Та сторона

...За Азазелем к трону Владыки пришла Алруна, ведя за собой на поводке то ли пса адского, то ли волка. Люцифер велел ей встать в стороне и подозвал к себе тварь. Та шагнула, и кости её затрещали, взвыло существо страшно. Владыка улыбнулся, наблюдая, как в мучениях перед ним рождается человек. Алруна сказала: «Моя волчица будет всему роду людскому мстить, кусая людей, превращая в подобных себе, обрекая их на адские муки каждое полнолуние и на вечную жизнь изгоями. И будут те люди прокляты, и отвернётся от них Господь». Владыка кивнул только, смотря на женщину-волка перед собой, и дал имя ей Натэли, и повелел ей каждую луну по сотне душ ему приносить... На место Алруны встал Сабнак, пропахший насквозь вонью от трупов. За ним шло существо на трёх лапах, а четвёртой в рот себе кусок гнилой плоти запихивало, громко чавкая. Скривился Люцифер в отвращении и заставил тварь всё съеденное выблевать. Существо скулило жалобно, катаясь по полу, а Сабнак, склонив голову, обратился к владыке голосом тихим, заискивающим: «О, Властитель, не гневись. Дитя моё принесёт тебе немало пользы. Рождено оно, чтобы плотью людской питаться, чтобы живых на куски рвать, чтобы трупы их осквернять». Обратил Владыка тварь в человека слабого, с лицом предателя, повадками крысиными, и назвал его Боссе. А Сабнаку наказал, чтобы больше тварь эта на глаза ему, Владыке, не попадалась... Ушёл Сабнак, пришёл Дагон, ведя за руку существо, укутанное с головы до ног в тёмную ткань. Владыка бросил лишь взгляд один и не пожелал, чтобы демон срывал покров со своего порождения, пока оно не примет человеческий облик. В облике же людском существо оказалось женщиной с лицом добрым, с руками мягкими, с улыбкой нежною и глазами лучистыми. «Призвана она мешать плодиться людям. Будет детей их красть и пожирать, будет отравлять женщин, чтобы не могли те детей носить. Соблазнять мужчин она будет, делая семя их бесплодным...», — говорил Дагон. И нарёк её Владыка Лаурой...

Продолжение следует...

– Вижу, ты сегодня в хорошем настроении, – с удивлением заметила Хайлиге, столкнувшись на лестнице с Тило. – Сон — великая вещь, – улыбнулся он ей. Присев на перила, он скатился по ним вниз и угодил прямо в руки Михаэля, уже успевшего совершить набег на кухню, откуда его, как и полагается, выперли. – Эй, аккуратнее. Так же и... – и Миха замолк, поняв вдруг, что держит Тило за плечо, а тот даже не пытается скинуть его руку и даже — чёрт подери! — улыбается ему. – С тобой всё в порядке? – поспешно пряча руку в карман, будто украл чего или коснулся без разрешения какого-нибудь музейного экспоната, спросил Миха. – Лучше просто не бывает, – снова одарил его улыбкой Тило. – Ты сегодня после завтрака чем собираешься заняться? Сказать, что Миха и Хай удивились – ничего не сказать. Наверное, потому что Тило с Михой если хотя бы здоровался – и то хорошо. Потому что любое, даже случайное прикосновение Райна к себе Тило воспринимал, как угрозу, и тут же вставал на дыбы. И потому что Тило никогда не позволял себе кататься на перилах — это было излюбленным занятием всех в доме, кроме него. – Я что-то не так сказал? – поинтересовался Тило, с беспокойством переводя взгляд с Хай на Миху и обратно. – С вами всё... – Я думал попеть с Тойфелем в саду, – поспешил ответить Миха, чтобы не спугнуть ранимого Маэстро ненароком. – Боюсь, сегодня Тойфель тебе компанию не составит, – усмехнулась Хай и выразительно подмигнула. Миха, конечно же, понял — ещё б не понять. – Тогда, может, я сгожусь? Подыграю тебе на рояле, я спокойно могу переместить его в сад, – Тило махнул рукой, и где-то внизу раздался противный скрежет. – Тило, не смей портить паркет! – раздалось откуда-то сверху. Все трое подняли головы. Пролётом выше стояла заспанная Ди, видимо, только выбравшаяся из кровати. – По воздуху, по воздуху, – сказала она, спускаясь к ним. Тило поднял руку чуть выше, и скрежет