Выигрыш

Весь свой холостяцкий вечер Лисицын думал о новенькой и о том пари, что он заключил с Котовым. Пока котлеты-полуфабрикаты весело шкворчали на сковородке, Константин размышлял над способами завоевания серьезной и независимой Соколовой. Одно он знал точно – необходимо было брать быка за рога, предпринимать что-то решительное, пока известный на всю контору интеллигент его не опередил. Поэтому следующим же утром, зайдя в кабинет Рогозиной за пять минут до совещания, Лисицын как бы ненароком предложил: а не поставить ли новенькую ему в пару? - Ну, чтоб освоилась быстрее, опыта набиралась… - он равнодушно пожал плечами, всем видом пытаясь показать, что это так, мыслишка у него возникла, ничего важного. Галина Николаевна, больше погруженная в документы, лежавшие у нее на столе, чем в какие-то другие дела, на секунду отвлеклась от бумаг, подумала и кивнула: - Хорошо. Так и сделаем. Тогда на тебе ответственность за интеграцию сотрудницы в наш коллектив, рабочий режим, ну и прочие организационные вопросы. - Само собой, Галина Николаевна, - гордо выпрямился на стуле Лисицын, пытаясь скрыть свою радость. Соколова никак не отреагировала на новость, полагая, что это стандартная ситуация для прибывших сотрудников – кого-то из матерых оперативников им ставят в пару, чтобы действия были более слаженными. Константин решил дать фору своей напарнице, понаблюдать за ней, чтобы понять, что собой представляет Юлия и как лучше к ней подобраться. Такой подход девушку нисколько не смутил, она охотно командовала опергруппой и презрительно фыркала в сторону юных участковых: «Чему вас только в вашей школе милиции учат!» Все действия напарницы были настолько уверенны и четки, что Лисицын понял, что ему придется сильно подтянуться, чтобы покорить ее в профессиональном плане, поэтому решил для начала пойти тропой попроще. Со всеми девушками, что у него были до этого, неизменно прокатывал один известный вариант – юмор. - Конфетку хочешь? – протянул Константин блюдечко своей напарнице, которое секундой ранее достал из холодильника жертвы. - С удовольствием! – просияла вдруг Соколова и аккуратно, щипчиками, взяла шоколадную конфетку и упаковала ее в специальный пакетик для вещественных доказательств. Лисицын в мыслях победно сжал кулаки – в яблочко! В конечном счете, есть определенные способы покорения женского пола, которые работают с каждой его представительницей. И он расслабился, ощутил себя уже почивающим на лаврах, предвкушал трагическое выражение лица Котова, когда тот узнает, что майор справился с задачей на раз-два. Они с Юлией ехали на срочный вызов, но дорога была свободная, поэтому мысли личного характера невольно всплыли в голове: еще пара шуточек, потом можно пригласить на чашечку кофе, а лучше… - Если мы будем так плестись, то скорая помощь приедет быстрее, - резкий тон напарницы ясно дал понять, что чашечка кофе будет еще не скоро. Лисицын нажал на педаль газа, ругая себя за расхлябанность на задании и осторожно кося взглядом в сторону Соколовой – она-то на работе думала о работе. Что ж, надо ей продемонстрировать, что для него тоже дело превыше всего, что он тоже умеет действовать быстро, четко, эффективно. Зайдя в квартиру преступницы, одновременно являющейся и пострадавшей, Константин расчехлил камеру и ловко включил все настройки. - Звук пишет? – осведомилась Юлия. - Не учи ученого, капитан, - свысока брякнул он, закрепляя свое руководящее положение. Соколова стрельнула в него полуудивленным взглядом, но ничего не сказала – начала допрос умиравшей девушки. За его колкие шуточки Юлия зацепилась сразу и с первых же дней не упускала случая, чтобы не сыронизировать ответно. Константин не мог не признать, что его напарница довольно быстро и органично вписалась в коллектив, подружилась с четой Шустовых, установила доверительные отношения с Ромашиным; то, что у Рогозиной