Та сторона

Ступил к трону Владыки Ксафан — Поджигатель Небес. Отвесил он поклон низкий. Пламя вокруг него заструилося, змеёй к ногам Владыке приблизилося, столпом к потолку взвилося, да в человека обратилося. Юноша с кожей красно-огненной, глазами, как солнце, яркими на колени пал пред троном. «Будет сын мой приносить людям погибель страшную — в огне его будет гибнуть человечество. Огню он предаст их дома, их леса. В огне он проклинать будет их души», – молвил Ксафан, и улыбка горела на губах его. Нарёк Владыка юношу Эданом и дал ему право чистой крови... А затем пришёл Агарес и привёл существо худое, с костями тонкими и острыми, скзвозь кожу выпирающими. «Почему тварь слаба так?» – спросил Владыка, с недоверием рассматривая дитя агаресово. Поклонился старик низко, так что кости старые его захрустели. «Дитя моё немощно, да сильно. Глазам его будущее каждого человека открывается, и способен он это будущее менять по желанию вашему. Людей он призван путать, с пути истинного сбивать». Пришлось по вкусу это Владыке и нарёк он тварь Адрианом, обратил его в старика мудрого, с бородою длинною... Когда явилась Лилит, Владыка был уже утомлён. Древняя соблазнительница сразу поняла это и обратила тварей своих в облик людской, чтобы не раздражать ещё более Повелителя. И предстали перед троном Владыки девы юные с формами соблазнительными, со взглядом пленительным. Улыбнулся невольно Владыка, а Лилит, сев в ногах его, наблюдая за танцами дочерей своих, заговорила голосом певучим: «Дочери мои будут соблазнять мужчин и низвергать их в пучины адовы. Будут под воду их уносить, да в землю втаптывать. Дети мои будут детей приносить порченых, уродливых, будут они их воспитывать в ненависти к человечеству...» Долго слушал Владыка Лилит, но не смогла затуманить она разум его... не дал он дочерям её чистой крови, но разрешил им плодиться и множиться средь людей...» [3] Просыпался Ноэль тяжело, как после хорошей пьянки. Голову словно охватил огненный обруч, стискивая её всё сильнее. Кости ломило, как после превращения. Ноэль чуть приоткрыл глаза – яркий утренний свет слепил. Он облизал сухие губы... и ощутил солоноватый привкус крови. «Не может быть!» – в панике подумал он и повернулся к Алексу. Тот тихо посапывал в подушку рядом. Выглядел вполне живым и даже чуточку счастливым. Значит, это был лишь сон, точнее — он просто нафантазировал себе это, пока они занимались с Алексом любовью. Ноэль улыбнулся и поцеловал Вессельски в нос. Алекс шмыгнул, заворчал и повернулся к Ноэлю спиной. – Только не это! – вскричал Пикс. И Алекс тут же проснулся. – Что случилось? – спросонья он чуть не свалился с кровати, но Ноэль успел схватить его за плечо, резко развернул к себе спиной и уставился на свежую рану на загривке. – Это... это я вчера укусил? – Ну да, – оборачиваясь на него, кивнул Алекс, – было больно, но не очень. Не переживай так. Я ведь понимал, на что иду. Ты всё-таки... волк. Ноэль обхватил голову руками и отчаянно завыл. Алекс повернулся к нему, неудомевая. – Что-то не так? – Пожалуйста, Алекс, ради нас! Скажи, что вчера было не полнолуние, – простонал Ноэль, прекрасно понимая, что именно полнолуние и было. И именно поэтому он просил Алекса не трогать люциферовы шторы. – Я лунными циклами пока управлять не научился, – покачал головой Алекс. – А что такого случилось? Ты же не обратился, ничего подобного не было — я точно помню. Ну, озверел чуть-чуть, с кем не бывает... – Со мной не должно быть, – Ноэль чуть не плакал, и это не на шутку встревожило Алекса. – Я не должен был тебя кусать! – Да что?.. – Алекс, не тупи! Тебя укусил оборотень. В полнолуние. Пораскинь мозгами, что это может значить! – Ноэль вскочил