвеца. — Ник, открой мне дверь, — он пару раз пнул по косяку ногой. — Давай, шевели задницей! Послышался тихий шорох и парочка приглушенных матюков, но открывать дверь никто не спешил. — Отвали, Люк, я не в настроении разговаривать, — пробормотал сонным голосом парень из недр запертой комнаты. — Давай завтра. — Помнишь наш маленький уговор по поводу выбитых дверей? Так вот, на этот раз Пит не станет заново сажать ее на петли, а ты помнишь, как любопытная Сара любит... Его губы растянулись в торжествующей ухмылке, когда Ник, чертыхнувшись, прошлепал босыми пятками и щелкнул замком, нехотя открывая вход в свое логово. Поначалу Люк даже не заметил в непроглядной тьме силуэт друга, слыша лишь его шаги, но вскоре Ник одернул штору, и комнату осветило тусклым сиянием луны, выхватывающей из мрака насупленное лицо парня и его сутулые плечи. — Так-то лучше, — улыбнулся ему Люк, ставя осточертевшие тарелки на прикроватную тумбу и забираясь с ногами на разворошенную кровать. — Может, объяснишь, что сегодня с тобой не так? Ник меланхолично окинул взглядом принесенную еду, затем вопросительно посмотрел на Люка и тоже сел на кровать, скрестив ноги. Он усиленно делал вид, что совершенно не заинтересован ни в супе, ни в друге, который был готов помочь ему во всем, но в конечном итоге его все же выдал предательски заурчавший живот. — И по поводу твоих голодовок, кстати, я хотел спросить, какого черта, Ник? Может, раз так все плохо, то тебе в лес сходить и поискать стадо зомби для разнообразия? — А может, блять, и сходить! — озлоблено рявкнул парень, смотря на друга в упор. — Ты пришел меня унижать, Люк? Напомнить о том, какое я ничтожество? — Да что за бред... — отмахнулся Люк. — Думаешь, мне тут очень весело сидеть, когда вы с дядей Питом там жопы рвете каждый день?! Голубые глаза, казалось, вспыхнули ярче в падающем из окна свете луны, а губы скривились в болезненной гримасе так, словно Ник едва сдерживал себя, чтобы не расплакаться от обиды и злости. — Тише, Никки, я... черт, чувак, я не хотел тебя обидеть. — Люк неуклюже похлопал парня по колену ладонью и примирительно улыбнулся. — Просто я переживаю за тебя, вот и вспылил. Может... поедим? Раз уж я притащил. Ник вздохнул, хмуро смотря на солнечную улыбку друга, которая всегда обладала каким-то поразительным эффектом — снимая злость и раздражение в один момент, словно этого никогда и не было. По телу тут же разливалось приятное тепло, покалывающее под кожей в районе колена, где все еще беззаботно лежала горячая ладонь мужчины. Ник не понимал до конца, в какой именно момент он стал настолько жаден до, казалось бы, привычных касаний со стороны Люка, не мог понять, почему простое нахождение рядом с другом вызывает в нем такой трепет, а чужой голос иногда звучит даже во сне. В последнее время он все чаще ловил себя на таких непривычно ярких эмоциях, как: ревность, стыд, страсть и боль. Показывать эти чувства, впрочем, казалось ему унизительным и странным, поэтому Нику было проще просто замыкаться в себе и делать вид, будто все по-прежнему. Ему это удавалось, и мало кто в доме замечал в его взгляде явный интерес к другу, но когда внутреннее напряжение и непонимание с принятием себя брало верх, то он впадал в депрессию, не желая никого видеть и слышать. Опустив глаза и не пытаясь скинуть со стыдливо покрывшегося мурашками колена чужую ладонь, Ник послушно взял тарелки с тумбочки и протянул одну из них другу. Наконец, рука Люка отстранилась, принимая тарелку, и они оба принялись за еду. — От тебя приятно пахнет... — сказал Ник и осекся, смутившись своего бездумного замечания. — Что? — удивленно уставился на него Люк, не донеся до рта последнюю ложку своего супа. — Нет-нет, ничего. — Эм, это прозвучало довольно... странно, парень. Ник смутился еще больше, заметив, как друг облизал свои губы, издевательски усмехнувшись. Он поспешно отвел взгляд в сторону, делая вид, что заинтересован бьющими об оконное стекло крупными каплями ночного ливня. — Я имел ввиду, что от тебя пахнет дождем, Люк. С детства люблю этот запах... — Ну, на сколько я помню из детства, то ты всегда боялся ливней и избегал... — задумчиво пробормотал он, отставляя свою пустую тарелку на тумбочку, стоявшую рядом с сидящим на кровати Ником. — Контакт и запах — разные вещи, — перебил его парень, глубоко вдыхая, когда Люк оказался совсем близко. — Именно приятно, когда этот запах пропитывает одежду, остается на коже, волосах. — Ник? Я хочу обсудить кое-что с тобой, — неожиданно мягко сказал Люк, отстранившись от затихшего парня. Нервозно сглотнув, Ник оторвал взгляд от хмурого