Выигрыш

Лисицын, растянувшись на диване, лениво перещелкивал программы с помощью пульта управления, но мало внимания обращал на то, что показывал экран телевизора. Все его мысли занимало последнее дело, вернее – обстановка вокруг него. Когда Серега Белозеров пристал к нему с вопросом о запахе, Константин решил не упускать удобного случая и потянулся носом к Соколовой, словно искомый аромат имел к ней отношение. Раздраженное выражение лица девушки заставило его вовремя спохватиться, поэтому так радостно было заявить Юлии правильный ответ, когда она счастливая и уверенная в собственной непревзойденности влетела в лабораторию. И даже сладко стало внутри от ее кислой, расстроенной физиономии. И Серега поддержал – вдвойне приятно. Лисицын выключил телевизор и, бросив пульт на журнальный столик из темного дерева, где стояла пустая чашка с черным осадком на дне, откинулся на подлокотник, положив руку под голову. Как-то странно все выходит: по идее он должен завоевывать Соколову, а порой у него ощущение, что он с ней соперничает. Хотя что им делить? Откуда тогда эта неведомая злость и желание поддеть, уколоть, затушить блеск в ее глазах? Сегодня ляпнул глупость про ее черный парик. Еще и при всех. Остолоп! И чем только думал! И ведь неплохо ей было в этом парике – оригинально, неожиданно, но… неплохо. Получалась жгучая страстная брюнетка – из тех, что любит Котов. Воспоминания о настоящем сопернике заставило подорваться с дивана и подойти к окну. Жаль, сигарет под рукой нет, промелькнула быстрая мысль, он бы закурил сейчас. Когда Рогозина обмолвилась, что вызовет Константина Сергеевича в помощь опергруппе, Лисицын сделал все, чтобы развести их пути: Котова послали по одному адресу, Соколову – по другому. Но это загадочное молчание прославленного интеллигента, словно он знал что-то, что другим не дано, почему-то выбивало из колеи. Может, Котов уже нашел подход к Юлии, пока он, Лисицын, тут ушами хлопает и присматривается к напарнице? Нет, она бы сказала. Хотя… с какой стати? Неожиданно Константин понял, что они даже не договорились с Котовым, как подтверждается победа. Как один узнает, что другой выиграл? Лисицын почесал бровь и решил, что этот момент нужно непременно выяснить. На улице стояло хорошо прогретое лето, поэтому, когда Соколова уселась под дерево и закрыла глаза, подставляя свое бледное лицо яркому солнышку, Лисицын не стал ее окрикивать, как обычно, а подошел сам. Было что-то… некапитанское в девушке в этот миг, несмотря на надетую форму и присутствие на месте преступления. Она сидела, почти не шелохнувшись, лишь пальцы теребили зеленую травинку. С секунду Константин наблюдал за напарницей. Или любовался ею? Да нет, наблюдал. Потом присел рядом. - Ну что, загораешь? – энергично спросил он. - Уху, - нечленораздельно выдохнула Юлия, явно не желавшая выходить из своего расслабленного состояния. И он бы не стал тревожить, но работа есть работа. - Смотри сюда, - позвал Лисицын, открывая нарисованный план, Соколова с трудом разлепила веки, нехотя поворачивая голову в его сторону. – Все пакеты были закопаны ровно по периметру рощи – ни одного внутри. Он продолжил свои выкладки, наблюдая, как Юлия медленно отходит от солнечных ванн и включается в расследование. Они вместе осмотрели возможное место распила жертвы, вместе съездили к ней на квартиру, когда труп был опознан. Лисицын заметил, что настроение у напарницы сегодня было спокойное, уступчивое, покладистое, а вот его, наоборот, распирал боевой дух: никак майор не мог удержаться от командного тона и периодически отдавал приказы там, где можно было обойтись обыкновенными, житейскими словами. На совещании у Рогозиной запал лишь усилился, и, когда Юлия вставила осторожное «что-то я не понимаю», Константин раздраженно бросил: - Ну дай договорить! - Извини, - Соколова подняла ладони вверх, словно защищаясь, и, поджав губы, замолчала. Он понял, что перегнул палку. Понял по ее поведению, которое стало сугубо деловым: никаких лишних взглядов, жестов или шуточек. Улыбочки тоже закончились. Лисицын поехал один искать дальше, Соколова изъявила желание остаться помочь в офисе, и Рогозину такой расклад устраивал. Во время звонка начальству с докладом новостей Константин пнул колесо машины, представляя, что Юлия там стоит и безучастно слушает информацию. Нажав на красную кнопку телефона, он еще раз двинул ногой по колесу. Что-то