— Это твоя замена?
Пульс замедляется, а кожа покрывается мурашками. Я стараюсь отдышаться, но ничего не получается: воздуха катастрофически не хватает, и я чувствую, как замедляются удары сердца. Он вновь пришел ко мне. Худой и бледный, окутанный черной пеленой непонимания и миража. Словно сон, который сниться мне каждый раз, когда я закрываю глаза. Я не хочу избавляться от последней ниточки, связывающей меня с ним. И я вижу этого человека так часто и так редко. Это не он. Лишь жалкое подобие, немного похож. Но не все ли равно, если я так жажду его присутствия, его взгляда. Желаю его всего, неважно, где и какого. Я просто не могу его отпустить. Он не оставил меня. И, боюсь, что никогда не оставит. Все эти четыре месяца он следит за мной, я чувствую его взгляд на себе даже тогда, когда нахожусь в комнате одна, с закрытыми окнами и разбитым сознанием. И это так ужасно — понимать, что только я его вижу. Только я могу понимать, что все еще вернется и он будет рядом. Мой Луи скажет, что все хорошо, обнимет и мы вновь сбежим из дома, — только вместе, взявшись за руки, как раньше. И мир останется позади нас, потому что мы — вселенная, и мы — вечность.— Ты выглядишь лучше, что очень странно. Не могу поверить, что ты действительно с ним, неважно: вместе или просто знакомые, — он подходит ко мне, все ближе и ближе. Я невольно закрываю глаза и сглатываю. Так рядом и так близко, но невыносимо больно. — Ты будешь страдать так, как страдал я. В ту ночь…
Он резким движением срывается ко мне, но исчезает. До меня доходит лишь холодный воздух с нотками его одеколона, который лучше всех запахов на земле. Во всяком случае, я просто хочу так думать.Мне не страшно, совсем нет. Хорошо от того, что я могу видеть его, слышать его грубый, серьезный голос и такие прекрасные губы, произносящие мое имя снова и снова. Я готова наслаждаться даже такими ненастоящим и обманчивыми моментами. Меня не пугают его внезапные появления, потому что уже привыкла. Я просто так невыносимо соскучилась. Эмоции берут верх надо мной, и я кричу. Упав на колени, мои руки начанают безжалостно колотить еще сырой асфальт. — Эмилия, что с тобой? — Гарри садится возле меня и обвивает руками мое лицо. — Тише, девочка. — Не называй меня так. Я же просила, — мой голос ужасно дрожит. Не в силах подняться с колен, я смотрю на свои окровавленные руки. Это не первая паническая атака и далеко не последняя, я уверена. — Я буду называть тебя так, как я хочу. Это мой рот, и я сам решаю, что мне говорить, — он помогает мне встать, а я кривлюсь от таких незнакомых рук. — Мне нравится твое имя. Удивленно смотрю на него и не понимаю, почему он все еще здесь. Почему не убежал, не сказал, что я странная, плюя эти слова мне в лицо. — Ты не боишься меня? — Почему я должен тебя бояться? — не люблю, когда отвечают вопросом на вопрос. Луи часто так делал, и это шло только ему, — он все делал лучше других. Был слишком идеален, но, в то же время, был до безумия прост. Просто идеален. Я решаю промолчать. Заправляю волосы за ухо и стараюсь привести дыхание в порядок. Все становится таким сложным в один момент, и я совсем не знаю, как держать себя в руках. — Человеку свойственны эмоциональные срывы, — нарушает паузу Гарри. — Это атака. Я не способна сдерживать себя, — опять начинается. Неужели это так трудно — не срываться на людей, пугая их моими внезапными выбросами ужаса в пространство? — Не продолжай, я знаю, насколько это трудно. Я уже видел, как страдают люди по самым разным причинам. Но мало тех, кто их понимал. Все твердили: «Он — псих, отойди от него», а я был единственный, кто общался с этими пострадавшими. Я был единственным, кто чувствовал все тоже, что и они. Только я оставался в рассудке. Гарри рассказывает о том, как прошлым летом подрабатывал в психиатрической клинике для душевнобольных. Люди там другие, отличаются от историй, и я с замиранием сердца слушаю его. Он говорит, что познакомился там с девушкой, которая пыталась выпрыгнуть из окна, потому что боялась людей. Они посадили ее в комнату с белой кроватью и прекрасной, по ее словам, картиной, на которой изображалось солнце на закате. Малия, — так звали эту девушку — не пыталась больше покончить с собой. Когда Гарри пришел к ней и спросил, почему она так боится, та удивленно посмотрела на него и поблагодарила за вопрос. Оказывается, никто даже не догадался поинтересоваться, что ее так устрашает. Все решили, что одиночество среди белых стен обязательно пойдет ей на пользу. Но, на самом деле, ей просто не хватало людского тепла, потому что все и всегда унижали ее. Никто и никогда не дарил ей любовь и нежность. И я понимаю, что мне безгранично повезло, что Луи любил меня. Мы вернулись туда, откуда так стремительно уходили. Опять этот мост, которой уходит из-под ног в моих снах. Вскоре Гарри уходит, а я продолжаю стоять на краю моста, размышляя над всем, что произошло. Руки жгут глубокие царапины, а щеки обветрились от недавно высохших слез. И сейчас все так просто. Холодный ветер дует в лицо, успокаивая, и я даже могу представить, как лечу. Снова чувствую этот приятный страх. Вряд ли я смогу отпустить это чувство постоянной близости с ним. Мне нравится его контроль, оставшийся во мне, нравится то, как мой разум играет со мной, потому что я действительно хочу, чтобы так было.— Даже не думай прыгать, сладкая, ты все еще нужна мне здесь.