За тонкой кромкой стекла

Осколок 3 — Зависть

Так устроены люди. Когда ты видишь кого-то, кому лучше, чем тебе, ты ведь не думаешь: «О! Тоже так хочу!», ты скорее думаешь: «Я застрял в овраге, спускайся и ты ко мне». Прости, конечно, но я в твои овраги не хочу. Туда, где ты жил в ненависти и ревности. Я так не хочу. Так что, скажешь ты мне спускаться к тебе или нет, спускайся лучше ещё ниже сам. Человек со звезды (You Who Came From the Stars)

Длинные, пушистые чёрные реснички затрепетали, как маленькие бабочки своими разноцветными крылышками, и открылись. Большие глаза непонимающе осмотрелись вокруг, но ничего не изменилось, его всё так же окружала чернота. - Значит, это не сон?! — то ли спросил, то ли утвердил малыш. - Холодно, — белая, как фарфор, и тонкая кожа покрылась мурашками. — Было бы хорошо, если бы стало теплее, — мальчик не надеялся, что его просьбу кто-то исполнит, поэтому для него стала полнейшей неожиданностью резко повысившаяся температура. Живот предательски скрутило колючим спазмом, и из него вырвался бурлящий звук. Мальчик попытался угомонить предателя, но тот ни в какую не хотел сдаваться. Гарри уже хотел попросить этого невидимку о еде, но в последний момент передумал, ведь это было неправильно — что-то просить. Ведь за все нужно платить. Поттер знал это, поскольку в его жизни никогда ничего не было просто так. Никто и никогда не давал ему что-то, чтобы не потребовать этого назад. Когда-то у него был один-единственный друг, на день рождения Гарри тот мальчик — Стивен — подарил ему прекрасного деревянного солдатика. Наверное, тот день мог бы стать самым счастливым в жизни малыша, но потом, когда они вышли погулять в сад, Стив громко закричал, что Гарри Поттер украл у него солдатика. Гарри пытался оправдываться, говорить, что это был его подарок, но ему никто не поверил. А на следующий день Стивен, как только его увидел, стал кричать, что малыш такой же вор, как и его погибшие родители-пьяницы. Маленькое детское сердечко болезненно сжалось. Глаза цвета спелой весенней травы наполнились слезами. Солёные капли собрались в уголках глаз и полноводными ручейками ринулись вниз, по впалым из-за постоянного недоедания щекам, к острому подбородку; достигнув его, слёзы срывались и падали соленым дождём на уже теплый пол. «Как бы мне хотелось увидеть хоть маленький кусочек детского счастья», — попросил ребенок, с остервенением вытирая мокрые дорожки от предателей-слёз. И опять напротив него появилось такое привычное зеркало в два его роста. За стеклом находилась кухня — это легко угадывалось по наличию плиты и большого стола. За столом расположился красивый, даже на первый взгляд, мужчина, у него были густые каштановые волосы, яркие синие глаза и невероятно красивая, солнечная улыбка. По правую руку от мужчины находилась молодая женщина с чёрными, как смоль, волосами, карими глазами и не менее тёплой улыбкой на пухлых алых губах. Напротив этой пары, постоянно подпрыгивая на стуле, сидел маленький мальчик, чем-то отдаленно ребенок был похож на самого Гарри. Те же короткие смолянистого цвета взлохмаченные волосы, почти тот же возраст, только глаза голубые, а не зелёные. По нему можно было сразу узнать, что он никогда не чувствовал недостатка в любви, игрушках, одежде, книгах, даже в такой малости — еде. Это все угадывалось по счастливой улыбке на губах, ярким, светящимся радостью глазам, крепкому телу — в сравнении с Гарриным, так вообще, чудеса откормленности. - Зайчик, задувай свечи, — говорит мама того улыбчивого, счастливого ребенка, пододвигая поближе к сыну шоколадный торт, вершину которого украшали семь ярко горящих свечек. Ребёнок радостно взвизгнул и набрал побольше воздуха в лёгкие, после чего дунул. Пламя весело затрепетало и, ещё раз сильно отклонившись в противоположную сторону от именинника, погасло. Мальчик радостно подпрыгнул и захлопал в ладоши. Родители как-то синхронно улыбнулись, и, разрезав торт, разложили его по аккуратным маленьким тарелочкам. Мальчик почти сразу умудрился запачкать нос и щеки в шоколаде и теперь, смеясь, пытался увернуться от мамы, намеревающейся стереть своему чаду с носа шоколадный крем. «Завидно, у него есть все, что может быть нужным ребёнку. Мама, папа, дом, игрушки, любые книжки, какие он только захочет!», — грустно подумал Гарри. А ещё у именинника есть самый настоящий именинный торт, большой, со свечами по количеству лет. Гарри никогда не ел ничего сладкого. Хотя нет, один раз он нашел в куртке кузена, из которой Дадли вырос, маленький пакетик мятных конфеток. Тогда он ел их очень бережно, стараясь, чтобы их надолго хватило. Малыш ещё раз тяжело и как-то тоскливо вздохнул. Да что там говорить о торте! Его родственники никогда и не вспоминали, что у Гарри тоже должен быть этот день, день, когда малыш появился на этот не совсем светлый мир. Точнее, светлый, но не для него. В лучшем случае они в этот день не нагружали его работой. А так, самый обычный день, как и остальные триста шестьдесят четыре дня в году. - Зайчонок, открывай уже подарок, — по-доброму улыбнулась женщина, обращаясь к сыну. Только сейчас Гарри заметил, что всю посуду на столе уже сменило несколько коробок. Счастливый ребёнок, имеющий и маму, и папу, цепко схватился своими ещё маленькими детскими ручонками за большую коробку, которая занимала чуть меньше половины кухонного стола. Мальчонка быстро расправился с праздничной яркой оберткой и выудил на свет паровоз. Ребёнок радостно крикнул и кинулся на шею родителям. Они засмеялись. А вот хрупкое маленькое сердечко Гарри болезненно сжалось. Ему опять захотелось расплакаться. Ему хотелось, чтобы сейчас вышли из этой черноты его мама и папа, чтобы они его крепко-крепко обняли, поцеловали в лохматую макушку и, шепча на ушко нежные слова, пообещали, что всегда будут рядом. Всегда... Всё же он не сдержался и, уже во второй раз за эти несколько часов, разрыдался. Он думал, что после прошлого раза в нем не должно было остаться ни слезинки, но, как бы в опровержение его мыслей, солёные реки побежали с удвоенной силой. - Чем он лучше меня?! Что он сделал такого, что его наградили такими любящими родителями?! Что мне надо сделать?! В чем я провинился?! Почему у меня нет ничего?! Сердце его начало окутываться чёрной, липкой, как клей, завистью. Он завидовал всей душой. Зависть прокалывала его сердце колючками так ненавистных ему роз. Корешки этой мерзости засели глубоко в душу малыша. Гибкие стебли поползли по маленькому, слабому тельцу, оплетая его всего, протыкая колючими иголками. Подпитываясь силами ребенка, давая возможность расцвести большим жёлтым бутонам зависти...