― Тая умирает, ― повторил Лаксус, заметив замешательство в глазах отца.
Ситуация раздражала и одновременно приводила в недоумение. Вся информация, которая дошла до Лаксуса за годы перед исчезновением и недолгое пребывание в современном Фиоре, просто кричала, что Иван ― сволочь с каменным сердцем, готовая пойти по головам окружающих, лишь бы достигнуть поставленной цели. Но сейчас Лаксус видел перед собой сомневающегося предводителя темных колдунов, потерявшего практически все, но не сломленного.
В подтверждение невысказанному мнению сына, Иван собрал крупицы сил и нетвердой походкой зашагал по направлению к Тае. С каждым пройденным метром взгляд Ивана становился все более холодным и решительным, будто какая-то загадочная страсть толкала его на заранее продуманный шаг. Темные глаза бесстрастно скользили по телам умирающих подчиненных, которые корчились в последних муках, но Иван все равно продолжал свой путь.
«Наверное, так и должен выглядеть истинный чернокнижник. Нужно переступить через десятки мертвых товарищей, чтобы осознать свою цель», ― мелькнуло в голове у Эльзы. Девушка как загипнотизированная следила за каждым движением временного союзника. Чтобы лучше видеть, она подобралась максимально близко. Всего три шага отделяли Эльзу от умирающих воронов, но что-то не давало преодолеть это расстояние. Возможно, страх перед смертью.
Очередной стон заставил Эльзу откинуть совершенно не допустимые для милосердной девушки мысли и вернуться в реальность. Все-таки рядом умирали люди, пусть и не самые праведные, но и она не безгрешна. Эльза видела, как лик смерти все быстрее подбирается к несчастным, которые просто последовали за своим мастером, видела, как мужчины ― единственная девушка среди воронов уже покинула этот жестокий мир ― цепляются за бренное существование, но все равно проигрывают. Ужасные гримасы боли, поселившиеся на лицах магов, были достойных чернейших ночных кошмаров.
А самым пугающим было осознание того, что все феи должны также лежать на этом холодном полу. И тогда бы не было чудодейственного зелья Ивана, с помощью которого пока удавалось мертвой хваткой держать воронов на грани жизни и смерти.
Но Иван даже не обратил внимания на терзания находившейся неподалеку Эльзы. Мелкие камушки, которые совсем недавно были частью стены и тайного прохода в подземную систему города, тихо поскрипывали под тяжелыми сапогами Ивана, напевая тем самым своеобразный реквием мятежным магам. Каждую озвученную ноту сопровождал чей-то хрип или тихий стон ― легкие магов из Хвоста Ворона не выдерживали отравленного дыма, а их обладатели были слишком горды, чтобы просить более стойкого предводителя о помощи. Воронам оставалось лишь медленно умирать под пристальными взглядами Кида и подошедших ближе фей.
И это стоило того. Грустная улыбка появилась на лице Ивана, успокаивая и как бы говоря: «Я здесь, еще не все потерянно. Не надо бояться». Правда, она предназначалась лишь Тае. Иван прекрасно знал, что она не увидит улыбки и даже не почувствует отголоски эмоции, но сейчас это было не важно.
Положив свою крупную ладонь на шею Таи и прощупав пульс, Иван изменился в лице ― многочисленные морщины стали еще глубже, а тень надежды начала таять на глазах:
― Лаксус, мне нужна твоя помощь, ― неожиданно мягкий и подозрительно спокойный голос разрушил зловещую тишину, заставляя Макарова, подошедшего вместе с Эльзой ближе, начать нервничать. Уж слишком сомнительно звучала из уст Ивана просьба о поддержке: ― Тая очень привязалась к тебе за время пребывания в вашей гильдии. Можно сказать, что она в тебя влюблена, ― короткая пауза показалась Лаксусу вечностью. Он присел на корточки рядом с Таей и Иваном, чтобы лучше слышать шепот отца. И, хотя Лаксус не испытывал никакой любовной симпатии к Вороненку, он точно знал, что не желает ей смерти.
― Что я должен сделать? ― видя, что дыхание Таи становится прерывистым, спросил Лаксус.
