***
Лучи солнца так и подкрадывались сквозь щели светло-желтых занавесок, озаряя небольшую комнатку светом. Солнце будто призывало весь город пробудиться, чтобы встретить этот день с новыми силами, вот только далеко не все могли проснуться. Несмотря на солнце, что светило в такой осенний день, Четыре до сих пор сладко спал в кровати. Подушка закрывала его лицо, а одеяло давно съехало и валялось на полу. Парень даже не разулся, а спал в обуви и куртке, не собираясь даже вставать. Он и не помнил, как вообще достиг своей комнаты, не помнил, кто ему открыл дверь, а помнил лишь то, что каждая часть тела жаждала сна. Он никогда не был столь физически и морально истощен одновременно, поэтому ныло буквально все: начиная с ног и заканчивая сердцем. В комнату тихонько вошел парень, который потом долго закрывал дверь, чтобы не издать звука. Он остановился и оценивающе посмотрел на комнату, а потом на ее хозяина. Нелепый вид Тобиаса заставил его улыбнуться, а раскинутые руки и ноги в разные стороны напоминали позу звездочки. Увидев одеяло, что с таким набережным отношением было брошено на пол, парень спокойно и даже заботливо поднял его, укрыв им друга. Он присел рядом, думая, как его лучше можно было разбудить. — Четыре? — тихо позвал он, но реакции не было. Парень захрапел, прорезав тишину в комнате. — Ну же, чувак, вставай, — сказал громче парень, закатив глаза вверх. И снова никакой реакции. Четыре перевернулся на другой бок спиной к Питеру. Парень лег рядом со спящим другом и скрестил руки за голову. — Знаешь, — заговорил он, — в спящем виде ты мне больше нравишься. Ты не орешь на меня, не говоришь мне о моей тупости, не отрицаешь свою собственную глупость. Идеально, не так ли? Питер знал, что тот не ответит ему. Он пнул парня в бок, но кроме бессвязной речи и мычания он ничего другого не выдал. Питер рассердился. — Черт, да вставай же! Ты спишь уже хрен знает сколько времени! В сознание Тобиаса с трудом просочился голос Питера, да и то только отрывки. Парень не открыл глаза, он был сердит за то, что его разбудили. Осознав то, что он дома, парень попытался собраться с мыслями. То, что Питер был сзади него, — являлось очевиднее всего, и это Тобиас понял. Он ощущал всю тяжесть, что нависла над телом, поэтому даже попыток не прилагал, чтобы пошевелиться. — Иди вон, — сонным и даже полупьяным голосом произнес парень. Брови Питера взлетели вверх. Он приподнялся на локтях и попытался посмотреть на него, но парень не двигался. — Смотрите, кто проснулся! — с недовольством высказал он. — Четыре, неужели ты проснулся, или я заснул и мне это снится? — Убери сарказм и убавь звук, — ни в чем ни бывало проговорил Четыре, оставаясь в той же позе. — Чувак, да ты спал столько лет! Мне реально стало скучно, — сказал он. — Что ты несешь? Я спал около двенадцати часов. — Вообще-то ты почти сутки спишь, друг, — кстати сказал Питер. Тобиас повернулся и с удивлением посмотрел из-под подушки на друга. Питер утвердительно кивнул. — Похоже ты сильно утомился, дружище, — сказал он. — Но не волнуйся, я отмазал тебя от учителей, да и себя тоже. — Что ты им наплел? — спросил с опаской парень. — И какого черта ты не в школе? — он сделал акцент на слове «ты». — Ты заболел, а я решил пожертвовать школой и остаться с тобой, ибо в любой момент ты можешь сбросить коньки. Как тебе идея? — воодушевленно спросил Хэйес. — Потрясающая, правда? — И они тебе поверили? — засомневался Тобиас. — Конечно же, нет. Но идея им показалась интересной, поэтому мне разрешили не пойти один день в школу. На лице Питера отразилась некая радость и даже гордость за себя, но разделить чувства с ним Тобиас не мог, потому что сон никак не хотел покидать его тело. Он убрал подушку и сильно зажмурился, потому что солнце дико слепило глаза. Парню показалось, что сейчас было утро. — А где Трис? — спросил он первое, что пришло в голову. — Она в школе. Вчера заходила к тебе, но Эвелин сказала, что ты в отключке, поэтому она попросила позвонить, когда ты соизволишь выйти из сонного царства. Боже! — резко закричал он, напугав Четыре. — Сонное царство, красиво, да? Как-то по-философски сказал. Черт, а я умен, — принялся хвастаться собой парень. — Как-то по-идиотски, — возразил ему Тобиас, отчего улыбка сползла с лица друга. — Ты всегда портишь мои мысли своими тупыми замечаниями, — обиженно сказал он, снова расположившись рядом с другом, изучая вместе потолок. — Не обижайся, — спустя секунду произнес Тобиас. — Да я и не думал, друг, — ответил парень. — Кстати, раз уж встал, то расскажи мне о своем путешествии в Джолиет, мне очень интересно. Тобиас не взглянул на друга, но по его голосу можно было понять, что ему было жутко интересно. Два парня лежали в одной и той же позе и