Биение холодного сердца

Раньше я пологала, что люди очень странные и в то же время до глупости предсказуемы. Вполне легко предугадать следующий наш шаг, если мы из раза в раз допускаем одни и те же ошибки. Мы доверяем, дружим, любим, уважаем, зная, что в последствии столкнемся с болью, предательством, неуважением, оставшись в одиночестве с разбитым к чертям сердцем и пустой душой. Но теперь я поняла, что не мы странные, мы всего лишь частицы круговорота, вынужденные приспосабливаться и подстраиваться под, созданные временем, эталоны. Мы своего рода актёры, которые приряют на себя чую роль, ошибочно пологая, что проживают свою жизнь. Мир — это парадокс, а люди элементы тайны. Мы постоянно допускаем нелепые, часто смешные ошибки и не один раз. Но нас нельзя в этом винить. Мы люди, у нас одна жизнь и каждый день для нас чистый лист, на котором мы учимся писать, ожидаемо ляпая кляксы. Если мы в чем и виноваты, так это в том, что позволяем себе, давать советы другим, таким же неопытным людям. Если бы мы следовали хотя третей части этих советов, мы были бы самыми счастливыми и мудрыми людьми. Вы никогда не задумывались над тем, какие гениальные советы мы даем? Я серьезно, в каждом из нас сидит этакий Омар Хайяма, но к нему никогда не прислушиваемся. Я считаю, что раз уж живу в первый раз, я имею полное право распоряжаться своей жизнью. Да, я буду взлетать и падать, да, я сама буду виновата в том, что мне больно, но это будет моя жизнь! И это прекрасно! Я не могу себе представить насколько монотонной и скучной была бы моя жизнь, если бы я никогда не ошибалась. Ошибки учат нас различать правильные действия от неисправимых шагов. В это суть. Как бы Пикассо отличал чёрный от светлых цветов, если бы не было белого? Мои размышления прервал телефонный звонок. Звонила бабушка, что вполне ожидаемо. Стоит пологать, у них с мистером Рочестером состоялась очень занимательная беседа.  — Слушаю. — спокойно произнесла я, покинув кабинет, так как была перемена. Я остановилась у окна в коридоре и, наплевав на правила, раскрыла его настежь, выпуская осеннюю прохладу.  — Дорогая, мне звонил мистер Рочестер, — я ухмыльнулась, подтверждая свою догадку, — сказал, что ты была у него.  — Он не соврал. -как ни в чем не бывало, ответила я. За окном моросил дождь и огненных цветов листья, кружились и падали на сырую землю подобно его каплям, вызывая мою улыбку. Как же не терпится покинуть университет и прогуляться по парку. Но тут мои мысли посетило неприятное воспоминание — репетиция вальса. — Значит вальс?  — Он сказал тебе, что это была моя идея. — расстроенно поинтересовалась бабушка. Я решила не давать ответа на столь нелепый вопрос. — Пойми, внучка, это ради тебя. Не обижайся.  — И не думала. — холодно ответила я. - Что? — видно моё безразличие ввело бабушку в ступор.  — Я не собираюсь закатывать истерику. Ты знала, что я не люблю вмешательства в мою жизнь и тем не менее поступила по своему, не интересуясь моим мнением. Впредь я буду поступать также. Я докажу, что вправе сама распожаться своей жизнью. Я буду танцевать и неё пропущу ни одну из репетиций, но это будет единственным уступком. Проиграть бой, не значит проиграть войну.  — Это не война, милая, — грустно усмехнувшись, возразила бабушка, — и как только ты это поймешь, я перестану лезть в твою жизнь. Сказав это, она бросила трубку. Я недовольно поджала губы. Что значит не война? Что значит перестанет? Когда они уже оставят меня в покое? Так, Аннабель, возьми себя в руки! Я подошла к умывальнику, набрала в одноразовый стакан воды и, вынув из кармана баночку с успокоительным, накапала воду пятнадцать капель. Выпив залпом горькую жидкость, я порщилась и уперлась руками в стену, согнувшись пополам от обжигающей боли препарата. Это сильно действующее успокоительное мне прописали в Израильской клиники, ведь с этим диагнозом, мне нельзя нервничать. Я почувствала, как стало трудно дышать, грудь сдавило словно тисками. Значит препарат действует. Осталось лишь потерпеть несколько минут.  — Новенькая? — смутно знакомый голос, доносящийся из-за спины, вынудил меня недовольно поморщиться. Только распросов мне сейчас не хватает. Почувствовав, как на плечи легли сильные руки, я вздрогнула и, Переборов боль, развернулась к их обладателю. Передо мной стоял никто другой, как Лиам Пейн. Прекрасно. Лицо юноши выражало беспокойство, которое я терпеть не могу. — Ты как?  — Что тебе нужно? — немного хрипловатым голосом спросила я, смерив Лиама холодным взглядом.  — Я просто проходил мимо и увидел тебя. — спойно ответил он, внимательно оглядывая в моё лицо. Он ухватил мой подбородок ладонью, повернув его к свету, и стал пристально изучать. — Ты такая бледная и дышишь тяжело. Судя по покрасневшим глазам, у тебя изжога или жжение, что более вероятно. Скажи, а у тебя случайно живот не болит? Я жёстко смахнул его руку и выпрямившись, что далось мне с трудом из-за боли, зло взглянула на юношу.  — Тебе-то какая разница? — грубо спросила я. — Решил в доктора поиграть?  — Я волнуюсь и к тому же, мне нравится медицина. — улыбнувшись, ответил он и прикоснулся к моему животу, вызвав острую боль и вынудив меня вновь помоорщиться. Но выдавать себя, схватившись за живот и согнувшись, я не собиралась.  — Ясно. — понимающие кивнул он и, обойдя меня, направился к умывальнику. Взяв с него стаканчик, который я по своей неосторожности не успела выбросить, поднес его к лицу и принюхался.  — Аннабель, это же запрещённое успокоительное. — недовольно и немного испуганно проговорил он. Я вздернула бровь, как бы говоря » не удивил». — Ты головой думаешь?  — Ты определил успокоительное по запаху? — поинтересовалась я.  — Скажем так, я уже сталкивался с ним. — ответил Лиам, пряча затуманенный болью взгляд. Что это значит? — Послушай, Аннабель, тебе нельзя его принимать.  — Тебя спросить забыла. — буркнула я, чувствуя, что боль притупляется.  — Ты хоть понимаешь, как рискуешь? — не унимался он. Я закатила глаза, направляясь к кабинету. — Или тебе нечего терять? Я замерла, борясь с собственными чувствами. Меня злило то, что он лезет неё в свое дело. Я ответила ему не обернувшись.  — Ты прав и мой тебе совет, не начиная бой с тем, кому нечего терять. Он будет неравным. Аннабель вошла в кабинет, так и не увидив, как на лице юноши одна эмоция сменяла другую. Его заинтересовала эта девушка ещё в тот день, когда она впервые появилась на их курсе. Такая холодная и неприступная и в то же время, одинокая и беззащитная. Он обязательно узнает, что значат её последние слова и какое отношение они имеют к ней.