― Всего лишь ничтожную малость, ― небрежно сказал Иван и медленно поднес ладонь к груди сына. Туда, где под тканью рубашки скрывался герб Хвост Феи. ― Поделись с ней своей меткой.
― Нет! ― Кид и Макаров, как более опытные представители светлой гильдии, крикнули это короткое слово одновременно. И, если в голосе старика было неподдельное беспокойство и сожаление, то Кид явно был счастлив, ведь ему вновь представилась возможность обвинить бывшего друга во всех грехах человечества: ― Как только ты это сделаешь, магическая защита, подаренная нам священным древом, рассеется, и ты умрешь!
«Почему я не удивлен?» ― пронеслось в голове Лаксуса, и эта мимолетная мысль привела мага в ярость.
Отец снова видел в нем только деньги, донора, магическую запчасть для какого-то более крупного проекта.
Кулаки сами сжались, и на них принялись плясать золотистые искорки молний. Хотелось наплевать на все запреты и напасть, раз и навсегда уничтожив выродка семьи. Но когда электрический разряд был практически готов сорваться с руки и поразить цель, нежная, слегка дрожащая, но сильная женская рука легла на плечо разгневанного волшебника.
― Не надо, Лаксус, ― голос Эльзы дрожал то ли от плохо сдерживаемой злости, то ли от страха за друга. ― Он просто бредит, ведь так? Это будет бесполезно, мастер? ― тихо спросила она, оглянувшись на Макарова. ― Нельзя же просить о таком, не зная наверняка, что это поможет…
― Нельзя, ― коротко сказал Макаров, не спуская взгляда с воинственно настроенного Кида. Почему-то он был уверен, что Иван не сомневается в успехе, и от этого становилось еще противнее на душе. Сын сознательно подталкивал родную кровь на верную смерть. Но Макаров не смог озвучить предупреждение ― надежда на правильный выбор внука еще теплилась.
Как будто услышав мысленную мольбу, Лаксус устало прикрыл глаза и открыл рот, чтобы отказать. Но безжалостное «нет » застряло в горле и принялось раздирать его не хуже, чем отравленный дым легкие умирающих воронов. Понимание того, что если бы не воля случая: ворожба, сотворенная Мавис, которая магическим светом и теплом исходила от метки каждого светлого чародея, ― он бы уже покинул этот мир, острыми иглами ворвалось в сознание и намертво обосновалось там, заставляя делать глубокие вдохи.Но закаленный жизнью дух Лаксуса смог перебороть минутную слабость.
― Я не могу, ― тихий, немного подавленный голос резанул слух стоящих рядом магов.
Феи, которые медленно подходили к месту братской могилы темных колдунов и творили лечебную вспомогательную ворожбу, пытаясь хоть чем-то им помочь, с тревогой посмотрели на Лаксуса. Никогда еще члены гильдии не слышали такой горечи в голосе Лаксуса. Фрид, оставивший бледную Миру около тела одного из воронов, тенью скользнул за спину лучшего друга, даря свою поддержку.
Лаксусу захотел подойти к Нацу, постоянно поторапливая помогающих ему идти Грея и Люси, но напарники не поддавались. Заклинательница духов и маг льда, заметив предостерегающий взгляд Эльзы и злобный блик в темных глазах Ивана, всеми силами старались оттащить Нацу от места вновь назревающей схватки. Другие же просто замерли, боясь даже вздохнуть глубже, чем следовало.
Секунды медленно сменяли друг друга, превращаясь в мучительную вечность. Она затягивала, как болотная трясина, а когда души магов оказались достаточно глубоко в ней, взорвалась зарядом молнии ужасающей силы.
― Я не буду этого делать, ― повторил Лаксус и, поднявшись с колен, медленно пошел в сторону образовавшегося прохода в катакомбы. Следом за ним медленно зашагали маги, на телах которых красовались разноцветные хвостики. Все было кончено, и каждый из присутствующих это понимал: людям Ивана уже никто не поможет.