с кровати и заметался по комнате, изредка поскуливая. Он был жутко напуган и раздражён. А до Алекса, наконец, дошло. – Но, наверное, это было, – аккуратно начал он, – неизбежно, что ли... Так ведь? Ноэль снова сел на кровать и уткнулся лбом Алексу в плечо. Вессельски почувствовал его дрожь, током переходящую к нему. – Да, это было неизбежно, конечно, но... – и он замолчал. – Договаривай уже, – поторопил его Алекс. – Без разрешения госпожи фон Поль я не имел права. Она должна была... Она меня в клочки порвёт! – Ой, да ладно, получишь нагоняй. Не думаю, что... – Алекс! – Ноэль посмотрел ему прямо в глаза. – Это не шутки. Я рос с Дерин, я знаю её. Она разорвёт меня на части, как вчера Миро Линдберга, а он ведь тоже первородный. Алекс не понимал. И — о господи! — как он устал от этого непонимания. Почему в этом мире всё так сложно? Кто такая эта чёртова фон Поль? Почему она хочет помешать им? Алекс стиснул от злости кулаки. – Герр Зайберт? Алекс и Пикс вскочили с кровати. Из открывшихся прямо посреди спальни врат вышел Тило Вольф. – Как?.. – начал было Алекс. – Матушка ждёт вас, скоро начнётся Совет, – проигнорировав Алекса, обратился Тило к Ноэлю. Бедный Пикс был на грани обморока. – Она... знает? – голос изменил Ноэлю, и он прошептал свой вопрос с явной дрожью. – Да, – ласково улыбнулся ему Тило. – Но вам не стоит так бояться. Она, конечно, разочарована, но это не смертельно. Вам следует отправляться к господину Азазелю немедленно. Алекс пойдёт со мной в поместье Поль. Вы встретитесь с ним после следующего полнолуния. – Она разрешает ему посетить Сад? – Ноэль быстро одевался, но замер, когда Тило упомянул Алекса. – Что за Сад? – Алекс чувствовал себя явно лишним, пока эти двое разговоривали. Тило повернулся к нему, оценивающе скользнув взглядом по обнажённому телу. – Будет неприятно, Алекс, но Дерин поможет пережить это с минимальными потерями для твоей личности. Доверься ей. Правда, некоторое время тебе придётся пожить у нас, не видясь с Ноэлем. Но мы пригласили Тиля и Пауля, так что скучно не будет. Алекс тупо кивнул, решив разобраться на месте. Спорить, он понимал, бесполезно. Ноэль уже был полностью одет и собирался ступить в врата, но вдруг остановился: – Герр Вольф-Поль... – Поль-Вольф, – поправил его с улыбкой Тило. Алекс чуть не грохнулся на пол, запутавшись в штанах. «Что за херня?» – С Пауленцем всё в порядке? – Да. Он потерял много крови, но его жизнь вне опасности. – А отравление? – Ноэль бросил Алексу носки, которые тот искал. – Пришлось делать чистку крови, но он перенёс это хорошо, – Ноэль улыбнулся и, кивнув, исчез в вратах. Тило дождался, пока Алекс оденется и соберёт вещи. – А что было с Майком? – Вессельски шагнул за Тило в портал, который тот открыл. – Его пытались съесть гули, – просто ответил Вольф. Алекс страдальчески застонал. *** Хайлиге появилась в спальне Пауля и Тиля ровно в шесть утра, но не успела застать ребят спящими, что её очень и очень расстроило. Пришлось удовлетвориться их поцелуйчиками за завтраком. – А что это вы так рано встали? – спросила она, проходя в кухню. Тиль и Пауль так и подпрыгнули, отскакивая друг от друга. – Что ты здесь делаешь?! – Да так, в гости заскочила, – улыбнулась ведьма, забирая у Пауля с тарелки сэндвич. – Фу, арахисовое. Второй Тило прямо. – Просто так ты в гости не приходишь, – Тиль налил ведьме в большую кружку кофе и пригласил присесть. – Не маячь только, дурная привычка — всё время на ногах. Хайлиге широко улыбнулась и плюхнулась на стул рядом с Паулем, возвращая тому покусанный сэндвич. Тиль уселся напротив, придвинув к себе свою кружку. – Так что? – спросил он вновь, видя, что ведьма не спешит с ответом. – Ди