Амойский гамбит

ЯСОН Генерала я нахожу в фехтовальном зале. Обнаженный по пояс, зажав в каждой руке по мечу, он сражается один на один с невидимым противником. Зрелище впечатляющее и, положа руку на сердце, должен сказать, красивое. Его мощный торс, покрытый бисеринками пота, напоминает торсы римских гладиаторов со старинных террианских картин. Длинные черные волосы схвачены сзади шнуром, а черные глаза светятся азартом и решительностью. Он сейчас весь – олицетворение силы, сокрушительной и беспощадной. На шее у него поблескивает медальон. Я приглядываюсь. Это что-то новенькое. Аквамариновая звезда, ежесекундно меняющая свой цвет – от нежно-голубого до почти черного. Медальон, без сомнения, эльфийский -–даже на расстоянии я ощущаю идущую от него мощнейшую магию. Откуда он взялся я даже не задумываюсь, все и так понятно. - Не хочешь присоединиться? – заметив меня, тут же спрашивает Арес. Я равнодушно пожимаю плечами. - Красивые у тебя мечи. Эльфийские? Он кивает, не прекращая упражнений. - Да. Подарок моего первого мужа. Ну, так что ты надумал? – он резко, без предупреждения, бросает мне один из мечей. Я, не делая лишних движений, мгновенно-отточенным взмахом левой руки перехватываю пальцами его рукоять. - Не боишься, что я тебя зарежу, генерал?.. Он смеется, наблюдая за мной, как зверь, притаившийся в кустах, наблюдает за другим, равным ему по силе и ловкости хищником, прежде, чем сцепиться с ним в смертельном поединке. - Нет, не боюсь. Если ты все-таки решишь меня зарезать, то отнюдь не здесь и не сейчас. Ты ведь не из тех, кто, поддавшись эмоциям, совершает глупости. Ты – расчетливая сволочь, Минк. - Благодарю за комплимент. Я сбрасываю с себя сьют и остаюсь в черном облегающем трико, которое так ненавидит генерал. Его невозможно снять, а, тем более, расстегнуть или распахнуть при надобности, его можно только разорвать. Что с успехом и делает обычно Арес. Уж не помню, сколько десятков он уже умудрился на мне порвать. - Опять на тебе эта дрянь? – усмехается он, окидывая меня тягучим раздевающим взглядом. Трико сидит на мне, как вторая кожа, практически ничего не скрывая. - Но ведь мы же собрались фехтовать, а не заниматься сексом, - усмехаюсь я в ответ и, сжав в руке изящную, инкрустированную камнями и золотом рукоять меча, становлюсь в позицию. Я – хороший фехтовальщик, но я не воин. К тому же, я фехтую не часто, а в последнее время это дело вообще забросил. Но я – блонди, силой и быстротой реакции я превосхожу любого человека, пусть даже самого лучшего в мире фехтовальщика. Однако – не здесь и не сейчас. Генерал не просто искусен и опытен. Быстрота и сила его ударов в первую минуту заставляет меня отступить, а затем собраться, сосредоточиться и биться в полную силу. - Удивлен? – усмехается Арес, легко отражая серию моих стреми-тельных каскадов. - Не так, чтобы очень, - я бросаю многозначительный взгляд на медальон-хамелеон на его шее. – Я-то думал, что таких штуковин уже не осталось в этом мире. Он довольно ухмыляется и пытается атаковать. Я отражаю. Сейчас мы с ним практически на равных. - Это магический эльфийский амулет, принадлежащий моему роду со стороны матери. Амулет воина и Императора. Плохого воина он сделает хорошим, а хорошего – практически непобедимым. - И ты решил проверить действие своего амулета на мне? – игра увлекает меня все более и более: осознание того, что передо мной противник, ничуть не слабее меня, добавляет в мою кровь адреналина и заставляет ее кипеть. - Как видишь! – он вынуждает меня отступить, но уже через мгновение отступает сам. От звуков наших ударов дрожат стекла, и сталь звенит, рассекая воздух. Обычные мечи уже давным-давно не выдержали бы и сломались у нас в руках, а