Все тленны мы, дитя, таков вселенной ход. Мы — словно воробьи, а смерть, как ястреб, ждет. И рано ль, поздно ли — любой цветок увянет, — Своею теркой смерть всех тварей перетрет. Рудаки
Проснувшись утром следующего дня, малыш понял — всё, что с ним происходило, не было сном, он все так же спал на мягкой перине, укрывшись тёплым одеялом. Он впервые так выспался, впервые тело не ныло после сна, впервые его не будил громкий звук ударов кулаков тети или дяди по несчастной хлипкой двери. Гарри подорвался с кровати, отмечая, что в комнате на удивление тепло, и, выбравшись из-под одеяла, он не чувствует холода окружающего его пространства. Первым делом ребёнок накинулся на ворох игрушек, потом всё же сообразил, что ходить голышом как-то неприлично, даже если ты тут один-одинёшенек. Звон разбившегося стекла, яркая вспышка, и в комнате появляется шкаф. У него никогда не было нормальной одежды по размеру, но он хотел красиво, как все, одеваться. Хотел носить чистую, яркую, с интересными картинками одежду. Как по наитию ребёнок подошёл к шкафу, распахнул настежь деревянные створки и, чуть ли не целиком забравшись туда, начал методически перерывать содержимое деревянной коробки, не пропуская ни одного кусочка ткани. После непродолжительного поиска на свет были выужены красивые полосатые гольфы, короткие шортики, удобные мужские туфельки и белая рубашка с короткими рукавами. К наряду прилагалась и красивая голубая бабочка, но Гарри решительно отмел ее в сторону. Слишком уж она напоминала ту, что сердобольная тетя Петунья надевала Дадлику на праздники. Надев всё это на себя, ребёнок восторженно вгляделся в своё отражение. Впервые он выглядел настолько красивым. Сейчас его не портили даже разноцветные синяки, переливающиеся синими, фиолетовыми и жёлтыми цветами на худых руках. Правда, вид немного портили стоящие торчком чёрные пряди. Мальчик решительно провёл растопыренной пятерней чёрным волосам средней длины. Не помогло. Малыш тяжело вздохнул и решил бросить это гиблое дело; проще их обрезать или отрастить, чтобы завязывать в хвост или косу. На этом разглядывание себя закончилось. Он ещё подумал о том, чем станет заниматься дальше. Выбор был большим: начиная от игры с новыми игрушками и заканчивая подглядыванием за тем, чем занимаются другие люди. Он только недавно начал отходить от всех тех переживаний, что увидел в зеркале. Ему даже стало немного стыдно, в конце концов, он же уже большой. Гарри давно разучился плакать или показывать свои истинные чувства, ведь это слабость, и ей могут воспользоваться во вред ему. Всё это он понимал, но почему-то ему стало так обидно — за себя, не знавшего с детства ни единого доброго слова, за родителей, которых так несправедливо оклеветали. Первым на очереди в списке дел на сегодня у ребёнка стал плотный завтрак, потом он прочитал своему медведю последнюю сказку барда Бидля – «Лохматое сердце чародея». Малыш дочитал и опять задумался. Это была страшная сказка. Теперь он думал, многое ему было непонятно из-за возраста, но одно он понял твердо: нельзя закрывать своё сердце, нельзя быть бесчувственным, потому что можно потерять себя. Но в то же время, показывать себя всего не стоит, этот урок он вынес из своего нелёгкого детства. Малыш как-то отчаянно потрепал себя за чёрные вихры и отложил уже прочитанную книжку. Прихватил поудобней медвежонка в пол его роста, как-то трогательно прижал к сердцу и тихонечко стал нашептывать своему неживому другу о жизни. Мальчик старался всё-всё рассказать плюшевому животному, сказать сейчас, чтобы потом не мучиться сомнениями или болью в груди. Он был ещё ребёнком и многого не понимал, но пообещал себе, что будет много учиться, чтобы стать... нужным, хоть кому-нибудь. Мальчик решительно вздернул подбородок. Нет, он больше не будет плакать, он дал себе обещание и постарается его выполнить! Почему-то ему захотелось увидеть своих одноклассников. Было непонятно, что конкретно он хочет почерпнуть из этой