приглашает вас в Сад погостить. – С чего бы такая щедрость? – Тиль напустил на себя равнодушие, но было видно — он хоть сейчас готов, в одних пижамных штанах. – У нас тут ЧП случилось, надо увеличить количество раздражающих факторов в поместье. Ну, чтобы Азазель совсем перестал к нам ходить. – Мне казалось, Дерин и Азазель просто не разлей вода, – Тиль отпил чуть кофе и поморщился — сахар забыл положить. – Они тут немножко поругались на днях, да ещё Майка чуть не съели... Пауль поперхнулся чаем и опасно отклонился назад на стуле, падение было почти неизбежно, но Хайлиге подхватила и рывком вернула и стул, и Ландерса на место. Тиль заботливо подал своему благоверному салфетку и встал, чтобы налить новую чашку, ибо содержимое предыдущей Пауль благополучно опрокинул себе на футболку. – Ты шутишь? – Пауль с надеждой воззрился на ведьму, но та только виновато улыбнулась. – Как такое вообще возможно?! – Ну, говорю же — ЧП. – И видно, не одно, – вставил Тиль. Хайлиге криво улыбнулась. – Ну так что, предложение принято? – Подожди, пока мы вещи соберём, – ответил Тиль, игнорируя возмущённый взгляд Пауля. Ждать пришлось недолго. Тиль собирался просто с феноменальной скоростью. Пауль только успевал на лету ловить вещи и запихивать их в сумки. Но, как заметила Хайлиге, сумки вышли увесистыми далеко не из-за одежды в них. Тиль напихал в них столько блокнотов, тетрадей и ручек, сколько сумел найти, а подобных нычек у него было три только в одной ванной комнате... Пауль на вопросительный взгляд Хай пожал плечами, улыбаясь, — он уже давно к этому привык. – Ну, готовы? – Всегда готовы, – хором ответили оба, а Тиль аж с ноги на ногу переминался от нетерпения. – Тогда пошли. И Хай открыла врата в Сад, прямёхонько в гостиную, где их уже ждали Тило, Алекс и разобиженный Райн. *** Тойфелю снился ребёнок, которого он держал на руках. Это был не его ребёнок, но Тойфель его любил. Но малыш упал — упал прямиком в бездну, выскользнув из его рук. Он знал, что бездна эта — его настоящий дом, и бросился следом. Но вдруг услышал чьи-то сдавленные всхлипы и попытался замедлить падение. Кажется, ему ещё рано было возвращаться домой, и он рванул вверх, цепляясь за чьи-то слёзы. Когда Тойфель очнулся в первый раз, была глубокая ночь — шторы в комнате были опущены. У двери на полу стоял подсвечник, единственная свеча в нём уже догорала. Тойфель попытался разглядеть в этом неверном свете комнату, но даже держать открытыми глаза было для него слишком тяжело. – Спи, тебе нужен покой, – этот голос он узнал бы из тысяч. Теперь Тойфель знал, что он может звучать нежно и ласково, а может одним словом убить. – Ты была тем ребёнком? – он не услышал своего голоса, но Дерин прочитала по губам. – Я не знаю, что ты видел там. Он почувствовал невесомое прикосновение её губ ко лбу. Свеча потухла, и он остался во тьме. Тойфель знал, что Дерин ему солгала, но не хотел знать, почему она так поступила и почему отступилась. В следующий раз он проснулся уже утром, мягкий сумеречный свет заливал комнату. Шторы были подняты, окно открыто, но из сада не доносилось ни шороха. Сил прибавилось, и Тойфель даже смог чуть-чуть повернуть голову. И в поле его зрения попал Рене, задремавший в кресле. Тойфель облизал пересохшие губы и, собрав все силы, тихо позвал: – Рене, ты спишь? Охотник тут же подскочил в кресле. Тойфель вымученно ему улыбнулся. – Я так рад, что ты очнулся, – Рене тоже улыбнулся, губы его дрожали. – Всё в порядке? – прошептал Тойфель, закрывая глаза. – Ты не разговаривай, набирайся сил, – Рене сжал его руку. – Ты волновался за меня? Охотник не ответил. Тойфель открыл глаза и увидел лицо Рене прямо перед собой. Тот прикусил губу, видимо, хотел