эти – только высекают искры. Наш бой продолжается долго, чертовски долго. Тело генерала блестит от пота. Я и сам тяжело дышу, считая удары сердца. И, тем не менее, я получаю удовольствие. Это почти так же, как секс, с той лишь разницей, что здесь мне не приходится подчиняться. Арес пытается меня завоевать, я пытаюсь вырвать у него из рук победу, однако ни одному из нас взять верх пока что не удается. Наконец, он, потеряв терпение, бросается на меня всем телом, стараясь сбить с ног. Я ухожу от соприкосновения и в свою очередь делаю ему подсечку. Он падает, увлекая за собой и меня. Мгновение – и лезвие его меча касается моего горла. - Сдавайся, Консул, - шепчет он, нависая надо мной. Глаза его торжествующе блестят. Капли пота, стекая по его лицу, падают мне на лоб. - Не так быстро, генерал, - усмехаюсь я так «сладко», как только умею. – Опусти-ка вниз свои зоркие очи, завоеватель. Мой меч практически упирается ему в пах. Он издает яростный рык и скатывается с меня. - Что ты за дьявол, Минк?.. Почему на тебя не действует амулет? - Ну, как же не действует? Очень даже действует, - я сажусь на полу; рукоять меча кажется раскаленной в моей руке, и алмазы сверкают на ней, как огоньки. – Если бы не эта твоя побрякушка, ты бы мне просто тупо проиграл в первые же две минуты. А так… А так у нас вроде бы с тобой хикивакэ. Несколько секунд он изучающее смотрит мне в глаза, многозначительно хмыкает, а затем выдает: - Я скоро женюсь, Консул. - Ну, - я продолжаю меланхолически разглядывать замысловатые узоры на рукояти меча, - если я предположу, что ты после этого будешь меньше времени проводить в моей постели, я ведь, скорее всего, ошибусь, правда? Запрокинув голову, он громко хохочет. - Так, Минк, так. А, что, если бы я тебе предложил… - Что? – я насмешливо вскидываю бровь. Он быстро закусывает губы. - Ничего, Консул. Просто размышления вслух. Во второй половине дня я посещаю лабораторию Рауля. Рыжий тоже здесь – прикипел к компьютеру, словно став с ним единым сердцем и мозгом. - Ну, и что у нас здесь с лабораторными картами? – я наклоняюсь над Советником, лаская его плечо одной из своих длинных прядей. Он поднимает голову, чуть улыбается и старается откинуться в своем кресле так, чтобы моя прядь касалась его щеки. - Скоро все будет готово. - Вода или воздух?.. - Вода – надежнее, воздух – быстрее. Ты, я, вот он, - Рауль быстро кивает в сторону Никки, - даже ничего не почувствуем. Твой дружок с Терры ощутит легкое удушье. Ну, а кое-кому, - в изумрудных глазах Рауля вспыхивает острый и опасный, как верхушка айсберга, огонек, - кое-кому этот элемент из моей карты разорвет легкие. - Хорошо, - говорю я, бесстрастно наблюдая за тем, как по экрану компьютера бегут, вьются, вспыхивают колонки цифр и знаков. – Когда это можно будет запустить в действие? Мой Советник, нахмурясь, что-то тщательно просчитывает в уме. - Я так сразу сказать не могу. Нужно будет провести маленькое испытание. - Каким образом? В изумрудных глазах Рауля вспыхивает грустная насмешка, он смотрит на меня сквозь ресницы как-то по-особенному трепетно, словно касаясь скальпелем крыльев бабочки. - Через Эрика Дарка, разумеется. Я передам для него одну вещицу для того, чтобы он подбросил ее, скажем, в казарму, или использовал во время очередной вылазки. Я встречаюсь с ним взглядом и снова чувствую, как по моему телу разливается тепло. Он умеет это делать: то, чего нельзя сказать словами, Рауль, как эмпат, может заставить меня почувствовать. И я чувствую: мое сердце сжимается от нежности, а затем вдруг вспыхивает, как факел, взрываясь искрами по венам. Я закрываю глаза и отворачиваюсь: любовь не должна входить в шахматную партию, ведь это игра холодного