Амойский гамбит

ЯСОН Инаугурация и прием после нее прошли, как во сне. Я с трудом держал себя в руках – ненависть душила меня. Мерзавцы! Скоты! Выродки!.. Что они сделали с моим Раулем!.. И, когда предводитель этих выродков, императорский сынок в генеральской форме, вручал мне грамоты, я едва удержался от того, чтобы не придушить его голыми руками, чтобы не выпотрошить, как цыпленка, прямо в зале во время торжества. И самое ужасное это то, что сегодня мне придется лечь с ним в постель. Он не захотел откладывать сей приятный момент – я должен начать с ним расплачиваться, не откладывая в долгий ящик, сразу же после банкета. Похотливый козел!.. …Я так громко хлопаю дверьми своих покоев, что звенят стекла. Никки, принимая мой плащ и перчатки, встречается со мной глазами – он уже давно научился понимать меня без слов. Он просто наливает мне бокал белого вина. Я падаю в кресло, бросая хмурый взгляд в стоящее напротив зеркало. Мне хочется выть. Я знаю, я прекрасно знаю, какие мысли я вызываю у тех, кто на меня смотрит. И, чего греха таить, мне всегда это нравилось - чужой восторг, преклонение, страсть. Не то, что мне так уж льстило быть объектом сексуального желания, нет, просто это была важная часть моего таланта манипулятора. Да, я люблю манипулировать людьми, мне нравится выстраивать под себя события, и власть пьянит меня гораздо сильнее, чем секс. А сам по себе секс для меня просто один из способов удержать эту власть. Что же касается самой интимной сферы, то… Может быть, это звучит неправильно и дико из уст человека с такой внешностью, как у меня, но я однолюб. Я никогда не смотрел на секс, как на гимнастику или как на возможность хорошо провести время. А потому всех моих любовников можно пересчитать по пальцам, включая моего Рауля. Причем, пальцев на одной руке вполне достаточно. Обо мне в Эос ходят слухи, как о безжалостном садисте, но это только слухи. Я их не опровергаю, потому что они идеально соответствуют моему имиджу ледяного красавца, который сводит с ума окружающих, сам при этом оставаясь холодной и расчетливой сволочью. Да, у меня была большая любовь, любовь всей моей жизни. Но об этом я не хочу вспоминать – слишком это больно. До последнего времени меня вполне устраивали отношения с Раулем, которого я по-своему люблю и всегда буду любить. И вот теперь…теперь моя жизнь должна измениться самым роковым, вопиющим образом. Я должен переступить через себя – через свое отвращение, через свою гордость и стать послушной игрушкой в руках человека, которого ненавижу. Есть, от чего сойти с ума. Никки осторожно подходит ко мне сзади: его подвижные мягкие руки опускаются мне на плечи, расслабляя напряженные мышцы. - Он придет сегодня? - Да, черт его дери! – я со звоном хлопаю бокалом о стол, так что отлетает хрустальная ножка. – Насколько было бы проще, если бы он меня просто трахнул. Так нет же, этого ублюдка не устраивает механический секс, ему подавай страсть. Я, видите ли, должен с ума сходить от восторга от того, что он меня насилует. Я должен испытывать желание!.. А у меня сейчас одно единственное желание – разорвать его на куски. Никки снова успокаивающими движениями гладит мои плечи и спину. - Ты сильный, Ясон, ты справишься. В принципе я могу дать тебе одну контрабандную вещицу. - Афродизиак? – усмехаюсь я. - Ага, - так же усмехается он мне в ответ, как будто бы речь идет о шоколаде, который я, кстати, терпеть не могу. – Сильнейший стимулятор. Одна капсула – и у тебя встанет даже на каменную химеру. А господин генерал, как бы ты к нему не относился, будет посимпатичнее химеры. Я не удерживаюсь от улыбки. А ведь Рыжий, черт возьми, прав: объективно говоря, генерал очень даже неплох внешне. Чертовски неплох. Мне нужно только сделать над собой усилие, отвлечься от собственных рефлексий и сосредоточиться исключительно на сексуальных ощущениях. - Нет, стимулятора пока не надо, - говорю я. – Не хочу, чтобы у меня снесло крышу на ровном месте – я должен контролировать ситуацию. Лучше вот что, Никки – сделай мне массаж. Так, как