прекратился. Но спустя несколько секунд кто-то из служанок в ужасе закричал, и они услышали звук разбившихся двух с половиной миллионов евро. – Папа будет не рад, – заметила Ди с улыбкой. – Тебе нужно потренироваться со слепым перемещением. – Тило согласно покивал, сосредоточенно за чем-то следя в воздухе перед собой. Наконец он расслабился. Миха выглянул в окно — рояль из музыкальной комнаты благополучно переместился к пруду. – Теперь можно и позавтракать, – решил Тило и, весело что-то насвистывая, продолжил спускаться вниз всё тем же необычным для себя способом. Миха и Хайлиге так и продолжали стоять и тупо пялиться ему вслед. Кажется, они ещё не проснулись, и это, наверное, продолжение их сна. Тогда почему им снится одинаковый сон? – Вы чего застыли? Идём, я проголодалась за ночь, – и Ди уже собралась было проскочить мимо них, но они схватили её за руки. – Ты что сделала с нашим вечно страдающим Тило? – хором спросили они. – Ой, да ладно вам. Так намного лучше, – улыбнулась Ди, пытаясь вывернуться. – Дерин! – прикрикнул на неё Михаэль. Ди вздохнула: – Я сказала, что люблю его. – Так просто? – Хай ущипнула себе за ляжку, так, на всякий случай. Но это всё-таки был не сон. – Всё гениальное просто, – и Ди взлетела, освободившись от их хватки. – Давайте быстрее, а то я всё съем. И она полетела вниз, а ребята припустили за ней — завтрак всегда был самым весёлым и полным хаоса приёмом пищи в поместье и считался одним из развлечений в доме. А всё потому, что Крис никогда не спускался до обеда и не мог никого одним своим видом вогнать в состояние благовоспитанности. *** Тойфель проснулся от противного скрежета откуда-то снизу, как будто кто-то когтем водил по стеклу. У чёрта бедного аж зубы заныли. Из коридора доносились чьи-то приглушённые голоса, а потом он услышал голос Ди, и скрежет, наконец, прекратился. Видимо, ребята без него уже что-то затеяли. Что-то, что даже самой Ди пришлось не по вкусу — занятно, занятно... Тойфель сладко потянулся и... заехал кому-то по лицу. Он медленно повернул голову, и его взгляд упёрся в безмятежно спящего Рене, которому даже кулак Тойфеля оказался не будильником. Немудрено, чёрт вчера охотника хорошо упахал. Правда, кажется, немного забыл об этом… «Провалы в памяти — это очень нехорошо», – подумал Тойфель, заглядывая под одеяло и убеждаясь в том, что ровным счётом ничего под ним нет, кроме двух голых мужиков. И нет – это было бы не очень удивительно, если бы рядом не лежал Рене. Против Рене Тойфель ничего не имел, даже наоборот – и хотел, и флиртовать пытался в промежутках между работой личным психоаналитиком для бывшего охотника. Но гитарист как-то намёки не понимал, талдычил всё про дружбу, и Тойфель уже отчаялся от него чего-то добиться. Но вот, они лежат тут в одной постели, голые, и судя по ощущениям, всё у них получилось, а судя по состоянию простыни — так и не один раз. И вся проблема в том, что Тойфель ничего не помнит. После последнего бокала коньяка – вообще ничего. Он ещё помнит, как они препирались по поводу «нечисти», но дальше... Аккуратно, не беспокоя спящего охотника, Тойфель выскользнул из постели и бросился в ванную, по дороге зацепив трусы с пола. Кое-как придя в себя под контрастным душем, Тойфель отважился всё-таки вернуться в свою комнату – Рене ещё спал, обнявшись с подушкой. Тойфель быстро оделся, попрятал кое-какие улики под шкаф и вышел в коридор, прикрыв тихонько дверь. Снизу раздавались радостные вопли жителей дома — видимо, уже наступило время завтрака. Тойфель решил на время забыть о сложившейся проблеме с памятью и спящим в его комнате Рене и направился вниз, чтобы присоединиться к остальным. На пороге столовой он столкнулся с убегающей Хайлиге, за которой гналась тарелка с овсянкой. Ведьма успела увернуться, и Тойфель принял весь удар на себя — овсянку он никогда не любил, особенно если получал ей в лицо. – Что здесь, мать