информации, но всё же он решился. Одна короткая мысль, звон, вспышка, и зеркало появилось. Мальчик боялся подойти вплотную к стеклу — а вдруг его увидят! — нет, это было бы неприятно! Ему нравится здесь, он не хочет обратно. По ту сторону стекла виднелся его класс. Три ряда по пять парт были почти полностью заняты детьми. Почти каждого из здесь сидящих Гарри знал, — вон, у окна на третьей парте сидит Аделаида*[1], она очень красива, по ней пол-класса сохнет. А вон Эбенезер*[2], его считают лучшим игроком в футбол. Гарри знает всех, а вот его вряд ли и половина знает. А те, кто знают и помнят о нем, лучше бы не помнили, меньше проблем было бы у малыша. В самом отдалении висит доска, а вдоль неё ходит мисс Клематис*[3] Шэрон*[4] Бич*[5], она постоянно называла Гарри другом только из-за того, что пошёл один раз пожаловаться ей на своих родственников. «Все, хватит, насмотрелся!» — малыш решительно отвернулся от зеркала. Тут он подумал, что хочет увидеть нечто этакое. Он предоставил зеркалу выбор, и оно замерцало, а в следующее мгновение картинка сменилась на другую. Большой круглый зал, полукругом расположены сидения, а внутри просто ограненная арена. В центре неё стоит невысокий мужчина в костюме, смешном таком, с двумя хвостами сзади, как у ласточки. Мужчина что-то торжественно объявляет, что-то о братьях прыгунах. Через минуту мужчина, отговорив все, что ему надо, удаляется за кулисы; свет в зале тухнет. Резко зажигается прожектор, и луч света направляется по высокому куполу, пока не останавливается на вершине, разделяется на два круга, которые замирают в противоположных сторонах, направленные на два силуэта, стоящие в небе, почти под самым куполом. Вступают первые аккорды музыки, она плавно переливается морскими волнами по залу, заполняя собой всё пространство. Люди плавно передвигаются по воздуху. Нет, не передвигаются, летят! Плавный пируэт, прыжок, сальто, шпагат, мужчины двигаются чётко и слаженно, как одно целое. Они двигаются навстречу друг другу. Мелодия резко качнула ввысь, люди столкнулись, а Гарри, смотрящий с широко раскрытыми глазами на представление, забыл, как дышать. Музыка затихла… Один мужчина упал вниз, но в последний момент зацепился за невидимую преграду, тело изогнулось под невероятным углом. Второй человек схватился за ногу первого и поднял тело вверх. Скачок музыки, прыжок летунов, и вот они опять стоят в воздухе; мгновение, и ещё прыжок, поворот, кувырок. Белые одежды делают двух воздушных акробатов похожими на посланников бога. Белые крылья развеваются сзади белыми плащами, гибкие тела извиваются в воздухе. Неуловимый пируэт, музыка скачет, как дикий заяц от лисы. Крылатые посланники взлетают ещё выше, кувыркаются три раза и снова замирают, хватаются за руки, кружат в диком танце. Мелодия всё нарастает и резко обрывается, танцоры летят к земле. У малыша перехватывает дыхание, и он сам готов ринуться на помощь двух белым силуэтам, но это уже не нужно. Перед самой землёй что-то невидимое подхватывает двоих и бережно кладет на пол-арены. Тишина... Мгновение и зал взрывается аплодисментами! Гарри и сам подскакивает, как ужаленный пчелой, и хлопает во все ладоши. Это было что-то невероятное, фантастическое, волшебное! Мальчик никогда ещё не видел ничего такого невероятного. Двое мужчин поднимаются с пола, кланяются зрителям, ловят букеты цветов и удаляются за кулисы, их место занимает мужчина в костюме. Хорошо поставленный голос объявляет начало следующего номера. И ребёнок опять погружается в волшебство...***