леса за окном, взглянув на сидевшего напротив него друга немного затравленно. Его сердце пропустило пару ударов от накатившего волнения, словно он ожидал услышать то, о чем не мог позволить себе думать сам. Не доев суп, он поставил свою тарелку на тумбочку и сцепил пальцы в замок, положив руки на смятую простынь, готовый слушать. — Что ты хотел сказать? Если по поводу моего замечания, то ты не так понял, наверное, я ничего не имел в виду... — Перестань оправдываться, Ник, это пустяки, — улыбнулся мужчина, протянув руку и снова похлопав его по колену ладонью. — Я хотел поговорить по поводу твоих ночных кошмаров. Когда приятное тепло чужих пальцев вновь обожгло оголенную кожу, Ник вздрогнул, словно от резкого удара током, и почему-то разозлился. Больше от собственного спазма страха, чем от слов друга, как будто агрессия была его своеобразной защитой от такой желанной, но в то же время опасной близости Люка. Грубо оттолкнув его руку, Ник вскочил с кровати и отошел к противоположной стене, сверкая из полумрака озлобленным взглядом голубых глаз. — А что о них говорить, черт тебя дери? Что, Люк?! Тебя никто, блять, не просит прибегать сюда, ясно? Это моя проблема, и я ее сам решу! Мне не нужна твоя сраная жалость! — Не просит?! — прорычал Люк, в пару шагов преодолевая расстояние между ними и вжимая парня в стену, сдавив его горло сгибом локтя. — Ты вообще понимаешь, что несешь, гребаный эгоист? Думаешь, я ради себя каждый чертов день рыщу по лесу, рискуя жизнью и вымазываясь гнилым дерьмом с ног до головы? Ради себя, а? Мне важно, блять, что с тобой творится, пока меня нет рядом, понял? И если тебя мучают кошмары, ебут черти, грызут ходячие, то я буду рядом и помогу тебе с этим справиться, хочешь ты этого или нет, мелкий капризный... — Заткнись, все! Хватит, Люк! Услышав болезненный стон, мужчина будто резко оправился от затопившего сознание гнева и ослабил хватку, растерянно ловя на себе затравленный взгляд светлых глаз и чувствуя на щеке рваное теплое дыхание. Ник выглядел испуганным и беззащитным в сравнении с ним, похожий на загнанного в угол серого котенка, увидевшего оскаленную пасть взбесившегося пса. — Прости, Никки... — выдохнул он, осторожно приблизившись и попытавшись обнять парня. — Прости меня, я не хотел делать тебе больно, просто иногда ты невыносим, когда пытаешься быть независимым засранцем. — Пошел ты, — беззлобно пробурчал парень куда-то в плечо друга, не пытаясь избежать чужих объятий. — Может, это как раз то, что мне и нужно, не думал? — То, что действительно нужно каждому из нас — это выпустить пар, друг. Лично меня уже конкретно сводит с ума все это напряжение, стоило случиться апокалипсису и все пошло наперекосяк... Черт, извини, если я зачастую кажусь тебе ненормальным со всей этой опекой. Ты взрослый парень, просто... не хочу потерять тебя из-за какой-то херни. — Я понимаю, Люк, — едва смог выдавить из себя он, чувствуя, как к горлу подкатывает ком слез от услышанного. — Я думаю... думаю, что мы можем поговорить об этом завтра, я... устал, да. На самом деле Ник чувствовал себя вполне бодро, после недавнего сна, но ему было больше нечего сказать другу, чтобы тот оставил его одного. Постыдное желание вновь охватывало тело, стоило прижаться к размеренно вздымавшейся груди мужчины, чувствуя его спокойное дыхание на своей шее, вдыхая дурманящую смесь из свежести дождевой влаги и горячего аромата кожи. Он боялся, что Люк заметит его возбуждение, осудит и перестанет считать его своим другом, почувствует к нему вполне логичное отвращение, а в последствии станет избегать. — А я и не уйду, — прозвучало у уха Ника, и он едва не подавился, испугавшись уверенного тона мужчины. — Я решил переехать в твою комнату. Поверь, так будет лучше, да и Пит, наверняка, уже себе отлежал все кости на неудобном кухонном диванчике, а так... — Переехать? Ты издеваешься? — хрипло переспросил Ник, на секунду представив себе совместное проживание в тесной коробке из четырех стен с объектом своего извращенного желания. — У меня одна кровать, идиот... — Я в курсе, — усмехнулся Люк, отстраняясь от парня и вопросительно выгибая бровь. — А что, с этим какие-то проблемы? Помнится, мы прекрасно спали вместе раньше. — Мы были детьми, — еще более сдавлено проговорил Ник. — Так и ты не невинная девушка, вроде бы, так что за смущение? Если по поводу утренней... — Нет, — заметно покраснел парень, бессильно зажмурив глаза и собираясь с мыслями. — Это тут совсем ни причем, просто мне уже привычней жить одному и... блять, Люк, просто я не хочу выслушивать ворчание дяди по этому поводу, ты же