вашу Лилит, происходит?! – заорал он, протирая глаза салфеткой, услужливо кем-то всунутой ему в руку. – Извини, Майк, не хотел, – Тойфель повернулся на голос и замер. Рядом с ним стоял Тило с виноватой моськой и пачкой салфеток. – Это всё Хай, она не хотела есть полезную кашу, а ведь проспорила… Тойфель взял у него салфетки и медленно стал отступать. – Мир сошёл с ума, да? Миха при виде непонимающей рожи друга заржал, выронив из рук чашку с чаем. – Неужто у меня было такое же лицо с утра? – спросил он у Ди. – Хуже, – улыбнулась та. – Так вы мне объясните, что здесь происходит? – Лучше не вникай, друг, – подталкивая Тойфеля к столу, ответил Миха. – Вот тебе блины с икрой, – и он плюхнул перед чёртом тарелку. – Жуй и не парься. Тойфель совету внял и принялся за свой завтрак, даже не заметив, как Тило подсыпал ему в кофе какой-то порошок. – Это что? – шёпотом поинтересовалась Хайлиге. – Афродизиак, – так же шёпотом ответил ей Тило, улыбаясь как-то очень похоже на Ди. На некоторое время в столовой воцарилось молчание, нарушаемое лишь просьбами что-нибудь передать. У каждого еда была своя. Ди поглощала любимые хлопья с молоком, ухитряясь запивать всё это дело свежей кровью. Миха подсел на карпов, которых разводила одна из фирм Дерин. Карпы были доисторическими, люди считали этот вид вымершим, точнее — выеденным, ибо на вкус эта рыбка была просто божественна. Так что Миха на завтрак, обед и ужин питался одной рыбой. Хайлиге с отвращением жевала салат из фруктов, слюнями обливаясь при виде Тойфеля, который от блинчиков незамедлительно перешёл к фирменному омлету повара семьи Поль. Но что поделать — диета. Тило один за другим уминал бутерброды с арахисовым маслом, которое все остальные просто на дух не переваривали, считая редкостной гадостью. В общем, появление в столовой Рене заметили не сразу. А тот спокойненько плюхнулся на своё место рядом с Тойфелем, увлечённо что-то чавкающим в ответ на вопрос Ди, придвинул к себе свою яичницу с острыми сосисками и попросил Миху передать кофейник. – Эй, Тойфель, – ткнул он чёрта в бок, когда тот отвлёкся от разговора с Ди, – ты прости, я ночью, по ходу, перепутал наши комнаты. Надеюсь, не помешал? Тойфель, поняв, что рядом сидит Рене, от которого он полчаса назад благополучно сбежал, кое-как заметя за собой следы, подпрыгнул на стуле и чуть не грохнулся на пол. – Эй, с тобой всё в порядке? У тебя, кстати, бровь в каше, – и Рене потянулся, чтобы вытереть другу лицо, но тот, чуть ли не с воплем ужаса, отскочил в сторону, всё-таки опрокинув стул. – Я... это, поел... спасибо, да... Пойду, проветрюсь... И Тойфель вылетел из столовой со скоростью реактивной ракеты, сбив по пути служанку и получив от неё по хребту трубкой от пылесоса. Все аж жевать перестали. – Я что-то не так сделал? – обратился Рене к Михе, сидящему напротив, тот лишь пожал плечами, думая при этом, что неужто Рене так плох в постели. – Я думаю, ты тут ни при чём, он просто с утра какой-то нервный, – успокоила охотника Дерин. – Но лучше бы тебе пойти и найти его, а то мало ли... Рене кивнул и, так и не доев свой завтрак, ушёл искать Тойфеля. – Мне кажется, или Тойфель и Рене ничего не помнят о прошлой ночи? – спросил Михаэль, глядя в упор на Дерин. – Ничего не напоминает? – улыбнулась она ему. – Ты в курсе, что ты невероятная зараза, дочь моя? – покачал укоризненно головой Миха, наливая себе ещё чая. – А зачем это? – Хай и Тило задали свой вопрос одновременно. – Одна ошибка — всего лишь ошибка, две — уже закономерность. Они должны повторить эту ошибку, чтобы я была уверена. – Тебе-то зачем быть уверенной? Это им надо, не тебе, – Миха непонимающе взглянул на Ди. – Мне это даже важнее. Тойфель – чёрт, он не человек и не может жить по людским законам. А Рене — человек, пускай и бывший охотник. Отношения между тёмным существом и человеком возможны лишь в случае, если оба понимают — это навсегда. Иначе