Ни одна живая душа, заключенная в этой страшной западне из камня и сдерживаемого магией дыма, не посмела обвинить Лаксуса в трусости или неправильности выбора. Дух светлой гильдии потускнел на глазах, а ее члены остались равнодушны к этому событию, веря, что поступают правильно, ведь так решил Лаксус ― будущий мастер Хвоста Феи. Слепо последовав за молодым предводителем, маги мысленно переложили ответственность на него, спрятав собственные чувства за непроницаемой стеной равнодушия. Людям всегда проще справиться с грузом вины, внушив себе, что здесь они ничего сделать не смогут.
«А какое оправдание придумать мне? ― немой вопрос, родившийся под давлением не вовремя проснувшейся совести, застал врасплох Лаксуса, когда маг оказался у самого прохода в катакомбы. Разумом он прекрасно понимал, что менять решение уже поздно, но от этого становилось еще хуже. Лаксус начинал тихо себя ненавидеть.
Остановившись около проема в скале, он пропустил вперед объединившиеся отряды фей. Пристально вглядываясь в глаза каждому волшебнику, Лаксус старался оставаться бесстрастным, но память-предательница услужливо подбрасывала воспоминания из прошлого. В голове звучал детский смех, обидные фразочки, которые сейчас могли разве что вызвать улыбку, и глупая болтовня родных людей. Людей, которые могут больше никогда не выйти отсюда живыми. Смерть и так уже подобралась слишком близко ― ее черный силуэт тенью скользил рядом с замершим Иваном. Нужно было спасать родных.
Когда же последний волшебник из светлой гильдии, не считая Кида, скрылся в темном проеме, Иван произнес фразу, призванную разорвать и без того тонкие родственные узы:
― Я не буду умолять тебя о помощи, ― прохрипел слабеющий на глазах чернокнижник, ― но знай, что после сегодняшнего поступка ты больше не имеешь права называть себя светлым магом. И все потому, что ты трус: ты переступил через жизни людей, которые добровольно согласились тебе помочь. Даже кровожадный зверь согласился бы помочь, отплатить за добро, но ты другой… ― монолог прервался. Иван вколол в собственное тело иглу шприца с какой-то темной жидкостью внутри. ― Я мог бы сам проклясть тебя, но боюсь, ты и самостоятельно сделал это.
― Ты бредишь, ― заявил Лаксус и, не дожидаясь отставшего Блека, поспешил к своим людям.
Вновь все встало на свои места: мир превратился в черно-белую страну, где зло было злом, а добро ― добром, и на темной стороне обязательно должен оказаться Иван ― человек, готовый ради собственной выгоды погубить сына. Перед глазами на секунду все поплыло, а разум протестующе завопил, что тогда нужно и себя ставить в один ряд с отцом. Но Лаксус в очередной раз проигнорировал назойливый внутренний голос, и, решив, что уничтожит глупую совесть позже, быстрым шагом пошел по извилистому туннелю. Дороги назад для него больше не существовало.
Тишина наполнила развалины подвала «Пристанище Мантикоры», только где-то совсем близко капала вода, должно быть просочившаяся из разрушенной кухни, и шипел газ, который каким-то неведомым образом смог проделать для себя отверстие в крепком льду Грея. И, хотя эта доза была ничтожно мала, бездействовать, сидя рядом с ослабевшими соратниками, было крайне опасно. Каждая секунда была на вес золота.
Легким, можно сказать мимолетным движением, рука в черной кожаной перчатки проникла под меховую шубу цвета поздней ночи и достала из хорошо защищенного кармана несколько ампул и шприцов с фиолетово-зеленой субстанцией. Также стремительно, но без видимой нервозности, ловкие пальцы откупорили чудодейственные ампулы и набрали зелье в стерильные шприцы собственного изготовления. Перед глазами все плыло, легкие саднило, а ноги двигались с огромным трудом, но Иван все равно не отказался от поставленной перед собой цели. Снова и снова он переходил от одного подчиненного к другому, проверял пульс и вкалывал дорогое противоядие.