смотрели в белый потолок. Мысленная деятельность Тобиаса снова возобновилась, и он вспомнил, как было хорошо, когда он спал, потому что тогда мысли его не мучили. — Ничего особенного, — сказал он. — Мы ехали, а потом прибыли на место, она встретила брата и они помирились. Она была очень рада, Питер, даже счастлива. Думаю, мне удалось воплотить задуманное. Короткий рассказ ничего не раскрыл Питеру, но теперь он кратко знал о путешествии Четыре. — Нет, не умеешь ты рассказывать истории, — зацокал Питер. — Но тем не менее, ты сделал это, а я тебе помогал. — Да… Сделал, — задумчиво сказал парень. Мысли снова поглотили его с головой. Воспоминания возвращались, он начал прокручивать в голове каждый момент. Великую гордость за сделанный поступок Тобиас не чувствовал, но какое-то странное чувство поселилось в груди, приятное и поистине евангелическое. Его окрылил этот, казалось бы, обычный поступок. — Знаешь, чего я не понимаю? — внезапно заговорил Питер. — Чего же? — равнодушно спросил Тобиас. — Причину. Причину того, что ты сделал. Зачем, Тобиас? Нет, ты, конечно, молодец, но ты никогда раньше не решался вот так взять и найти человека. Должна же быть причина, в конце концов. Вопрос парня не удивил его, он даже бровью не повел, потому что ответ был ясен как день. — Я хотел помочь. Я знал, что шансов обрести нормальную семью у нее больше, чем у меня, поэтому я решил помочь, — без эмоций был его ответ. — А если бы Калеб был на другом конце шара, ты бы полетел за ним? — снова спросил Питер. — Но он не был там, Питер, он был рядом. — А если бы? — не унимался парень. — Господи, не загружай мой мозг. Все прошло, ясно? Теперь мы будем снова ходить в школу и ненавидеть уроки. Все по-прежнему, — заключил он. — Нет, — ответил парень. — Ни черта все не по-прежнему. Четыре, вот смотри, — сказал он, встав и сев на кровать. — Я изменился? — спросил он. Тобиас его не понял. — Ты о чем? — в непонимании спросил он. — Я спросил, я изменился? Видимо, нет. А вот ты, — он показал пальцем на него, — ты начинаешь меняться. — Что? — фыркнул парень. — Ты что вообще несешь? — Правду, чувак. Я говорю правду. Нет, я не утверждаю, что ты сохнешь по сам знаешь кому, но в тебе что-то зашевелилось. Это не поглотило тебя, потому что ты противишься, понимаешь? А знаешь, что самое плохое? Плохое то, что я даже не знаю, какой дать тебе совет, потому что сам на твоем месте запутался бы. Питер замолк. Его слова произвели на Тобиаса огромное впечатление. То, что сказал он, естественно, было правдой. Лишь отчасти. Потому что остальную часть он еще не разгадал. Он не понимал, с чем борется, и это выводило парня из себя. Он не понимал, что с ним творится, хотя вроде никаких изменений и не было. Вот что самое плохое. Точнее выразиться нельзя. Плохое. — Я, — начал Тобиас, — я не хочу ни о чем думать. У меня сегодня выходной. — Он накрыл себя одеялом с головой. — Бежать от проблем — тоже хороший путь, — высказался Питер. — Сегодня я позволю тебе уйти от всего, включая школу. — С чего это ты так раздобрился? — подозрительно спросил Четыре, не высовывая голову. — А с того, что я принес приставку! — воскликнул он, подойдя к двери и открыв ее. За дверью красовался рюкзак парня со всеми принадлежностями. — Боже, Хэйес, ты точно неисправим, — произнес Тобиас, высунув голову из-под одеяла и увидев рюкзак. — Чувак, сегодня наш день! — восторженно сказал он. — Эта игра просто шедевральна, поверь мне. Ты не захочешь оторваться от нее, я проверил это на своем опыте. — О'кей, мы сыграем, — сдался парень. — Только сначала мы закажем пиццу, а то я с голоду умираю. — Нет проблем! — Парень достал из кармана мобильник. — Сегодня мы отдыхаем, — сказал он, набирая номер пиццерии. — Ага. Сегодня мы отдыхаем, — повторил Тобиас скорее себе, нежели ему. Сегодня он отключит чувства и полностью отвлечется, а завтра он обязательно разберется в себе, если ему это, конечно, удастся.Глава шестнадцатая
17 декабря 2014 г. в 15:17
Они вошли тихо, чтобы никого не потревожить. Дверь как назло скрипела, но Трис с такой осторожностью ее открывала, что звуки еле доносились до кухни. Она не хотела портить сюрприз, хотела сделать так, чтобы это было неожиданностью. Рядом с ней были Тобиас и Калеб, но на них девушка не обращала внимания. Она волновалась, боялась реакции родителей, ведь она знала, что отец уже дома. Трис еще днем получила сообщение от Натали, что Эндрю вовсю рвется домой, и поэтому ему разрешили выписаться и пойти домой, но с условием, что он еще две недели полежит дома и не выйдет на работу. Девушка словила себя на мысли, что раньше не осознавала, как скучала по брату, она была так благодарна Тобиасу за то, что он помог ей найти Калеба. Этот подарок девушка никогда не забудет.