не получалось у него с новенькой. Если раньше думал, что заинтересовал, то сейчас было ощущение, что ей все равно: есть ты – хорошо, нет тебя – тоже неплохо. Неправильная расстановка сил, совсем неправильная. Вздохнув, Лисицын забрался на водительское сидение и еще с минуту просто смотрел в лобовое стекло. Надо было что-то делать, что-то другое, отличное от того, что он делал раньше. Таинственная ухмылка Котова жгла изнутри – Константин Львович очень боялся опоздать. Брать преступника они поехали, взяв с собой группу захвата. Задержать его не составило большого труда – напуганный видеозаписью и разговором с убитой им женщиной, как он считал, Гречников даже не сразу понял, что случилось, и сопротивления не оказывал. Бросив взгляд на серьезную Соколову, потом на стоящий во дворе турник, Лисицын вдруг улыбнулся и протянул напарнице свое табельное оружие. - А ну-ка подержи. В глазах Юлии читалось недоумение, но она молча приняла пистолет из рук майора, а Константин бросился к турнику, чтобы совершить нехитрые телодвижения, которые, по его мнению, могли поднять его престиж в глазах Соколовой. - Что-то после Академии я подсох, - крякнул он в полуприседе и тут же махнул рукой, чтобы снять акцент со своего физкультурного подвига: - Пошли. Юлия ничего не ответила, лишь легкая усмешка пробежала по ее губам, тут же уступив место рабочей серьезности. Экзекуционную комнату Гречникова они осматривали в тишине. Лисицын видел сосредоточенное лицо напарницы, словно помимо тщательного обыска ей приходилось прикладывать усилия, чтобы не подпустить к себе испуг и отвращение. Неудивительно – преступник оказался редкостным мерзавцем, чудовищем, как назвала его потом Соколова, когда докладывала Рогозиной. Константин рискнул и позвал напарницу попить кофе вместе. - Ты чего-то бледная, - аргументировал он свое предложение. – А вроде на свежем воздухе почти целый день. - Да какой тут свежий воздух… - устало вздохнула Юлия, будто желая выдохнуть все неприятные впечатления, полученные за смену. - Ну как же, - попытался пошутить Лисицын, - я ж помню – сидела, загорала. - Прекрасно! – всплеснула она руками, выделив обе буквы «р» в слове и закатив глаза к потолку. – Значит, я весь день загорала, а вы, вероятно, работали в поте лица за двоих. Не перетрудились, Константин Львович? От ее ядовитого сарказма он на секунду потерял дар речи. Это не девушка, а кобра какая-то! Вон распустила капюшон и шипит. А что он такого сказал-то? С ней не кофе – с ней дудочка нужна, чтобы не набросилась. Но дудочки не было, пришлось выкручиваться самому. - Да я не об этом. И вообще… - Лисицын понял, что не знает, как обращаться с напарницей, и честно покаялся: - Да отвлечь просто тебя хотел от этого дела. - Ладно, извини, - сменила гнев на милость Соколова и тоже призналась: - Что-то я и правда никак не отойду. Как представлю его… и их… там… - ее передернуло от нахлынувших снова жутких ощущений, и Константин положил ей руку на плечо. - Все, капитан, забыли. Дело закрыто. Пошли кофе пить, м? – он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, и взгляд Юлии просветлел, бледные губы тронула робкая улыбка. - Пошли, - тихо согласилась она и позволила довести себя до буфета за плечи. - Человечнее, надо быть человечнее, - рассуждал потом вслух Лисицын, вновь и вновь прокручивая тот разговор в памяти. – Нежнее. Внимательнее. Чем может взять интеллигент? Наверняка ж манерами – всегда такой обходительный и церемонный с женщинами… Надо тоже… того этого… Но «того этого» было сложно. Константин не привык к реверансам и взглядам «в угол, на нос, на предмет». В его прошлом все отношения с женщинами были просты, если не сказать однотипны, не было ни одной, которая бы занимала ключевое место в его жизни. Он банально не умел играть во все эти ухаживания, букеты-конфеты. Формула любви с сеновалом его вполне устраивала, а вся эта романтическая ересь, которой зачем-то грезят барышни, ему была мало понятна. Цветы все равно завянут – зачем тратить на них деньги? А все эти вздыхания под луной, робкое томление и пламенные отказы, кричащие об обратном? Хочешь большой и чистой любви – приходи на сеновал, нет, значит, не хочешь – свободна. Найдем другую. Но сейчас дело обстояло совершенно иным образом: ему нужно было покорить Соколову, иначе этот интеллигент будет до конца жизни подкалывать и ерничать, считая себя знатоком женским