Выступление уже как час тому назад закончилось, а малыш так и сидел неподвижно, наблюдая, как актёры собирают кольца, мячи и относят за ширму. Скамейки убирались, поднимался и очищался зал, подметались ковры. Тут на арене остались только двое, малыш их сразу узнал: первой была красивая девушка, она показывала трюки с обручами и мячами. Она так эффектно делала колесо и шпагат, что малышу приходилось не раз и не два замирать на месте, чтобы не пропустить ни одного движения. А вот второй, его Гарри тоже помнил, этот жилистый высокий мужчина выступал с аллигаторами, большими, с огромными пастями, набитыми острейшими зубами. От воспоминаний по спине ребёнка пробежалась стайка мурашек. Эти двое о чем-то тихо переговаривались, вдруг красивое лицо девушки исказилось в гримасе злости, она что-то крикнула, мужчина яростно сжал кулаки. Скандал набирал обороты. - Потаскуха! Да как ты могла мне изменить, да ещё с этим Иниго*[6], он же урод! — яростно кричал мужчина. - Урод?! Ты себя в зеркале видел?! Поверь, твоя рожа ни капли не лучше! — не менее яростно вторила девушка. - Так, значит, я урод, по-твоему, а этот кобель — красавец! Да он тебя через неделю бросит, попользуется тобой вдоволь и выбросит, как последнюю шалаву! И правильно сделает, таким шлюхам только и место на помойке! — лицо укротителя крокодилов исказилось от несдерживаемой злости. - Да пошёл ты, козёл! Женщина залепила звонкую оплеуху мужчине, развернулась на сто восемьдесят градусов, гордо задрала голову и направилась к выходу с арены. Она уже не видела, как лицо дрессировщика потемнело, он стал что-то бурчать себе под нос, но сколько Гарри не прислушивался, так и не смог ничего услышать. Парень достал из кармана какой-то чёрный предмет, с такого расстояния мальчик так и не смог его разглядеть, но его стало мучить тревожное чувство. - Тогда сдохни, сука! — крикнул парень и набросился на девушку. Предмет легко вошел в девичье тело, как нож в масло, распарывая тонкую ткань. Мужчина все сильней прижимался к акробатке. Если бы не красная жидкость, медленно текущая по их телам, окрашивая золотой костюм девушки в алые краски, то можно было бы сказать, что это просто любящая пара, решившая ещё на миг продлить момент нежности. - Дурак, - тихо прохрипела девушка. — Я... я только... тебя... люблю... Тело начало медленно падать, окрашивая одежду мужчины в алые цветы. Девушка с тихим стуком упала на холодный зеленый ковёр арены. Кровь мерно вытекала из уже мертвого тела, окрашивая зелень в цвета мака. Девушка уже не дышала, а молодой человек все продолжал стоять и крепко сжимать в руках орудие убийства. Казалось, что человек окаменел, что это просто неживая статуя, выполненная искусным мастером из живого камня. - П...п...прости, я дурак, — мужчина падает на колени перед уже не живым телом подхватывает его руками, прижимает к своей груди. — Эй, ты же жива, не дурачься больше, открой глаза! Прости меня, идиота! Мэри... Мэри!! Из глаз взрослого мужчины катились крупные горошины слез, он все ещё прижимал уже начавшее медленно остывать тело. Вся одежда бесстрашного укротителя крокодилов окрасилась в алый, но он не обращал на это внимания, все ещё продолжая крепко обнимать хладный труп и пытаться дозваться до умершей. Из-за красной, как кровь, только что умершей девушки, ширмы послышались голоса. Через секунду на арене появились новые действующие лица. Люди замерли, а после того, как смогли рассмотреть, что на самом деле произошло, кинулись к коленопреклоненному мужчине и мёртвой девушке... Гарри со страхом отскочил от зеркала. Он ещё и сам не понял до конца, что только что увидел. Всё его махонькое тело била крупная дрожь. Тело тряслось, ноги подгибались от страха, впервые он увидел, как на его глазах кого-то убивают. Ему было страшно. Так страшно ему не было даже тогда, когда дядя Вернон надвигался на него с ремнем. Худенькая спинка прижалась к неизвестно откуда появившейся стене. Через секунду детские ручонки крепко сжимали большого медвежонка, пытаясь хоть в нем найти спасение, утешение, защиту. Стекло замерцало и разбилось на тысячи осколков, тьма привычно накрыла ребёнка, спасая от страхов, крепко обнимая и даря тепло. «Все будет хорошо», — шептала темнота, и малыш верил..._____________
*[1] Аделаида – благородный вид *[2] Эбенезер– камень помощи *[3] Клематис – ветвь или хворост *[4] Шэрон – равнина *[5] Бич – бук, буковое дерево *[6] Иниго – незнающий