знаешь... Люк не сдержался и прыснул от смеха, наблюдая за мучениями смущающегося друга, он помолчал, потом снова приблизился к Нику и, протянув руку к его лицу, шутливо щелкнул по носу пальцем. — Не поверишь, но именно наш грозный Пит мне и предложил переехать к тебе, так что деваться тебе от меня некуда, извини. Придется, как в детстве, спать по очереди, следя за тем, чтобы черная рука монстра не вылезла из-под нашей кровати и не схватила за ногу. — Не смешно... — обреченно выдохнул Ник, не находя больше никаких весомых аргументов для отказа. — Да ладно тебе, не злись. Согласись, так гораздо удобней, чем я бы бегал по чертовой скрипучей лестнице среди ночи... — Хватит, Люк, — твердо предупредил парень, взглянув прямо в глаза и поджав губы. Внутри все рокотало и переворачивалось от одной только мысли о том, что его лучший друг и по совместительству сексуальный парень будет беззаботно спать рядом всю ночь, а возможно, и обнимать его, совсем как это было в их детские ночевки до апокалипсиса. Ник не мог объяснить самому себе свое странное желание, предпочитая списывать это на что-то не зависящее конкретно от него, типа простого отсутствия разрядки в целом, что мучило молодой организм и заставляло смотреть в сторону другого парня, а не искать причину в проявлении собственной сексуальной ориентации. Он не считал себя геем, по крайней мере, считать себя таковым в их семье было постыдным и могло грозить весьма печальными последствиями. Люк всегда нравился ему немного больше, чем обычный веселый мальчишка с одного двора, однако Ник никогда не пытался разбираться в своих чувствах по отношению к другу более подробно, пока их не запер наедине друг с другом чертов апокалипсис. Люк был так невыносимо близко, только протяни руку — и сможешь коснуться его мягких волос на затылке, слегка наклонись ближе — и приоткрытые в очередной теплой улыбке губы коснутся твоих собственных... — Ты прав по поводу того, что мы все с ума сходим от недостатка разрядки, — тихо проговорил Ник, заставляя мужчину напрячь слух, слегка подавшись вперед. — Знаешь, в чем-то я и правда трус, Люк, но кое-что я должен сделать, прежде чем ты решишь переехать сюда. Тишина и полумрак успокаивали натянутые до треска нервы, вселяя в парня до этого незнакомую уверенность в себе и решительность в своих действиях. Ник решил для себя твердо: или он рискнет сейчас, или получит в челюсть позже, когда повторит что-то подобное в полудреме. Исхода не избежать в любом случае, так зачем же таить мучившую его правду от лучшего друга. Он облизнул пересохшие от учащенного дыхания губы, готовый поцеловать Люка, но в этот самый момент, когда он уже решился, мужчина неожиданно крепко обхватил ладонью его лицо, зарываясь пальцами в волосы на затылке, и самостоятельно притянул ближе к себе. Ник не успел понять этот порыв, как ощутил чужие губы и был втянут в полный давно копившейся страсти поцелуй. Эти несколько мгновений, пока длилось поначалу неуклюжее, но затем ставшее глубже и откровенней, касание чужого языка и губ, показались Нику целой вечностью, полной ярчайших эмоций, круживших голову и выбивающих почву из-под ног. Люк вжимал его податливое тело в стену, толкаясь горячим языком глубже в приоткрытые губы и до боли стискивая пальцами выпирающие бедренные косточки, задирая край скрытой под толстовкой рубашки. Ник подхватывал заданный мужчиной бешеный ритм, чувствуя острую нехватку воздуха, но неспособный прервать их грязный извращенный поцелуй ни на секунду, словно сделай он это — и проснется ото сна, оказавшись в глухой к его потаенным желаниям реальности. Он не хотел просыпаться никогда, лучше умереть, пребывая в этой ожившей фантазии. — Кха... черт, что я творю... — казалось, Люк, наконец, пришел в себя, оторвавшись от припухших от недавней пытки губ друга. — Это неправильно, мне снесло крышу, прости, Ник. — Я... — севшим голосом начал парень, все еще тяжело дыша и цепляясь подрагивающими пальцами за плечи Люка. — В этом нет ничего... э-э-э, если ты хочешь, то... — Я не хотел пугать тебя, черт, ты весь дрожишь... — виновато пробормотал Люк, оглядывая друга, которого все еще немного потряхивало от пережитых ощущений. Ник медленно выдохнул, помотав головой, будто хотел отогнать от себя мысли об ошибке и простой случайности произошедшего на фоне... да черт знает на фоне чего Люк вдруг накинулся на него, словно оголодавший зверь. В отличие от самого Ника, у него всегда имелись какие-то отношения с девушками, пусть в последнее время их было отыскать проблематично, разве что в виде ходячих трупов, однако он никогда не замечал за другом