Сложно было откинуть все эмоции, зная, что от каждого движения или решения зависит жизнь. Иван блуждал как во сне: не смотрел в глаза магам, когда те распахивали их в непонимании, старался не слушать мольбы о смерти, вызванные бредом и истощением организмов, и самое главное ― не прислушивался к собственному телу. На груди Ивана, там, где были нанесены одна на одну метки светлой и темной гильдии, как будто разгорелся ужасающий по силе пожар. Иван не понимал, что с ним происходит, просто чувствовал, что небесная защита, по какой-то нелепой причине дарованная ему как одному из фей, улетучивается ― переходит на пострадавших воронов. Но, даже осознав это, Иван не остановился. Как раз наоборот ― принялся с еще большим усердием делиться накопленной силой с окружающими. Думать о последствиях, касающихся себя, Иван категорически не хотел.
Когда же дело было законченно, Иван устало опустился рядом с все еще не пришедшей в сознание Таей и прикрыл глаза. Все тело ломило, а голова кружилась от незапланированной растраты магической энергии и газовых паров. Правда, второе недомогание было поправимо: Иван не обделил собственную персону и ввел в вену лошадиную дозу вредной алхимии. А вот второе вызывало реальные опасения. Как теперь выполнить контракт, который он, будучи совсем еще зеленым и наивным светлым волшебником, подписал назло отцу? Как исполнить долг темного мастера и заставить врагов пасть перед твоей гильдией на колени, когда магическая сила в крови практически иссякла?
«Никак», ― подсказал злорадный здравый смысл, но его никто не послушал. Гордость и дух авантюризма почитались Иваном намного больше, чем этот глупый зачаток инстинкта самосохранения. Да и слишком крупные жертвы были брошены на алтарь, чтобы поджать хвост в самом конце пути и отступить.
«Не дождетесь!» ― мысленно крикнул Иван и с ревом ненависти поднялся с холодных камней. Потребовалось несколько долей секунды, чтобы отогнать от воспаленного разума образы тех, кто погиб в этой никем не замеченной бойне: сотни фигур, возглавляемых красавицей Алисой из рода темных мастеров и задумчивым магом Леонардом, поспешили раствориться в зловещей тьме, быстро наполняющей душу Ивана. То были ненависть и жажда крови, до этого успешно сдерживаемые белокурой девочкой Таей. Но теперь все в прошлом: настало время отомстить, заставить обидчиков кричать, стонать и плакать, сделать так, чтобы они молили о смерти.
Еще несколько пузырьков были поспешно откупорены и влиты в перегруженный организм Ивана. Жуткая судорога прошлась по его телу, коснулась каждого мускула и вырвалась на волю вместе с громким боевым ревом. Этот воинственный звук тут же поддержали еще четыре: маги из темной гильдии очнулись и попали под то же дурманящее ощущение скорой схватки, как и их предводитель. Магическая сила в телах, подаренная защитой фей и алхимией, возросла в сотни раз, и требовала выхода наружу, даря тем самым необъяснимое состояние безумия.
― Помните, для чего мы здесь? ― Иван задал своим магам один единственный вопрос, хотя прекрасно все знал и без ответа.
― Да, ― ответили маги Хвоста Ворона и поспешили за своим предводителем, который быстрым шагом стал продвигаться к проему в стене. Ивана вели сама жажда убийства и ненависть ко всем, кто предал его, побоявшись помочь. Рукоять меча привычно холодила огрубевшую ладонь, перчатка с которой так и осталась лежать около Таи. В глазах плясали зеленые искры. Иван вышел на охоту.
***
Кид стоял и никак не мог заставить себя уйти с дороги надвигающихся на него воронов, объединившихся в голодную стаю. Воин просто этого не видел. Все его внимание было подарено золотистым длинным прядям, торчащим из груды тяжелых валунов, что всего несколько часов назад были надежными стенами его дома. Даже в зловещих кошмарах Кид никогда не испытывал такого ужаса. Прямо у его ног, под завалом из множества плит, обрела покой Нурия.
