Амойский гамбит

      АРЕС       ...Вот он стоит передо мной на ступенях.Он бос, на нем брюки из мягкой белой ткани и такая же белая рубашка. По традиции, он должен быть обнажен, но сделать это никто не посмел. И не только из-за необычайной сексуальной притягательности амойского консула. Думаю, отец опасается моего срыва. Все-таки я его сын и думаю , он как никто чувствует ту грань, которую переходить не следует. Тем не менее, я вздохнул с облегчением: мне сейчас точно не вынести направленных на него сейчас со всех сторон похотливых взглядов. Он – мой. Даже сейчас, на пороге смерти он – мой.       Я смотрю на мягкий шелк белокурых волос, влажно струящийся по плечам и водопадом спускающийся до бедер. Волосы, которые я тысячи раз наматывал на пальцы, в которые зарывался лицом, жадно вдыхая их неповторимый острый аромат – запах моря, которого никогда не было на Амои.       Он поднимает голову, и мои глаза встречаются с ультрамарином его глаз. Нет, сейчас это скорее аквамарин. Да, они часто меняют свой оттенок. Наверное в зависимости от настроения. Так же прекрасны и загадочны, как и он сам. Этот странный , какой-то кошачий разрез, придающий его лицу выражение пронзительно животной, но хорошо контролируемой чувственности.       Он смотрит спокойно, чуть иронично и вызывающе, как всегда. Будто бы он сторонний наблюдатель и не готовится сейчас взойти на крест, а сидит за шахматной доской у себя в кабинете, обдумывая очередной ход. Безмятежно- прекрасное , совершенно холодное выражение лица. Он ждет моего приговора, по привычке слегка вздернув вверх левую бровь.       Тяжело приподнявшись, я упираюсь непослушными руками в бортик балкона. Только бы хватило сил удержать себя в руках, не сломать его, к чертовой матери, только бы не броситься туда, вниз, к Нему, наплевав на все – на честь, на долг, на власть, на собственную жизнь, и на Империю….       - Как наследный принц империи Крокена, признаю вынесенный военным трибуналом приговор справедливым и окончательным. Да будет так. Исполнители, приступайте к казни.       Я не узнаю свой голос. Неужели я сейчас и вправду произнес это?.. О, боги , как я мог, нет, нет, нет!!!!       Не совсем осознавая происходящее, я смотрю на то, как к стоящему внизу белокурому мужчине подходит четверо палачей-исполнителей и заключают его в церемониально - мрачный квадрат.       Именно так, в форме квадрата, небольшая процессия поднимается по ступенькам на верхнюю площадку балкона, туда, где рвется к небу огромный, охваченный огнем полуденного солнца, крест. Двое исполнителей, потянув за канаты, тут же опускают его горизонтально. Двое других, взяв в руки молотки и заостренные металлические колья, становятся по обе стороны от креста.       Вцепившись онемевшими пальцами в бортик балкона, я смотрю на то, как Ясон, непринужденно откинув за спину волосы, ложится на сбитые крест на крест доски, совершенно спокойно, с этой своей сдержанно- завораживающей грацией, как любовник опускается на ложе любви. Один из исполнителей неторопливо, но тщательно привязывает его предплечья чуть ниже локтей к поперечной перекладине. Потом такие же не сдавливающие, но крепкие путы охватывают его лодыжки.       Солнце, повисшее как раз в зените над самой площадкой, до ужаса четко и безжалостно выхватывает каждый фрагмент картины.       ...Металлический блеск кольев и - эти изящные белоснежные запястья… Я помню, как целовал их, скользя языком в нежную ямку ниже точки пульса. А сейчас, точно так же, туда скользнула холодная острая сталь.       Взмах молотка ...Мне кажется, что над головой сверкает молния, и от удара идет трещинами и обрушивается небо.       Страшный крик звучит в тишине, сливаясь со звуком удара.       