циничного расчета, и на доске нет фигуры, которая символизировала бы эту самую любовь. Я делаю вдох-выдох, заставляя свое сердце биться ровно. - Вот что, Рауль. Мне нужен будет код доступа к порталу Юпитер. Он ведь у тебя есть, я не ошибаюсь? Мой Советник заметно вздрагивает. Несколько секунд он медлит, затем аккуратно достает из волос тонкую золотую шпильку, на кончике которой поблескивает что-то вроде крошечного бриллианта. - Вот, Ясон. Достаточно вставить это в любой электронный носитель информации. И еще, - он внимательно смотрит в мои расширенные зрачки, его щеки покрываются легким румянцем, - завязывай с препаратами. Ты используешь пси-капсулы почти что одновременно с афродизиаками. В какой-то момент может наступить необратимая реакция. - Чем я рискую? – я снова отворачиваюсь к экрану компьютера, возле которого колдует Никки. Его пальцы бегают по клавишам с такой быстротой, что рябит в глазах: рыжий амойский паучок прядет свою паутину. - Самое безобидное, это…импотенция. Я киваю и, закусив губы, выхожу из лаборатории. Я уже думал об этом. Ну, что ж, значит, будет так. Никки же, вон, как-то с этим живет. ЭРИК ДАРК Я знаю о том, что я безумно рискую. Рискую не только своей жизнью, но и жизнью дорогого мне человека, и вообще – всем, что мне дорого, за что я веду войну, за что сражаюсь. И, тем не менее, я это делаю – потому что другого шанса у меня уже, возможно, просто потом не будет. Я могу позволить себе сейчас эту слабость, я должен ее себе позволить – так будет справедливо. Бесшумной и почти что бесплотной тенью я миную часовых-гриндеров. Еще поворот, и меня встречают андроиды. Но это не страшно: андроидов я могу вывести из строя одним движением руки. Я пробираюсь в так хорошо знакомые мне покои с балкона, так безопаснее. Словно большая черная ящерица, я ныряю в окно. И вот она – спальня. С давно забытой нежностью и чуть ли не с благоговением я смотрю на изящное убранство, мебель и антиквариат, привезенные с Терры. Хозяина в спальне пока нет. Я прислушиваюсь – из ванной доносится шум воды, значит, он там. Я присаживаюсь на края кровати. Сняв перчатку, прикасаюсь к простыням. Моя рука на фоне бледно-голубого шелка кажется еще более смуглой. Но вот – почти бесшумные шаги у двери, ведущей в спальню. Потом – тихий вздох удивления. Я оборачиваюсь. Он стоит в дверях. Темно-вишневый халат с золотыми лилиями накинут на голое тело, влажные волосы темным золотом ложатся на плечи. Он входит и, кажется, забывает, как дышать. - Ты?.. - Я. Каждое движение дается мне с неимоверным трудом: я как будто бы продираюсь сквозь густой туман, сквозь снегопад, по горло в воде. Но я все-таки подхожу к нему. Он смотрит на меня во все глаза: он словно не верит тому, что видит сейчас перед собой. Наконец, медленно протянув руку, он распускает тугой узел на моем затылке. Мои волосы, вырвавшись на свободу, как водопад, обрушиваются вниз, вмиг заливая, захлестывая нас обоих. - Господи, - его губы дрожат, а в глазах влажно поблескивают изумрудные искры. – Что же ты с собой сделал?.. Что же ты со мной сделал? Я наклоняюсь и чуть касаюсь губами его подрагивающих губ. Это даже не поцелуй, это просто луч… Или капелька дождя… Или снежинка. - Что, монгрелом я тебе не нравлюсь? – таким же медленным скользящим прикосновением я трогаю губами его теплую розовую мочку. Он глубоко вздыхает, запуская обе руки в черный омут моих волос. - Ты прекрасен. Ты даже сам не представляешь, как ты сейчас прекрасен. - Почему же?.. Представляю. Теперь наши губы встречаются по-настоящему. Поцелуй горячий, бархатный, чувственный. Нежный, как перышко ласточки. Прозрачный, словно крыло стрекозы. И душистый, как спелое яблоко. Кажется, будто между нашими губами, как