она была на хорошем счету, он и так понял. Провидение помогало Лисицыну – следующее дело требовало от них инсценировки, где по легенде невоспитанный наглец, роль которого и досталась Константину, приставал на улице к хрупкой девушке, проводящей опрос. Нужно было спровоцировать подозреваемого на активные действия. Хрупкой девушкой, конечно, была Юлия. В такой непривычной для него джинсовой курточке, неуклюже поправляя свои светлые волосы и бросая застенчивые взгляды по сторонам, она походила на школьницу или студентку первых курсов. Лисицын впервые видел ее в юбке и на каблуках и сам не понимал что, но что-то изменилось в его восприятии этой девушки. Вероятно, впервые у него промелькнула мысль, что его напарница может быть нежной и беззащитной. Он быстро спохватился, напоминая себе, что это всего лишь работа под прикрытием, но почему-то в груди противно урчало, когда высоченный накаченный спортсмен приглашал Соколову на свидание. Следя из-за кустов за операцией, Лисицын машинально проверил свои мускулы. Пожалуй, надо походить немного в тренажерку – подтянуть былой рельеф. Нет, так он тоже вполне неплохо смотрится, но Юлию «неплохо» не возьмешь. Чтобы произвести на нее впечатление, нужно стараться и стараться. И он, Костя, постарается. Перед трудностями отступают только слабаки, как известно, а Лисицын был не из таких. К тому же, не стоило забывать, что где-то там, параллельно, обдумывает стратегические ходы капитан Котов, тоже не намеренный просто так сдавать свои позиции. Лисицын сидел за одинокой кружкой чая на кухне и размышлял над ситуацией. Пару дней назад, играя свою роль, он схватил напарницу за талию, притягивая к себе, и увидел ее лицо на таком близком расстоянии, ощутил дыхание, аромат духов, что хоть она и вырывалась, а ему следовало продолжать изображать грубияна, Константин не мог не признать, что что-то внутри него шевельнулось. Дернулось резко и не встало потом на место. Что это было? Импульс? Природное желание удовлетворить инстинкты? Как давно в его постели была женщина? С таким графиком он сбился со счета дней и недель. А тут вдруг она – яркая, тонкая, почти неосязаемая, и в то же время вполне себе настоящая, реальная. Взрывная, громкая, эмоциональная. Лисицын усмехнулся: повело его куда-то не туда. Молодец, капитан, хорошо сыграла. Неудивительно, что Журавлев клюнул. Только почему-то эти воспоминания, секундной близости, не выветривались из сознания, и вызываемые ими дурманящие ощущения кружили голову. Константин тогда попытался хорохориться перед Шустовым, мол, смотри, как воркуют – как голубки, когда Юлия под именем Нонны Черной пришла на свидание с Алексеем, но внутри закипала беспричинная злость. Наверное, поэтому, когда Бахтин-младший заявил, что «Лиза – это только секс», внутри что-то словно укололо. - Ну, вы же как мужчина должны меня понимать, - для пущей убедительности добавил юнец, и Лисицын невольно задумался. Неужели его влечет к Соколовой? Да, Константин Львович, заигрались вы, однако, слишком сильно вошли в роль – пора выходить и брать бразды правления в свои руки. Лисицын выплеснул холодный чай в раковину, поставил туда же кружку с мыслью, что помоет завтра, и отправился в душ. Надо встряхнуться, взбодриться и тщательно проработать план. Мысль о возможной победе интеллигента только подпитывала негативный настрой. Константин решил быть более сдержанным, собранным, не позволять эмоциям взять верх, но юмор при этом пока оставить – это единственное, на что клюнула Юлия. У самой-то тоже язычок острый – можно было легко поплатиться за неудачную шутку. Лисицын четко почувствовал это, когда на очередном выезде отдавал ей вещи утопленницы. Если сначала Соколова шустро отбила его подачу, то потом насупилась: «Ну, хватит уже!» Перегнул палку, обидел. Думал – обойдется, но при осмотре дома Юлия язвительно выдала: «Дал же бог в