***
Его старый Ниссан терпеливо сползает по серпантину, недовольно порыкивая, когда Реми прибавляет скорость на ровном участке спуска. Они оба знают почти наверняка: здесь не встретишь других водителей, но машина словно недовольна решением хозяина, предупреждает, что в любую минуту ситуация может выйти из-под контроля, и он потеряет то немногое, что успел обрести – свою жизнь. Морно неохотно притормаживает, крепко сжимая потёртый руль обеими руками. Кажется, машину давно пора побаловать, но у него, забитого собственными проблемами и размышлениями, не было времени, чтобы обратить на это внимание. – Ну что, дружок, – ласково переключая радиостанции, шепчет Реми, – ты готов заехать в мойку и немного расслабиться, пока я пробегусь по магазинам? Мотор довольно урчит, соглашаясь с предложением Морно, и тот улыбается уголками губ, согласно кивая зеркалу заднего вида. – Значит, именно так мы и поступим, детка. Я займусь выбором продуктов, а ты позволишь отмыть себя и, быть может, даже получишь немного отборного машинного масла в подарок. Небольшой городок встречает его по-деревенски праздничным настроением. По сравнению с крупными городами, он украшен почти бедно и как-то откровенно по-домашнему, по-деревенски, с налётом традиционных деталей и приевшихся обычаев. Ему нравились эти бумажные картинки на окнах, крохотные гирлянды, мягкое мерцание фонариков и горячий запах выпечки. В дальней от дороги части городка домики были совсем маленькие, и над ними в смеси дыма и ванили висело густое, словно кисель, небо. Морно проигнорировал крупные магазины, решительно направившись вглубь, скользя по переплетению улиц. Он сможет купить бытовые мелочи чуть позже, но когда речь заходит о рождественском ужине, стоит выбирать самые лучшие продукты, и парень точно знает, где сможет найти всё самое вкусное и свежее. О существовании небольшой лавки почти в самом центре городка он узнал на ярмарке, разговорившись с торговцем, бойким мужчиной, красиво раскладывавшим аккуратные пучки зелени и позволяющим трогать и пробовать некоторые овощи и фрукты. Его жена тут же предлагала своих кур, уток и гусей, свежее козье молоко, сыр и по секрету рассказала Морно, что иногда приторговывает дичью и лесными ягодами. Оказалось, что семейный бизнес не ограничивался воскресными ярмарками, крохотный магазин папаши Леду был знаком лишь избранным, но он так понравился супругам, что мужчина осторожно вложил небольшую визитку в его пакет. Теперь Реми покупает продукты здесь. Дочь папаши Леду приносит в лавку горячий хлеб и сдобу, старший сын помогает матери с мясом, но всё, что касается овощей, фруктов и зелени знает только владелец лавки. Приветливо улыбаясь «своему самому молодому клиенту», он манит Морно к себе и выходит из-за прилавка в тонких целлофановых перчатках, но Реми знает, как тщательно папаша Леду моет руки, прежде чем прикоснуться к своему товару, поэтому жестом показывает, что с ним эти предосторожности не нужны. – Давненько ты не заглядывал к нам, Реми. – Улыбка мужчины заражает его своим светом и теплом, заставляя неосознанно отвечать на это проявление ласки и тепла. – Нужно было кое с чем разобраться, – объясняет он и больше не получает ни одного вопроса о своём отсутствии. Этот мужчина знал всё про свой товар, хранил в голове столько рецептов, что становилось страшно, постоянно опережал просьбы Реми и вообще, кажется, всегда был немного дальновиднее собственных клиентов. Реми выбрал несколько пучков зелени и лука. Набрал тугих, мягких помидоров, таких сочных, что, казалось, они были готовы взорваться в руках, огурцы хрустели на зубах, а ещё были перцы и редиска, чеснок, лимоны, килограмм яблок и несколько куриных тушек. Нагруженный пакетами под