Амойский гамбит

ЯСОН Это конец. Все пропало. Мне хочется выть и биться головой о стенку. Даже, когда гриндеры высадились на Амои и подожгли Танагуру, даже, когда меня пытались изнасиловать несколько десятков обезумевших ублюдков, даже тогда я не чувствовал такого отчаяния. А сейчас… Я сижу в своих покоях практически голый. Наброшенный сверху халат открывает шикарные синяки на шее, на плечах и ключицах – след от стального захвата генерала. Но это все ерунда – благодаря моей ускоренной регенерации от них через пару часов ничего не останется. Мое лицо – вот, где главный ужас, вернее – то, что находится у меня на лице. Смотрю в зеркало: алый росчерк ножа на белой коже напоминает руну колдуна. Чертов амулет – как же я мог забыть об эльфийской магии. Не мытьем, так катанием, но Императрица Ниникейн меня все-таки достала. Рауль стоит рядом и, запрокинув мне голову, осторожно кончиками тонких пальцев исследует поврежденную часть кожи. Никки за моей спиной торопливо расчесывает и сушит мои волосы. - Ну, и что там? – я поднимаю глаза, встречаясь с сосредоточенным изумрудным взглядом Рауля. - Ничем не могу тебя обрадовать, Ясон, - после небольшой паузы тихо говорит мой друг. – Рана глубокая, даже при твоей ускоренной регенерации потребуется, как минимум, два дня для полного исчезновения пореза. - Два дня! – его слова, словно осколки стекла, впиваются мне в горло. – У меня нет и двух часов!.. С минуты на минуту этот выродок будет здесь! И как я объясню ему это украшение на своей физиономии?.. Святой дух поцеловал? Пауза. Никки за моей спиной перестает дышать. Я - тоже. И - Рауль. Мы, все трое, смотрим друг на друга, пытаясь в этот короткий промежуток времени между ударами наших сердец найти выход из ситуации, из которой выхода не может быть в принципе. - Ну, что…все пропало? – решаюсь я, наконец-то, озвучить вопрос, который, как зверь, вгрызается сейчас в наши вены, в клочья разрывая зубами нашу надежду. Они оба молчат. На пепельном лице Лиса тоненькая полоска шрама особо заметна. - Все пропало, - отвечая сам на свой вопрос, я закрываю глаза и откидываюсь в кресле. Своим острым слухом блонди я уже слышу визжащие вдалеке шины подъезжающих автомобилей, бряцание оружия, писк электронных дверей, рокот лифтов и топот тяжелых сапог. У нас остается каких-то несколько минут. Этого как раз хватит для того, чтобы нам с Раулем остановить свои сердца и ментальным ударом убить Рыжего. Рауль крепко сжимает мою руку – он знает, о чем я думаю. - Ясон, я… Я распахиваю глаза. Глаза моего любимого совсем близко – так же, как неотвратимо близок топот за дверью. - Я хочу, чтобы ты знал, Ясон… На свете никогда не было человека, которого я любил бы больше, чем тебя. Ты всегда был для меня единственным. Первым. Неповторимым. - Я знаю, Ра, - найдя его руку, я крепко переплетаю его пальцы со своими. – Я…знаю. Прости меня за все, родной. Стиснув зубы, я жду, когда он это сделает – убьет нас, всех троих, у него ведь это получится быстрее и лучше, чем у меня, ведь он самый сильный эмпат на Амои. Однако он делает совершенно не то, чего я от него ожидаю. Одним решительным быстрым движением он извлекает из кармана медицинский скальпель, который обычно всегда носит с собой. Еще одним движением он опрокидывает меня вместе со стулом на пол и, навалившись на меня сверху всем телом, прижимает лезвие к моему лицу так, чтобы острым концом задеть край еще не затянувшейся раны. - Рауль, что ты де…. Наклоняясь, он отчаянно-сладким поцелуем закрывает мне губы. - А теперь – кричи, родной. Кричи громче. - Нет!!!- понимание обрушивается на меня с внезапностью взрыва сверхновой. - Рауль, пожалуйста, не надо… Дверь кабинета распахивается настежь. - Прости, Ясон, - шепчет Никки, - но, если ты этого не сделаешь, это придется сделать мне. Развернувшись, он порывисто бросается навстречу входящим. - Помогите! – орет он дурным голосом. – Помогите, на помощь!.. Господин Ам напал на господина Консула! И тут я кричу… Наконец-то я кричу – отчаянно, хрипло, с рычанием и воем, как не кричал еще ни разу в своей жизни: - Нет, Ра, н-е-е-т!!! АРЕС Чертов день… Чертов Дарк… Чертова Амои… Весь в дыму и копоти, в разорванной на спине шинели я быстрыми шагами иду по коридорам Эос. Следом за мной звенят шпорами