Амойский гамбит

АРЕС Наверное, первый раз в жизни я был совершенно не рад встрече с матерью. Ведь, если бы не она, ах, как бы я сейчас… Я потрогал глубокую царапину на своем плече и довольно ухмыльнулся. Однако, сколько страсти, сколько огня!.. Было ощущение, будто бы я нырнул в жерло вулкана. Минк был великолепен: он так извивался и стонал подо мной, так стискивал изнутри мою плоть, что я совершенно потерял голову. А эта ненависть в его глазах… Нет, она мне нисколько не мешает – она, словно изысканная пряность, добавляет процессу остроты. И, пожалуй, я все-таки вызываю у него желание. Что ж! Я бросаю самодовольный взгляд в зеркало, перед которым переодеваюсь (не идти же к матери на глаза в изорванной, испачканной кровью и спермой одежде). Я красив, и я – хороший любовник. С уверенностью могу сказать, что ни один из моих партнеров не остался неудовлетворенным. Я вынослив в сексе (эльфийская кровь, спасибо маме), и могу заниматься этим хоть круглые сутки, если есть желание и время. А Минк будит у меня такое желание, что… В общем, если бы я мог, я бы вообще не выпускал его из постели. Ни один мужчина не вызывал у меня еще такой, сродни безумию, страсти. И ни у одного из моих мужчин не было такого великолепного, отзывчивого, сладкого тела!.. Стальные мускулы, затянутые шелком кожи – снаружи, а внутри – словно пульсирующий огненный цветок, то нежный, как взбитые сливки, то жадный и ненасытный, словно колодец без дна. Без всякого сомнения, этот мужчина просто создан для меня. Создан для того, чтобы принадлежать мне. И он будет моим – даже, если для этого мне придется… - Здравствуй, мальчик. За моей спиной в зеркале отражается изящный женский силуэт. От неожиданности я вздрагиваю. - Ты всегда так незаметно появляешься, мама. - Нет, дорогой, это ты так замечтался, что не заметил, как я вошла. Я оборачиваюсь. Она протягивает ко мне руки. Улыбающаяся, юная, в платье цвета морской волны и белоснежном горностаевом плаще. Ее длинные золотые волосы уложены в две толстые сияющие косы и переплетены жемчугом. В прекрасных бирюзовых глазах, обращенных на меня, плещется умиротворение и нежность. Я беру ее руки, переворачиваю ладошками вверх и целую каждую прямо в середину ладони. Она тихонько смеется, глядя на меня снизу вверх – ее голова едва доходит мне до груди. Она похожа на голубую лилию на тонкой золотистой ножке. Лилию, которую так никому и не удалось сорвать. - Ты не рад меня видеть, Арчи? – заглядывая мне в глаза, спрашивает она. - Почему ты так решила? – я пытаюсь скрыть свое смущение. - Ну, - ее улыбка делается лукавой, - поздний вечер – не лучшее время для визита родителей. У тебя, наверное, были более интересные планы, чем развлекать внезапно нагрянувшую мать. Я невольно улыбаюсь в ответ. Да, от нее ничего невозможно скрыть – она видит меня насквозь. - У меня, конечно, были кое-какие планы, но я вполне могу их отложить. Ответь мне честно, мама, это император тебя прислал?.. Для того, чтобы уговорить меня лететь на Весту? - Ну, скажем так: не совсем. Она подходит к окну, глядя с высоты двухсотого этажа на ночную Танагуру. - Красивый город. Он не похож ни на один из тех, что я видела. Такой величественный и в то же время изысканно утонченный. У него как будто бы есть душа, и я, кажется, даже могу слышать его голос. Ты счастлив здесь, Арчи? - Не знаю, не задумывался, - я подхожу и останавливаюсь рядом, за ее спиной. – Наверное, да. - Это из-за него, из-за этого человека? – она быстро оборачивается и смотрит мне в глаза. – Ты его любишь? Улыбка сползает с моих губ. - Ну, и вопросы у тебя, мама. Я знаю, что я люблю тебя. А он…он просто мне нужен. Нет, не так. Я не могу от него отказаться – он как будто бы стал моей кровью, точнее, ядом, который отравил мою кровь. Иногда я думаю: а не проще ли было бы его убить?.. Но, как представлю себе, что никогда больше не смогу к нему прикоснуться, и… Не знаю, как тебе объяснить. - Я поняла, - она касается ладонью моей щеки. – А он?.. Что он к тебе чувствует? Ты знаешь? - О, да, - на моих губах мелькает кривая улыбка, больше похожая на гримасу. – Тут, в общем-то, и знать нечего. Он меня ненавидит. В ее бирюзовых океанских глазах отражается легкое