завязку, Реми уже проклинал собственную жадность, шагая по усыпанным снегом улицам к автомастерской и мойке, чтобы загрузить продукты в багажник и проверить по списку, что осталось купить. Когда онемевшие от холода и тяжести руки наконец-то расстались с пакетами, он вынул блокнот из кармана, быстро подчеркнув мыло, влажные салфетки, йод и… сердце горячо забилось, но он уверенно обвёл слово «презервативы», вдавив карандаш в бумагу и быстро убрав и то, и другое в карман. Заглянув в супермаркет, Реми довольно быстро заполнил пробелы из своего списка необходимыми товарами, расправиться с необходимостью покупать ненавистные презервативы он никак не мог. Когда-то, будучи совсем ещё желторотым юнцом, Морно не задумываясь мог вернуться к любовнику с несколькими пачками разных да ещё и цапнуть лубрикант в каком-нибудь соседнем секс-шопе, сейчас он почему-то ужасно боялся, что продавщица внезапно узнает его, окажется фанаткой или троюродной соседкой его соседки, и он, Реми Морно, будет пристыжен неловко брошенным на его покупки взглядом. Почти спрятав лицо за шарфом, настороженно приподняв плечи, он напряженно всматривался в упаковки под стеклом, хаотично пытаясь вспомнить, какие нравились ему в то счастливое время, когда секс был необходим как воздух, и он не пытался спрятаться от себя и своих желаний. Сейчас ему приходится дышать приоткрытым ртом, чтобы успокоиться и шагнуть в аптеку, низко нагнуться к продавщице и, заговорщицки оглянувшись вокруг себя, пробормотать: – Будьте добры, «My.Size» 64, – краснея, но всё же достаточно твёрдо произносит Реми, снова кидает быстрый взгляд на витрину, добавляя: – И «Masculan. Long pleasure». В голове Морно проносится что-то совершенно отчаянное, когда он глубоко вдыхает и жалобно просит: – И ещё их смазку, наверное. Ту, что без запаха. Он готов зажмурится, но продавщица только мягко улыбается ему и начинает объяснять что-то по поводу размера, а потом совершенно непосредственно интересуется у ошалевшего Морно, не хочет ли он взять ещё и «Tutti-frutti», но это уже чересчур, и мужчина быстро благодарит её за заботу, торопясь засунуть ненавистный пакет в одну из сумок и поскорее спрятаться в салоне своего автомобиля. Несколько минут он сидит, молча уткнувшись лбом в руль, не в силах пошевелиться. Слишком тяжело снова пытаться общаться с людьми, вести себя по-человечески, принимая собственные слабости и эмоции такими, какими они стали. Куда, чёрт возьми, делся храбрец Реми, готовый броситься в аптеку по первому зову плоти? Он чувствует себя невероятно старым, стремящимся подготовиться ко всему заранее. Машина немного дёргается, когда он выезжает с парковки, и Морно думает, что, вероятно, зря обрадовал свою старушку так резко. Стоило отложить замену масла до полноценной поездки в автомастерскую, но теперь уже поздно что-то менять. – Ну же, детка, тебе нужно только вскарабкаться на эту чёртову гору и всё, – ласково уговаривает он, поглаживая руль и покрепче сжимая его пальцами, словно это поможет, если машина станет «нехорошо себя вести» и «откажется ехать дальше». Последний его парень всегда фыркал, когда слышал подобную формулировку, и Морно чувствовал себя немного неловко из-за того, что не владел необходимой терминологией, чтобы по-мужски разбираться с машинными проблемами. Теперь обратиться за помощью было не к кому, и он упрямо ехал вперёд, радуясь тому, что повороты сменяли повороты, а машина всё ещё карабкалась вверх, пыхтя и поскрипывая, но всё же лезла, послушная движениям руля и педалям, как вдруг… – Нет, детка, только не сейчас, мы же почти добрались. – Реми кусает губы и кутается в шарф, вылезает из машины, в нерешительности останавливаясь рядом. Если бы только он хотя бы немного понимал