Кто, кто это кричал?.. Лицо лежащего на досках белокурого мужчины по - прежнему безмятежно и отрешенно, так, будто бы он находится сейчас за пределами этой реальности.       Капитан Гримм, обернувшись, с удивлением смотрит на меня. Адъютанты неловко переминаются с ноги на ногу.       Неужели это кричал я?.. Да, так и есть.       Новый взмах молотка. Звук удара отдается в сердце, как набат. Отвернуться?.. Нет, не могу. Я не могу отвести глаз от лица того, кто, оказывается, успел-таки стать моим дыханием… И вот сейчас это дыхание перекрыли, и я задыхаюсь…задыхаюсь… Я рву на шее плотный воротник мундира. Все напрасно - воздуха нет. Мое сердце сейчас, кажется, разорвется.       Ясон…Ясон… Да стоит ли вся эта чертова Империя хотя бы одной капли крови, которая сейчас алой змейкой струится из ран на твоих запястьях. Мне вдруг начинает казаться, что это красная паутина медленно опутывает и сковывает твое тело.       Паук – эмблема Крокена. Господи, неужели я позволю ему тебя задушить?..       Скрип канатов в тишине – и крест, расправив крылья, медленно поднимается, взмывает над землей и упирается живым концом прямо в бледное амойское небо.       И я не могу оторвать глаз. Я не в силах отвернуться. Бортик балкона трещит и крошится под моими пальцами и мне кажется, что это падают к ногам распятого на кресте белокурого амойского ангела обломки самой Империи.       ЭДВАРД СИМЕНС       …Сквозь щель в контейнере я вижу, как его уносят. Длинные золотые волосы метут землю. Черт, кажется, господин Ам все-таки прав - прямо сейчас, сию минуту убивать его никто не собирается. Гриндеры аккуратно кладут окровавленное тело блонди на заднее сиденье одного из аэрокаров и уезжают.       Вдруг я слышу несколько глухих хлопков и тут же из окон тех помещений, которые мы только что покинули, повалил дым, отчаянно взвыла пожарная сигнализация, лопаются стекла, и я вижу языки пламени, вырывающиеся наружу, слышу крики - из входных дверей выбегают испуганные люди.       Черт! Я просто не верю своим глазам – крокенцы только что подожгли наше посольство на Амои!.. Они решились это сделать. А ведь это же практически объявление войны. Зачем? Скрыть все следы происшествия? У этого Гримма совсем крыша поехала или все произошло случайно? Нет, это вряд ли.       Однако времени гадать нет. Все это ерунда, пустяки по сравнению с…       Я вылезаю из контейнера и заглядываю в соседний. Рыжий, скорчившись, лежит на дне сломанным манекеном.       - Эй, ты жив?- окликаю его я.       Он тихонько стонет в ответ и подымает голову. Я помогаю ему выбраться наружу. Из раны в бедре обильно течет кровь. Как он смог бежать с таким ранением? Молодец, но что же делать теперь?..       - Вот попадалово, а? – я пытаюсь остановить кровь с помощью импровизированного жгута из своей майки. Получается не очень, но кровотечение становится заметно слабее. Все же это даст нам немного времени.       -Нам нужна помощь. Мы должны довести дело до конца. Но сейчас тебе срочно нужен врач.       Лис смотрит на меня мутными от боли глазами.       - Набери на моем комме первые пять цифр плюс и потом еще пять. Ты автоматически отправишь наши координаты .       - Координаты? – тупо переспрашиваю я?       В ответ на его бледном, слегка зеленоватом лице мелькает слабое подобие улыбки.       - Я имею в виду задний двор Посольства Федерации. Никуда больше я с такой ногой уже не доберусь.       - С кем ты хочешь связаться?       - Скоро увидишь, - он пожимает плечами и , закрыв глаза, приваливается спиной к грязной стене - других вариантов все равно нет.       Мы сидим прямо на асфальте – как раз с той стороны, куда обычно подъезжают машины, обслуживающие персонал посольства и с улицы нас не видно. Однако, если нас очень захотят найти, то это просто дело времени. Хреново. Ладно, посмотрим, что там за знакомый у Лиса, даже интересно.       