горячий шоколад, тает и плавится вечность. - Рауль…мой Ра…Как же я без тебя соскучился… Как же я тебя… Его язык, не дав мне договорить, медленно и сладко обводит мои губы, как будто бы желая распробовать их на вкус. Но вот Рауль, словно вспомнив о чем-то, слегка отстраняется. - Ты же…ведь ты говорил, что нам нельзя… Что ты не можешь – ты дал слово чести. Ты обещал генералу, что… - Тс…тише, - я кладу руки на его плечи, затем, мягко скользнув еще выше, беру в ладони его пышущее жаром лицо. – Слово чести давал Консул Минк. А Эрик Дарк…он ведь никому ничего не обещал. Рауль смеется, уткнувшись лбом мне в плечо. - Ты софист и циник, монгрел. Но я полностью здесь с тобой согласен. - И потом, - шепчу я прямо в его теплые, пахнущие ванилью губы, - потом у меня, скорее всего, уже не будет такой возможности. Из груди Рауля вырывается то ли стон, то ли всхлип. Крепко обхватив руками мою талию, он решительно толкает меня на постель. Торопливо, словно в погоне за синей птицей, мы освобождаем друг друга от одежды. Мои губы пытаются взять в плен его губы, его губы с тем же самым захватническим желанием то и дело перехватывают инициативу. Сплетясь, как две змеи, мы перекатываемся по кровати, не желая уступать друг другу первенство. От жара наших тел, кажется, вот-вот вспыхнут и задымятся простыни. Ну, а потом…потом сквозь затуманенный страстью рассудок я вдруг отчетливо понимаю, что единственное, что я могу ему сейчас отдать, полностью и без остатка, это мое тело. Не жизнь ( она мне давно уже не принадлежит), не любовь ( она ему и так давно принадлежит), и не счастье ( о нем нам обоим вообще лучше забыть)… Вот сейчас, в эти мгновения вечности я могу отдать моему любимому только себя, свою страсть, свою нежность, горячую дрожь моего экстаза. Я откидываюсь на простыни, я опрокидываю на себя Рауля и вовлекаю его в поцелуй, долгий, как зимняя ночь солнцестояния, и глубокий, как звездный колодец. - Возьми меня, Ра, - шепчу я, жадно дыша его дыханием, - сделай меня своим. Я хочу почувствовать тебя, я хочу знать, что принадлежу только тебе… Наполни меня собой, очисти меня своими объятиями. Он снова всхлипывает, долго смотрит мне в глаза так, словно хочет отыскать в них утонувшие звезды, а затем жарко, трепетно и ласково, как волной, накрывает меня своим телом. И уже через мгновение волна превращается в девятый вал, в цунами из его прикосновений… Он везде – такое ощущение, будто у него тысяча губ и тысяча рук. Ни одна клеточка моего тела не остается обделенной его лаской. - Счастье мое, единственный, жизнь моя, - его слова вместе с поцелуями вновь и вновь скользят по моей разгоряченной коже. – Хочу быть в тебе, хочу быть с тобою, хочу нырнуть в тебя, как в пучину, утонуть, раствориться в тебе…так, чтобы до конца, так, чтобы навсегда… Наши тела, словно ветви деревьев, колышутся под ветром страсти. Наши члены трутся друг о друга, ласкают друг друга, как ласкают друг друга своими шеями лебеди. Рауль накрывает их своей рукой, обостряя ощущения. По моему позвоночнику то и дело пробегают искры… Я со стоном тянусь к губам Рауля, он встречает языком мой язык, увлекая его в восхитительный и страстный танец. Это не просто поцелуи – мы пьем друг друга, с жадностью, но очень бережно, словно опасаясь расплескать волшебный напиток наших чувств. - До дна, - шепчу я, не отводя глаз от его потемневшего, пьяного, искристого взгляда. – Сегодня только до дна. Он смеется – негромко, счастливо, блаженно, с пряной сумасшедшинкой вырвавшегося из-под контроля желания. Осторожно приподняв мои бедра, он раскрывает меня и жадно приникает губами к тайнам моего тела. Острый спазм наслаждения пронзает меня раз и другой, когда он проникает в меня языком, а