и пытаться не стоит. Если для них это игра — я не допущу их сближения. – А разве «навсегда» бывает? – Райн явно отнёсся к сказанному весьма скептически. – Бывает, если никто не вмешивается. После завтрака они вместе с Дерин и Тило отправились в сад. Миха придержал девушку за локоть, дав Тило их обогнать. – Почему это для тебя так важно? Это как-то связано с твоей ошибкой? Ди явно была удивлена, и не сказать, что приятно. – Что ты знаешь об этом? – Ничего конкретного. Дерин прикусила губу и посмотрела на него задумчиво, будто решала, рассказать или нет. Но, видимо, всё-таки решилась. – В конце концов, это касается и тебя. – Миха весь напрягся. – У меня много имён. Каждый выбирает сам, кем меня считать. Я не приверженка идей чистой крови. Мне наплевать, кто от кого рожает. Если при этом никто не пытается обратить человека в тёмное существо. Я против обращений, и Тило — моё личное исключение из правила. Я жестоко наказываю тех, кто пытается провести обряд без моего личного разрешения. У меня на то свои причины. Возможно, ты услышишь где-нибудь, как меня называют «убийцей вечной любви», но это не совсем правильное прозвище, я скорее защитница. – Но ты уверена в моих чувствах к Кристиану? – спросил он. – Ты уже смирился с этим, не правда ли? – Уверена? – повторил Миха. Дерин ему так и не ответила, просто ушла. Но именно после этого разговора Михаэль начал догадываться, какую ошибку совершила некогда Дерин фон Поль, став «убийцей вечной любви»… *** – Рад видеть тебя, Боссе, – вежливо поприветствовал первородного гуля Азазель. – Не могу сказать, что мне приятна эта встреча, – Линдберг явно был сильно раздражён тем, что пришлось посетить Сад. – Здесь всё провоняло людьми. Азазель холодно улыбнулся и пригласил Боссе войти в свой дом, но тот отказался — впрочем, как и всегда. Линдберг боялся заходить на чужую территорию, он даже в ворота поместья проходил, дрожа. Боссе был ещё тем трусом. Наверное, он был самой трусливой тёмной тварью, а может — даже единственной. Азазель презирал этого первородного, но в отличие от вампиров и оборотней, которым Дерин запретила кусаться направо и налево, гули были достаточно плодовиты и сейчас составляли почти четверть от всей численности тёмных существ. – Тогда прогуляемся, – и Азазель жестом пригласил своего гостя в сад. – Мне бы не хотелось задерживаться, – следуя за демоном, начал Боссе. – Мой младшенький очень нервничает, когда находится здесь. – Миро, кажется, рос в то же время, что и Дерин. Не так ли? – спросил Азазель. – Именно поэтому он и не любит Сад, – при упоминании Ди Боссе скривился, будто ему подсунули слишком ветхий труп. – Дерин всегда была очень общительной девочкой, в отличие от твоих отпрысков. Но я позвал тебя не за тем, чтобы обсуждать, чьи дети лучше. Вы подписали с Дерин соглашение... – Были вынуждены, – тут же вставил Линдберг. – Не думай, что моей девочке приятен союз с таким мусором, – Азазель отбросил вежливость и остановился, резко развернувшись к Боссе. Гуль сделал шаг назад, злость в нём уступала страху перед властью демона. – Тогда зачем она?.. – Количество, в войне всегда важно количество. Правда, я так не считаю. – Ты думаешь, она сумеет сама положить всех охотников и инквизиторов? – усмехнулся Боссе. – О нет! – Азазель зловеще ему улыбнулся. – Ей вполне хватит ордена Всадников. – Что? – ужас в голосе Боссе грел чёрную душу демона. Азазель давно уже раздумывал, как избавиться от гулей — от этих мерзкий пожирателей плоти. Людей Азазель, конечно, тоже не любил, но гули были отвратительны ему по самой своей сути, так что уничтожить их было одной из первостепенных задач демона. Полторы тысячи лет он не мог найти способа. Азазель не имел права вмешиваться в такие дела, Люцифер запретил ему вершить суд над тёмными. Поэтому демон не раз пытался посадить на Тёмный трон своё дитя. Но Кристос слишком любил Реальность, чтобы уйти из