в автомобилях, но это, увы, не его конёк, и парню остаётся только топтаться около машины, глядя, как садится солнце – отличная идея для празднования Рождества. Очень оригинально, а главное, совсем недорого, ещё и продукты в таком холоде смогут немного полежать. Он открывает капот, долго смотрит на внутренности машины, проводит пальцем по гладкой железке, но только пачкает руки, а потому захлопывает его и садится обратно в салон. Глупо было сбегать от Рудольфа после секса. Он сказал, что должен привести себя в порядок. А вместо этого ломанулся к лифту. Искажённое лицо мужчины, направлявшегося к лифту, когда он понял, что оказался обманут, до сих пор снится Морно в самых ужасных сновидениях. Сегодня он хотел расслабиться, приготовить вкусный ужин и позвонить кому-то из старых любовников, заняться необременительным сексом. Если бы не согласился никто из знакомых, он вызвал бы мальчика, впервые за всю жизнь сделал бы это, лишь бы не встречать Рождество одному. Запах Рудольфа мерещился ему повсюду, его руки как будто прикасались к нему всегда. Каждую минуту, каждое мгновение, заставляя сходить с ума от восхищения и просыпаться со стояком. А теперь холодный салон автомобиля, едва работающее радио и полное одиночество. В такое время нет смысла звонить куда-то и просить эвакуировать его машину, ведь люди не виноваты, что он, Реми Морно, так бездарно упустил, возможно, лучшее, что было в его жизни. Реми откидывается назад, регулируя кресло так, чтобы полулежать в нём. Сейчас, когда машина стоит, ему нет нужды сидеть ровно и твёрдо. Всё могло бы быть иначе. Он мог бы умыться и вернуться к Рудольфу, к его тёплым рукам и нежному шёпоту на ухо, мог бы сесть с ним на диван, а потом снова оседлать крутые мужские бёдра и растянуть их ночь на подольше. Он мог бы попробовать напроситься к нему домой или предложить поехать себе, они могли бы снять номер в гостинице. На всю ночь. А утром попрощаться, но у него, по крайней мере, была бы возможность провести хотя бы несколько дней с пользой для себя и своего позабывшего об оргазмах организма. Рудольф не звонил ему, не писал смс и не отправлял сообщения на почту или в скайп, сидеть и с тоской смотреть на экран было невыносимо, но Реми прекрасно понимал, что виноват в случившемся только он сам, больше винить было некого. Боэр и так сделал слишком много, чтобы помочь ему выбраться из скорлупы, Морно ведь даже смог подняться на свой этаж, войти в свой кабинет и… понял, что его всё ещё ждут. До сих пор. Подшивки, папки, номера – всё это ждало только его возвращения, чтобы помочь влиться в работу редакции. Боэр до последнего надеялся, что это произойдёт, но теперь... Слёзы наворачиваются на глаза как-то сами собой, и у Морно нет сил подавить жалкий порыв, спрятаться от сжигающего стыда и боли. Он думает, что родители были бы недовольны им, если бы увидели, что сделал со своей жизнью их мальчик-звёздочка. Упрямо вытирая выступившую на глазах влагу, он слышит мягкий стук в стекло и поворачивает голову. Голова начинает кружиться, когда он видит Рудольфа, рука дрожит, и Реми понимает, что не помнит, как открывается дверь, а потому почти вываливается из автомобиля, когда ему наконец-то удаётся сделать это. – Рудольф, я… – Забыл дорогу домой? Неубедительно, здесь только один путь – вверх, ты бы не заблудился. – Голос мужчины звучит холодно, почти отчуждённо, но он определённо направлялся к нему, если оказался здесь. – Там что-то застучало, но я думал, что смогу добраться. – Реми морщит лоб, пытаясь вспомнить, что собирался сказать до того, как услышал недовольный голос Боэра. – Ты решил заехать в гости? У Рудольфа сердце колотится, как ненормальное, но он пытается сдержаться: затравленный взгляд, большие