Калеб шел рядом с ней, его сердце так стучало, что звук циркулирующей крови отдавал в ушах. Он так волновался, кусал губы и держал руки в карманах, которые успели замерзнуть от холода. Он старался дышать ровно, но ничего не выходило. Сердце так быстро стучало, что отдавало болью в ребрах. Парень точно был уверен, что никогда не испытывал таких эмоций.
Тобиас видел его тревожность и даже позавидовал ему. У него самого семья была лишь в детстве, и теперь парень никогда не увидит своих родителей вместе. Более того, он не увидит даже радости у каждого, потому что жизнь слишком жестоко обошлась с ним, а судьба сыграла злую шутку с его семьей. И порой Тобиас считает это ужасно несправедливым. Ведь если есть Бог, так почему он заставляет его страдать? Но ответ на этот вопрос нашелся быстро: потому что он сам поступает подло с людьми.
— Эй, Калеб, — шепнул он парню, видя взволнованное лицо перед собой. — Они любят тебя, помни это.
— Я знаю, — только прошептал он, а затем резко зажегся свет, который застал всех трех врасплох.
— Что здесь… — сказала Натали, но тут же умолкла.
Она будто увидела призрака, ей на секунду показалось, что перед ней поистине фантом. Калеб — ее сын — стоял перед ней… Возможно ли это? Женщина не верила глазам. Он стоял как вкопанный, а по бокам Трис и Тобиас, которые молча наблюдали за реакцией женщины. На лице Калеба отчаяние вперемешку со страхом, а на лице Натали только непонимание.
— К… Калеб? — с трудом выдавила она, но в горле застрял огромный ком, а на глазах застыли слезы.
Калеб молчал. Прозрачная слеза скатилась по его щеке, а вина полностью захлестнула с головой. Теперь он не мог дышать, будто кислород перекрыли. Сказать слово невозможно, ноги не двигаются, словно парализовало. Все превратились в недвижимые статуи, не в силах пошевелиться.
— Калеб, сынок, это ты? — снова произнесла Натали.
По щеке парня скатилась вторая слеза. Он сделал шаг вперед, а потом второй. Он боялся идти ей навстречу, но что-то подсказывало, что если он не сделает этого, то все разрушится.
— Мама, — прошептал он. — Это я, это я, я, — повторял он, словно молитву.
— Боже мой, Калеб. — Натали обняла его так крепко, словно восполняла все объятия за эти годы. Она плакала, не стыдясь материнских слез. Она ничему не верила, как будто все это лишь какая-то глупая галлюцинация. Но она чувствовала его, своего сына, который вырос и обнимал крепкой рукой. Он стал мужественнее, сильнее, выносливее, и это заметила не только его сестра.
Трис стояла и смотрела на них, она ощущала руку, которая сжимала ее. Тобиас был с ней. Щеки девушки горели, она никогда не ощущала себя настолько счастливой. Знаете, когда ты долгое время плаваешь в поисках недоставаемой части, а потом доплываешь и находишь, и тебя наполняет такое неописуемое и теплое чувство, что ты готов и горы свернуть. Этому нет точного определения, но это существует.
Девушка сжала крепче руку парня, но посмотреть на него не могла. Трис так не хотелось пропускать что-то важное, ведь ее семья собирается по кускам, а что может быть лучше?
Натали отстранилась от Калеба. Она обхватила его лицо руками и стала всматриваться, ища изменения, которых было не мало. Ее сын вырос, он здесь. Он теперь не тот маленький мальчик, которым был раньше. Он другой, но все же ее сын.