ему что-то сказать — что-то очень важное. Тойфель знал, что именно. Наверное, это было слишком банально, но у постели умирающего именно так всё обычно и происходит. И хотя Тойфель не умирал, эта «неприятность» была неизбежна. – Я хотел, чтобы ты знал. Дерин вернула мне память и извинилась. Я... я с первой нашей встречи об этом мечтал. Глупо, конечно, но, может, любовь с первого взгляда всё же существует... Я никогда не говорил тебе этого, потому что думал, что ты меня не замечаешь. Но сейчас я скажу, – Рене сглотнул и глубоко вдохнул, а Тойфель мысленно застонал: – Я тебя люблю. Чёрт снова закрыл глаза. Мог ли он сказать то же самое? Мог ли позволить себе чувствовать нечто подобное? Наверное, это было бы слишком эгоистично с его стороны. Рене всё-таки человек. Всё-таки... – Ты мне не безразличен, но... – Да? Тойфель посмотрел прямо в глаза охотнику: – Не мне решать, могу ли я любить. Тойфель не помнил своей прошлой жизни в преисподней, но знал — он повязан не только со своим хозяином Войной, но и с малышкой, которая пала в бездну ещё в момент своего рождения. *** Подвал особняка Азазеля с давних времён служил залом для собраний Совета. Проходили подобные мероприятия довольно редко, в силу того, что первородные в большинстве своём ненавидели друг друга. Но уж если собирались, то мигрень Азазеля мучить не прекращала ещё месяца три-четыре. В этот раз всё было хуже обычного. Во-первых, война есть война, и никому не хотелось снова рисковать своими жизнями просто так. Во-вторых, произошедшее с Миро Линдбергом было уже известно всему сумеречному миру, начиная от полукровок в Реальности и заканчивая низвергнутыми первородными в самом Аду. И хотя Дерин с давних пор считалась негласной Королевой Тьмы, первородные были изрядно возмущены подобным её своеволием. Ведь чтобы казнить любого члена первородной семьи, будь тот хоть седьмой водой на киселе, требовалось больше половины голосов Совета Чистой Крови. – Ну что ж, я вижу, все в сборе, – Азазель встал со своего места, одним лишь мимолётным движением руки пресекая все разговоры. – Боюсь, что нет, – с ехидной усмешкой обратился к демону Эдан. – Разве не почтит нас своим присутствием скорбящий папаша? У Эдана Гиллена, первородной саламандры, были свои разногласия с первородным гулем. Но Азазелю совершенно не понравилось, как фамильярно тот обратился к нему — к самому Управителю Сада. Даже очки свои чёртовы солнечные не удосожился снять! Азазель хотел было уже показать своё раздражение, ответив как можно язвительнее, но тут в зале появилась Дерин. – Боюсь, что Боссе более никогда не появится в Саду. Надеюсь, вы все успели с ним попрощаться, – голос у наследницы рода Поль был даже не ледяным, от него веяло обжигающим холодом самой преисподней, льдом, в который некогда был закован сам Дьявол. Никто из первородных не посмел ей ответить. Дерин прошла на своё место. Кристиан проводил дочь долгим, полным тревоги взглядом. Он видел: она на что-то решилась. И боялся, что это подорвёт её авторитет среди первородных – а ведь она и так подставилась, уничтожив этого мерзкого гуля. Рядом с Кристианом сидел Ноэль. Выглядел оборотень откровенно плохо, но на вопрос собрата по клыкам лишь нервно рассмеялся, сказав, что тот поймёт всё сам, когда вернётся домой. Так что Кристиан даже предположить боялся, что ещё стряслось в поместье. Надеялся только, что Райн к этому отношения не имеет. – С каждым веком нас всё меньше и меньше, – потягивая вино, заметила Розамунд, старейшая из обольстительнец. Возразить тут было нечего – стол, рассчитанный на две сотни первородных, был почти пуст, лишь на краю его собралась жалкая кучка оставшихся. Азазель восседал во