неё навсегда. Его младшие братья и сёстры не обладали достаточной силой и властью, их немногочисленные отпрыски только разочаровывали. Но когда родилась Дерин, Азазель понял, что время пришло. – Я хочу, чтобы вы со своим прогнившим родом сбежали и спрятались. И чтобы духу твоего не было в Саду. Всадники давно не подчиняются Люциферу, а у Войны на твоего родителя большой зуб, он вмиг вас разнесёт. – С чего ты взял, что Всадники примкнут к ней? – голос Боссе дрожал, но он старался скрыть это. Получалось у него откровенно плохо. – Дерин подружилась с главным прислужником Войны, он не бросит своего любимого слугу. Боссе больше ничего не сказал, да и сказать ему было нечего. Азазель добился своей цели, пусть и пришлось ждать полторы тысячи лет, но оно того стоило. Он развернулся обратно к дому. – Вы должны исчезнуть перед самой битвой. Я дам знать. *** Тойфель не заметил и сам, как добрался до площади имени Люцифера — главной и единственной площади Сада. Часы на ратуше показывали 11:15, обычно в это время они уже играли в саду, изводя Азазеля. Чёрт присел на скамью прямо напротив памятника серым ангелам. Он не знал, почему так поступил. Это было глупо, как-то по-мальчишески. Но ведь Рене, кажется, даже не догадался, что между ними произошло ночью. Просто проснулся не в своей постели — с кем по пьяни не бывает? Тойфель тяжело вздохнул. С этим гитаристом изначально всё было непросто. Неразговорчивый, улыбается редко. Тойфелю и остальным пришлось хорошенько постараться, чтобы добиться его доверия. И когда он начал им улыбаться, смеяться с ними, рассказывать что-то о себе, Тойфель понял, что он в группе надолго. Штефан тоже так решил. «Чёртов Цвиллинг! Не мог пораньше сказать, кто я, кто он и кто Рене?!» И тут он услышал голоса. – Чую дух человечий. – Свежее мясо! – и два молодых парня рассмеялись, выйдя на площадь. Они сразу заметили Тойфеля, а тот как-то даже не подумал бежать. Думал ведь, что его никто не может здесь тронуть из-за Дерин. Ну, разве что Всадник, но те сюда так и не заглядывали с того времени. А когда понял, что эти двое опасны, было уже поздно. Тот самый шутник, любящий свежее мясо, бросился на Тойфеля, раскрыв пасть. Уже от одного вида этой чёрной бездонной дыры, полной острых длинных клыков, ему стало плохо. Когда тварь впилась ему в плечо, он с диким воплем схватил её за голову и оторвал от себя. Но тут подоспел второй и оглушил чёрта сзади — подлый трус. Теряя сознание, Тойфель таки успел скользнуть кулаком по морде тому, первому… *** Рене прочесал весь сад, даже рискнул заглянуть через забор к Азазелю, но Тойфеля нигде не было. Тогда, предупредив ребят, собравшихся у рояля, он отправился в город. Из поместья он вышел на мощёную дорогу, которая вела прямо в центр Сада. Ответвления дороги вели к другим поместьям, поэтому Рене так и шёл вперёд — вряд ли Тойфелю приспичило пойти к кому-нибудь в гости, к тому же они никого здесь не знали, кроме Азазеля. На площади он остановился, взглянул на часы на ратуше — уже было полдвенадцатого. Тойфеля не было и здесь. Рене почувствовал, как что-то очень похожее на страх заворочалось у него в животе. Он обошёл кругом памятник, возвышавшийся посреди площади. У одной из скамей он заметил следы крови. Рене опустился на корточки и мазнул пальцем, понюхал — кровь человеческая. А значит, Тойфеля. Рене резко поднялся и огляделся, следы уводили на северную дорогу. Он постарался припомнить, чьи поместья располагались в той стороне. – Гули! – всё внутри у него похолодело. Они с Тойфелем как-то подслушали разговор Тило и Хайлиге, которые говорили, что, несмотря на подписанный союз, гули всё равно не поддерживают Дерин. Рене хорошо знал, что гули трусливые и подлые твари, жадные до добычи. Несмотря на то, что они стараются избегать стычек, в бою гули свирепы и беспощадны. Он понимал, что один, да ещё и на их территории, он ничего не сможет. К тому же