интереса непосредственно к парням, коих было гораздо больше среди выживших. Сейчас ему не хотелось думать о мотивах мужчины, забивать разомлевшую после полученного морального удовольствия голову какими-то не имеющими внятных ответов вопросами. Единственное, чего хотелось Нику сейчас, так это чтобы Люк, наконец, заткнулся и просто выключил свои мозги, мешающие им обоим получить друг от друга удовольствие. — Это не от страха, — усмехнулся Ник, скользнув красноречиво томным взглядом по лицу Люка, задержавшись на его губах. — Я разрешаю тебе жить в моей комнате. — Уверен? — как-то неверяще уточнил мужчина, видимо, сам еще не до конца осознавший свой сексуальный порыв в сторону друга детства. — Ник, то, что произошло, блять... я не уверен, что это правильно. На этот раз настала очередь Ника впиться в чужие губы поцелуем, жадным, изголодавшимся и не менее сумасшедшим. Он тихо простонал в губы Люка, когда тот охотно ответил ему, вновь запуская мозолистые пальцы под рубашку и оглаживая горячими ладонями оголенный торс, ведя вдоль по спине вверх, так приятно, что по позвоночнику бежали стайки колючих мурашек. — Ты безумец, — жарко выдохнул ему куда-то в шею Люк, страстно прикусывая тонкую кожу, под которой трепыхалась возбужденная артерия. — Думаешь, я шучу, Ник? — Я слишком давно хочу тебя, чтобы сейчас отказать, испугавшись последствий... — Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким развязным, — укусил сильнее Люк, тут же влажно целуя в место укуса и заставляя Ника с томным вздохом откинуть назад голову, выгибая шею, — таким грязным мальчишкой... Раззадоривая себя этими мыслями, он укусил снова, всасывая нежную кожу в рот, наверняка оставляя гигантский засос на самом видном месте. Оголодавший зверь в нем утробно, удовлетворенно рычит, и он прокладывает целую дорожку из укусов-засосов по соблазнительно выгибающейся навстречу его губам шее. — Не говори, как педофил, просто сделай это, а думать будем потом, Люк, черт возьми, твой вечно анализирующий все мозг... м-м-м, отключи его нахрен. — Как скажешь. Он снова утянул разомлевшего парня в страстный поцелуй, чувствуя, как все больше возбуждается сам, и с каждой новой волной удовольствия, прокатывающейся по напряженному телу, все остальное меркнет и отходит на второй план. Ник сам потянул его к разворошенной холодной кровати, падая на смятые простыни и увлекая за собой, будучи совсем не против быть снизу. Люк был только рад подобному раскладу, правда, все еще находился в некотором шоке от действий всегда скованного и стеснительного друга, который сейчас вел себя более чем нетипично для их привычных отношений. Слабо контролируя себя, Люк грубо задрал осточертевшие слои одежды, которые мешали ему касаться оголенной, пахнущей сексом кожи парня, вести влажным кончиком языка от самой резинки боксеров, выглядывающей из-под штанов цвета хаки, вверх по торсу, чтобы страстно прикусить пошло торчащую бусину соска. В эти моменты он совсем не чувствовал себя обманутым, для него не существовало разницы в ласке пышной груди девушки или твердого соска на плоском торсе парня - одинаково приятно слышать тихие чужие стоны и чувствовать, как собственное тело сладко отзывается на эти звуки. Какое-то время на периферии сознания еще билась тревожная мысль о том, что кто-то из группы может подняться по скрипучей лестнице, а он не услышит этого, упиваясь стонами Ника, что кто-то, даже Сара, откроет дверь и увидит падение любой морали, а затем их оставят в озябшем от ливня лесу на съедение зомби. Всего мгновение он еще помнил об этом, пока Ник не толкнул его, перевернув навзничь и устроившись верхом на его бедрах. Люк резко выдохнул, не успев привыкнуть к приятной тяжести тела парня, как тот уже тянул его кофту вверх, стягивая через голову, затем цепляясь влажными пальцами за замки на штанах, чертыхаясь, когда пуговица выскальзывала мимо петли. — Ник... — Заткнись, да, я делаю это впервые, черт, — пропыхтел парень, наконец справившись с собачкой на чужой ширинке и резко стянув штаны до колен. — Тебе совсем не обязательно, — Люк улыбнулся, ловя на себе возбужденный и слегка расфокусированный взгляд голубых глаз. — Я и без этого вполне готов, хах. И он не врал, так как в подтверждение его слов тонкая ткань плавок красноречиво натянулась под давлением возбужденного члена. Ник немного помедлил, смотря на этот бугор, но все же наклонился, слегка погладив его приоткрытыми губами сквозь ткань, прихватывая зубами выступающее яичко и медленно отстраняясь, чтобы влажно поцеловать нежную кожу над самой резинкой. Насмешливая улыбка сошла с губ Люка, как