напарники зануду!» В интонации сквозило ничем не прикрываемое раздражение. Константин сразу понял, что это ему за утро досталось, и молча вздохнул. Почему-то вместо завоевания неприступной крепости получалось сражение на открытом поле. Куликовская битва какая-то… Константин добрался до кровати и провалился в сон, как только голова коснулась подушки. Однако как следует отдохнуть ему не дали – Рогозина срочно вызвала на убийство жениха на свадьбе. Даже мысль о том, что вести это дело он будет с Юлией, в этот раз не грела. Он устал как собака, ему ни до кого и ни до чего нет дела. И про Соколову он потом как-нибудь подумает. - А ты чего здесь? – увидела его напарница. – Тебя же поспать домой отпустили… - Ну, отпустили-то отпустили, но… - он запнулся, вдруг осознав, что в ее голосе впервые прозвучали заботливые нотки, и внимательно посмотрел на нее из-под полуопущенных век. Выходит, есть что-то личное в их отношениях? Пусть пока просто человеческое, но ведь на этой почве можно много построить, если захотеть. Если захотеть… Константин зацепился за этот момент, чтобы углубить траншею для фундамента будущих отношений. Они так эмоционально обсуждали преступление, что он позволил себе перейти на личности. - Вот ты бы убила такого мужа? - Я? – Соколова на секунду замерла. – Нет. А он почему-то представил ее в белом подвенечном платье. Она была бы красивой невестой, он был уверен в этом. Как и в том, что от рваного сна в голове сплошная каша. Надо было собраться и довести это дело до конца. Потом – спать. - Все в порядке? – внезапно спросила Юлия, когда они уже прощались на проходной. - Да, - удивился Лисицын. – А что? - Нет, просто… - она взмахнула рукой вместо ответа, но, заметив его непонимающий взгляд, продолжила, понизив тон: - Просто лицо у вас, товарищ майор… Как трамвай переехал. - Будешь спать столько же, сколько я, и у тебя мое лицо будет, - тяжело брякнул он, не слишком задумываясь, и оттого не понял, почему она вдруг рассмеялась. - Я все же надеюсь сохранить свое лицо при любом раскладе, - успокоившись, объяснила Соколова. – Хотя… - она сделала вид, что присматривается. – Глаза у вас тоже голубые, нос правда не такой, и щетина мне явно не пойдет. Нет, я, пожалуй, останусь при своем лице, - откровенно потешалась она. - Да я не об этом! – возмутился Константин, когда до него дошло, над чем она смеется. - Я поняла, - на этот раз Юлия просто улыбнулась. – Спокойной ночи, - и, тряхнув рыжей копной волос, заспешила в свою сторону. Он лишь через минуту сообразил, что она не уколола его, как обычно, а… посочувствовала, что ли. Поддержала, отнеслась с пониманием? Бык подставил свои рога – пора было хватать, но осторожно – чтобы не напороться на них. Лисицын попытался проявить ненавязчивое внимание: увести за локоток или слегка обхватив за талию, подойти поближе при осмотре улик, демонстрируя явный интерес к находкам напарницы. Он почти прислонился щекой, когда они разглядывали билет на электричку, и внутри вновь что-то шевельнулось. Аромат ее духов напомнил сцену с опросом. Какая опасная близость… Соколова же, казалось, ничего не замечала. Кроме случайно оброненных слов, пары теплых улыбок и нечаянно брошенных взглядов Юлия ничем не выдавала свое отношение к напарнику: спокойное, ровное, в меру дружелюбное и приветливое. Как с Шустовым. Или с Котовым. Воспоминание о невидимом сопернике подстегивало и заставляло искать пути сближения с дамой. Интеллигент наверняка попытается блеснуть умом, значит, и он, Лисицын, должен не ударить лицом в грязь. Ему показалось, что выпала удачная возможность, когда он докладывал результаты своей работы в кабинете Рогозиной. - Ни о какой Зинаиде Четверговой там ни словом, ни духом! – ввернул он для красного словца. - Ни сном, ни духом, - мягко поправила Галина Николаевна, и ему срочно пришлось делать вид, что пустяки, оговорился – с