мне нравится, так, как ты это умеешь. Его щеки чуть заметно розовеют. Он опускает глаза и кивает. Я быстро сбрасываю с себя одежду и вытягиваюсь на кровати. Он садится чуть сбоку от меня. От его тела, от его рук струится приятное, успокаивающее тепло. Он несколько секунд собирается с духом и приступает. И вот я уже млею и таю в его руках, как плитка шоколада. То, что он сейчас делает со мной – это не массаж в прямом смысле слова, а, скорее, тактильная стимуляция эротических точек. Я не знаю, где он этому научился, он не признается, но ощущения непередаваемые. Очень часто его руки, осмелев, касаются таких мест на моем теле, которых я позволяю касаться только любовнику. Но я не возражаю: в такие минуты Никки в некотором роде тоже является моим любовником – я чувствую, какой бешеный ритм выстукивает его сердце и как сбивается его дыхание. Через каких-то 15-то минут мое тело превращается в одну сплошную эрогенную зону: достаточно прикоснуться кончиком пальца, и под кожей вспыхивает огонь желания. - Достаточно, Никки. Спасибо. С благодарностью потрепав его по пылающей щеке, я набрасываю на себя халат и иду в ванную. Да, теперь мне намного легче. Пожалуй, эту ночь я переживу, а там… Там будет видно. ЭДВАРД СИМЕНС Уже по пути на Амои на борту космолета я снова и снова переживаю этот день. Я закрываю глаза, прижимаясь лбом к стеклу, за которым зияет бездна, и… И… Моя щека плотно прижата к металлическому стволу лазера. Указательный палец правой руки – на курке. И между ним и моим сердцем натянута тугая тетива моих нервов. Сейчас я – единое целое с оружием, я – его часть. Через мгновение пламя ударит из нагретого моей щекою ствола – из него, взорвавшись, вылетит, выплеснется огнем мое сердце. Я смотрю на серебристую стрелу, которая через секунду поравняется с балконом. Вот сейчас…сейчас… Мой палец, послушный ритму моего сердца, резко давит на курок. Легкий щелчок и – голубая вспышка над моей головой. Лети мое сердце, лети!.. Голубая молния вонзается в серебристую стрелу – удар, от которого звенит воздух и вздрагивает стадион. Автомобиль, словно подбитая птица, взмывает в воздух и, перевернувшись несколько раз, отчаянно пикирует в землю. Снова удар. Машина, в последний раз вздрогнув всем своим серебристым корпусом, замирает колесами вверх. Какое-то время над стадионом густым белым куполом витает тишина, а потом трибуны взрываются криками, как лавина. Мгновение – и эта самая лавина, сорвавшись вниз, устремляется к перевернутому автомобилю. Дрожащими руками я опускаю оружие – оно такое же горячее, как и моя кровь. Получилось. У меня и вправду получилось! Слегка окосевшими, пьяными глазами я смотрю, как передняя дверца лежащего кверху лапами автомобиля отлетает в сторону от удара изнутри, и из раскаленного салона сперва появляется тонкая рука в белой перчатке, а затем на солнце вспыхивает белая грива спутанных волос. - Ясон! – господин Ам, с фантастической даже для блонди скоростью первым добравшись до автомобиля, подхватывает друга за талию, помогая выбраться. – Ты цел?.. Руки, ноги?.. Переломов нет? Ничего не болит? Будущий Консул небрежно встряхивает волосами, оглядываясь по сторонам. Черт! По его лицу совершенно не заметно, чтобы он хоть сколько-нибудь был взволнован или шокирован происходящим. В беспорядке сбившиеся пряди челки прилипли к влажному лбу и щекам, а в синих глазах плещутся самые настоящие черти. Твою дивизию, да ведь он, кажется, от души забавляется происходящим, ловит от всего этого кайф!.. Вот уже сукин сын. - Все в порядке, Ра, - говорит он и, опершись о плечо любовника, легко соскакивает на землю. – Со мной все в порядке, вот только вспотел немного – в этом чертовом салоне жарко, как в топке. - Господин Минк!.. К его ногам тут же со всего маху бухается багровый от переживаний Фродо. Его мясистые губы трясутся и руки дрожат. - Господин Консул, я не виноват, мамой клянусь!.. Я понятия не имею, кто и зачем испортил тормоза. Да я бы этого гада собственными руками задушил!.. Белокурый красавец окидывает его внимательным, чуть