ему было нельзя убивать тёмных, иначе Ди убьёт его — это было её условием, когда она привела его сюда. Значит, нужно было срочно бежать за Ди, и Рене со всех ног бросился обратно к поместью Поль. Он нашёл всех там же, где и оставил. Дерин плела из паутины в воздухе разные фигуры, иллюстрируя то, что пел Михаэль. На этот раз он не надрывал глотку, и мелодию Тило выбрал спокойную, полную светлой печали и надежды. Рене замер, не в силах прервать столь прекрасное действо, и мысли его покинули, он словно выпал из времени. Тило сидел за белым роялем, его хрупкие фарфоровые пальцы порхали над клавишами. Михаэль стоял рядом, его голос вплетался в мелодию, неожиданно гармонируя со спокойствием, которое та несла. Дерин создавала над ними свои шедевры. Тончайшие нити паутины витали в воздухе, то превращаясь в юношу и девушку, крепко обнявшихся, то в скалу и бушующее море. А потом всё вспыхнуло голубым огнём, искрами опав вниз. – Рене, чего застыл? – Хайлиге коснулась его плеча, сняв с него оцепенение. – Тойфель! – выкрикнул Рене. Ведьма отшатнулась от него в неудомении. – Что — Тойфель? – все взгляды были теперь обращены к нему. – Гули… он у гулей! Они напали на него, я видел кровь. Тило и Миха сразу бросились бежать, но Ди остановила их одним жестом, и они оба повисли в воздухе. – Вы остаётесь здесь. Рене, ты идёшь со мной. Хай, чтобы до моего прихода никто поместья не покидал, – голос у Ди был ледяным, лицо — бесстрастное, даже безразличное. Она схватила Рене за руку, и они вместе побежали прочь. – Почему не переместиться? – спросил Михаэль, при помощи Хай опускаясь на землю. – В Саду нельзя перемещаться, дубина, – ответил ему Тило. *** Кто-то бил его по щекам, приводя в чувство. Тойфель застонал, перед глазами всё плыло, и он снова зажмурился. Один из парней залепил ему ещё одну пощёчину. Тойфель стиснул зубы и открыл глаза, он чувствовал, как внутри него что-то просыпается, но этого пробуждения он не желал. – Эй, я люблю, когда вы, людишки, смотрите на это, – засмеялся парень лет двадцати с жиденькой бородкой и очками в роговой оправе. Тойфель скользнул по нему взглядом, и, когда тот склонился над ним, от души плюнул ему в лицо, за что тут же получил сильный удар в живот. Дыхание перехватило, странное существо в нём протяжно завыло, но вой этот мог слышать только он. Но кроме этого, было ещё кое-что… – Тёмной госпоже это не понравится, – подал голос тот самый, что получил от Тойфеля по морде. – Она нам не госпожа, Морлок! – прикрикнул на него очкастый. – Лучше дай мне нож, для начала надо попробовать. Тойфель скосил глаза и увидел, как Морлок подаёт нож — огромный тесак для разделки мяса. «Чёрт, чёрт, чёрт», – стучало в его мозгу, а тварь подобралась уже к груди, дыханием заставляя лёгкие сжиматься. Тойфель судорожно вдохнул, закашлявшись. – Миро, а вдруг он больной? – Сейчас и узнаем, – усмехнулся Миро и задрал на Тойфеле футболку. Чёрт ощутил липкое прикосновение пальцев этой твари, а Миро усмехнулся: – Смотри-ка, да он извращенец. Ишь, как возбудился. Тойфель весь похолодел. Ну, точно — он же думал о Рене, сидя на той скамейке, вот организм и отреагировал. Странно, правда — в его возрасте всё обычно так просто не бывает. А Миро тем временем расстегнул ремень его джинсов и стащил их вниз. Второй парень подошёл ближе. Тойфель никогда ещё не чувствовал себя так ужасно, даже в том чёртовом полицейском участке. А Миро и Морлок деловито изучали его, прикасаясь, откровенно лапая. Тойфель прикусил губу, стараясь не застонать от отвращения, когда одна из тварей лизнула его. – С горчинкой, – слизывая его пот, сказал Миро. – А вдруг он тот самый? Ну, чёрт, – снова попытался отговорить друга Морлок, пожирая взглядом возбуждённого Тойфеля, который никак не мог понять, почему желание только нарастает, хотя это всё ему было до тошноты противно. – Ну и пусть, сейчас-то он человек. – Но тот чёрт был любовником