только парень впервые прижался горячими губами к напряженному паху. Закрыв глаза и откинув голову на подушку, что пахла Ником, он глубоко дышал, нетерпеливо шаря рукой по затылку друга, его острым лопаткам, чуть прогибаясь в спине. Чужой язык уже скользил по освобожденной от грубой ткани головке, бережно собирая выступившую на поверхности смазку; парень гладил член пальцами, сжимал его у основания и, неумело обхватывая губами, старался глубже брать в восхитительно горячий рот. С тех пор, как вирус охватил землю, Люк не мог думать ни о чем, кроме выживания, но сейчас ему было хорошо, так спокойно и приятно, как не было ни разу с момента начала апокалипсиса. Люк закусывал губы, сдерживая рвущиеся наружу сладкие стоны, не веря в то, что его друг, который всегда был мало заинтересован в каких-либо отношениях, сейчас увлеченно сосет его член и при этом готов пойти и дальше в их спонтанной близости. Это было сумасшествием, полнейшей шизой воспаленного от давнего недотраха мозга, тем более для него — чистейшего натурала до этого момента. Сейчас же хотелось, чтобы Ник никогда не прекратил вытворять языком то, о чем Люк и помыслить не мог в годы их нежной дружбы. — Ты хочешь меня? — поднял голову парень, с пошлым звуком выпустив изо рта налитый кровью член и осторожно заглядывая в томно прикрытые глаза друга. — Если нет, то... Вместо ответа Люк сжал пальцы на вороте его толстовки и требовательно потянул ее вверх, заставляя Ника приподняться на своих бедрах и снять одежду через голову. Он едва не заурчал от удовольствия, отметив послушание парня, так, словно всегда только и мечтал о том, чтобы укротить его независимый нрав. Сейчас Ник казался ему разоблаченным, лишенным всякой защиты и притворства, которым зачастую вводил его, доверчивого, в заблуждение. Парень словно открылся, сбросил что-то давно давившее на горло и теперь дышал полной грудью, позволял руководить, хотел сделать приятно в первую очередь ему, Люку, а не себе в привычной эгоистичной манере. Протянув руку, Люк прижал раскрытую ладонь к горячей бледной коже его торса, скользнул вниз, проведя по впалому животу и вновь возвращаясь к груди, игриво задевая возбужденные соски, оглаживая длинную шею, цепляя пальцами небрежную щетину на подбородке и улыбаясь непривычным тактильным ощущениям. Ник смутился его взгляда, избегая касания пальцев, словно стеснялся своей колючей щеки, которую гладил мужчина в явном сравнении со своими прежними партнерами, точнее... партнершами. — Да перестань, парень... — улыбнулся шире Люк, заметив смущение друга. — Я хочу тебя совершенно искренне, и мне приятно касаться твоей не женственной щеки. Люк притянул его рукой за шею, требовательно целуя податливые губы, ловя беспокойное дыхание и толкаясь языком глубже. Тяжесть в паху уже была почти болезненной, и тело возбужденно ныло о разрядке, но мужчина не спешил, смакуя каждое движение чужих губ, тихие стоны и прикосновение оголенной кожи к собственному разгоряченному телу. Он еще не до конца осознавал, что же хочет от него Ник, на что он готов пойти, но перспектива его нисколько не пугала. Решив откинуть на второй план бесполезное анализирование, Люк перестал думать и всецело отдался собственным низменным инстинктам. Резко разорвав поцелуй, он перевернулся, укладывая парня на спину и устраиваясь между его ног, не давая свести колени, тут же вжимаясь всем своим телом. Стоило полувставшему члену прижаться к промежности Ника, как мужчина ощутил чужую дрожь, но не обратил на это особого внимания, занятый расстегиванием все еще надетых на парня штанов и стягиванием их ко всем чертям. Когда они были победно скинуты на пол вместе с боксерами, Люк вновь прижался к подрагивающему то ли от волнения, то ли от возбуждения телу парня и принялся терзать выгнувшуюся дугой шею поцелуями, укусами, обводя языком влажную окружность вокруг выпирающего кадыка. Рука тем временем скользнула вниз, уверено обхватывая оба члена и сжимая их в кулаке, начав издевательски медленно скользить вверх, размазывая проступившие капли спермы по животу парня и своим пальцам. Ник дернулся, задохнувшись от ощущения чужой руки, что надрачивала ему, заставляя концентрироваться лишь на собственном возбуждении и изредка нетерпеливо толкаться в скользкий от собственный спермы кулак. — Люк... сука, трахни меня... — низким, севшим голосом простонал Ник, морщась от острых спазмов удовольствия, разливавшихся по телу затяжными волнами. — Прошу, трахни меня, как... ох, черт... Жарко выдохнув ему в шею, мужчина отпустил вжавшийся в живот член парня и поднеся руку к его лицу, прижал два влажных от