прищуренным взглядом. - Вставай, Фродо, не подавай дурной пример нашим друзьям-федералам. А с автомобилем и без тебя есть, кому разобраться. Господин Ам, наклоняясь, что-то шепчет ему на ухо, кивая на меня. Минк мгновенно поворачивается в мою сторону. Его синий взгляд прожигает меня насквозь не хуже лазера. Еще мгновение – и он оказывается в шаге от меня. Я жадно тяну носом, вдыхая исходящий от него густой запах адреналина, нечеловеческий, возбуждающий. - Вы играете в шахматы, Сименс? – ни с того, ни с сего вдруг спрашивает он. От неожиданности я теряю дар речи и только несколько раз киваю, как цирковая лошадь. - Отлично, - сдув прилипшую к губам прядь волос, он смотрит на меня на этот раз как-то уж очень оценивающе. Мой рост – два метра семь сантиметров. В университете меня все называли не иначе, как дылда. Однако сейчас я, как никогда, благодарен маме и неизвестному папе за эту мою физическую особенность: благодаря ей, я сейчас имею возможность смотреть прямо в глаза самому красивому мужчине на свете. - Приходите сегодня вечером в Эос. Покажите мне, как играют у вас на Терре, - усмехается он, без труда читая в моих глазах мое восхищение. Он отходит. А потом вдруг оборачивается и уже на ходу бросает мне: - Спасибо, Сименс. АРЕС Я без стука распахиваю двери его покоев – решительно и по-хозяйски. Он играет в шахматы с рыжим фурнитуром. Завидев меня, чуть заметно кивает. - Ты уже здесь?.. Подожди одну секунду. Я как раз обдумываю ход. Я раскрываю рот. Нет, ну надо же!.. Это не просто наглость, это… Однако все мое возмущение моментально исчезает, едва мои глаза встречаются с его глазами. В них нет вызова, напротив – в них сейчас плещется бархатистая чувственная поволока, и огонек желания, и, черт бы меня побрал, приглашение! Это не взгляд пленника, который уступает насилию. Это взгляд любовника, нетерпеливого и жадного до ласк. - К черту шахматы, - пересохшими губами шепчу я и бросаю выразительный взгляд на рыжего. – Брысь отсюда!.. ты здесь сегодня больше не нужен. Он не заставляет меня повторять дважды: кланяется мне, кланяется хозяину и выходит. А я по-прежнему стою в дверях, не сводя глаз с сидящего у шахматного стола белокурого мужчины. Боже, какие волосы!.. Блестящая, тяжелая волна заливает плечи, спускаясь до самого пола. На нем длинный черный шелковый халат, наглухо запахнутый. Тонкая талия стянута шнурком. В крошечной белой мочке поблескивает синяя пуссета, такая же синяя, как и его глаза. Мне становится нечем дышать, и брюки начинают нестерпимо жать в паху. А он все крутит в пальцах белую фигурку, с иронией поглядывая на меня. - Не любишь шахматы, генерал?.. А я хотел предложить тебе партию. Поставили бы на кон роль актива, а?.. Он издевается, но я так возбужден, что готов ему это позволить. Готов позволить все, что угодно, только бы увидеть, что он прячет под плотным черным шелком. Вот дьявол! - Никаких игр! – опомнившись, я стряхиваю с себя морок и, обойдя стол, становлюсь у него за спиной. – Ты забыл, что условия здесь ставлю я? Ты обещал подчиняться любым моим прихотям. - Как скажешь, - он вдруг резко поднимается и разворачивается ко мне лицом. – Хочешь, чтобы я был уке, пожалуйста. Но сэмэ из меня тоже не плохой. Я не даю ему договорить: потеряв терпение, я стискиваю руками его плечи и впиваюсь жадным поцелуем в его губы. Боже всемогущий, никогда не думал, что бывают поцелуи, смерти подобные!.. Поцелуи, от которых, кажется, вот-вот остановится сердце. Как-то я из любопытства трогал губами бутон розы. Очень похоже. Такая же упругая мягкость, пронзительная бархатистость и свежесть. Вот только бутон розы не бывает горячим. А рот Ясона был не просто горячим, он был раскаленным. Он впустил мой сумасшедший язык и тут же встретил его своим языком, не менее сумасшедшим. Это было настолько сладко, что я, кажется, застонал. А, может быть, это застонал он… Плохо соображая, что я делаю, я толкнул его к стене и резким грубым движением рванул с его плеч халат. Чертова кукла Юпитер!.. Я смотрел на ее творение и не мог отвести