недоумение. - И ты…тебя это совсем не смущает? - Нет, - я с раздражением встряхиваю головой. – Мне нет никакого дела до его ненависти. Он удовлетворяет меня в постели, и это главное. Глаза матери темнеют. - А то, что ты его этим унижаешь, тебя это тоже не волнует? Я пренебрежительно фыркаю сквозь зубы. - Он знал, на что шел. Мы заключили сделку: я предложил, он согласился. Это был его добровольный выбор. - Точнее было бы сказать, что ты просто не оставил ему выбора, - быстро подхватывает императрица. Я с подчеркнутой небрежностью пожимаю плечами. - Ну, можно сказать, что и так. - И ты считаешь это правильным? Я закатываю глаза к потолку. - Мама, не начинай. Я уже не ребенок, и вполне могу сам разобраться со своей личной жизнью. Я хочу, чтобы Минк был рядом – по своей воле, или против своей воли – мне на это плевать. В конце концов, любой мужчина был бы счастлив оказаться на его месте. - Ну, насколько я успела понять, слово «любой» в отношении к Минку звучит более, чем нелепо, - колко улыбается мать. Она умеет быть колкой. Это совершенно не вяжется с ее сияющей красотой и действует на окружающих, как жало в бутоне цветка. Но я привык, я знаю, как это бывает, а потому в ответ лишь пренебрежительно хмыкаю: - Тем хуже для него, мама. Со своей стороны я дал ему все то, что только в силах дать победитель побежденному. И даже много больше. В океанских глазах императрицы, будто подводное течение, вьются золотистой воронкой таинственные подводные огоньки. - А ты уверен в том, что победитель именно ты, Арчи? Я невольно вздрагиваю, завороженный таинственной игрой огней в глазах матери. Пока я соображаю, что она имеет в виду, и что мне ей ответить, она резко меняет тему. - Император выразил настойчивое желание, чтобы ты снова вступил в брак, Арчи. Я с тоской закатываю глаза к потолку. - Опять?.. И кто на этот раз? - Очень достойный молодой человек, - делая вид, что не замечает моих гримас, говорит она. – Из династии Вермонов. Партия, выгодная во всех отношениях. - Да уж, - выразительно морщусь я. – Спасибо, хоть не женщина. Императрица насмешливо вздергивает кончики своих ярких, красиво очерченных губ. - Отец считается с твоими вкусами, Арчи. Мог бы сказать ему за это «спасибо». - Обязательно скажу. Лучше бы вы с ним еще одного наследника родили, чем подсовывать мне всяких ублюдочных принцев! - Арчи! – мать изображает негодование, хотя глаза ее смеются. - Все, молчу, молчу. Сколько хоть лет ему, этому выгодному во всех отношениях сокровищу? - Шестнадцать, - не моргну глазом, отвечает она. - О, господи!.. Час от часу не легче, - с тоской вздыхаю я. Дело в том, что я терпеть не могу юнцов, сопливых мальчишек с несформировавшимися лягушачьими телами, гладких и тонких, как юные девственницы. Мужчины моложе 20-ти меня вообще не интересуют, у меня на них элементарно не встает. Исключением, пожалуй, был мой второй муж, который в 17-ть лет оказался довольно-таки соблазнительным самцом, акселерат чертов. - Ты опять чем-то недоволен, Арчи? – усмехается мать, из-под длинных золотистых ресниц наблюдая за мной. Ответить мне не дает сигнал селектора. - Господин Арес, Консул Минк просит позволения засвидетельствовать госпоже императрице свое почтение, - бесстрастно вещает голос электронного секретаря. – Он ждет в розовом зале. Я бросаю быстрый взгляд на мать. - Хочешь взглянуть на него? В ее прекрасном лице мелькает что-то, не передаваемое словами, и ее бледные щеки слегка розовеют. - Честно признаться, это главная причина, по которой я здесь. В розовом зале уже накрыт стол на троих. Минк стоит у окна к нам спиной. Услыхав писк разъезжающихся дверей, он тут же оборачивается и идет к нам навстречу. - Добрый вечер, Арес. Добрый вечер, мадам. Надеюсь, ваше путешествие было приятным, и вы не слишком устали, добираясь до Амои? Я увидел, как дрогнули ресницы императрицы. Она незаметно и быстро сжала мою руку. Да, Консул Минк был великолепен: сдержанно-любезный, в меру холодный, в меру обходительный и бесконечно обаятельный тем своим фирменным обаянием, от которого так легко сойти с ума. Сейчас он был одет очень просто, в светло-голубой, свободного покроя сьют, более напоминающий тунику. Волосы схвачены у