самого Войны! И тут Тойфель почувствовал, как холодное лезвие коснулось кожи. Боль почти не задела сознания, его больше волновало то, что происходило внутри него самого. Зверь внутри него заворчал, вспоминая. Но тело отозвалось, импульсы прошли по нервным окончаниям, крик сорвался с губ. Тойфель вздрогнул, поняв, что кричит он. Скосил глаза, Миро стоял рядом и с ножа... Зверь внутри него зарычал, через глотку пробираясь наружу. Тойфель уже знал, что это его сущность, что это он сам. Прокушенное плечо саднило и кровоточило, рана на боку тоже кровила — он стремительно быстро терял жизнь. И видел, как эта тварь поедает его плоть с ножа. – Вкусно? – прошипел он. – Мягкое, сочное. Чуть горчит, но это не беда, – этот глупец улыбался. Улыбался тому, кто прислуживал Войне уже две тысячи лет — и правда глупец. Тойфель больше не собирался сдерживать себя — если ему суждено погибнуть здесь, то значит, он и возродится тут. И эти ублюдки пожалеют. Глаза его заволокла тьма. – Стоп! – такой знакомый голос. – Тойфель! – такое знакомое прикосновение. – Рене, – тьма отступила, и Тойфель взглянул на охотника своими прозрачными, как родниковая вода, глазами. Рене вымученно ему улыбнулся. – Вас ждёт расплата, – такой знакомый голос, высеченный изо льда. *** Войдя в свой дом, Боссе почувствовал два запаха: запах человека и запах смерти. Он бросился в комнату своего младшего сына. Но нашёл лишь кровь и ошмётки гниющей плоти. – Дерин фон Поль, я убью тебя, – прошептал Боссе Линдберг. *** А на другой стороне разыгрывалась своя трагедия, точнее — трагикомедия. Хай и Ди впервые со времени появления клуба оказались тут ни при чём. И могли, наконец, занять почётные места в зрительском зале, уступив режиссёрское кресло своим подопечным. А в квартире Ноэля Алекс пытался не потерять свою мужскую честь. – То есть, ты хочешь... – начал Вессельски, но и в третий раз не смог закончить фразы. – Да, – кивнул в очередной раз Ноэль, придвигаясь ближе к объекту своего вожделения. Объект, в свою очередь, чуть отодвинулся. Они уже битый час так ползали по кровати. И Ноэля это уже начинало бесить. Он же прекрасно знал, что, в конце концов, Алекс согласится – и не без удовольствия. Но тот строил из себя прямо какую-то святую невинность, делая вид, будто не понимает, на что это такое Ноэль ему намекает. – Алекс, я буду очень нежным, – вздохнул Ноэль, тесня Вессельски к стене. – Ага, конечно! – Алекс резво вскочил. Не успел Пикс его и за руку схватить, как тот оказался у окна. Алекс и сам знал, что и сдатся, и отдастся. Но, во-первых, поломаться нужно было хотя бы для приличия, а во-вторых… это же будет его первый раз — к этому надо как-то морально подготовиться, да и физически тоже. – Может, не сегодня? – отодвигая немного штору, снова попробовал Алекс, выглядывая на улицу. – Ну будь ты человеком! – застонал Ноэль. – Я же столько уже жду. И не говори, что тебе не хочется. – Хочется, – смиренно согласился Алекс. – И вообще, потом у нас может и не быть времени. Завтра я должен быть в Саду. – Но... Пикс тоже встал с кровати, и вид у него был слегка раздражённый. Но тут лунный луч, скользнув по золотой цепочке на шее Алекса, отразился от металлической пуговицы на его же рубашке и угодил точно в глаз Ноэлю. Ох, не зря он просил Алекса не трогать шторы, когда они пришли... Взгляд у Ноэля сразу стал как никогда решительным, он в один шаг преодолел расстояние, разделявшее их, и рванул Алекса за рубашку. Тот что-то протестующе пискнул, но в тот же миг оказался придавлен к кровати. Хотел было возмутиться, но тут их с Ноэлем взгляды встретились — глаза у того стали жёлтые, с янтарным ободком. Понимать тут было нечего, и Алекс перестал сопротивляться, спасовав перед зовом звериных инстинктов. У Ноэля откровенно сносило крышу. Кровь в нём кипела, и ему казалось, что она настолько горяча, что способна сжечь его изнутри. Холодный лунный