главе стола, по правую руку от него сидел Кристиан, по левую — Арибах. Как можно дальше от них села в этот раз Изабель, которая не в силах была простить бывшему мужу смену ориентации. Остальные расселись как обычно, в том порядке, в котором представали пред Владыкой на заре времён. Дерин же сидела на возвышении за спиной демона, у Тёмного трона. «Королева без короны» – так порой называли её первородные. И хотя Азазель хотел видеть её на троне, сама Ди такой участи себе не желала. Её вполне устраивало место рядом — меньше ответственности, пусть и меньше свободы действий. – А почему ты думаешь, дорогуша, что Боссе не посетит более место, в котором вырос он и вся его семья? – Изабель была полна ненависти и презрения к своей дочери, но Дерин знала – и Кристиан тоже – мать её боится. – Как только я разберусь с ОСИ и Охотниками, я уничтожу весь род гулей. Ни одного пожирателя плоти не останется ни в Реальности, ни в Сумеречье, ни, тем более, здесь — в мире, где выросла я. Все взгляды устремились на полукровку, Дерин же и бровью не повела. Лицо её было бесстрастно, взгляд равнодушен, и лишь Кристиан знал, что скрывается за этой маской. Он догадывался, на что всё же решилась Ди. Но решения этого он боялся, пожалуй, даже больше, чем предстоящей войны. – Я не собираюсь торчать тут долго, – подал голос Арибах, по-хозяйски забросив стройные загорелые ноги на стол. Кристиан улыбнулся про себя, отметив, что его больше не возмущает это, а даже, скорее, радует глаз. – Зачем был созван Совет, раз ты уже сама всё решила? – Ты, арабский наш скакун, о войне или о Миро? – уточнил Адриан с ехидной ухмылочкой. Дерин поднялась со своего места и сделала шаг к столу. Адриан перестал улыбаться, а Арибах, наоборот, сверкнул белоснежными зубами, смеясь. – Дерин, возлюбленная моя племянница, зачем мы здесь? – Я не жалею о казни Миро Линдберга, жалею лишь, что не изничтожила этот род раньше. Мне не важно, хотите вы или не хотите войны — она будет, она уже идёт. Но есть один вопрос, который я не вправе решать самостоятельно. – Кристиан почувствовал, как кровь в нём закипает от волнения. – Однажды я уже допустила подобную ошибку, привёдшую нас к поражению в Священной войне... – А имя этой ошибке — Джейсон Мэй, – перебил Дерин Эдан. – Неужто ты позволила какому-то человечишке снова покорить твоё сердце? – Не её, – вмешался Кристиан, видя, как побледнела Дерин при упоминании запрещённого имени. – Этот человек покорил моё сердце. Изабель зло улыбнулась, предвкушая скандал. Азазель уже был готов наложить вето и закрыть собрание, когда двери залы с грохотом распахнулись. – Меня зовут Михаэль Райн, приятно познакомиться, – на пороге зала собраний стоял грязный расцарапанный Айнхорн, подслушававший до того за дверью, а за ним маячили Тило и Майк. – И вообще... с хера ли вы тут мою судьбу без меня собрались решать?! *** – Алекс, друг мой, а ты-то тут что забыл?! – Миха влетел в гостиную на первой космической, ловко перепрыгнул через кресло, стоявшее у него на пути, и чуть-чуть не успел пролезть в сужающиеся врата. – Тебе нельзя в Реальность, – с ехидной ухмылочкой заметил Тило, и врата за его спиной благополучно закрылись. Миха вздохнул тяжко и плюхнулся в кресло. Сегодня должна была состояться грандиозная вечеринка, которую устраивал давний знакомый Райна. И, конечно, Миха был приглашён, но Кристиан и Дерин, посоветовшись сегодня за завтраком, решили, что им некогда будет потом возиться с пьяным обкуренным Райном и решили просто никуда его не пускать. На его умоляющие глаза никто, как и всегда, не среагировал, а Тило ещё и нотацию прочитал — мол, не позорь семью нашу великую. – Я тут из-за Пикса, – всё же ответил на явно