Вначале просто стало совсем холодно, как будто где-то рядом распахнулись зловещие врата загробного мира, но с каждым ударом сердца осознание произошедшего с новой силой прорывалось в пошатнувшийся разум бойца, стремясь утащить его на дно реки отчаяния. В глубине души зашевелилась горькая память о подобной утрате ― смерть Леонарда, верного друга, ― но она была несравнима с той болью, что начинала в буквальном смысле сдавливать горло бывшего члена Хвоста Феи. Самое святое обещание, которое только может даться в этом грешном мире, было нарушено Кидом этой ночь.
― Не сберег, ― шепнул Кид и прикрыл глаза. Ему было невыносимо трудно смотреть на золотые волосы возлюбленной, которые постепенно начинали окрашиваться в алый цвет. Но от этого стало еще хуже ― события, происходившие всего несколько часов назад, один за одним всплывали в памяти, разрушая и без того расшатанную психику. Какими глупыми теперь казались сцены ревности и ссоры. Как жалок был он сам в глазах прекрасной Нурии. Стыд приправил эту гамму эмоций и обратился смертным грехом, когда Мантикор прокрутил в сознание минуты после обрушения свода коридора.
Кид опустился на колени перед грудой камней и, прикрыв лицо руками, заплакал. Выдержать эту истину было невозможно. Кид мало думал о Нурии за это время, ведь его мозг был захвачен жаждой мести Ивану. А ведь в тот самый момент, когда двое магов сошлись в нелепой схватке около своих пострадавших товарищей, женщине нужна была помощь. Кид был полностью в этом уверен и раз за разом представлял, как его красавица раскрывает губы в немом крике о помощи, стонет от невыносимой боли в конечностях, но никого нет рядом, и Нурии остается только мучительно умирать в импровизированной могиле.
― Прости меня, ― тихо сказал Кид, смотря прямо перед собой пустыми глазами, и не видя перекошенного ненавистью лица Ивана.
Темный маг, отпустив своих солдат, застыл перед бывшим другом с обнаженным клинком в руках. Его острие завораживающе блестело около сонной артерии Кида, но даже этот свет не произвел на подавленного воина никакого впечатления. Мастеру Хвоста Ворона оставалось только взмахнуть клинком, чтобы исполнить свою давнюю мечту ― уничтожить человека, который не поверил и не поддержал его тридцать лет назад.
И этот взмах был сделан.
***
― Знаешь, что мне больше всего нравится в интригах? ― спросила Уртия, когда красный луч врезался в кирпичную кладку чуть выше ее головы.
― Даже не представляю, ― хмыкнул Лион. Маг был слишком занят, чтобы полноценно продолжать эту светскую беседу: шестеро магов из числа рунных рыцарей продолжали теснить последователей взбунтовавшейся королевы к краю смотровой площадки.
― Вся прелесть в том, что ты руководишь людьми, но не вступаешь в саму борьбу, ― немного сбившееся дыхание Уртии свидетельствовало, что та устала, но она холодно улыбалась, вводя противников и партнера в заблуждение. ― А вот на такой беспредел я не подписывалась!
Последнее восклицание сопровождалось мощным выбросом магической энергии. Преобразованная в круглый шар, она врезалась в грудь одного из нападавших и задела еще двоих. Лион, воспользовавшись ситуацией, создал огромного ледяного тигра, который белой смертью напал на служителей закона. Казалось, что победа уже близка. Но они ошиблись.
Уртия почувствовала неладное, в тот момент, когда первые столбы дыма стали подниматься от «Пристанище Мантикоры». Почему-то показалось, что амулет Легадемы, серебряный феникс на длинной цепочке, стал невообразимо холодным, а в голове зазвучал пронзительный крик.
Лион тоже услышал предупреждение королевы. Он схватил Уртию за руку и настойчиво потащил к скрытой в стене лестнице.
На противоположной башне, там, где по официальной версии должны были залечь двое наблюдателей, уже мелькали тени солдат. И то были отнюдь не обычные патрули из столичной полиции, а матерые наемники из гильдии убийц, маскирующиеся под рунных рыцарей. Каждое движение темных магов было отточено и плавно, а недоброжелательно блестящие мечи в умелых руках не обещали ничего хорошего. Таковыми были слуги Салазара…
― Настырные, ― шикнула Уртия, отступая за созданный Лионом ледяной щит. В витиеватом коридоре башни их ждала засада: пятеро человек за спиной и шестеро впереди ― в глазах же лишь одна жажда убийства.