кем не бывает. Да, не его это стезя. Хотелось как лучше, а получилось как всегда. Юлия вроде не заметила – ни взглядом, ни фразой, ни жестом не прокомментировала его ляпсус, но Константин решил сработать на опережение, чтобы реабилитировать себя в глазах напарницы на случай, если она все-таки подумала, но вида не подала. В конце совещания он весело бросил: - Кстати, бабкин кот-то вернулся! Набегался, проголодался и вернулся, - он посмотрел на Юлию и увидел ее мягкую улыбку. Так вот где у тебя слабое место, капитан! Жалостливая, сострадательная и любит котиков – как все женщины. Надо будет запомнить. Лисицын больше и больше вытягивал напарницу на отвлеченные разговоры, чтобы построить между собой и Юлией что-то шире обычных расследований, внести личную составляющую в их отношения. Конечно, легче всего было сразу подарить цветы, ослепить походом в ресторан или какой-нибудь романтической ересью, но когда Константин продумывал такой план, перед глазами почему-то вырисовывалось насмешливое лицо Соколовой, которая крутит пальцем у виска и оставляет его наедине с его букетом. И с романтической ересью тоже. Действовать нужно было не аккуратно, а очень аккуратно. Если завалить все с первого хода, то второго шанса ему никто не даст, а это значит, что Котов был прав – ему, интеллигенту, дамы покоряются охотнее. Не зря же в последнее время он ничего не хочет рассказывать Лисицыну, уклончиво отвечая, что в этом деле каждый сам и без подстав – так честнее. Майор не спорил, но его так и подмывало узнать планы соперника, чтобы по возможности обезвредить их. Честно, разумеется, без подстав. Дело педофила намекнуло Лисицыну, что движется он в правильном направлении. Юлия больше не молчала, как раньше, и не ограничивалась лишь ответными подколками, а выступала инициатором сама. - Наше дело бегать, а дело начальства – думать, - заявила она в кабинете Рогозиной, наклонившись в сторону напарника, словно сообщая это по секрету. И, несмотря на то, что фраза должна была его одернуть, на душе как-то потеплело: она его замечает, она тратит на него свое драгоценное время и внимание. И Лисицын стал смелее – и в словах, и в действиях. - Дуэль, - на эмоциях высказал он предположение, почему несчастного почтальона избил другой мужчина. – Из-за женщины! - Ну-у, тогда бы знали все, - безапелляционно заявила Юлия. – Представляешь, как бы хвасталась виновница поединка! Она смотрела на него большими голубыми глазами, и на секунду Константин вдруг представил ее в старинном платье. Она стояла бы, прикрывая рот платочком, раскрыв над головой ажурный светлый зонтик от солнца, а они бы, он и Котов, с серьезным видом доставали оружие из коробки. Секундантом Котова был бы Майский, а его – Шустов. Интересно, хвасталась бы Юлия тем, что поклонники дрались из-за нее на дуэли? Черт, поклонники! Он уже их обоих в ее поклонники записал! Лисицын встряхнулся, заметив на себе вопрошающие взгляды дам, и сказал, что задумался о деле, о причинах и мотивах преступника. Но образ Соколовой в целомудренном одеянии позапрошлого века не выходил у Константина из головы. В нем она была совсем не похожа на того капитана, что уверенно выходит сейчас из машины, даже не подумав дождаться, когда ей откроют дверцу. Все сама. А в жизни ей тоже нельзя даже дверь открыть? Лисицын усмехнулся и по-мальчишески просигналил клаксоном. Соколова резко обернулась, глядя на него как строгая учительница на двоечника. - Что за хулиганство, товарищ майор?! – возмутилась она такому поведению старшего по званию. Константин улыбнулся, приглашая пройти в подъезд, и словно случайно провел ладонью по ее спине, легонько, почти невесомо. Юлия опустила голову, но прежде чем рванула вперед него к двери, он заметил, что губы ее вновь согрела улыбка, та самая теплая, милая улыбка, которая превращала сурового капитана из колючего ежика в нежную девушку.