***
Часа через два я стояла перед здоровенным разросшимся деревом, ствол которого был больше, чем моя талия, даже если обхватить ее дважды. На нем, сверху, расположилась «как-будто-бы-сторожевая-башня», смутно напомнившая о мэллорнах.* Мне сказали, что Седрик там и что он сейчас не в лучшем виде. К верхней площадке вела хлипкая лестница, не внушавшая особого доверия. Она скрипела на ветру и покачивалась, стоило ее чуть-чуть задеть. Наверное, это прародительница всех лестниц, стремянок и трапов, такая она древняя. С другой стороны, я прекрасно осознавала, что стоять и снизу кричать: «Седрик! Выходи погулять — я на качелях!» тоже будет странно. Размышления прервали. Передо мной появился одноглазый эльф, с повязкой на манер пирата на лице. Первой мыслью было, что это Йорвет и надо отсюда срочно драпать, причем быстро. Но у того, кто появился перед глазами было простодушное и слегка задумчивое выражение лица, а черты его грустной физиономии оказались несколько мягче и приятнее, внушали доверие. Парень показался милым, может даже до смазливости, юношей. Он грустно улыбнулся и поинтересовался: — Тебе что-то нужно? — голос был немного томным, но имел приятный оттенок меланхоличной печали. — Я ищу Седрика. Ты его знаешь? Эльф коротко кивнул. — Это ты? — Нет, — вздохнул он. — Но я могу его позвать. А зачем он тебе? — Меня послал ведьмак, узнать о ктул… кхм… кейране. Говорит, что этот ваш товарищ может знать, откуда это чудо явилось и что с ним можно сделать. — Вот как… Подожди минутку. Все-таки права народная молва — все эльфы, как на подбор, красивые. И даже шрамы их не портят. Пусть они обладают некоторыми общими чертами внешности, сей факт все равно привносит свою красоту. К примеру, многие представители остроухого народа имели прямые, длинные черные волосы, хищные, островатые носы и немного раскосые глаза. На этом сходство и заканчивалось. Их представители племени разительно отличались банальным отношением к самим себе и окружающему миру. Это накладывало отпечаток на каждый их облик. Йорвет и Яевинн никогда уже не будут выглядеть милыми и смазливыми — не тот образ жизни пришлось им выбрать. Холодные ветра, почти настоящее отшельничество, долгое пребывание на открытом воздухе, и просто обычная ненависть к роду людскому нанесли на их лица печать грубости и высокомерия. В то время как городские эльфы, соседствующие с людьми, нам казались идеалом красоты и грации. Шутка ли, но чем добрее представитель Старшей Расы по отношению к окружающим Dhʼoine, тем приятней он мне кажется. Лестница затряслась, угрожая самоликвидироваться. С верхней площадки, по жалобно бряцающей лестнице, спустился не вполне трезвый эльф. Его пошатывало, ибо сама гравитация играла с ним злую шутку. Не похоже, что для него такие волнения окружающего пространства в новинку — пьянь-то со стажем, да явно с большим. Он кое-как нашарил меня своими хмельными глазами, оглядел с ног до головы, прикинул что-то в уме, и выдал: — Чего ты хочешь… эээ, — он попытался припомнить мое имя, хотя, разумеется, его не знал. Скорее всего даже не догадывался о моем существовании до этой секунды. Я решила немного помочь в этом нелегком деле: — Меня зовут Аника, — я представилась, сделав пробную версию короткого реверанса. Седрик подозрительно встрепенулся и почти мгновенно протрезвел. Было видно — мужчина изумился, глаза его немного расширились, а его стан выпрямился. Прошептав почти не слышно:«Мирка», эльф сменил тон с делового на более доброжелательный: — Аника. Непобедимая. Я уверен, что именно это значит твое новое имя. Я фыркнула. Сколько среди эльфов философов, с ума сойти. И любят они потолковать о том, чего они не понимают. Пф-ф-ф… Я неодолима только в одном — могу засыпать в любых местах и в любой позе, а также жрать все, что не приколочено, и организм это переварит. В случае же сражений или просто заурядной драки я, увы, вполне даже «победимая» и, скорее всего, с одного удара. — Слушай, — я попыталась образумить остроухого и поставить на путь адекватности. Еще только выслушивать пьяную болтовню за жизнь