спермы пальца к его приоткрытым губам, заставляя взять их в рот. Ник не стал сопротивляться, послушно обхватив губами его пальцы, он начал посасывать их, точно, как пару мгновений назад делая Люку минет. — Не уверен, что этого хватит, но... — закусив губу, Люк заворожено следил за тем, как друг обсасывает и вылизывает его пальцы, покрывая их слюной. — Не хотелось бы навредить тебе. Наконец подытожил он, медленно отстраняя руку ото рта парня и опуская ее вниз, аккуратно подводя к сжатому колечку мышц. Не зная об этом ровным счетом ничего, он действовал по наитию, удерживая себя от острого желания трахнуть парня без особой подготовки. — В этом девушки удобней, да? — хрипло спросил Ник, тяжело дыша и облизывая быстро пересыхающие губы. — Я знаю, что будет больно, но мне плевать, Люк. — Заткнись, — рыкнул на него мужчина и потянулся за поцелуем, заставляя замолчать. В отличии от секса с девушками, здесь он не спешил, давая парню привыкнуть и расслабиться. Оглаживая и смачивая слюной, он толкался внутрь сначала одним пальцем, затем, видя, как морщинка меж бровей Ника разглаживается, добавлял второй. Осторожно сгибая пальцы внутри, Люк натыкался на узелок простаты и мгновенно срывал с губ парня удовлетворенный стон. Постепенно Ник уже сам насаживался на его пальцы, неизменно задевая чувствительную точку внутри и награждая Люка очередным низким стоном. Смотреть на все это великолепие и терпеть тяжесть возбуждения в собственном теле уже не было никаких сил, поэтому, резко вытащив пальцы, Люк приставил к растянутой дырочке налитую кровью головку своего подрагивающего от нетерпения члена и толкнулся внутрь, минуя влажное от слюны, пульсирующее кольцо, что тут же инстинктивно сомкнулось, идеально обхватив член. Он вошел не глубоко, но уже от этого восхитительного ощущения тесноты и жара ему срывало крышу. — Бля-я-ять... — простонал Ник, утыкаясь ему в сгиб плеча и прикусывая кожу в попытке заглушить собственную боль. — Агрх... помедленней. — Прости, — откликнулся Люк, помедлив, чтобы дать привыкнуть, а затем толкнулся глубже, уже не ощущая яростного сопротивления чужого тела. — Знаешь, это настолько... м-м-м, хорошо, что у меня возникло стойкое желание тебя отшлепать. Ник поморщился от все еще непривычного ощущения заполненности внутри себя, но при этом усмехнулся на замечание в свой адрес, притягивая Люка ближе за шею, стараясь отвлечься от пульсирующей боли. — Забудь, извращенец, — шутливо парировал он, целуя друга в губы. Почувствовав, что парень расслабился, Люк постепенно стал наращивать темп, прислушиваясь к тихим вздохам, чтобы не пропустить касания чувствительной точки внутри, тем самым не превратив их с Ником первый секс в игру в одни ворота. Сам он был готов кричать от ярких ощущений, все сильней вбиваясь в узкую дырочку и видя, как соблазнительно Ник выгибается ему навстречу, как раскрывает рот, хрипло выдыхая очередной стон в унисон его собственному. Перестав вжимать ладонь в грудь Люка, удерживая его от излишне резких движений, Ник опустил руку на свой член, сжимая его у основания и начиная синхронно дрочить. — Ох, дьявол... да, Люк! — громко простонал он, замирая на мгновение, сжимаясь вокруг члена мужчины и тут же изливаясь короткими фрикциями. Прошипев что-то сквозь сжатые до скрипа зубы, Люк быстро зажал его рот своей ладонью, чтобы заглушить излишне громкий вскрик, и порывисто уткнулся лицом в плечо парня, кусая, чтобы сдержать свой собственный. Пару раз глубоко толкнувшись в постепенно расслабляющееся тело, Люк резко вышел и распрямился, кончая на его живот, уже усеянный белесыми каплями остывающей спермы. — Ты в порядке? — отдышавшись, спросил Люк, отирая выбитым концом простыни подрагивающий живот парня. — Надеюсь, мы не перепугали остальных этим шумом... — Хах, — Ник устало улыбнулся, кивая на незапертую дверь в их пропахшую сексом комнату. — Я в порядке, Люк, но если сюда сейчас войдет Пит, то зубы по полу мы будем собирать вместе. — Ты так спокойно об этом говоришь, словно только сексом тебя можно сделать супергероем, бесстрашный Ник, да? — Заткнись! — слегка пихнул его в грудь парень. Люк тихо рассмеялся, нависая над другом и примирительно целуя его в приоткрытые губы. Он опасался неожиданного вторжения в их темный уголок кого-то из группы, постоянно ловя себя на тревожной мысли о двери, которую ему было некогда запирать на замок в момент желания трахнуть лучшего друга, но в то же время было невыносимо сложно заставить себя разорвать поцелуй и встать с кровати. — И давно ты от меня это скрывал? — Что? — опешил разомлевший от ласк Ник. — Ну, например, то, что