адъютанты. Вот сейчас обрадую Консула – рассажу о том, что его федерал снюхался с Дарком. Ведь, если бы не эта сволочь Стаффел, Дарк был бы сейчас у меня в руках. А теперь – ищи ветра в поле. И главное: что это за хрень он разбил, когда мои солдаты попытались его схватить?.. Я был рядом и почувствовал странный запах, как будто бы жасмином потянуло, а потом как-то неприятно сдавило грудь и почти тут же отпустило. А вот солдаты мои все – тю-тю, выплюнули наружу свои внутренности. Неужели Федерация решилась вступить в игру, и умники из их конторы пустили в ход свои бактериологические штучки?.. Возле самых покоев Консула я замираю: оттуда доносится какой-то шум, звук падения, сдавленные крики. Я делаю знак своим адъютантам – они распахивают двери. Я не успеваю ничего сообразить, когда навстречу выскакивает рыжий фурнитур с совершенно дикими глазами. - Помогите, спасите! – орет он так, будто ему выпускают кишки. – Господин Ам убивает господина Минка!.. Отшвырнув парня в сторону, я, как ураган, врываюсь в покои. Картина перед моими глазами не оставляет никакого сомнения в происходящем. Минк распят, распластан на полу, лицо, волосы, халат – все в крови. Ам, навалившись сверху, держит скальпель у его лица. Из груди моей вырывается низкое звериное рычание – такое бешенство я испытывал последний раз, пожалуй, только в бою на холмах Альмодивы, когда прямо во время сражения был подло ранен в спину своим же собственным адъютантом. Тот негодяй покусился на мою жизнь и на мою победу. И вот сейчас прямо на моих глазах другой такой же негодяй покушается на жизнь моего мужчины!.. Рванувшись к ним, я хватаю Ама за волосы, вырываю из его рук окровавленный скальпель и швыряю мерзавца стоящим в дверях адъютантам. Я убью его потом, не сейчас. Я наклоняюсь над Ясоном. Он практически обнажен, халат разорван, его тело, словно волна, сотрясает крупная дрожь. Он весь залит кровью, так, что я не сразу понимаю, где рана, а потом… Ч-е-е-р-т!.. Ах, какая же гадина этот генетик!..Кажется, он порезал Минку лицо… Ну, да, так и есть – от виска всю его левую щеку пересекает кровоточащий порез. Приподняв Ясона с пола, я рывком крепко прижимаю его к груди. Боги 12-ти разрушенных Храмов, спасибо вам за то, что я успел вовремя!.. Ведь, задержись я еще на пару секунд, и этот маньяк располосовал бы Минка к чертовой матери!.. - Ты…как ты? Очень больно? – откинув с его лица влажные, перепачканные кровью волосы, я с тревогой вглядываюсь в его глаза. Да, его глаза…Эти расширенные темные зрачки, похожие на два раскаленных, отчаянно пульсирующих сердца – пронзенных, раненых, истекающих кровью… Я с недоумением вновь и вновь быстро осматриваю, ощупываю его тело – не может быть, чтобы он так страдал от обычной царапины, а вдруг этот мерзавец Ам успел-таки его еще где-нибудь порезать?.. Но нет, хвала всем богам и демонам, я больше не нахожу на нем ран. Наверное, это просто шок: Минк не ожидал нападения со стороны своего бывшего любовника, и сволочь-генетик бесстыдно воспользовался этим. Я бросаю черный от ненависти взгляд на Ама. - Как ты посмел, мразь?.. как ты посмел это сделать? Тот отвечает мне таким же черным, полным ненависти и ярости взглядом. - Он не принадлежит тебе, генерал. И он никогда тебе не принадлежал. Он – мой. Сначала я хотел его убить. Потом передумал и решил, что достаточно будет его просто изуродовать для того, чтобы ты от него отказался. Ведь ты же, благородный Арес, предпочитаешь красивые игрушки, правда?.. С трудом преодолевая дикое желание немедленно броситься на него и размазать по стене его гениальные мозги, я мрачно киваю своим адъютантам: - Увести его. В кандалы. В карцер. Я потом решу, что с ним делать. Ама уводят. Ясон вздрагивает в моих руках и чуть слышно стонет. - Лекаря сюда немедленно! – кричу я, пытаясь поднять его с пола. Но Минк резко отталкивает мои руки и поднимается сам. - Не нужно лекаря. Я в порядке. - Но твое лицо… Нужно осмотреть рану, продезинфицировать, зашить, - пытаюсь увещевать его я. - Ничего не нужно, - его взгляд так же холоден, как и его рука, и такой же острый, как все еще лежащий на полу скальпель. – Обычная царапина. Через пару дней не останется даже следа. - Правда? – я с облегчением вздыхаю. Как же я мог забыть – у них, у блонди, ведь