малознакомого древолаза я сегодня не собиралась: — Я сюда не флиртовать с мужиками пришла. Ведьмак попросил расспросить о кейране. Мне нужны сведения, любая информация, которой ты обладаешь. Будет совсем хорошо, если ее много и по делу. — Надо было убить его много лет назад, а теперь не знаю… — вздохнул Седрик и присел прямо на землю. Потом почти забормотал, задумчиво почесывая подбородок: — Он такой огромный, что с трудом в реке помещается. У него странные наросты на щупальцах и очень толстая шкура. Раньше он жил на болотах, в притоке Понтара. Это дикие места. Даже скояʼтаэли туда не ходят, — эльф еще подумал, и добавил: — Он недавно корабль утопил. Сходи, посмотри, что от него осталось. Может и следы какие найдешь… — И куда мне идти? — невесело спросила я. Дело в том, что я люблю лес, природу и прочие атрибуты загородной романтики, но когда в нем нет накеров, утопцев или эндриаг. Вернуться же к Геральту просто сказав: «Сходи, сам посмотри, а то мне мальца ссыкотно» я не могу. Засмеёт еще. Должна же я облегчить ведьмакову задачу, в конце концов. Ему эту гадину потом убивать. — Сначала на юг, в глубь леса, — указал мне направление Седрик, махнув рукой. — Потом повернешь на восток и вернешься к реке. Там будет разрушенный мост Aen Seidhe, под ним и лежит остов корабля. — Спасибо, — благодарно кивнула я и пошагала в указанном направлении. Седрик проводил меня странным взглядом в стиле: «Свихнулась, что ли одна идти?», но ничего не сказал. Бодро двигая по дороге и напевая: «Если долго по дорожке, если долго по тропинке, бегать, прыгать и гулять…», я ощущала себя Красной Шапочкой, у которой вместо бабушки был диверсионный Белый Волк. И стараясь отвлечься от мыслей, что в прошлый раз в этом лесу менять чуть насмерть не затыкали стрелами «белки». Надеюсь, у них есть супер-пупер важные дела, кроме как дружной компанией подстерегать в лесу одинокую девушку с целью захвата и превращения в игольницу. А вот какие-нибудь накеры — им я вполне могла бы приглянуться в качестве основного блюда на пару дней. Хотя, вряд ли они сунутся на поверхность. Геральт собирался сегодня заняться истреблением этой реликтовой живности и, надеюсь, они, предчувствуя опасность, забились в свои норы и пополнять копилку стратегических запасов на зиму не собираются. Как приятно порой прошвырнуться по тропинкам леса. Вокруг — только первозданная природа. Это отдельный мир внутри мира, полный своей собственной жизни и своих законов. Воздух наполнен запахом травы и разогретой древесины. Листья шуршат, создавая особенную музыку, в которую вливаются трели птиц и звук недалеко протекающего ручья, разливая приятную мелодию. На дереве, пробиваясь сквозь густые зеленые заросли, играет солнце своими лучиками. Всё здесь наполняет естественная, первобытная гармония, в которой нет места человеку. Он может только испортить её, как портит собственные дома. Рядом с дорогой растет земляника. Для меня это почти чудо: привыкшая к большим индустриальным городам, где по обочинам может расти только отрава, я почти не видела настоящего леса до момента изгнания. Это был один из тех не многих плюсом моего заключения — возможность чувствовать красоту природы. Я действительно вышла к мосту, который был разрушен почти в хлам. Кто-то очень постарался, прямо-таки камня на камне не оставил, одно только основание. Хорошо. Седрик сказал повернуть на… куда? Вот, блин. С помощью известного метода «научного тыка», я решила спуститься справа. Река уже была видна и если я не найду корабль здесь, значит просто смогу подняться выше по реке. Течение не особенно буйное, так что это не должно стать проблемой. Прыгая с уступа на уступ, словно горный баран я, наконец, добралась до потока, который больше походил почти застоявшееся неглубокое болото. Огляделась. Корабля нет. Значит не здесь. Думаю, если я обогну скалу… — Ой, мама! — услышала я свой собственный вопль, прежде чем сообразила что-нибудь на счет реальной опасности. Надо мной возвышалось здоровенная синяя громадина с белой мордой, которая издавала странные звуки, грозно двигалась и