риторический вопрос Райна Вессельски, бегло оглядывая гостиную. Гостиная поражала всем: и размерами, и интерьером, и персонажами, в ней находившимися, ибо в тот же момент, как только врата за Тило закрылись, открылись новые, и из них выпрыгнул радостный Линдеманн в свитере наизнанку. – Привет честному народу! – взмахнул он рукой в приветствии и тут же бросился к каминной полке, на которой стояли книги. – Нет там твоей энциклопедии, – с выражением лица, именуемым в Реальности «рукалицо», из врат вышла Хайлиге, а за ней появился и Пауль — бедняга тащил на себе все сумки с вещами и не только, а также невесть откуда взявшийся кальян Оливера. – Не многовато ли живых в мире мёртвых? – не сказать, чтобы Миха был расстроен. Наоборот, чем больше народу, тем меньше скуки, но даже его происходящее удивляло. Михаэль знал, что Кристиан, как и ненавидимый им Азазель, не очень жаловал живых в Саду. «Больно уж вы шумные», – говорил он. А уж после того, что случилось с Тойфелем, Михаэлю казалось, что он даже Рене выселит из поместья куда-нибудь в защищённое место в Реальности. А тут на тебе — ещё троих приволокли… – Кристиану и Дерин необходимо избежать посещений поместья другими первородными и Азазелем, поэтому они решили устроить здесь этакий детский садик, – мило улыбаясь, ответил ему Тило. – Кстати, Хай, не пора ли тебе в Сумеречье? – Вот же люциферовы рога, – ругнулась ведьма, бросив взгляд на часы. – Дерин узнает — подвесит меня. Всё, побежала, этих оставляю на тебя, – и Хайлиге тут же исчезла. – Куда это она там опаздывает? – поинтересовался Райн, поднимаясь с кресла, чтобы поздороваться с прибывшими раммами. – Я думаю, тебе лучше не знать. Все разом обернулись на дверь. На пороге стоял Тойфель, из-за его плеча выглядывал встревоженный Рене. Тойфель сейчас выглядел не лучше старухи с косой: бледный, рога поникшие, мешки под глазами до колен, так ещё почему-то зубы заоострились, и этот лихорадочный блеск в глазах... Выглядел он откровенно плохо и откровенно пугающе. – Не рановато ли тебе вставать, дружок? – Михаэль пожал протянутую руку Тойфеля и удивился, какой сильной она оказалась. А ведь вчера чёрт чуть не стал чёртом, едва не попрощался со всеми. Да и ночью он бредил, висел на волоске… Никто не думал, что он так быстро встанет. – Да я ещё с утра едва мог губами шевелить, но Тило тут какую-то настоечку мне оставил — бодрит. Тило улыбнулся, но как-то не так. И Миха это заметил. К полудню все собрались в саду. Пауль и Тиль отходили от экскурсии по поместью, которую для них провели Миха и Тойфель. Друзья очень красочно рассказывали, кого и в какой комнате, на какой лестнице или в какой части подвала, убивали, пытали и т. д. в прошлые времена. На вопрос, откуда они обо всё этом узнали, Миха и Тойфель молчали с хитрыми улыбочками – не признаваться же, что рылись в библиотеке, когда становилось совсем скучно. Тило попивал вино, сидя за роялем. Остыльные начинали потихоньку скучать. Тило заметил, что Миха крепко о чём-то задумался. И не сложно было догадаться, что мучило непоседливого единорога: Кристиан и Дерин так ничего и не сказали ему по поводу его дальнейшего пребывания в Саду. Чтобы как-то отвлечь Райна, которому разное могло взбрести в голову, Тило решил развлечь всех по-своему: – А может, полетаем? – предложил он. *** – Повтори-ка, повтори! Чем вы там занимались, когда Алекс рассказал тебе о собрании Совета? – Кристиан едва сдерживался, чтобы не заржать в голос. – Учились летать, – огрызнулся Михаэль, метко бросив подушку Крису в лицо. Тот даже для удовольствия единорога уворачиваться не стал, к тому же подушка хорошо приглушала его смех. – Ты, видимо, только падал, – наконец оторвал