регенерация в тысячу раз быстрее, чем у обычных людей. Он истолковывает этот мой вздох по-своему. - Что, генерал, доволен, что я не утрачу товарного вида? – в его ледяном взгляде вспыхивают огоньки такой же ледяной иронии. – Любовник со шрамом на физиономии – это, наверное, ведь не очень престижно для героя четырех галактик и наследника крокенского престола? Я едва удерживаюсь от того, чтобы не залепить ему оплеуху по здоровой щеке. Идиот!.. Я ведь просто радуюсь тому, что его рана заживет. Что же касается внешности…я ведь сейчас о ней даже как-то и не подумал. Однако об этом ему вовсе не обязательно знать. Я старательно изображаю на лице циничную ухмылку. - О, мой прекрасный Консул, истинную красоту так просто не испортить, а, тем более, каким-то дурацким шрамом. Я был бы даже рад – он только добавил бы тебе пикантности. Минк бросает в мою сторону острый взгляд, значения которого я не понимаю. Рыжий фурнитур тем временем с помощью салфеток и полотенца стирает кровь с его лица и шеи. Я тоже беру одно из полотенец и, оттолкнув Рыжего, начинаю краем тонкой белой ткани осторожно промокать края раны. Перед глазами у меня неожиданно мелькает картинка недавнего поединка – окровавленное лицо Дарка и его странно расширенные глаза, в которых плещется холодный черный ужас. Я даже головой встряхиваю. Что за наваждение такое?.. Это же просто смешно. - Что ты намерен делать с Раулем? – смежив веки, тихо спрашивает Минк. Гримаса гнева снова искажает мое лицо. - Пойдет под трибунал за нападение на главу государства. Покушение на убийство предусматривает расстрел. Хотя нужно было просто размозжить ему голову о стенку. Никто не смеет поднять на тебя руку, Консул. Убью любого. Нисколько не смущаясь рыжего фурнитура, я крепко стискиваю руками стройную, дышащую недюжинной силой и одновременно удивительно изящную талию Минка и жадными поцелуями покрываю его шею. Привкус крови возбуждает невероятно. Конечно, с моей стороны весьма жестоко и вообще не по-человечески домогаться его прямо сейчас, но я ничего не могу с собой поделать. - Давай я отнесу тебя в ванную, - тыкаясь носом в его слипшиеся от крови волосы, влажно шепчу я. Какое-то странное томление, словно цветок, распускается в моей груди. Мне хочется не просто отнести его – мне хочется самому опустить его в воду, самому вымыть его прекрасные волосы, пропуская между пальцев тяжелые пряди. Хочется взять в руки губку с прохладным, пахнущим цветами гелем, ласковыми движениями пройтись по его телу, тут же слизывая пену с его гладкой алебастровой кожи… А потом завернуть его в большое махровое полотенце и, прижав к груди, отнести в постель. Посадить к себе на колени и ласково баюкать, как это делала со мной мама, когда я был маленьким. Еще ни разу в жизни ни к кому из всех моих многочисленных партнеров у меня не было столь дикого, странного, необъяснимого желания. Почему же оно возникло именно теперь и именно к моему противнику? К человеку, в отношении которого я сделал все для того, чтобы он меня возненавидел?.. Для меня это настолько неожиданно, что я теряюсь. А, что, если?.. На мгновение я представляю себе Минка на троне рядом с собой. Принц Ясон Минк, муж Императора Крокена. Чертовски неплохо звучит. Но, нет, нет, это же глупо, это может прийти в голову только распоследнему идиоту, а не будущему главе государства, воину и правителю. Минк слишком умен, слишком красив, слишком опасен и слишком меня ненавидит для того, чтобы сесть на трон рядом со мной. Это все равно, что запустить лисицу в курятник, пустить коршуна в голубятню, посадить кота караулить сметану. Минк и крокенский престол – несовместимы. Да он никогда и не согласится на это. Был момент в фехтовальном зале, когда с моего языка уже было готово сорваться предложение, но я в последнюю секунду себя одернул. Он все равно сказал бы мне «нет», а генералу Аресу никто «нет» говорить не смеет. - Арес, - я чувствую, что его тело напрягается в моих руках, как струна. - Да, Ясон. Я смотрю на него: синие глаза на бледном лице кажутся бездонными горными озерами. И еще это рана на щеке… Нет, она его нисколько не портит, напротив, хочется прижаться к ней губами, зализать, заласкать, занежить. - Арес, скажи, что я должен сделать для того, чтобы ты оставил Раулю