висков двумя зажимами из платины, на руках – неизменные перчатки. И только припухшие губы со следами моих зубов выдавали в нем то, чем он полчаса назад так самозабвенно занимался вместе со мной в его кабинете. Императрица смотрела не него с искренним и нескрываемым восхищением, мастерски спрятав в своих глазах все тревожащие ее вопросы и сомнения. - Спасибо за теплый прием, господин Консул. Я много о вас наслышана, но, скажу честно: слухи не отражают и десятой доли того, что мне только что довелось увидеть. Народ, к которому я принадлежу, издревле славится своей красотой, но, увы, мы, эльфы, не идем с вами ни в какое сравнение. Вы восхитительны, Минк. - В этом нет моей заслуги, мадам, - снова улыбнулся он, - вы же знаете, что я, как и все блонди, искусственно созданное творение Юпитер. Просто красивая игрушка. Последнее слово он произносит с едва уловимой иронией, бросив быстрый взгляд в мою сторону. Однако это был единственный за весь вечер выпад с его стороны. В основном, господин Консул был сама любезность. В конце концов, я даже позволил себе расслабиться и с удовольствием наблюдал, как живо, тактично и непринужденно он беседовал с моей матерью о Танагуре, об особенностях Амои и кастовом разделении ее населения, как расспрашивал ее о Голиве, ее родной планете, и расе морских эльфов и как вполне искренне сокрушался о том, что на Амои нет водоемов. А потом я раз и другой поймал себя на том, что меня странным образом убаюкивают их голоса – теплое искристое контральто матери и вкрадчиво бархатистое мурлыканье Ясона. Черт! до меня внезапно дошло. Я стряхнул с себя оцепенение и внимательно взглянул на сидящих передо мной мужчину и женщину. Между их взглядами словно вибрировала и звенела тонкая энергетическая нить – она вилась, серебрилась, временами чуть подрагивая, словно туго натянутый нерв. Да, так и есть. Все сказанное сейчас между ними вслух – только фон, а настоящий разговор между собой они ведут на другом, не доступном мне уровне. Черт, ну, почему, почему я не эмпат?.. Почему эти способности не передались мне от матери?.. Я с досадой налегаю на бренди, бесстыдно лаская взглядом сидящего напротив меня мужчину. А, здорово было бы завалить его вот прямо сейчас на это блюдо с виноградом и персиками… - Думай потише, Арчи, - крошечная ножка императрицы неожиданно больно ткнула под столом мою ногу. – Не заставляй меня краснеть. Наконец, уже около 12-ти часов ночи мать изъявила желание пойти спать. Минк тут же вызвал парня-фурнитура для того, чтобы отвести ее в приготовленные для нее комнаты. - Прошу прошения, мадам, - поймав взгляд императрицы, с удивлением направленный на фурнитура, Консул обезоруживающе улыбнулся. – Я не могу предложить вам горничную только по той причине, что здесь, в Эос, нет женщин. Но Зам, - он кивнул на мальчика, - будет рядом и исполнит любое ваше желание. Он – кастрат. Мать заметно вздрогнула, а Минк все с той же улыбкой пожелал ей спокойной ночи и откланялся. У самой двери я крепко сжал его локоть. - Я скоро к тебе приду. Только провожу императрицу. Не глядя на меня, он кивнул и удалился. Я с нетерпением повернулся к матери. - Ну, и как ваше впечатление, мадам? Она подняла глаза. От неожиданности я даже вздрогнул. Честно признаться, я ожидал чего угодно, но не этого. Взгляд матери был серым, потухшим, словно лишенным красок. Из него как будто бы выпили, вытянули жизнь. Она медленно сняла с шеи небольшой медальон из темного камня в форме звезды и протянула его мне. - Надень, Арчи, и обещай, что никогда его не снимешь. - Что это? – я с любопытством протянул руку, но почти тут же ее отдернул. Медальон был живой: я словно почувствовал, как он дышит под моими пальцами. - Очень древний артефакт, принадлежащий моему роду, - грустно и словно бы как-то вымученно улыбнулась она. – Он передает своему владельцу силу и энергию эльфов и защищает от насильственной смерти. В открытом бою его владелец становится практически непобедимым воином. Надеюсь, он тебе поможет, потому что это – единственное, что я могу тебе дать, сын. Она загадочно вздохнула, наверное, впервые за всю мою жизнь обратившись ко мне вот так вот – не «Арчи» или «милый», а просто «сын». ЯСОН Мне жаль