глаз. Если от поцелуев стоящего передо мной мужчины можно было запросто умереть, то от вида его обнаженного тела воскрес бы даже мертвец. И не просто бы воскрес, нет!.. Я медленно опускаю глаза к его паху и едва сдерживаю восхищенный вздох. Вот это да!.. Я не помню, сколько у меня было мужчин, меньше тысячи, больше, но такого мощного и одновременно до одурения красивого орудия я не видел еще ни разу в своей жизни. - Ну, что, доволен? – вызывающе сощурив свои синие глаза, усмехается Ясон. - Более чем, - с трудом выдыхаю я, жадно обхватив рукой его горячую твердую плоть. Я еще крепче втискиваю его в стену и, прижавшись щекой к его горячей щеке, порывисто шепчу ему в ухо: - Я хочу попробовать тебя на вкус, Минк, я хочу ласкать тебя губами долго-долго, выпивая тебя до капли. Но я это сделаю потом, после. А сейчас…сейчас я хочу почувствовать, какой ты внутри. Я хочу войти в тебя, овладеть тобой. Отдайся мне, Ясон, открой мне свое тело, впусти меня, покорись мне. - Все, что захочешь, генерал, - усмехается он своими одуряющими глазами цвета топи и закидывает свою мускулистую стройную ногу мне на бедро. Стальной захват, которым он при желании может расплющить мне кости. Рыча от вожделения, я дергаю ремень на своих брюках. Он помогает мне одной рукой, другой упираясь мне в плечо. Я приподнимаю его за талию и насаживаю на себя – яростно, с силой, до основания. От нашего крика звенят стекла. Он откидывает голову на стенку, заливая, захлестывая ее своими волосами. На лбу его выступают бисеринки пота, а в глазах плещется густой ультрамарин. Да, я знаю, бог не обделил меня размером, и Минк – первый мужчина, который вот так вот запросто, с первого раза и практически без подготовки сумел полностью меня принять. Оглушенный ощущением его горячей, пульсирующей, тесно сжимающей меня плоти, я замираю, впившись губами в его губы. А затем начинаю двигаться – отчаянно и яростно, с каждой секундой наращивая темп. Он стонет, потом кричит, жестко, почти с ненавистью отвечая мне движением бедер на мои удары. Обладание сводит меня с ума, и даже его ненавидящий взгляд рядом с моими глазами воспринимается мною, как синее солнце. Солнце, которое ненавидит землю, на которую проливает свой свет. Удар, еще удар, ритмичное скольжение по простате… Бархатистое нутро сжимается, отчаянно пульсируя, и – синее солнце вместе со светом выплескивает на меня свое семя, тут же, в конвульсиях принимая в себя мою страсть. Сцепившись, вцепившись друг в друга руками и губами, мы долго, ошеломительно долго бьемся в оргазме. Затем я, нехотя, разжимаю руки, помогая ему встать на ноги. Он тяжело дышит, привалившись к стене, серебристая кожа блестит от пота. Я вылизываю его лицо, спускаясь к шее. Горьковатый привкус дикого шиповника. На моих руках – его семя. Я пробую его на вкус: то же самое – шиповник, горький миндаль и мускус. - Ты вкусный, одурительно вкусный, Консул, - шепчу я, облизывая свои пальцы и прикусывая его маленькую розовую мочку. – Пойдем в постель. Я думаю, там будет удобнее. - Хочешь продолжения? – недобро усмехается он. - Скажи еще, что тебе не понравилось, - я выразительно провожу рукой по его вновь напрягшемуся члену. Он фыркает мне в губы. - Понравилось, генерал. Чувствуется великий воин-завоеватель. Именно так ты поступаешь со всеми своими пленными? - Нет, - я вплетаю пальцы в его роскошную гриву, - я их убиваю. Обычно убиваю. Если не схожу с ума, как сейчас, с тобой. Я дергаю его за волосы к себе, впиваясь губами в нежную кожу ключицы, так, чтобы остался синяк – моя печать, моя метка. - Хочу любить тебя долго-долго, - шепчу я, гладя пальцами влажный, все еще не закрывшийся вход в его тело и чувствуя, как меня снова уносит страсть. – Хочу любить тебя так, чтобы у тебя уже не осталось сил меня ненавидеть. - Ну, тогда пойдем, генерал, - он отстраняет меня и направляется к разобранной кровати; его семя стекает вниз по животу на бедра, смешиваясь с моим семенем. Этого достаточно для того, чтобы окончательно сойти с ума. Срывая на ходу одежду, я бросаюсь следом за ним…