Ждать, слава богу, приходится недолго. Буквально через несколько минут напротив нас останавливается шикарный аэромобиль - утконос с тонированными стеклами. Моя рука невольно тянется к пистолету.       - Не дергайся, Сименс, - мрачным кивком останавливает меня Никки. – Если этот человек захочет нашей смерти, то пистолет здесь не поможет.       Из авто выходит мужчина средних лет, высокий, темноволосый, поджарый и стройный. Хм… Странный тип – здесь, на Амои, такие не водятся. Костюм очень простой, но не из дешевых. Манеры грубоватые, но в то же время не лишены своеобразного шарма. Интересная личность . Пират, наемник, контрабандист?.. Да, по всей видимости, я где -то не далек от истины.       На всякий случай держу оружие наготове.       Незнакомец, не спеша, обходит контейнеры и, наклонясь, несколько секунд смотрит на нас внимательными светло-зелеными глазами.       - Да, Райтхен, на сей раз ты, кажется, в полной жопе. И что теперь с тобою делать, ума не приложу?.. Планета заблокирована на три дня, я при всем своем желании не смогу в ближайшую неделю вывезти тебя с Амои.       Опираясь о стену, Лис пытается приподняться и тут же морщится от боли.       - Не нужно, Маркус. Я не собираюсь никуда бежать, - говорит он, - просто спрячь нас на денек у себя. Это возможно?       Прищурившись, он испытывающее смотрит на нас.       - За ваши головы назначена хорошая награда. Мне до конца моих дней не придется больше заниматься этим гиблым бизнесом. Не боишься, что я запросто сдам и тебя, и твоего дружка?       - Боюсь, - в лице Лиса нет ни кровинки, а взгляд – совершенно мутный от боли. – Потому и не обращался к тебе раньше. Но сейчас у меня нет другого выхода: или ты, или гриндеры.       - И ты выбрал меня? – усмехается он, скаля ровные белые зубы. – Ну, спасибо тебе, друг. Будешь должен. Ладно, хватит болтать. Если вы все-таки не желаете оказаться в лапах у гриндеров, то вам придется поехать сейчас со мной.       Мы садимся в машину. Лис вместе с аппаратом размещается на заднем сиденье.       Гриндеровские посты останавливают нас буквально через каждые пол километра, требуя документы. Но, видимо, у господина пирата, как я его мысленно называю, с этим делом все в полном порядке. Нас пропускают, даже не заглядывая в салон.       - Вы слышали, сегодня в полдень в Танагуре казнь? – закуривая сигарету, бесстрастно роняет Маркус. – Потому-то и постов везде – как родинок на заднице.       - Казнь? – давясь словами, повторяю я и бросаю быстрый взгляд на свои часы. Черт, с этими приключениями и свалившимися на голову бедами , я совершенно потерялся во времени.       Лис сзади чуть слышно стонет. И на сей раз, я уверен, отнюдь не от боли в раненой ноге.       - Да, - пират смотрит прямо перед собой холодными зелеными глазами. – Император вынес смертный приговор амойскому Консулу. Жаль его, очень эффектный мужчина и большая умница. Представляю, в какой ярости крокенский наследник. Я слышал, что он просто без ума от Минка… Возможно, еще потому его папаша вцепился мертвой хваткой в первую же возможность избавиться от этой занозы.       Каждое слово падает мне на голову, как удары молота. Я смотрю сквозь тонированные стекла на бледное амойское солнце, стоящее практически в зените.       Проклятье, неужели это все-таки случится?       - Остановите аэромобиль! – не выдерживаю я, едва мы минуем пост между Мидасом и Танагурой.       Маркус послушно тормозит и вопросительно смотрит на меня. Я быстро оглядываюсь на Никки. У него белое лицо и практически такие же белые губы. Мгновение он смотрит на меня отчаянными глазами , затем медленно кивает.       - Да, ты прав. Иди, Сименс. Будь с ним. Будь рядом до последнего. Так будет правильно. Я справлюсь без тебя.       ЯСОН       …Никогда еще я не видел Танагуру вот так – с высоты птичьего полета. Это не шутка и не бред умирающего мозга. Я и вправду ощущаю себя сейчас парящей над городом птицей.       Я лечу высоко над землей, раскинув руки, а подо мной сияют на солнце стальные башни, нежно трепещут серебристые нити автострад, выгибают спины мосты, и тянут ввысь свои острые шпили небоскребы.       Солнечный луч то и дело скользит золотистой бабочкой по моей щеке. Я зажмуриваю глаза и чуть-чуть, насколько позволяет мне грубое дерево позади меня, откидываю голову, подставляясь под солнечные поцелуи.       Странно, но боли сейчас нет совершенно. Я помню первый момент проникновения металлических кольев в мое тело . Да, это было больно – острый, разрывающий плоть луч вонзился в меня, побежал по нервам и практически тут же погас, оставляя после себя ощущение какой-то дикой неправильности, нет, - нереальности происходящего. Я как будто бы выпал из одного мира, но еще не пришел в другой. Я – на черте, на границе, на перепутье. И мое перепутье - этот возвышающийся над Танагурой крест. Соблазн остановить сердце мелькнул и тут же исчез. Немного раньше или позже – какая разница. На меня накатывает полное безразличие и какая-то эйфория , я вижу себя как бы со стороны . Мне даже немного интересно, как это будет дальше - умирать.       Кровь задумчиво-ласковой, неторопливой волной покидает мое тело, теплыми змейками струясь вниз по рукам из пробитых запястий .       Есть ли душа у блонди?.. Очень скоро я это выясню. И, если она есть, то, вырвавшись на свободу из умирающего тела, она легко и стремительно, словно бабочка, полетит к тебе, мой любимый.       - Рауль, - беззвучно, как вдох, слетает с моих пересохших губ твое имя.       Рауль…Рауль… Рауль… Господи, как же ты мне сейчас нужен – твое прикосновение, твой взгляд, твоя улыбка… Я верю, нет, я очень хорошо знаю, что ты меня сейчас слышишь, чувствуешь и видишь.       И, словно в ответ на мой призыв теплый ветерок ментального прикосновения, как поцелуй, касается моей щеки.       «Я здесь, мой любимый… Я здесь…Я с тобой, - словно вживую я слышу его завораживающий, надрывно-гипнотический голос в своем сознании. – Я всегда буду с тобой рядом – пусть уже не здесь, не в этой жизни, но в другом мире. Их много, любимый, выбирай любой и я полечу туда следом за тобой».       Я закрываю глаза. Да, так и будет. Конечно, все будет именно так, мой родной. Теперь я спокоен. Где-то на дне моего гаснущего сознания мелькает мысль о реакторе, о судьбе Танагуры, о голографической женщине с моими глазами, о ненавистных захватчиках из другого мира и великом и грозном императоре Кориане… Мелькает и тут же гаснет.       Простите меня, моя Амои, моя Мать, мой народ… Простите и прощайте. Теперь о вас будут заботиться живые, а я…я – улетаю…       …А потом мое ускользающее внимание вдруг привлекает какое-то движение напротив.       Сквозь золотистую дымку солнечного света я вижу, как сидящий в императорской ложе красивый смуглый мужчина с искаженным болью лицом и полубезумными глазами, вдруг выламывает руками бортик балкона и, расшвыряв, словно игрушечных солдатиков, своих адъютантов, прыгает вниз.       Сознание мое плывет, захлебывается и тонет…краски и звуки сливаются… Все происходит медленно…ужасающе медленно, словно я плыву в тягучем бесконечном кошмаре.       И я уже не могу вспомнить, кто этот мужчина, как его имя и что ему нужно… Я только знаю: именно сейчас, сию минуту он делает то, что должен сделать, то чего я ждал от него, на что надеялся. И этот поступок будет самой большой в его жизни ошибкой и самой большой его победой.