ее. И вправду – необыкновенная женщина. Гордая, сильная, честная. Она не пыталась меня убедить, она не стала меня уговаривать. Она поняла, что это бесполезно, и что я не уступлю и не отступлю. Она только улыбнулась и кивнула: «Ну, что ж. Пусть вас рассудит бог» «Разве вы, эльфы, верите в бога?» - удивился я. «Десять лет назад я приняла христианство, - грустно ответила она, - в тот самый день, когда Арес выиграл свою первую битву. Теперь вы - единственный человек, который об этом знает». «В таком случае помолитесь за своего сына, - вполне искренне сказал я, - хорошенько помолитесь». «Вы настолько его ненавидите?» «А вы прочтите мой ответ, мадам, - усмехаюсь я, - я не стану от вас закрываться, да вы легко и сломаете любую мою защиту» Она встречается со мной глазами и моментально бледнеет: для того, чтобы прочесть мой ответ, не нужно быть эмпатом. Она смотрит на меня долго-долго. Огоньки течения в ее океанских глазах завораживают, и мне нужно приложить усилие для того, чтобы не поддаться их гипнозу. «Вы умны и прекрасны, Консул Минк, - наконец, говорит она, - но, простите меня, я сделаю все для того, чтобы вас уничтожить». «А как на это посмотрит ваш бог, мадам?» - позволяю себе усмехнуться я. В ее удивительных глазах мелькает золотой огонек – то ли улыбка, то ли предостережение. «Бог сильнее эльфийской магии, милый Консул. И, если Бог захочет вас спасти, он это сделает, и никакая магия здесь не поможет. Поэтому я еще раз повторю: пусть вас рассудит Бог». Наш разговор ведется беззвучно, на энергетическом уровне: как эмпат, пусть даже не очень сильный, я могу на него выходить. Со стороны кажется, будто бы мы изощряемся в светской беседе, обмениваясь ничего не значащими фразами. Вот и доблестный генерал расслабленно потягивается в кресле, отхлебывая бренди. Вместо ужина он ест глазами меня. То, о чем он сейчас думает, заставит покраснеть даже икону. Вот только краснеть я уже давно разучился, а потому отвечаю ничего не выражающим взглядом на откровенную похоть в его взгляде. Кажется, императрица почувствовала, что у ее чада вот-вот задымятся штаны. Она говорит, что устала и выражает желание удалиться в свои покои. Я спешу откланяться. Мать и сын остаются наедине: думаю, что им есть, о чем поговорить. Я возвращаюсь в свои апартаменты. Никки уже приготовил мне ароматическую ванну с афродизиаками. Проклятие. Такими темпами я скоро либо превращусь в сексуального маньяка, либо же стану импотентом. Даже не знаю, что хуже. - Ну, что? – Лис с тревогой пытается поймать глазами мой взгляд. Я вытягиваюсь в ванной, наслаждаясь недолгим отдыхом. - Я дал ей себя прочесть – ту часть правды, которую она не могла не знать и сама. - Вот как? – Никки с сомнением потирает свой шрам. – Ты считаешь, что она очень обрадовалась, убедившись в твоей ненависти к ее сыну? - Ну, - усмехаюсь я недобро, - было бы подозрительно, если бы она в этом не убедилась. И потом ненависть дает сильнейший эмоциональный фон в виде вспышки. А за яркой вспышкой очень непросто разглядеть ровное и медленное тление. Она – женщина, причем эльфийка, а эльфы все очень эмоциональны. Моя вспышка ослепила ее, и мой блок остался нетронутым. Что ж, пусть знает о том, что я хочу убить ее сына, главное, чтобы она не узнала о том, КАК я хочу это сделать. - Но ведь она предпримет меры, Ясон. - Разумеется. Даже обязательно. Она ведь мать. - И?.. - Пусть она лучше сделает это сейчас, чем потом, - говорю я и с головой погружаюсь в теплую, пахнущую дурманом воду. Когда приходит Арес, я сижу за шахматным столиком, упершись глазами в неподвижные костяные фигурки. Каким будет мой следующий ход?.. Каким будет ход противника?.. Да, партия оказалась сложной. Может быть, самой сложной в моей жизни. И, самое главное, мне в любом случае придется ее закончить. Не говоря ни слова, Арес садится с противоположной стороны стола и несколько секунд за мной наблюдает. На его губах блуждает странная улыбка. - Ты сейчас похож на полководца, колдующего над планом сражения, - говорит он. - Так оно и есть, - не отрывая глаз от доски, отвечаю я. Он негромко хмыкает и берет в руку крошечную фигурку черного короля. - Я так понимаю, это я?.. А это, - кончиком пальца он