— Прости меня, мама. Прости меня, — не переставая, говорил он, пытаясь унять дрожь во всем теле, но опять ничего не выходило.
— Ты здесь, это главное, — сказала она, целуя его в лоб.
— Я был так глуп, — продолжил он, не слушая успокаивающие речи матери. — Господи, я был ужасно глуп. Я не знал, что я делаю, просто не знал, мама.
Он продолжал бы так сутками напролет, если не голос, который раздался внезапно и удивил всех, кроме Натали:
— Милая, ты где? Трис пришла? — из-за двери гостиной показалась голова Эндрю Прайора. Он шел медленно, чтобы не разорвать швы, но увидев перед собой сына, готов был рухнуть на землю, если бы не вовремя подоспевший Калеб.
— По-моему, я переборщил с обезболивающими препаратами, — ни в чем ни бывало проговорил мужчина, когда Калеб осторожно помог ему сесть стул в коридоре. — У меня начались галлюцинации.
— Я настоящий, папа, — сказал парень, улыбаясь полу улыбкой.
Эндрю замер. Что он только что сказал? Настоящий? Перед ним его сын Калеб? Еще один удар. Голова затуманилась, рассудок полностью отказывался воспринимать реальность.
— Папа, — произнес он, падая к нему на колени, — я самый плохой сын на свете. Я знаю, что мне нет прощения. Я знаю, что предал свою семью. — Он положил голову ему на колени.
Никто ничего не говорил. Натали рыдала, наблюдая за этой картиной, а Трис зажимала рот рукой, чтобы не издавать звуков. Внутри каждого происходили невероятные изменения, происходящие за долю секунды. Такое нельзя описать, только почувствовать.
Эндрю опустил голову, осмысление разума шло быстро и эффективно, но сердце не успевало. Он посмотрел на Калеба, дотронулся рукой до его головы, поглаживая волосы. Сердце сжималось и разжималось, а швов будто не было, потому что он ничего не чувствовал.
— Мы все совершаем ошибки, Калеб, — заговорил тихо он, но слышали все. — Но самое главное то, что мы должны осознать наши поступки и ошибки, а потом двигаться дальше. Я всегда буду прощать тебя, сынок, потому что люблю, — его голос дрогнул, но лицо осталось прежним.
Калеб поднял голову и ничего не мог вымолвить, слова застряли в глотке, душа так и разрывалась. Он обнял отца, а спустя секунду ощутил сзади руки матери, которые обнимали его.
Трис не могла смотреть на это без слез, она вмиг оказалась рядом с семьей, ощущая, как разбитые осколки вновь потихоньку собираются в единое целое. Они вместе. Семья снова вместе. Есть ли предел счастья? Наверное, нет.
Тобиас стоял у двери и смотрел на эту картину. Он почувствовал себя лишним, но отвести взгляд не мог. Внутри него заговорил маленький мальчик, который тоже хотел такую семью. Нет, он не завидовал, но кому не хочется иметь любящую семью? Парня утешала лишь мысль о том, что он предотвратил крушение еще одной семьи, восполнив при этом крах своей собственной. Семья Прайор вместе благодаря ему, и хоть тщеславие — не главное качество Тобиаса, он был рад, что смог исполнить миссию, которая казалась невыполнимой.
Они продолжали обнимать друг друга и плакать, а тем временем Тобиас медленно стал открывать дверь, дабы дать возможность семье побыть вместе. Он развернулся и дотронулся до ручки двери, но рука, что легла на плечо, остановила его.
— Ты куда? — спросила его Трис, стирая с лица слезы. — Я даже поблагодарить тебя не успела.
— Ты нужна им, посвяти сегодняшний день семье, Трис, — сказал парень. — И благодарить меня не надо.
— Надо, Тобиас. Если бы я могла сделать что-то для тебя, я бы сделала. Ты воссоединил мою семью, а это бесценно, понимаешь? Не передать словами, как я счастлива.
— Ты уже отблагодарила меня тем, что счастлива. Я сделал это для тебя, я рад, что смог исполнить задуманное. — Он улыбнулся, заразив ее улыбкой.
— Спасибо, Тобиас, — снова сказала она. — Ты должен отдохнуть, ты из-за меня не спал сутки. Поспи, ладно?
— Если ты просишь, то ладно, — сказал он, на что девушка рассмеялась. — Доброй ночи, Трис.
— Доброй ночи, Тобиас. — Она поднялась на носочки и коснулась губ парня.
Тобиас тихонько закрыл за собой дверь, ощущая всю тяготу в теле, но это было отнюдь не от усталости. Болело слева, прямо под ребрами.