затем пальцами. У меня в глазах вспыхивают звезды, рождаются и рассыпаются миры, и я, глядя в его сияющие, счастливые, любящие глаза своими сияющими глазами, всем телом подаюсь ему навстречу. - Да, Ра…мой хороший, мой любимый…мой…сделай это со мной, пожалуйста… Он ласково кивает, одну мою ногу кладет себе на плечо, другую – на талию, и уже через мгновение мы становимся единым целым – одной плотью, одним духом, одним сердцем, единым бессмертием… И мы летим между мирами, и мы верим в то, что смерть никогда не наступит. Наша любовь напоминает танец нежности и страсти. Движения наших бедер, то резкие, то тягучие, то почти грубые, то практически бесплотные, сводят с ума, опьяняют своей синхронностью. Я чувствую в себе его раскаленную плоть - она пронзает меня, выжигая без следа все то, что было раньше, она словно стирает все чужое, ненавидимое, ненужное, полностью, до отказа заполняя собой. И сейчас я весь как будто бы нанизан на луч солнечного света, сам становясь светом. Ведь ты наполняешь меня своим сиянием, мое Солнце!.. Теперь я только твой, и никто никогда не сможет этому помешать. А потом солнце внутри меня взрывается, растекаясь по венам горячими искрами наслаждения, и вместе с солнцем взрываюсь и я. Две вспышки соединяются в одном сиянии, два голоса, словно две ноты одной октавы, сливаются в одну песню. Две души, переплавившись в горне страсти, становятся единым целым. …Я прихожу в себя от его поцелуев – благодарных, ласковых, слегка виноватых. Обвив руками его шею, я притягиваю его к себе. - Я что, потерял сознание? Мой голос, хрипловатый от криков, заставляет его улыбнуться. - Ага, представь себе. Как юная девственница. - Вот ведь незадача, - улыбаюсь я отражением его улыбки. – Ни разу еще не лишался чувств во время занятия любовью. - Ну, – не выходя из меня, он прижимает меня к себе, всем телом впитывая мою вязкую чувственную истому, - а я так вообще ни разу еще не занимался любовью с монгрелом. Мы смотрим друг другу в глаза, то и дело прыская от смеха, как двое мальчишек-заговорщиков, сбежавших от грозных родителей на необитаемый остров. Его руки обнимают мою талию, скользя по коже так, будто бы желают запомнить каждую клеточку моего тела. Мои руки купаются в его волосах, наслаждаясь теплым сиянием шелковистого золота. Мы лежим, прижавшись друг к другу, сросшись друг с другом, как сиамские близнецы. Мы знаем, что это, может быть, последние мгновения, когда мы вместе, и с ужасом думаем, что вот сейчас, еще минута, пять, десять, и нам все равно придется расстаться, быть может, навсегда. Он крепко сжимает мою руку, тесно переплетая мои пальцы со своими. - Ведь ты же…ты останешься жив, правда? – его умоляющие глаза напротив моих глаз разрывают мне сердце. – Пожалуйста, пообещай мне, что останешься жив. Я ласково целую его чуть вздрагивающие влажные веки и тихо-тихо говорю: - Я попытаюсь, Ра. Я очень буду стараться. Потом, когда я, уже одетый, подхожу к окну. Он протягивает мне крошечную золотистую ампулу. - Когда рядом будут гриндеры, просто сломай ее. Я, как ты сам понимаешь, испытать ее ни на ком не могу. Без реактора радиус действия будет небольшой, но… Мне просто нужно знать, насколько быстрой и насколько полной будет реакция живых организмов. Я прячу ампулу в карман, стараясь больше не смотреть в искрящиеся нежностью глаза Рауля. Потому что знаю: посмотри я в них еще минуту, и я…я просто уже не смогу уйти. - Ясон! – в самую последнюю минуту, когда я уже практически оказываюсь за окном, он не выдерживает и, бросившись ко мне, хватает меня за руку. - Меня зовут Эрик, - говорю я тихо и, медленно выдернув из его судорожно стиснутых пальцев свои пальцы, спрыгиваю на каменный парапет между балконами.