покрасневшие глаза - Реми только что плакал, а потому было очень сложно снова причинять ему боль. – Хочу взять нового журналиста на твоё место, – обрубает он, выпуская пошатнувшегося парня из своих объятий. – Судя по тому, как быстро ты сбежал в прошлый раз, возвращаться в редакцию ты не собираешься, а значит, мне больше нет смысла держать за тобой кабинет. Я не имею права идти на поводу у твоих страхов, Реми, мне очень жаль. Морно отшатывается назад, хватаясь пальцами за распахнутую дверцу, кусает губу, стараясь не заплакать снова. Он не станет унижаться, только не перед Боэром, но тот, видимо, почувствовав опасную близость слёз, отходит к капоту, чтобы разобраться с его машиной. – Слишком темно, – говорит он через несколько минут. – Но я довезу тебя до дома, а потом получу подпись и тут же уеду. Не бойся, надоедать тебе своим присутствием я не стану. Реми чувствует, как сердце падает в пятки, раскалываясь на тысячи осколков.***
Рудольф помогает ему перенести пакеты в дом, несколько минут уходит на то, чтобы уговорить его снять куртку, и Боэр бездумно принимается раскладывать продукты, пока Реми вытирает следы в прихожей мокрой тряпкой. Когда он заходит на кухню, мужчина усмехается криво, но в изгибе губ Рудольфа Реми читает бешенство. – От меня ты сбежал, но покупаешь для кого-то презервативы, – ядовито выплёвывает он. – Может быть, подпишешь бумаги, и я уеду. Вдруг твой парень окажется слишком ревнивым. Морно смотрит на упаковку в его пальцах, снова мучительно краснеет и отворачивается, приглаживая волосы пальцами. – Я никого не жду, – максимально твёрдо и уверенно произносит Реми, вынимая из пакета мягкие булочки и направляясь к мужчине, чтобы убрать хлеб на полку, но тот опережает его, почти до боли сжимает запястье и разворачивает к себе лицом. – Хочешь сказать, что купил просто так или мне следует порыться получше и найти там ещё и игрушку из секс-шопа, которую ты решил нарядить? – Пока Боэр отчитывает его, как мальчишку, Реми не может оторвать взгляд от раздувающихся крыльев носа и сверкающих ненавистью глаз, от вздувающихся венок на запястье. – Неужели мой член доставил тебе недостаточно приятных минут, и ты решил, что должен насадиться на что-нибудь другое? – Я ничего не покупал. – Морно отрицательно мотает головой, поднимая взгляд и всматриваясь прямо в глаза мужчины. – То есть… Я купил презервативы. И смазку. Я купил… Он дёргается, дёргается слабо, неуверенно, но Рудольф почему-то не отпускает, хватает его за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть в глаза. – Договаривай. – Голос внезапно становится ровным, спокойным, хотя гнев никуда не делся, рука привычно ложится на плечо, и Морно судорожно вздыхает. – Я не могу перестать думать о нашем сексе в офисе, – выпаливает он. – Не мог выкинуть тебя из головы, решил, что будет проще, если потрахаюсь с кем-нибудь ещё. – Глаза опять начинают блестеть от слёз, и Реми кусает губы. – Только это ведь твой размер, и я хочу, чтобы ты… Он не успевает договорить, Рудольф прижимается жадными губами к его приоткрытому рту, жадно лижет губы и осторожно подходит всё ближе. Морно сопротивляется недолго, отталкивает его выставленными вперёд ладонями, а потом собирает свитер пальцами и тянет ближе к себе, вжимаясь в бёдра мужчины. Возможно, другого шанса отпустить себя у него не будет. – Значит, хочешь? – переспрашивает Рудольф в перерывах между поцелуями. – Хочу, – соглашается Реми, останавливая Рудольфа. – Поэтому останься сегодня здесь. Со мной. Мы сделаем ужин, откроем вино. Я больше не хочу на полу, столе или у стены. Я хочу по-настоящему, слышишь? И Рудольф послушно кивает, поворачиваясь к неразобранным пакетам. – Значит, сначала ужин.***