жизнь? Вопрос звучит резко, с неожиданностью обрушившегося на голову свода. Во всяком случае, я воспринимаю его именно так. Я даже в первую минуту не совсем понимаю, о чем он говорит. - Ты просишь меня оставить жизнь человеку, который едва тебя не убил?.. Человеку, который набросился на тебя с ножом, порезал тебе лицо, заставил тебя страдать?.. Повтори еще раз, Ясон, может быть, я неправильно тебя понял. Ты хочешь, чтобы я оставил жизнь господину Аму?.. Он не отводит глаз: сейчас их холодная синева ранит и режет не хуже бритвы. - Да, Арес, ты все правильно расслышал: я хочу, чтобы Рауль остался жив. Мне в лицо как будто бы плеснули серной кислотой. И в лицо, и в… Наверное, это называется «в душу». Вот уж никогда не подозревал, что она у меня есть. Мне стало больно, так больно, словно у меня на теле разом открылись все раны, которые я получил за десять лет в боях с врагами Империи. Открылись и кровоточат. Но уже через мгновение дикая боль сменяется такой же дикой яростью. - Значит, ты все-таки любишь этого…это ничтожество, слабака, неудачника, тряпку, задрота… Мгновение – и я чувствую его руку на своем горле: стальные пальцы, вцепившись в кадык, кажется, сейчас вырвут его с мясом. Он смотрит на меня. Я задыхаюсь, но не отвожу взгляда. Глаза в глаза. Ненависть на ненависть: яростная, клокочущая, словно вулкан – у меня, и холодная, острая, словно ледяная вершина – у него. Он медленно убирает руку. - Ты. Его. Любишь, - хрипло повторяю я, пытаясь выровнять дыхание. - Ты. Оставишь. Ему. Жизнь? – так же хрипло, как будто бы душили его, а не меня, спрашивает он. Я беру себя в руки. А чего я в принципе от него хотел? Неужели я мог на что-то надеяться?.. Разве то, что он каждую ночь кричит и бьется подо мной в экстазе, значит для него что-то большее, чем просто секс?.. Секс с врагом, который каждую ночь насилует его болезненным и острым, приправленным ненавистью наслаждением? Насилует своим жестоким и властным влечением, более напоминающим одержимость?.. Что я могу сделать?.. Только уничтожить его. Не физически, нет. Плевать мне на его высокие чувства к другому, его тело все равно будет принадлежать мне. Он – мой трофей. Он - мой, и я уничтожу любого, кто посмеет это мое право оспаривать. - На что ты готов пойти, Консул, для того, чтобы сохранить жизнь своему бывшему, - слово «бывшему» я старательно выделяю голосом, растягивая по слогам, - бывшему любовнику?.. ЭДВАРД СИМЕНС Вьюнок уехал. Я заглянул в холодильник. Стаут, консервы, замороженная пицца, сыр. Очень даже неплохо для Цереса. Видимо, монгрелы не раз уже использовали это укрытие в своих целях. Я отхлебнул стаут прямо из бутылки, но тут же скривился и выплюнул это пойло – горло обожгло так, будто я глотнул кипятка. Есть мне не хотелось совершенно. Я вытянулся во весь рост на жестком матрасе и принялся размышлять о том, что же сегодня произошло, и чем мне все это грозит. Итак, господин шпион. Что мы имеем?.. Я нарушил приказ террианского руководства – я вмешался, влез в «партизанскую» войну, которую ведут монгрелы с гриндерами. Это раз. Я засветился перед Аресом, спасая Дарка, и теперь господин генерал знает, на чьей я стороне. Это два. И, в-третьих, я подвел Консула, который просил меня подольше пудрить мозги генералу игрой в «засланного казачка». Но! Не смотря на все это, я спас жизнь Дарку, и ничуть об этом не жалею. Да, этот парень вульгарен, циничен и жесток, но он сражается за жизнь и свободу своего народа. Сражается отчаянно, по-звериному, всеми доступными ему методами и средствами. Он не боится «испачкаться», он не заботится о своем «добром» имени и чистоте рук. И я его за это бесконечно уважаю. В конце концов, ведь я же дал ему клятву верности. Да, но как же Консул?.. При мысли о Ясоне мое сердце болезненно сжимается. Теперь путь в Эос для меня закрыт. Но, с другой стороны, видеть Минка и каждую секунду понимать и знать о том, что он мне не принадлежит и никогда принадлежать не будет, это пытка еще та. А наблюдать похотливые, собственнические взгляды, которые бросает в его сторону генерал, так это вообще выше моих сил. Поэтому, как не крути, а мне и вправду лучше остаться с монгрелами: в конце концов, сражаясь рядом с Дарком, я сражаюсь за свободу Амои, а, значит, я помогаю Ясону.