чуть поглаживает белого короля, - это ты, так?.. Я поднимаю глаза. Он смотрит без агрессии, просто с любопытством. И на какое-то мгновение у меня мелькает мысль о том, что в первый раз за все это время он видит во мне не просто объект сексуального желания, а серьезного и опасного противника. - Не понимаю, о чем ты, - невинно говорю я. Он берет белого короля и, поставив перед собой на столик, смотрит на него долгим изучающим взглядом. - Знаешь, Консул, я бы назвал тебя, скорее, ферзем. На него ты похож гораздо больше. И тут же, без всякого перехода он добавляет: - Моя мать сказала, что ты меня убьешь. Это правда?.. - Очень может быть, - я делаю очередной ход сам себе и с легкой усмешкой поглядываю на него. – Что, испугался, генерал? Он пожимает плечами. - Да, нет. Я давно уже ничего не боюсь. Я – солдат, я привык быть со смертью на «ты». Просто не очень приятно думать, что ты в любой момент можешь зарезать меня в постели. Я тихонько смеюсь, снова делая очередной ход против самого себя. - Успокойся, Арес. Даю тебе слово, что никогда не зарежу тебя в постели. Это не мои методы. - Ну, что ж, - беззвучно смеется он в ответ, - это радует. Он снова смотрит на шахматы и вдруг неожиданно предлагает: - Может, сыграем? - А ты умеешь? – слегка удивляюсь я. Он задумчиво покачивает головой. - Когда-то играл в юности. Потом забросил. - Почему? - Да так. Не люблю проигрывать. Я слегка вздергиваю вверх левую бровь. - А ты считаешь, что непременно должен везде и во всем быть победителем? - Да. Без победы моя жизнь не имеет смысла. - А без любви? – быстро подхватываю я. Он, нахмурившись, несколько секунд размышляет. - Не знаю. Не задумывался. Ты будешь играть или нет? - Как прикажешь, - «мило» ухмыляюсь и расставляю фигуры. Мы начинаем игру, и я в очередной раз удивлен: у него, оказывается, неплохая школа, и, как игрок, он, пожалуй, даже не хуже Рауля. Но у него есть один большой недостаток – он слишком старается выиграть, и все мысли у него только лишь о победе. Поэтому, в конце концов, он допускает ошибку, и я этим тут же пользуюсь. - Шах и мат, генерал. Закусив губы, он мрачно смотрит на доску перед собой – смотрит, ну, прямо с какой-то почти детской обидой. - Вообще-то мог бы мне и поддаться, чертов гроссмейстер, - недовольно бормочет он. - Не дождешься, Арес, - ухмыляюсь я, складывая руки на груди. – Вполне достаточно того, что я поддаюсь тебе в постели. Или ты недоволен?.. Уж, извини, мы договаривались только насчет секса, насчет шахмат разговора не было. - Я доволен, Консул, очень доволен. В конце концов, проиграть тебе не так уж неприятно, особенно, если я знаю о том, что этот мой проигрыш ты с лихвой возместишь мне потом в постели. Быстрым движением он отшвыривает стол, садится передо мной на пол и дергает шнурок на моей талии, нетерпеливо раздвигая в стороны полы черного шелкового халата. Тут же прижимается лицом к моему паху, жадно втягивая носом мой запах. - Сладкий… Ах, Ясон, ну, какой же ты сладкий… Он берет в рот мою начинающую твердеть плоть. Несколько движений его языка по уздечке – и я становлюсь каменным. Афродизиак бродит в моей крови, заставляя мои щеки пылать, а мои бедра – порывисто и страстно отвечать на бесстыдные движения его губ. Он торопится, он спешит получить свое удовольствие, и я его ему даю. Чуть отстраняясь, он жадно наблюдает за конвульсиями оргазма на моем лице. Затем выплевывает мое семя себе на ладонь и, используя его вместо смазки, растирает его по своему члену. Наклонившись, широко разводит в стороны мои все еще подрагивающие после оргазма ноги. - Каждую ночь я до изнеможения тебя трахаю, а ты все равно узкий, словно девственник, - шепчет он, оглаживая голодным взглядом мою промежность. – И каждую ночь я словно заново лишаю тебя невинности. - Мой! – резким и сильным движением он входит в меня так, словно нож вгоняет в рану. И с первого же движения задевает простату. Острое, жесткое, злое удовольствие заставляет меня выгнуться в дугу. - Кричи, - глухо рычит он, двигаясь размашисто, в полную силу. – Кричи, Консул. Я хочу слышать твой голос. И я кричу в преддверии оргазма, позволяя своему сознанию полностью нырнуть в горячий и вязкий омут эротического дурмана.