Призрак прошлого

      Мой мир — хрупкий замок из фарфора, который уже давно разбился, расстилая осколки прямо к моим ногам. Я всегда знала, что ходить босыми ногами по стеклу – больно, но и представить себе не могла, что бывает что-то еще хуже. В меня вонзают все это, потом выдирают и вновь заставляю чувствовать себя пустой. Когда в тебе нет эмоций, чувств, а на ближайшие тысячи милей располагается самая томная пустота, только тогда ты можешь осознать, как и где было лучше для тебя.       Мне не было хорошо возле Луи, с его друзьями или на парковке у школы в его машине. Мне не нравились его прикосновения, его губы, сжимающие сигарету, его волосы, которые безжалостно развивает ветер, — ничего из этого не делало свет внутри ярче, просто потому что его там не было. Был он и была я, нас никогда не существовало.       Мне нравится сидеть на обрыве, наблюдая за проезжающими внизу машинами и думать о том, что дождь могут любить только безумцы, не осознавая, что я такая же. Нравится думать, что я пережила этот этап, ощущать холодный ветер в лицо и не думать о том, что я так боялась прошлого, что позволила ему оказаться в моем настоящем. Прямо передо мной.       Мне нравится сидеть на обрыве, наблюдая за проезжающими внизу машинами и думать о том, что дождь могут любить только безумцы, не осознавая, что я такая же. Нравится думать, что я пережила этот этап, ощущать холодный ветер в лицо и не думать о том, что я так боялась прошлого, что позволила ему оказаться в моем настоящем. Прямо передо мной. POV Лиам       Кровь ударяет в виски, когда на навигаторе высвечивает каких-то сорок метров до местоположения мобильника Гарри. Я смотрю на девушку, сидящую на соседнем сиденье, которая с волнением в глазах смотрит в окошко. — Все будет хорошо, — накрываю ладонью ее руку. Она вздрагивает и смотрит сначала на меня, затем на наши руки и еле заметно улыбается. — Ее никогда не заботило, что будут чувствовать люди, когда она уйдет, — начинает она. — Как будто это, вообще, не имеет никакого значения. Она и ее свобода — вот, что важно. — Зачем она делает это? — интересуюсь я и тут же жалею о своем вопросе. Обри расстроено переводит взгляд на дорогу и убирает руку. — Не знаю, — сухо произносит она. — Ее родители утверждают, что так она пытается показать свою самостоятельность и здравость поступков, но, как по мне, так это невозможная глупость. Эмма очень сильная, хоть и отвергает это. То, как она перенесла случившееся, ее борьба с собственными мыслями и то, что она все еще пытается.       В машине на несколько секунд повисла тишина, но затем Обри продолжила: — Она как-то сказала, что наш самый главный враг — это мы сами, ведь это наша вина, что мы начинаем чего-то бояться, откуда-то бежать, сваливая это все на кого угодно, только не на себя. Но в наших проблемах виноваты мы сами, понимаешь? И пока мы будем бояться себя — мы ничего не сможем, — ее голос дрожит на последних словах, а я паркую машину около въезда в лес. POV Эмма       Смотрю вверх и замечаю трещину в трубе у потолка, стараясь рассчитать, что нужно сделать, чтобы она пошла ниже или лопнула. Я прислушиваюсь к тому, что происходит в соседней комнате, но там по-прежнему тихо, что заставляет адреналин в моей крови накалять атмосферу до предела. Делаю неуверенный шаг вперед, но труба не поддается, оставаясь неподвижной. Повторяю свои действия, в надежде хоть немного увеличить трещину, но все бесполезно.       