сердец, а его, Лисицына, - простофилей. Мужское самолюбие не позволяло отменить пари и вовремя остановиться. Пусть Котов не думает, что он единственный, кто способен найти подход к любой даме. Не так уж это и сложно – надо просто приложить усилия и подождать. И Лисицын прикладывал усилия: старался проявлять терпение и такт; раздувал щеки, чтобы не сморозить грубость, когда Юлия взрывалась, а делала она это в самых неожиданных ситуациях, когда, казалось бы, ничто не предвещало; не забывал улыбаться время от времени, чтобы растопить лед в их отношениях. И, похоже, ему постепенно это удалось: Соколова вновь стала бросать на него взгляды, когда того не требовало дело, внимала его словам усерднее прежнего, порой он даже ловил ее улыбку, которую Юлия пыталась спрятать, отводя взгляд. Почувствовав себя на коне, Константин осмелел: вернулся к своим шуточкам, слегка панибратскому, покровительственному обращению. - Если есть стрелок, значит, есть и место лежки, - прицелился он в Соколову палкой, тая улыбку на губах. – Вникаешь? - Вникаю, товарищ майор, - испуганно распахнула она глаза и подняла вверх руки в перчатках, будто сдавалась ему на милость. - Да расслабься, капитан, - не сдержал смешка Лисицын и, лишь уходя, заметил ее ироничную улыбку. Она не испугалась – она подыграла. Не промах девушка, явно не промах. От этой мысли внутри что-то радостно подпрыгнуло. Так бывает, когда неожиданно получаешь приятный сюрприз, на который не смел рассчитывать. Константин уверенно входил в роль женского обольстителя: подавал Юлии руку, разыгрывал загадочность не по делу, даже изобразил из себя интеллигента. - Трава июльская была примята, что для Марины было в первый раз, - вдохновенно продекламировал он, водрузив на голову Соколовой венок из дубовых веточек. - А, так ее звали Марина, - охотно примерила Юлия украшение, поправляя его на волосах. - Нет, Юлечка, ее звали работа, - усмехнулся Лисицын, отмечая про себя, что послан не был ни он, ни его удачная находка. Цветы, букеты… Венок – лучшая альтернатива. Надо мыслить нестандартно, сбивать с толку, чтобы вызывать интерес. Или поддерживать его. То, что Соколова проявляла к нему интерес, Константин убедился, когда стал мечтательно рассказывать ей про женский монастырь и должность смотрителя винного погреба в нем. Юлия скрыла шутливый ответ за серьезной интонацией и, сняв с себя венок, надела его на голову напарнику. - Хорошо, - удовлетворенно прокомментировала она, подперев подбородок ладошкой и явно любуясь. Лисицын скосил взгляд в ее сторону, боясь шевельнуться и уронить свою же находку. Что-то новое, не замеченное им до этого, увидел он в ее взгляде. От него захотелось вдруг выпрямиться и пойти спасать кого-нибудь от чего-нибудь: браво, отважно, гордо. Константин не знал, чем тут было гордиться, и даже не понял до конца своих ощущений, поэтому поспешил напомнить о расследовании. Юлия охотно подхватила нить рабочего разговора и первая поднялась с земли. - Тихо-тихо-тихо, руку, руку. Руку! – вырвалось у него, когда она стала спускаться по заросшему склону. – Ты нам еще нужна. Лисицын сам не успел сообразить, прежде чем сказал это. «Да, Львович, что-то ты слишком сильно вошел в роль – надо притормозить», - мелькнула здравая мысль. Но незаметно для себя Константин стал внимательнее к напарнице: то похвалит за догадки, то обронит приятные для ее ушей фразы вроде «сюрприз у меня для тебя есть», прежде чем вытащить из машины и продемонстрировать найденные улики. Наверное, никак не выйдет из роли, думал он про себя вечером, анализируя ситуацию. В конце концов, он же не театральный актер, чтобы быстро и убедительно менять амплуа, он простой опер. Ничего, ночь все перемелет, завтра все встанет на свои места: он будет тщательнее следить за своими словами и полностью владеть ситуацией. Но на следующий день Лисицын с удивлением узнал, что Соколова ушла в отпуск. Вот так, проработав всего два-три месяца, дамочка решила отдохнуть! Как же ее любит Рогозина! Уехала Юлия, небось, на моря – на пляже отлеживаться, а им тут паши в грязной душной Москве! Внутри нарастало раздражение, и Константин не мог понять его причину: у него самого отпуск по графику был через пару недель. Майор вздохнул, выпуская пары, и подумал, что ему-то свой отпуск стоило бы отложить или сократить: Котов наверняка воспользуется отсутствием соперника, чтобы обработать Соколову.