Ему становится ужасно легко, когда мужчина так легко соглашается остаться и помогает разобраться с мясом и овощами, откладывая часть на салат, а из другой делает какую-то восхитительную смесь, заталкивая её в аккуратные разрезы в мясе. Когда утка наконец-то оказывается в духовке, нафаршированная яблоками, источающая пряные ароматы и посыпанная корицей, Реми едва ли ни обливается слюной, недовольно пританцовывая рядом с мужчиной, выставляющим необходимую температуру и ненавязчиво касающимся его бедра. – Всё время хочется спросить, где ты научился так готовить, – признаётся он. – Забываю, что ты в первую очередь владелец сети ресторанов, а уже потом издатель. Приподнимаясь на цыпочки, Монро касается губами очерченной скулы и обнимает мужчину за талию, млея рядом с ним, как котёнок. – Спасибо, – бормочет он, потираясь кончиком носа о щёку, пока широкая ладонь Боэра поглаживает его ягодицу прямо через джинсы. – Отец очень любил готовить и даже работал в нескольких своих ресторанах. Особенных высот достичь ему так и не удалось, зато нас всегда баловал чем-нибудь этаким, а мне любовь к кулинарии, видимо, досталась по наследству. Крепкие руки тянут его за собой, и у Морно нет никаких причин для того, чтобы начать сопротивляться. Они уходят в гостиную, опускаются на диван рядом, словно подростки, но Рудольф тут же берёт всё в свои руки, тянется к мягким губам Реми, осторожно прижимается к ним, постепенно вовлекая мужчину в поцелуй. Несколько минут они касаются друг друга только так, потом Боэр ненавязчиво притригивается к спине, вытягивает рубашку Морно из-за пояса брюк и скользит горячими пальцами под ней, проминая позвонки и усиливая напор. Он словно спрашивает: вот так? Ты хочешь вот так или сильнее? А если укушу? И кусает, лижет, сжимает, потирается, не оставляя ни единого шанса избежать новых и новых прикосновений. Парень не может прийти в себя даже когда мужчина укладывает его на спину, залезает с коленками и трётся о него сверху. Реми раздвигает ноги, стремясь обхватить любовника за талию и переплести их, притягивая сильнее. Боэр только рычит и переносит пальцы на пуговицы, медленно расстёгивая их. Приятное натяжение белья в паху, и Морно стонет, распахивая глаза и подтягивая свитер вверх, чтобы не отставать от своего мужчины. Запуская жадные пальцы под ткань джинсов, царапая ягодицы, он выгибается, вскидывая бёдра вверх и потираясь о Боэра пахом, заставляя его глухо прорычать что-то в ответ, наконец-то получив возможность сорвать рубашку по длинным, тонким рукам. – Чёрт, – хрипит Реми, торопясь расстегнуть собственную молнию, потому что брюки внезапно грубо давят на его член, заставляя задрожать. – Сейчас, – отвечает Боэр, сейчас меньше всего похожий на серьёзного бизнесмена и больше всего на подростка, впервые уговорившего друга на секс. Они освобождают Морно от штанов в четыре руки, почти тут же лишая его последней защиты – трусов. Парень тянет Рудольфа за бёдра выше, сползая по дивану, и мужчина, правильно понимая его желание, раздвигает колени, упираясь ногами по обе стороны от головы Реми, пока тот расстёгивает пуговицу и молнию, а затем приспускает джинсы и бельё. – Тесно, – жалуется он, и Боэр проклинает всё на свете, поднимаясь на ноги и сдирая с себя брюки, футболку и трусы, снова возвращаясь на диван, где Реми влажным от волнения ртом касается головки его члена, мягко придерживая за ягодицы и старательно вылизывая возбуждённую плоть, щекочет уздечку самым кончиком, а потом ловко и умело насаживается, вбирая член почти наполовину и тесно зажимая губами, покачивает головой, позволяя мужчине расслышать только тихие влажные звуки, а потом начать толкаться глубже, заставляя Реми слабо простонать горлом, но расслабиться. Боэру