Страх подбирается к горлу, а руки потеют в считанные секунды. Я вновь маленькая девочка, которая совсем ничего не может, только сейчас проблемы не выдуманные. Они настоящие. Они близко, и я буквально чувствую их прикосновение. Мои вздохи становятся слишком громкими, а выдохи разрывают внутренности на миллионы кусочков, оставляя неприятный осадок, словно я выпила известку. Ноги слабеют, и я с трудом могу стоять на них. Закрываю глаза и ничего не могу с собой сделать — сколько бы я ни пыталась, какие бы силы не прикладывала, люди возле меня продолжают страдать, отчасти по моей вине. «А я бы хотел уйти из жизни, спрыгнув с моста в реку. Утонуть. Чтоб сняли документальный фильм про парня, который упал в глубину»       Я слышу его голос, так отчетливо, так ярко, словно он стоит возле меня. Его хрипотца, его тембр – все, что делает его особенным. Открываю глаза и пытаюсь успокоиться. Я не сплю и это не сон. Собираюсь с силами и вновь шагаю вперед, но чуть дальше, игнорирую боль в руках от перетягивающей веревки. «Я могу держать твою руку?»       Снова шаг и снова безуспешная попытка спастись. Но, если быть честной, от кого я спасаюсь? «Я не боюсь тебя»       Отрываю ноги от земли, а запястья сжимает сильнее, чем прежде. Это не больно. Ощущение, будто кто-то режет мне руки лезвием, проводя круги по всему запястью. Отталкиваюсь и начинаю раскачиваться из стороны в сторону. «Погода всегда подстраивается под твое настроение, ты замечала это?»       Слезы катятся по щекам, но я не замечаю этого. Надавливая на руки, упорно стараюсь перестать паниковать, уверяя себя, что все так, как должно быть. И я справлюсь. Мы справимся. «Пообещай, что мы просто будем вместе»       Поднимаю глаза и вижу, что трещина пошла чуть ниже. Руки немеют из-за перетягивающих веревок, но я продолжаю раскачиваться.       Я помню, что он стал моей плохой привычкой, моим путеводителем в ад, сквозь бурю и зыбучие пески. Я думала, что это любовь и бежала за ним, разбивая ноги в кровь, падая, поднимаясь, но следовала за ним, как за поводырем. Интересно, если бы я ослепла, стал бы он держать мою руку, чтобы вести на свет?       И был ли этот свет в нем? «Я рядом»       Труба с оглушительным треском ломается, а я падаю на колени, полностью промокшая от воды, которая выливается на меня. Тяжело дыша, я привожу себя в чувства, лихорадочно стараясь выпутаться из веревки. Перед глазами влажный туман, и я провожу по ним тыльной стороной руки, все еще приводя дыхание в норму. На запястьях кровь и протертый, словно выжженные плеткой или распяленные металлом линии, и я сжимаю кулаки, старательно растворяюсь в этих чувствах.       Быстро поднимаюсь, пытаясь не потерять равновесие и вбегаю в соседнюю комнату. На полу у дверей лежит Найл. Его ноги поджаты к груди, а из предплечья сочится кровь, дорожкой доходя почти до середины помещения. Страх пробирается от живота к голове и дыхание сбивается. Я оглядываюсь и понимаю, что здесь никого, кроме меня и Найла, нет. И я не знаю, облегчение это или катастрофа. POV Гарри — Ты ублюдок! — кричу я, яростно сжимая кулаки. — Ты болен, какого черта ты делаешь?       Он надменно смеется, поправляя волосы, а затем подходит ко мне ближе. — Видишь ли, ты взял то, что принадлежит мне. Разве мама не учила тебя, что чужое брать — это воровство и тебе придется отплатить. — Она не твоя, — вижу злость в его глазах, когда челюсть Луи сжимается так, что, казалось бы, он разломит ее сейчас. — Она никогда не принадлежала тебя, потому что единственное, чего ты заслуживаешь — это страдание. Те, что ты причинил Эмме, только сильнее. Гораздо сильнее.       