ты гей, а также... — Знаешь, то же самое я могу спросить и у тебя, — раздраженно перебил его Ник, фыркнув и отводя взгляд в сторону, стараясь не видеть самодовольную ухмылочку на губах мужчины. — Не ожидал от убежденного любителя девчонок такого напора. — Я никогда и не считал себя геем, да и сейчас, наверное, не считаю, — спокойно ответил Люк, поглаживая друга по щеке кончиками пальцев. — Да пошел ты! — взвился Ник, едва не скидывая его со своей кровати на пол. — Я тоже никогда им не был, ясно? Ему было обидно слышать подобное, словно друг просто воспользовался им, как доступной шлюхой за неимением лучшего, а теперь хотел слить случившееся, как обыкновенное недоразумение на почве острого желания расслабиться. Все второй раз за вечер переворачивалось с ног на голову, хотя... сейчас, наверное, как раз ноги вновь крепко стояли на земле, а из головы выветрился весь мечтательный хмель. Ник поморщился, почувствовав болезненный укол в груди, и спрятал лицо в складке одеяла, чтобы мужчина не смог увидеть его слабость и разочарование. Если Люк и правда ничего не чувствовал по отношению к нему в моменты, когда страстно вбивался в его тело, целовал и... да пошло все к черту, тогда и ему ничего не нужно от этого спонтанного секса! — Мне кажется, я люблю тебя, придурок, — неожиданно серьезно сказал Люк, перевернувшись на бок и устраиваясь рядом с парнем на разворошенной постели. — И не считаю себя геем, потому что у меня совершенно точно никогда не возникало желания сделать что-то подобное с другими парнями. Между ними повисла тишина. Ник, ошарашенный словами друга, старался найти в его тоне намек на очередную шутку, но голос Люка не выражал улыбки, более того, он звучал твердо. Люк терпеливо выжидал, лежа рядом и не пытаясь насильно стянуть край одеяла с лица парня. Он говорил от чистого сердца и не собирался юлить, питая к Нику то самое горячее чувство, которое смог понять только сейчас, дав ему имя. Теперь все вставало на свои места, а на душе становилось как-то спокойней, будто бы стоило лишь сказать эти несколько слов, и все его действия по отношению к лучшему другу детства обретали смысл. — Я обещаю тебе, Никки, — он пододвинулся ближе к затихшему парню, набрасывая на его голое тело край одеяла и обнимая одной рукой, — обещаю, что никогда не исчезну. Я всегда буду рядом. — Только попробуй мне соврать, Люк, я никогда не прощу тебе этого... Люк ощутил теплое дыхание на своем плече, а в следующий момент Ник уже обнимал его в ответ, спокойно засыпая на своей измятой влажной подушке, утыкаясь носом куда-то в его шею. — Я знаю, Ник... я знаю, — прошептал он, когда парень уже не слышал его слов, погруженный в спокойный сон, лишенный кошмаров.***
— Я думаю, тебе не стоит завтра будить Люка на утренний обход, — сказала Ребекка, складывая грязную посуду в раковину и убирая со стола. — Не собираюсь никого будить, — хмыкнул Пит, наблюдая за женщиной. - Он сам должен вставать, когда положено, и брать в руки оружие. Это так же нормально, как и твоя готовка еды, как хранение и сортировка наших лекарств Карлосом... — Ты слишком давишь на него, словно он новобранец в армию, — поморщилась Реббека, ставя очередную помытую тарелку в посудный шкаф. — Вообще-то у нас за дверью что-то пострашнее япошек и немцев! — Перестань, Пит, ты знаешь, о чем я говорю... — Оглянись, Ребекка! Настанет час, и нас отсюда вытравят, как надоедливых тараканов, что тогда? Парням нужно военное воспитание, им нужно воспитывать в себе упорство и ответственность, нужно тренировать навыки, пока есть возможность. Иначе придет день, когда останутся лишь они двое, а вокруг только ходячие... Он не договорил, прерванный вошедшей на кухню Сарой, что нерешительно замерла на пороге, напуганная озлобленным тоном мужчины и растерянным взглядом Ребекки, что инстинктивно обнимала скрещенными руками свой большой живот, словно хотела защитить еще не рожденного ребенка от этих резких слов. — Я... — смущенно начала девочка и тут же осеклась, увидев, как нахмурился Пит. — Что случилось, милая? — спросила женщина, подходя к ней ближе. — Там какой-то шум наверху, мне кажется, что Ник и Люк подрались... — Глупости! Тебе показалось, давай, иди спать, а мы скажем парням не шуметь, хорошо? Твой папа тоже скоро придет, они там с Элвином что-то проверяют у нас в подвале, так что он надолго не задержится. Когда Сара ушла, Ребекка вновь обернулась к хмурому Питу и тяжело вздохнула, бросая мокрое кухонное полотенце на опустевший стол. — Думаешь, она и правда слышала драку? От этих двоих можно всего ожидать... — Нет, — мужчина опрокинул в рот