кажется, что так ему не отсасывали ещё никогда. Девушки торопились вытереть губы, не разрешали кончать в рот и не выносили грубых, резких толчков, тут же обижались и обещали больше никогда не пытаться доставить ему удовольствие. Реми же расслаблял горло и лишь двигал головой, то отстраняясь, то прижимаясь сильнее. Рудольф старается не думать о том, кто научил Морно так правильно вести себя во время минета. Ему хочется думать лишь о том, что этот рот не достанется больше никому. – Так тебе неудобно, а я хочу глубже. – Он отстраняет парня, но Морно тут же выползает из-под него, съезжает на пол и пристраивается так, что мужчине остаётся только сесть и развести колени, притянув парня за волосы обратно. Он смотрит, как старательно Реми высовывает язык, вылизывая ствол и целует набухшие венки, как ловко он приподнимает его одной рукой, второй зажимает яички, вырывая стон из скупых губ, не привыкших вот так ярко говорить о своём удовольствии. Вдохновлённый происходящим, Реми обсасывает и вылизывает потемневшую головку, мнёт её губами, словно мороженое и слизывает выступающие капельки смазки, толкаясь кончиком в уретру, а потом быстро и мягко надрачивает член рукой, наконец-то накрывая его ртом и постепенно втягивая. Вот он доходит до половины, а потом движется дальше, стараясь справиться с немаленьким размером мужчины, не захлебнувшись при этом своей слюной. Он опускает свободную ладонь между ног, быстро принимаясь ласкать себя, чтобы хотя бы немного отвлечься от неприятных ощущений. Когда ему наконец-то удаётся уткнуться носом в горячий лобок и пару раз качнуть головой, с кухни раздаётся противный писк, и пальцы мужчины сжимаются на его затылке. – Твою мать. – Рудольф дышит тяжело и часто, опускает взгляд на Реми и отрывисто приказывает: – Презервативы, смазка, и ты лежишь на постели, задрав задницу наверх. Бегом. В паху звенит от напряжения, но Морно не собирается спорить. Пока абсолютно голый Боэр в больших прихватках смешно извлекает птицу из духовки, он успевает собрать на столе всё необходимое и рвануть по лестнице наверх, заскакивая в спальню, он слышит быстрые шаги на лестнице и кидает ношу на постель, запрыгивая сверху и подгребая одеяло себе под живот. – Умница, – Боэр уже рядом, уже гладит его по заднице, сжимая так, что Реми снова стонет, приоткрывая рот и жадно глотая воздух, – сначала десерт, потом всё остальное. Я испорчу тебе вкус, но ты же не обидишься. Голос любимого хрипит от возбуждения, и Морно хочется сказать ему что-нибудь очень важное, такое, чтобы сердце остановилось на самом пике. Рудольф вскрывает упаковку зубами, раскатывает резинку по члену. Мягко поглаживая себя сухой ладонью. – На удивление удобно, – заявляет он, и Реми хочется лягнуть мужчину ногой. В такие минуты комплименты по поводу выбора контрацептивов немного не к месту, что бы он там о себе ни думал. Щелчок вскрываемой смазки, влажные звуки от движений ладони по презервативу, два пальца обводят его тугой сфинктер, слегка надавливая. – Не дёргайся, – требует Рудольф. – Ты же не хочешь, чтобы мы положили морковку не вовремя и испортили блюдо, верно? – Хренов повар, – Реми скулит, чувствуя, как в него медленно проталкивают два пальца, – давай уже, ну… Давай… Отказать себе в удовольствии заставить парня стонать и упрашивать очень сложно, но он видит, как двигается Реми, как поджимаются его яички, как пальцы царапают постель, едва успевает растянуть двумя, а потом уже сил нет ни на что – только сжать бёдра навалиться и с силой войти в развратно раздвигающего ноги и постанывающего Морно. Реми кричит на каждый толчок, прогибаясь и подставляясь, двигаясь в такт с мужчиной, почти сразу ловя необходимый ритм и шумно втягивая ртом воздух. Реми дрожит и трясётся, пытаясь понять, почему он сбежал в прошлый раз, а потом становится слишком хорошо, чтобы думать о чём-то кроме восхитительного члена Боэра, поцелуев в спину и горячих: – Люблю, люблю, люблю тебя…***