Уртия была на сто процентов уверена, что это спланированная, великолепно продуманная операция, призванная стереть ее и Лиона с лица Фиора. Поврежденную руку, которую все-таки задел своей ворожбой один из нападавших, немилосердно саднило, и Уртии пришлось пожалеть, что ее дар не распространяется на существ из плоти и крови.
Кто-то явно объявил на последователей Феникса охоту, вот только не было полностью ясно, как они узнали, где прячутся восставшие маги. Сердце твердило, что это может быть всего лишь совпадением, ведь их силуэты могли видеть патрули и донести людям из темной гильдии. Но разум бесновался, внушая, что это чистой воды предательство. Где-то совсем рядом за маской дружелюбия скрывалась крыса.
Очередной удар заставил женщину отбросить несвоевременные мысли и вернуться к бою. Тело реагировало быстрее разума, заставляя сделать тот или иной выпад, сотворить заклинание, но все было тщетно. Лион вертелся волчком между двумя группами нападавших, то и дело прикрывая Уртию собственной магией, но это не помогало. Среди нападавших нашлось трое магов огня ― еще одно подтверждения предательства в глазах Уртии ― и они профессионально растапливали агрессивных ледяных животных. Обезоруженному и выбившемуся из сил Лиону оставалось только окружить себя и Уртию щитом, предварительно вложив в него значительную долю собственной магии.
― И куда теперь? ― спросила Уртия, стараясь хоть на несколько сантиметров отодвинуться от спутника. Лион явно не рассчитал с размером огораживаемой территории: двое уместились на жалком метре и упирались спинами в окно, которое, к сожалению, находилось на высоте шестидесяти метров.
Но, к ужасу Уртии, маг усмехнулся и коротко ответил:
― Туда, ― в ту же секунду Лион крепко обхватил напарницу за талию и сорвался с место. Со звоном разлетелись осколки стекла, царапая отчаянных шпионов, а дыхание перехватило от нахлынувшей волны адреналина. Так начался полет в бездну.
***
― Интересный ход, ― король Фауст улыбнулся кончиками губ и небрежно передвинул черного слона на дальнюю клетку от собственного коня, тем самым помещая его в еще более изощренную ловушку. ― Но глупый.
Он засмеялся и, отвернувшись от любимых шахмат, окинул взглядом малый тронный зал. В то же мгновение улыбка сползла с лица чернокнижника, заменившись тонкой линией из губ. Глаза холодно блеснули.
― Почему ты еще здесь? ― повелительно спросил король у тени, застывшей во мраке дальней стены.
― Ты не ответил на мой вопрос, Фауст, ― в тон Пауку ответил женский голос. Белоснежная рука скользнула вверх и сорвала с головы капюшон, тем самым обнажая помолодевшее лицо, обрамляемое длинными золотыми волосами.
Паук изучающе скользнул взглядом по стройной фигуре своей шпионки, с которой был знаком уже более двух сотен лет. Холодные глаза, полные мудрости прожитой долгой жизни никак не могли сочетаться с девичьим лицом, но была в этом какая-то завораживающая прелесть. Должно быть, так и должны выглядеть козырные карты в рукаве, способные по одному лишь слову господина уничтожить все, что им дорого, отравить зелья и еду медленными ядами, поджечь родной дом или же рассказать обо всех планах неприятеля.
― Я вижу, ты уже получила свою награду, ― продолжил король и выдержал паузу, чтобы подарить своему взору тень сомнения на глазах девушки. Но хитрый замысел провалился ― волшебница осталась невозмутимой.
― Ты обещал, ― в голосе не было ни упрека, ни сожаления. Лишь констатация факта.
― Хорошо, ― как-то легко согласился Фауст и, прищурив глаза, добавил: ― Твой муж останется жив. Можешь быть свободна, Нурия.
Больше не было сказано ни слова, только звук легкой поступи огласили зал, подтверждая, что перед королем действительно только что преклонялся третий верный друг Паука.
