На 98 процентов горький шоколад

Сплю, никого не трогаю, и тут со стороны соседней комнаты раздаётся крик. Да такой, что всю округу перебудить может. Вначале хотелось наплевать и пустить всё на самотёк, но вспомнив, что вчера было и кто находится в соседней комнате, передумал. Подскочил с кровати и бегу к двери, но сразу же пришёл в себя - бежать в одних трусах, даже для спасения кого-то, не сильно прельщало. Развернулся и побежал к шкафу, схватил первые попавшиеся штаны и рубашку, кое-как натянул на себя и теперь бегу по коридору. Вата бежит мне навстречу, немного ошарашенный. Подбегаем к двери одновременно и, не сговаривавшись, открываем её. То, что мы видим, обезоружит любого. Настолько глупо, что даже смеяться не хочется. На кровати сидят Дин и Тин, заткнув уши, и смотрят на Киру. Впрочем, я тоже мог смотреть только на него. Бежит по кровати, нога запуталась в покрывале, на котором сидел Тин, потом из-за невозможности нормально спрыгнуть, он спотыкается и летит навстречу полу. Падает, да с таким шлепком, что даже не знаю - то ли смеяться, то ли сочувствовать. Вата бежит к нему и присаживается с боку. Я тоже решил не упустить возможности рассмотреть поближе такой момент. Интересно, он заплачет? Если нет, то постараюсь довести. Бегу следом за Ватой и присаживаюсь перед ним. Хотел похвалить его полёт, но он разревелся, прямо дитятко малое. А потом обнимает меня и начинает реветь мне в грудь. Я в замешательстве. Мысли путаются. Весь пыл поиздеваться бесследно исчез. Смотрю на Вату - он в таком же замешательстве, что и я, а ещё расстроен. Не знаю, что и делать. А что вообще делают, когда дети плачут? Надо его приобнять и успокоить. Слегка обнимаю и начинаю гладить по голове. Такой маленький, беззащитный и хрупкий. Как я только мог над ним издеваться? Через некоторое время перестаёт реветь, лишь иногда всхлипывает. Потом отрывается от груди и смотрит на меня глазами, полными слёз. Лоб красный и уже вскочила шишка, нос тоже красный - то ли от того, что ревел, то ли во время падения и ему досталось. Взгляд с благодарного меняется на непонимающий - хлопает глазами, а потом переводит взгляд на Вату. Я его уже не глажу, жду дальнейших действий с его стороны. Он вновь смотрит на меня, а в глазах видно, что он что-то усиленно пытается понять. Через мгновение он отскакивает от меня и переводит взгляд с меня на Вату, и обратно. Пытается что-то сказать, но останавливается, опять думает. Я уже понял, что он хотел поплакаться Вате и бросался в объятия к нему, но я коварен - отвёл взгляд показывая этим, что мне нечего ему сказать. Мнение у него сложилось такое, что мы приняли первоначальную версию всего происходящего. Теперь я, конечно, понял, почему он обнял меня, но то, что он хотел не этого, мне не понравилось. Какое-то странное чувство зародилось в груди. Неприятное и колкое, раздражало многое, но я решил промолчать. Вата сказал, что всё понимает. Вот идиот, но мне это сыграет на руку. Сладкоежка подскочил на ноги, крикнул про какую-то бяку и скрылся за дверью, а мы остались в таком положении. На Тима и Дина мне было наплевать - читать им лекцию о том, что нельзя залазить в чужую постель бесполезно, всё равно толку мало, только время потрачу. Вата пусть сам разбирается в том, что натворил. Сам виноват, будет знать, что стоит говорить, а что нет. Он слишком наивен, вот и воспринимает всё как видит. А я... Я что я, я спать пошёл.