В эту же секунду я подбегаю к нему и со всего размаху ударяю по лицу, а на костяшках появляется кровь с его разбитого носа. Вновь приближаюсь, но он перехватывает мою руку и грубо отталкивает в дерево, ветка которого больно царапает мне спину. Он ударяет меня в живот, затем в колено. — Не приближайся к ней, — шипит он. — Если ты думаешь, что хотя бы нравишься ей, то я с удовольствием разочарую тебя. Она уж точно не думала о чувствах к кому-то другому, когда плакала мне в плечо и молила никогда не оставлять ее. Знаешь, чего она боялась? Что мы с ней — это всего лишь сон, и что, когда она проснется, вернется та боль, которую я смог заглушить. Только я, — он подмигивает мне, и опять ударяет в живот, после чего мечтательно закатывает глаза. – А какой она была наедине со мной…       Я не даю ему закончить, а со всей силы ударяю в лицо, разбивая губу. Он стонет, но продолжает стоять на месте, яростно таращась на меня. Делаю еще один удар, и он падает, закрывая лицо. Поверь мне, ты не сможешь закрыться от того, что я хочу сделать с тобой. Вновь удар, затем еще один и перед глазами появляется Эмма, судорожно хватающая меня за рукав куртки и оттягивающая от Луи. Она обеспокоенно смотрит на меня, когда я поднимаюсь с колен, заглядывая мне в глаза. Она глубоко вздыхает и переводит взгляд на парня, лежащего на земле. Он дышит, и я чертовски сильно желаю, чтобы он просто забыл, как это делать.       Эмилия берет мои окровавленные руки в свои и проводит по ним холодными пальцами. Я вижу следы от веревки, которые словно порезы, только глубже и смотрю на нее, но она отводит взгляд. — Гарри, — начинает она и я бережно сжимаю ее ладони в своих руках, боясь сделать еще больнее. — прости меня, пожалуйста, я не хотела этого. — Не извиняйся, ладно? — притягиваю ее к себе и, наконец, могу глубоко вздохнуть — она рядом со мной, буквально в моих руках и я чувствую, как бьется ее сердце. — Ты не виновата в этом.       Она поднимает на меня глаза и вновь смотрит на Луи, который все еще без сознания. — Пойдем, — отстраняюсь я и беру ее за руку. — Нам нужно уходить.       Она быстро кивает и заправляет волосы за ухо.       Мы бежим так быстро, как только это возможно, стараясь не спотыкаться о ветки, лежащие под ногами. Я держу ее за руку, и все, что было остается позади. Добежав до какой-то опушки, мы останавливаемся, чтобы перевести дыхание. Я нахожу упавшее дерево и завожу Эмму за него, чтобы, если что, нас не могли заметить. Она садится на землю, и я делаю то же самое, не разжимая рук. — Ты любила его? — почему-то спрашиваю я и этим смущаю девушку. Но мне нужно знать ответа.       Она молчит какое-то время, но затем отвечает: — Я думала, что любила. Но не потому, что чувствовала это, а лишь из-за того, что я ничего про это не знала. Я встречала любовь только в фильмах и книгах, именно поэтому и думала, что все правильно. Словно люди должны страдать из-за чувств, но страдание — не любовь, — она смотрит на меня, затем на наши руки и снова на меня. — На самом деле, я до сих пор не знаю, что это такое. Мои родители никогда не были примером счастья и искренних, глубоких, как любовь, чувств. Раньше мне казало, что мама прощает его потому, что любит, но это не так, она просто боится остаться одна. Все парни Обри бросали ее, но не потому, что она была плохой, а из-за их безразличия к ней. А Лиам… — она замолчала и закрыла глаза, а я сильнее сжал руку, положив вторую на ее колено. — его отец никогда бы не разрешил ему идти на поводу у чувств, если только предметом его симпатии не станет какая-нибудь модель, чего, скорее всего, не произойдет. — Мне жаль, — выдавливаю я и сразу же ненавижу себя за это. Я такой идиот. — То есть, не в смысле, что мне жаль тебя, а то, что уверена, что никогда не сталкивалась с любовью. — А ты? — Любил ли я? — она кивает, и я отвожу взгляд на наши ноги. — Раньше – нет. — А сейчас? — она пожимает плечами и вопросительно смотрит на меня. — Ты мне нравишься, Эм. Больше, чем должна.       