подушку от лица Крис. Миха бросил на него испепеляющий взгляд. – Я ещё пока человек, а Тило — просто болван! – И Миха кое-как уселся на своё ушибленное место. Когда Алекс рассказал, где сейчас Крис и Ди, Михаэль сразу обо всё догадался. От него, как и от Тило, тоже не укрылось состояние, в котором последнее время пребывали отец и дочь, к тому же та фраза Дерин вообще не оставляла сомнений… Так что он напрочь забыл о своих «боевых» ранениях и помчался, несмотря на увещевания Тило, к Азазелю. И то, что он подслушал, его совсем не обрадовало. И он без тени сомнения ворвался в зал собраний, шокировав и чуть не отправив половину первородных в обморок. – Тило очень способный, его сама Ди учит, – решил вступиться за внука Кристиан, продолжая нервно хихикать. – Ну как? Как вы могли не сказать мне?! – Ты о чём? – состроив невинную мордашку, поинтересовался Крис, убирая свои запонки с кровавыми рубинами в сейф. – О том, что вы ещё думаете, обращать меня или нет! – Михаэль всё-таки сорвался на полноценный крик. Крис сделал вид, что прочищает уши. – Твой голос на Совете ничего не стоит. Зачем же нам было понапрасну тебя тревожить? – А если бы они сказали нет, тогда что?! И только попробуй сказать «нет – так нет»! – Миха скинул кроссовки, отфутболив их куда-то под кровать, и забрался, не раздеваясь, под одеяло. – И вообще, с чего они взяли, что я этот... ну... ангел? – Мы же уже объясняли, – Кристиан вздохнул и сел на край кровати. Они и правда объясняли — всем Советом первородных рассказывали ему его родословную, начиная с архангела Михаила и заканчивая им самим. Дело это было не из простых, потому что даже Азазель путался в этих переплетённых самим богом ветвях. Но спустя четыре часа им всё же удалось выстроить перед Райном чёткую цепочку из его предков. На самом деле это было вовсе не основной причиной того, что первородные и Дерин сомневались в том, нужно ли обращать Михаэля. Но и это было важно. Во-первых, а вдруг могущественный небесный предок, узнав о таком кощунстве, развяжет новую вечную войну? А во-вторых – не помешает ли Михе его кровь стать настоящим тёмным существом… – Миха, Ди как-нибудь уладит этот вопрос. Ты же знаешь, она тебя любит, – наконец сказал Кристиан, мягко улыбаясь Райну, взгляд которого не на шутку пугал. Поль никогда не видел своего любовника таким ошарашенным и беспомощным. Ведь Михаэль понимал, что он и правда не имеет никакого права голоса, и быть им с Крисом или нет во веки веков — будут решать абсолютно чужие и чуждые ему существа. – Давай спать, – вдруг сказал Михаэль, отворачиваясь и закутываясь с головой в одеяло, – я устал. Крис ему ничего не ответил, но свет в комнате тут же погас. Теперь Крис понимал, как чувствовала себя Дерин тогда, двести лет назад… *** Дерин сидела у себя в кабинете без света. Метроном перед ней тихо постукивал в такт её мыслям. Дверь открылась почти бесшумно. – Что ты со мной сделала? – О чём ты? – Что я такое? В кабинет вошёл Тойфель. Он выглядел уже сорвешенно здоровым. Привёл в порядок волосы, уложив их в аккуратные рожки. Цвет лица вполне здоровый, и даже мешки под глазами куда-то исчезли, а вот клыки стали лишь острее. И темнота не мешала ему видеть, какой взрослой, какой древней выглядело сейчас вечное дитя семьи Поль. – Все падали, а я парил. Я вижу тебя так, будто в комнате горит по меньшей мере сотня свечей. Я чувствую в своей груди, как бьётся твоё сердце. Что ты со мной сделала? Почему ты сбросила меня в бездну, а потом своими слезами вытащила оттуда? Что я тебе? – Думаешь, я умею плакать? – Дерин подняла на него глаза. Тойфель прошёл к столу и встал прямо напротив, взгляда не отводя. Сердце его бешено колотилось о рёбра. – Почему