последний глоток найденного неделю назад бренди и встал из-за стола. — Мои мальчики всегда ладили друг с другом, поверь, их должно неслабо потрепать, прежде чем они всерьез захотят начистить друг другу лицо. Наверное, Люк, послушал моего совета и взялся за воспитание нашего капризного хиппи. — Он твой племянник, Пит, может быть ты перестанешь издеваться? — нахмурилась Ребекка, глядя на мужчину с укором. — Помни, что я тебе сказал, Бекка. Если Люк не научит моего племянника ровно держать ружье и целиться ходячим прямо в лоб, то ему туго придется, когда меня не будет рядом. Это, кстати, касается и Сары... — Ох, не начинай, Пит. — Вот она как раз-таки, возможно, в будущем загонит кого-то из нас в могилу, в лучшем случае, а знаешь почему? - он выдержал паузу, прежде чем продолжить. — Потому что в человеческой природе, на подсознательном уровне, заложено одно - оберегать женщин и детей. И если в тебе я не сомневаюсь по части самозащиты, то Сара при виде капельки крови впадает в панику. А, как тебе известно, в нашем нынешнем мире главными врагами можно считать шум, нерешительность и панику. Вот так ходячие и загоняют группы выживших в тупик, а потом отсекают по одному, начиная с самых слабых. Но в итоге гибнут сильные, те, кто этих слабых пытается спасти. — Ты слишком много выпил, Пит. Если хочешь поговорить о том, как мы все умрем, то расскажи свои идеи Карлосу, а я не собираюсь сдаваться, когда мой ребенок еще не видел свет, пусть этот самый свет и то еще дерьмо, но я выживу ради него, и мы еще посмотрим, кто кого. — Вот! — он протянул руку и ткнул пальцем в округлый живот женщины. — Вот это мне в тебе и нравится, Бекка! И я уверен, мы еще вырастим из твоего карапуза настоящего солдата, если характером он пойдет в свою мать. — Со своим ребенком я разберусь сама, Пит, — огрызнулась она, отступая на шаг к двери. — Ложись спать, раз уж утром тебе вставать на обход, а Люка завтра не бери с собой... — Но почему? Ты выглядишь взволнованной, в чем дело? — Последние три дня меня тревожит нехорошее предчувствие. Мне все время кажется, что Карвер вскоре нас найдет, и я не хочу, чтобы он застал нас врасплох. — Пусть только сунется, и я самолично прострелю ему башку. Не волнуйся, Бекка, мы не дадим тебя этому ублюдку. Иди наверх, Элвин, наверное, уже вернулся, а я лягу в гостиной и не позволю никому пролезть в наш дом. — Спасибо, Пит.***
Серое небо, нависающее низко над ровной полосой далекого горизонта, едва очерченного розоватым следом закатного солнца, и холод, что пронизывает до самых костей, забирается ледяными пальцами под ворот куртки, царапает когтями по ребрам. В воздухе пахнет кровью, влагой и чем-то еще... едва уловимым, но знакомым, тем, чем пахнут пряди волос, что падают на лицо и мешают видеть вокруг. Этот запах похож на воспоминание из детства — такой же личный и несущий в себе светлые моменты, когда хотелось смеяться и дышать полной грудью, когда внутри не было место страху. Люк узнает его - аромат жирной земли, пропитанной соками корней, уходящих ввысь величественных деревьев и хвои, которая невидимыми росинками оседала на коже и волосах всякий раз, когда они с Ником играли в лесу вдвоем. Люк улыбается, вспоминая эти дни, но тут же хмурится, чувствуя, что что-то здесь не так. Холод, угрожающе нависшее небо над головой, боль во взволнованно трепыхающемся сердце — все это чужое, не из его сна о прошлом. Он не помнит этого, его пугают чьи-то шаги, словно обступающие со всех сторон в сжимающиеся кольцо. Напрягая слух, он различает в завывании ветра что-то еще... скрип железной сетки забора... хрип... нечеловеческий хрип у самого уха и резко ударяющее в нос зловоние разлагающейся плоти. — Ходячие! Люк резко сел на постели, ощущая, как под самым горлом бьется сердце, а по влажной от испарины коже ползут холодные сквозняки. Его все еще трясло от странно реалистичного кошмара, который привиделся ему впервые в жизни и оказался таким настоящим. Сны никогда не были достаточно яркими или осмысленными, чтобы запоминаться, а тем более будить его среди ночи, но этот кошмар заставил Люка по-настоящему испугаться. Медленно выдохнув и стерев капельки пота со лба, он обессилено упал обратно на влажную холодную простынь и повернулся на бок. Ник крепко спал рядом, и его умиротворенное лицо было лишено малейшей тени былой тревоги, казалось, что даже уголки губ парня слегка вздернуты в расслабленной улыбке. — Это всего лишь глупый кошмар... — прошептал Люк, протянув руку и осторожно разгладив пальцем едва заметную морщинку меж бровей друга. — Больше никаких плохих снов, Ник, никаких смертей...