свет, пробивавшийся через тонкую щель, оставленную Алексом, проникал в самое волчье сердце, разжигая в нём неистовую страсть. Он впился в губы Алекса жёстким поцелуем, словно желая отобрать его дыхание. Но Вессельски отвечал ему так же — отчаянно, прокусывая до крови губы. Почувствовав вкус собственной крови, Ноэль понял, что остановиться уже не сможет. Ему оставалось лишь уповать на то, что разум не совсем покинет его, и он сможет вовремя себя сдержать. А потом комната будто наполнилась туманом, полным серебристого сияния луны. Туман обволакивал их, касался прохладными влажными пальцами двух разгорчённых тел. Ноэль громко скулил каждый раз, когда Алекс касался его обнажённой плоти, тихо подвывал, когда тот обхватывал губами его член, а потом, поднимая свой бестыжий взгляд, смотрел на него, облизывая губы. Ноэль чувствовал, что долго терпеть не сможет. Алекс сегодня ночью позволит ему всё, и это всё он готов взять прямо сейчас. Алекс окончательно понял, что никаких нежностей не будет, когда уткнулся носом в подушку, и почувствовал дикую боль, отбивающую напрочь всякое желание. Ноэль решил пропустить некоторые прелюдии и сразу перешёл к делу, набирая темп с каждым движением. Алекс взвыл не хуже любого волка, понимая, что не стоит даже и пытаться донести до Ноэля собственные ощущения. Тот, кажется, всё равно ничего не слышал. Алекс вгрызся зубами в подушку, заглушая собственные крики. А потом вдруг понял, что что-то изменилось, и застонал уже совсем не от боли… Ноэль балансировал где-то на грани реальности и сна, он слышал сквозь окутавший их туман стоны и крики Алекса, своё собственной рычание. Слышал, как соприкасаются их тела, как капельки пота бегут по коже. Слышал, как клацнули его клыки, оцарапав кожу Алекса. Такого возбуждения он не чувствовал уже очень и очень давно, а такого наслаждения от близости, кажется, не получал вообще никогда. Он смутно осознавал, что Алекс сейчас чувствует совсем не то же самое. Но ему хотелось, чтобы они оба получали от этого удовольствие. И он постарался обуздать самого себя и, услышав стон Алекса, понял, что ему удалось. Но сдерживаться с каждой секундой было всё сложнее. И вот, наконец, Алекс сам подался навстречу Ноэлю, и тот, потеряв над собой контроль, впился зубами ему в загривок, и горячая, чуть ли не приторно сладкая кровь хлынула в глотку. А после Ноэль сразу провалился в забытьё. *** – С ним всё будет в порядке? – спросил Миха, присаживаясь рядом с Дерин на ступеньки крыльца. – Да, он все ещё человек. – Рене не отходит от его постели. Теперь ты уверена? – Я виновата. Миха мягко улыбнулся, подсел ближе и обнял её. Ди прижалась к нему. – Он бы всё равно ведь не умер, стал бы чёртом, – сказал он. – В чёрта перерождаться очень больно. К тому же, я бы не смогла проконтролировать его память. – Это ещё зачем? Дерин чуть отстранилась, взглянула на него. Во взгляде её была уже знакомая ему грусть. Миха отвёл глаза, эта грусть его пугала. Ведь Дерин — вечное дитя — не должна всегда печалиться о прошлом. А Миха знал, что что-то случилось в их Кристианом прошлом. И это рассорило их, и это заставило Ди попытаться начать всё сначала. – Когда чёрт возвращается в Ад, он забывает всю свою земную жизнь. Чтобы этого не случилось с Тойфелем, я должна быть в его сознании в момент перерождения. Сегодня он мог навсегда забыть тебя, всех нас. Он бы забыл Рене, и тогда даже я не смогла бы вернуть ему эти чувства. Поэтому я виновата. – Ты хотела как лучше, – улыбнулся Михаэль, целуя её в нос. – А получилось как всегда у нас в семье. Какая-то шальная птица завела обыкновенную птичью трель. Ей ответил нестройный хор, исполнивший припев из Alleine zu zweit. Они сидели на крыльце, обнявшись, и уютно молчали. – Я ещё не решила, – вдруг тяжело вздохнула Дерин. – Я уверена, но не решила, – повторила она. – Что ты?.. Но он знал, знал, в чём она уверена, но чего ещё так и не решила.