твоё сердце бьётся? – Я — не мёртвая, Тойфель. – Но я должен быть мёртв. – Когда-нибудь — обязательно. Они замолчали. Тойфель знал — она расскажет. Сегодня и прямо сейчас. Не имело смысла скрывать от него, ведь он чувствовал, он вспоминал, кем был для этой не-мёртвой девочки в прошлом и что она с ним сделала ещё тогда. – Какую клятву я дал тебе? – его руки мелко подрагивали. – Ты всё правильно сказал Рене. – Госпожа... – Тойфель и сам удивился, что так обратился к Ди. Как мог он называть её госпожой, когда они надирались вдвоём, делили одну тарелку, один душ, одних мужчин и одних женщин. Когда он видел её кровь на своих руках, когда он цеплялся за её слезы, чтобы выжить. Как... – Когда мне было девять, я предстала перед Владыкой. Мой отец не знал об этом, Азазель тайком спустил меня в Ад. После этого они и конфликтуют, отец никогда не хотел привлекать меня к общему делу. В Аду я встретила Войну и тебя. Позже, когда я свергла мать, Война, уже тайком от Владыки и Азазеля, но в присутствии моего отца присягнул мне на верность, нарушив все существующие запреты. Знаешь, почему он это сделал? Тойфель опустил голову и закрыл глаза. Сердце больше не колотилось, а лишь слабо пульсировало. – Я просил его об этом, я молил его на коленях. – Почему ты это сделал, Тойфель? – Дерин внезапно оказалась за его спиной. – Почему? – Потому что ты мертва, но жива. Потому что ты можешь даровать эту жизнь другим. Потому что я любил Войну и хотел быть счастлив. – Но... – ...Владыка покарал его, так и не узнав, что случилось на самом деле. – А ты? – Остался подле тебя. Тойфель помнил, как давал клятву семнадцатилетней Дерин. Он поклялся следовать за ней всюду так же, как он следовал за Войной. Отдавать за неё жизнь за жизнью, память за памятью. Он обещал ей делить сердце и душу, слёзы и смех. Всё, чем была она. Вот чем был он сам... – Что ты такое? – Я это ты. – Я отпущу тебя с Рене, я дам тебе дожить эту жизнь с ним... если смогу. – Если захочешь. Дерин улыбнулась, подошла к нему сзади, обняла. Однажды он отдал свою настоящую жизнь за короткую земную любовь. «Неужто оно того стоило?..» Но Тойфель этого пока не помнил. *** Тиль долго не мог заснуть. После того, что они устроили на крыше, уснуть было, кажется, вообще невозможно – правда Паулю это прекрасно удалось. Тиль бросил очередной осуждающий взгляд на похрапывающего Ландерса и слез с кровати, решив немного прогуляться. В саду было тихо, лишь лёгкий ветерок чуть слышно шуршал в траве. Тиль шагал босиком по дальним аллеям. Он ещё не привык к тому, что в Саду не бывает ночей и рассветов, что вечно здесь царят сумерки, и отблески закатного солнца ещё окрашиват небо в нежно-розовый. Это казалось волшебством, но выглядело всё равно немного жутковато. Тиль так крепко задумался над тем, как бы поточнее передать это странное состояние времени в стихах, что не заметил, как полез через кусты. Очнулся он уже на поляне в разодранной пижаме и со свежей царапиной на правой щеке. – Вот же мать твою, – ругнулся он, растирая кровь между пальцами. И тут взгляд его упал на памятник, стоявший посреди поляны. Тиль прищурился, но разглядеть надписи не сумел. По ногам стелился неплотный туман, чуть холодивший кожу. Тиль поёжился и подошёл ближе. С изображения на памятнике на него смотрел мужчина средних лет с грустным взглядом. Памятник просел, и надпись с именем того, кто был здесь похоронен, оказалась у самой земли. Тиль присел на корточки, чтобы прочитать. – Джейсон Абрахам Мэй, – прошептал он себе под нос. – Не смей произносить это имя, человек! Тиль от неожиданности плюхнулся на землю и резко обернулся — прямо перед ним стояла Дерин. И глаза её были полны ненависти.