Эхо от шагов с громким гулом разлеталось по мраморным залам здания суда, тем самым подтверждая неотвратимое приближение цели – огромного помещения в виде древнего амфитеатра, в котором решиться судьба идущего. Лахар тяжело вздохнул и остановился перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. Что бы там не произошло, нужно предстать перед присяжными и сослуживцами в подобающем виде.
«Бывшими сослуживцами», ― поправил себя Лахар, болезненно сморщившись и прикрыв волосами кровоподтек на лбу ― свидетельство ярости женщины, которая приходилась ему матерью.
Сколько себя помнил, служитель совета всегда воспринимал эту неоправданную жестокость как проявление ее внимания и иногда радовался им. Ведь только так можно было увидеться со своим ближайшим родственником. В детстве Лахар специально шел наперекор своим педагогам, чтобы вызвать хоть какую-то эмоцию на этом прекрасном, нестареющем лице. Об одобрительной улыбке на нем было странно даже мечтать.
Тогда, в далеком наивном детстве, все казалось правильным. Лахар думал, что то же самое происходит и в других семьях, что это естественно. Но потом было поступление в академию, первые друзья, служба, задание и Хвост феи ― опальная гильдия, пребывание в которой заставило окончательно осознать все то одиночество, что окружало Лахара с самого рождения.
Оказалось, что его дед по отцовской линии, господин Яджима, не отказывался от него, а все это время присматривал, пытаясь пробиться сквозь преграды властной невестки.
Губы Лахара тронула мимолетная улыбка, когда он вспомнил об обещания Яджима присмотреть за Доранбальтом. Правда, необходимость в этом присмотре появится, если его попросят удалиться.
― Капитан Лахар, ― стражник, стоящий около парадных дверей в зал суда, почтительно склонил голову, как бы извиняясь за то, что отвлекает от размышлений. ― Уже все собрались.
― Хорошо, ― голос Лахара был также холоден и спокоен как стекло в его очках. ― Скажи, а капитану Доранбальту из моего отряда уже вынесли приговор? ― на слове «моего» голос слегка дрогнул, но тут же выровнялся, ведь пока не подписан приказ об его отстранении, Лахар оставался полноправным солдатом совета.
― Да, господин. Его отстранили от всех дел, отобрали все привилегии и понизили в должности, ― в голосе гвардейца слышались нотки ликования. Создавалось впечатление, что он точно знал, кто займет освободившееся место. ― Ваш соратник достойно защищался, но так решил мудрый совет.
Стражник хотел сказать что-то еще, но был остановлен привычным повелительным движением.
― Достаточно, ― Лахар проглотил дерзкие слова и подошел вплотную к огромной двери.
Сделав глубокий вдох, капитан распахнул ее обеими руками и оказался на самой вершине лестницы, ведущей к платформе для докладчиков. Сейчас же эта лестница больше походила на плаху, окруженную голодными зверями-советниками, готовыми уже наброситься на свою жертву. Радовало только, что король не присутствовал на этой позорной церемонии. Хотя, с чего бы властелину огромного королевства тратить свое время на ничтожного предателя идеалов совершенного общества?
Лахар медленно, как того требовал этикет, начал спускаться по бесконечным ступеням, с каждым шагом все глубже утопая в этом безжалостном океане человеческих эмоций, в котором каждая волна была завистью, презрением, сочувствием или непониманием. Лахару не хотелось встречаться взглядами с бывшими сослуживцами и чувствовать все это еще острее. Он просто шел по пути, который не позволит снова подняться к вершине.
Вот и все. Нет больше этого странного спуска, высасывающего силы, нет бесстрастных наблюдателей, остались только мудрые советники.
― Капитан Лахар, ― женский голос разрезал тишину. Калипсо поднялась со своего места, ловя восхищенные взгляды собравшихся магов, и начала обвинительную речь.
Но Лахару было неинтересно слушать. Он стоял и воображал, что таким образом его мать решила с ним попрощаться, провожая в дорогу, из которой он никогда не вернется, ведь теперь в Кракосе ему нельзя появляться под страхом смерти. Но те слова, что все-таки достигали сознания, ранили душу больнее самых острых клинков. Предатель, отступник, изменник. Обвинения сыпались градом на молодого человека, но нечего было сказать в свое оправдание. Лахар не чувствовал стыда за содеянное.
И вот прозвучала последняя реплика:
― Ваше последнее слово?
― Пусть Феникс воспарит над всем миром, ― Лахар гордо произнес это древнее приветствие, почему-то так нелюбимое некоторыми советниками. Положил на материализовавшуюся тумбу капитанский крест и опознавательный знак принадлежности к высшему сословию столицы.
В полной тишине самый преданный служитель закона покинул зал суда и направился на вокзал, думая сесть на поезд в сторону торгового города Магнолия ― единственного места, где ему будут рады.
***
― Вот и все, ― вздохнул Макаров, отворачиваясь от лакримы. На этот раз он наблюдал за процессом на законных основаниях, поэтому не боялся быть обнаруженным. ― Совет разлагается на глазах.
― Не слишком ли громко сказано? Неужели нет страха, что нас снова прижмут из-за неосторожной фразы? ― Лаксус насмешливо сощурился и выпустил облако дыма от дорогой сигары, заставляя стоящую рядом Миру отвернуться.
Мастер проигнорировал слова внука, хотя был им несказанно рад. Это была первая фраза, произнесенная тем дерзким, пренебрежительным тоном, который старик тайно обожал. Верный знак, что внук полностью вернул веру в себя и разобрался в собственной душе.
― Мира, ― Макаров повернулся к своей помощнице. ― У меня плохое предчувствие. Ты самая быстрая из нас, так слетай и встреть нашего нового бойца. Со своей скоростью ты через два часа с ним столкнешься.
― Хорошо, мастер, ― девушка немного расстроилась, что придется отложить несколько собственных дел, но не решилась отказываться от такого легкого поручения, тем более погода в тот день была замечательной.
Кивнув, Мира вышла за дверь, оставляя родственников наедине.
― Ты сделал то, о чем я тебя просил? ― глухо спросил Макаров.
― Нет, и даже не собираюсь, ― буркнул Лаксус, отводя взгляд.
― Врешь. Я вчера говорил с Джераром. И немного покопался в его памяти с помощью Полюшки, пока он спал. Так вот, я видел ваш разговор об Эльзе. И, ― Макаров понизил голос, ― я горжусь тобой. Ты поступил благородно.
― Не понимаю, о чем ты, ― холодно отозвался Лаксус, вставая. ― И я бы не стал доверять памяти этого ненормального. Неизвестно какой бред ему сниться.
Мастер задумчиво погладил усы, наблюдая, как внук выходит из его комнаты, и улыбнулся, вспомнив себя в том же возрасте.
***
Мираджейн пробиралась через плотную толпу людей на перроне. Она никак не могла понять, что так волнует всех этих незнакомцев, и терпеливо ждала прибытия нужного поезда, в котором она должна встретиться с Лахаром. Громкие голоса отвлекли ее.
― Вы слышали? ― спросила какая-то полная дама. ― Говорят, рейс Кракос-Ситта сошел с рельсов и упал в пропасть. Никто не выжил!
― Что? ― не верящим голосом переспросила Мира. Это был тот самый поезд, который она ждала.