– Нет… нет… нет… Я сказал нет… Это не обсуждается… Нет, я не буду рассматривать такой вариант… Прости, но нет… Это только ваше дело, приглашение я пришлю… Да, это окончательное решение… Если тебе так будет лучше… Нет… Нет, я не стану звонить ей… Мама уже знает… Да… Нет… Я уже сказал нет… Хорошо… Надеюсь, вы придёте. Пока. Реми не знает, куда деть свои руки. Он слышит, как напряжён его мужчина, поэтому не может думать о том, что блин непременно сгорит, если не перевернуть его прямо… СЕЙЧАС! Торопливо подкидывая его на сковородке, Реми понимает, что такими темпами выкинет всю партию. Пять предыдущих попыток уже не увенчались успехом. Тёплая рука Боэра ложится ему на живот, и мужчина осторожно смазывает сковородку, а затем наливает на неё ещё немного блинного теста. – Когда готовишь, думай только о том, что должен сделать нечто совершенно восхитительное, иначе ничего не получится, – наставительно сообщает он. – Они против нашей свадьбы, да? – Морно знает ответ на свой вопрос, но всё равно задаёт его. За то время, что они провели вместе, не разлучаясь ни на сутки, Реми успел многое узнать о своём начальнике и будущем муже. – Мать в восторге, что я женюсь не по залёту, отец расстроен, но ему тоже придётся смириться. – Боэр улыбается Реми и легко подкидывает блин, идеально ловя его сковородкой. – Потому что я выбрал тебя. – Не хочу, чтобы вы ссорились, – честно признаётся Морно, жмурясь, когда мужчина смотрит ему прямо в глаза, заставляя почувствовать слабость в коленях и сухость во рту. – Не хочу, чтобы они диктовали мне, на ком жениться, с кем спать и заводить детей. Ты не виноват, я просто не могу позволить им сделать это со мной снова. Когда через полчаса они садятся за стол, Морно чувствует себя немного лучше, а сладкий клубничный джем и вовсе поднимает настроение на должную высоту, заставляя почти урчать от удовольствия, когда его мужчина поднимается на ноги. – Поехали, хочу купить кольца прямо сегодня. Одно обручальное и два на церемонию. Реми поджимает губы и поднимает вверх указательный палец. – Два обручальных, я, между прочим, совсем не согласен становиться невестой, что бы ты там себе ни придумал, – сообщает он. – Так что обручальных колец тоже будет два. Он поднимается на ноги, обходит стол и прижимается к Боэру, заглядывая ему в глаза своими тёплыми, по-детски счастливыми, в которых почти нет отблесков боли. От вида сытого и счастливого парня Рудольфу становится легче дышать, и он осторожно прикасается губами к переносице жениха. Спорить с любимым с каждым днём становится всё труднее, он чувствует, что уже не может так резко и быстро решать вопросы, которые касаются «Стиля», потому что Реми яростно сражается за каждую статью, фотографию и не позволяет ему сильно менять облик журнала, каждый раз напоминая, что хороший имидж для издания подобного толка стоит куда дороже, чем удовлетворение чьих-то редакторских амбиций. Морно вернулся в редакцию и теперь ему нужно только оторвать взгляд от экрана компьютера, чтобы увидеть смеющийся взгляд любимого. Рудольф чувствует, что впервые за всю свою жизнь хочет завести детей, хочет приходить домой и видеть, как его муж возится с малышом, забирать его и спрашивать всякие глупости про то, хорошо ли он покушал и не пора ли уже учиться держать головку. И плевать, что отношения с подчинёнными казались ему чем-то неправильным, Реми оказался тем, кто подходит ему идеально. И сколько бы Рудольф ни спрашивал, за что такое счастье досталось именно ему, Горы отвечают молчанием.