Где-то вдалеке раздался крик. Женский крик. Мы подскочили и без всякой опаски побежали туда, откуда он раздался.       Это произошло недалеко от нас, словно он знал, как и где все произойдет, будто знал наши действия наперед. Луи стоял около девушки, прижимаю палку к ее горлу, а Найл держал какого-то парня, заведя его руки за спину и ударяя его в живот. Удары несильные, но болезненные — это для того чтобы напугать. Но не их, а нас. Я посмотрел на Эмму: ее глаза расширились от ужаса, руки дрожали, а слезы текли из глаз. Она выглядела такой напуганной, такой несчастной в этот момент, и я поймал себя на мысли, что готов содрать с себя кожу, лишь бы больше не видеть ее такой. Она закрыла рот рукой, чтобы ее всхлипы оставались незаметными.       Я обошел ее и встал напротив, закрывая спиной происходящую позади картину. Она продолжала таращиться прямо, вероятно, все еще видя эту картину. — Ты знаешь их? — она неуверенно кивает и расправляет плечи.       Посмотрев вокруг себя, она отходит назад и берет две палки, одну из которых впоследствии протягивает мне. Я киваю, но все еще держу ее позади себя. — Посмотрите-ка, кто соизволил прийти, — произносит Луи, не обращая на меня никакого внимания. Он обращается к Эмме. — Боишься за своих друзей? Не стоит, мы всего лишь веселимся. — Ты такой жалкий, — произносит она сквозь зубы, отчего на моем лице появляется ухмылка, а на лице Луи — негодование. — Ты и твои действия похожи на необдуманные поступки ребенка, который всеми силами пытается заполучить внимание к своей персоне. Пора понять, что ты никому не нужен, — ее голос спокойный, она совсем не боится. — Признай, что ты скучала по мне, плакала, жалела саму себя. Твои шрамы могут подтвердить мои слова. — Заткнись, — крикнул я, сильнее сжимая палку в своих руках. —Еще один шаг, и я сдавлю ее горло, Эмилия. — Не называй меня так, — смело произносит девушка и делает уверенный шаг вперед, в то время как Луи чуть пятится назад. — Ты умер для меня, Луи. Я хочу думать, что твое тело лежит где-нибудь в том лесу, хочу думать, что ты страдал, молил о пощаде, но ни от кого ее не получил. Просил прощение, но никто тебя не слышал, потому что ты никому и никогда не был нужен. Я боролась за тебя, но ты никогда не стоил моих слов, моих признаний и поступков. — Ты лжешь. — Я впервые так честна с тобой. Помнишь, я говорила, что боюсь утром открыть глаза и осознать, что тебя нет? Забудь это. Потому что каждое утро с того дня я просыпалась и чувствовала боль, но также я чувствовала невероятное облегчение, словно гиря весом в сто фунтов упала с моих плеч, — она подходит ко мне и берет мою руку. — И я знаю, что такое забота, но не ты подарил мне ее.       Он откидывает от себя девушку и направляется к нам, хватая руку Эммы и заламывая ее. Он бросает ее на землю и нависает над ней, в то время как она со всей силы ударяет его по щеке, на которой остались синяки от моих ударов. Я скидываю его с нее и завожу руки наверх, держа их палкой, продолжая бить его во все возможные места, лишь бы он чувствовал это. Эмилия поднимается с земли и подбегает к Найлу, ударяя палкой его по спине, затем ногам и голове, тот падает на землю и хватает ее за ногу, но парень, которого он держал отпихивает Найла и ударяет ногой ему в подбородок, отчего тот выключается.       Эмма подбегает ко мне и старается оттащить, но зачем она спасает его? Он должен страдать. — Гарри, пожалуйста, остановись! — кричит она и я успокаиваюсь, потому что она кладет руку на мое плечо. Я смотрю на нее и поднимаюсь. — Почему? — непонимающе смотрю на нее. — Ты злишься, я знаю, но не позволяй себе сделать это. Ты не такой, тебе будет трудно жить с этим, — она обнимает меня так крепко, словно я ее трос над бесконечно глубокой пропастью. Не знаю, что она чувствует в этот момент, но я точно знаю, что чувствую я. Она необходима мне сейчас.       Эмма отстраняется и подбегает к тому парню, обнимая его, а затем и девушку. — Обри, ты в порядке? — шепчет она, на что девушка лишь сильнее прижимает ее к себе. — Я так испугалась. — Лиам, у тебя есть телефон? — обращается она к парню, который тут же вытаскивает из кармана мобильник и протягивает Эмме. Она благодарна улыбается и снова обнимает его, а он зарывается носом в ее волосы.       Девушка быстро набирает номер и прикладывает телефон к уху, рассказывая полиции, что произошло, конечно, скрывая тот факт, кто такой Луи и что он делал до этого, а затем говорит, что мы где-то в лесу, на что девушка на той стороне линии уверяет ее, что уже нашла их координаты. Эмма благодарит ее и отключает телефон. — Они недалеко, будут через несколько минут. — Как долго они не очнуться? — интересуется Обри. — Удары были сильными, поэтому, думаю, до приезда полиции они не очнутся. — Не думаю, что нам нужно оставаться здесь, — говорят Лиам и я соглашаюсь.       Мы уходим оттуда. Она берет меня за руку и пытается показать мне, как ей жаль. Отходим на безопасное расстояние и прячемся за тем же упавшем деревом, где недавно Эмма сказала мне, что никогда не любила.             Мы видим свет фонарика и слышим, как кто-то кричит: «Вот они! Сюда!». Люди в форме окружают двух парней и надевают наручники, уводя в сторону машины, затем до нас доходит крик Луи, и Эмма вжимается в меня.       Можно быть сломанным напополам, но все равно чувствовать. Считать слезы на ее щеках, проводить подушечками пальцев по пухлым, пересохшим губам и закручивать пряди русых волос, перебирая их. В ней столько недостатков, но я слепо не вижу их. Она такая красивая.       Я наклоняюсь к ней, а она смотрит прямо мне в глаза. Сквозь меня, прямо в душу и от этого мурашки пробегают под кожей, заставляя все внутри трепетать. Накрываю ее губы своими и сжимаю руками талию. Я могу дышать только возле нее и плевать, что пришлось пройти через ад, чтобы понять это. Я не могу утопить своих демонов, ведь они умеют плавать, но я могу уничтожить их прикосновениями этой девушки. Она потерялась, но смогла выбраться без компаса и фонаря, следую за голосом внутри.       Я чувствую ее. Все остальное не имеет значения. POV Эмма       Лиам ведет машину, а Обри не сводит с него глаз, он поворачивается и улыбается ей.       Я держу Гарри за руку. Облокачиваюсь о него и растворяюсь. — Как ты думаешь, что будет завтра? — спрашиваю я так тихо, чтобы меня услышал только Гарри. — Новый день, малышка, — он проводит пальцами по моей щеке. — Самый настоящий.       Мы едем на полной скорости. Думаем, что, если педаль газа нажата до предела, то нам удастся убежать от того, кто позади. Считаем, что, если страх в не поле зрения, то его не существует вовсе. Кажется, что прошлое отступает каждый раз, когда адреналин в крови зашкаливает, но это не так. Страх есть.       Он всегда на шаг впереди.       И призраки из нашего прошлого легко могут появиться в нашем будущем, стоит только позволить им сделать это.

Но мы ведь с вами не верим в призраков, так?