угрожающе рычала. Как-то Геральт сказал мне: «Если это синее, здоровое и разговаривает, значит это — тролль». — Нет ходить. Будет водка — будет ходить, — категорично сообщила мне громадина и для большего эффекта погрозила дубиной. Водка? Что сегодня за день такой?! Одни пьяные на моем пути. Может, это намек небес на то, что пора бы заканчивать карьеру дегустатора-алкаша? Я же девушка, мне оболтусов рожать, а так… троллями родятся, что мне потом с ними делать? Отправить чинить мосты? — Водка? Ты что, пьешь? Один? Ты знаешь, что пить одному — верный путь к алкоголизму? — я решила, что стоит его заболтать и попытаться вернуться к развилке, и больше никогда не спускаться к этой части реки. — Нет — водка, нет — ходить, — твердо заявил тролль. — Водка — хорошо. Голова — больно, разум — не больно. — Слушай, может, у тебя что-то случилось? — на самом деле мне пофигу, что у него стряслось, но, пока я отступаю, надо как-то его отвлечь. — Просто так ты бы не стал водку пить, верно? Тролль опустился на камень и неожиданно заревел. Тон этих всхлипов и стенаний больше походил на звуки, издаваемые пенопластом, если им провести по стеклу, помноженные на гудок лайнера. Монстр буквально заливался слезами, грозя притоку дополнительной водонагрузкой. Наверное, если он будет плакать лежа, то запросто утонет в своих же слезах. — Бабу мою убивали, — донеслось через хлюпанье. — Хорошая была. Мясо готовила. — Как это убили? Кто? — мысленно я даже восхитилась храбрецам, которые сюда сунулись. Геральт как-то упоминал, что у троллих куда более скверный нрав, да и в целом они очень сварливые. Такой лучше не попадаться лишний раз, особенно в месячные или что у них там вместо этого — может запросто убить под горячую руку. Да и питаются эти исполины отнюдь не зайчиками, что тоже не добавляло им приветливости в отношении людей. С едой нет смысла договариваться. Еду нужно есть. Такие вот простые правила выживания для тролля. Еще Геральт как-то говорил, что, не смотря ни на что, ведьмачий кодекс разрешает отправлять в мир иной этих прекрасных представителей фауны только в самых крайних случаях. Они все-таки обладают, пусть и почти детским, но сознанием, которое иногда можно обернуть в свою пользу. — Не знаю, — вновь всхлипнул тролль. — Сидел на мосту. Пошел к логову. Мясом не пахнет. Баба лежит. Без голова. Надо пить. В корчму не идти — люди убьют. Тролль вновь разрыдался, разгоняя округу своими могучими стенаниями, превышающими звуковую норму на пару сотен децибел. Он даже оглушил рыбу — одну сразу же прибило к берегу вверх брюшком. — Ну-ну, — я рискнула постучать его по плечу, успокаивая. — Я могу поискать того, кто ее убил. Хочешь? — Хочу. — А пить бросишь? — Брошу, — кивнул тролль, вытирая тыльной стороной руки слезы, но тут же решил возразить, сильно усомнившись в моих способностях: — Не найдешь. — У меня здесь куча друзей. Вместе что-нибудь сообразим, — я старалась утешить тролля. Даже самому большому и злобному созданию на планете, порой, необходима дружеская поддержка и жилетка для соплей. Тем более в такой не простой период жизни, когда убили дорогого тебе…как бы это правильно сказать…друга сердца, допустим. Тролль же явно был парнем одиноким и, кроме как своей женщины, возможно, ни с кем не общался. Синекожий высморкался в платок, размером с добрую скатерть. — Аника, — сверху раздался недовольный голос Геральта. — Это ты там? — Мне пора, тролль, — я снова похлопала его по мускулам и стала отходить спиной вперед. — Увидимся. Я начала взбираться обратно наверх. Это оказалось гораздо труднее, чем спускаться. В некоторых местах ступеньки, сложенные матерью природой, доходили до груди по высоте. Пришлось немного попотеть и заняться подтягиваниями. Благодаря ведьмаку и вечным приключениям я всегда находила способ потренировать ту или иную группу мышц. Только вот жрала я все равно больше. Геральт ждал меня, опираясь на какое-то странное строение, по виду напоминающее биотуалет. Лицо его было крайне сердитым. — Что ты тут делаешь? — Шел к троллю. Он должен починить мост или мне придется его убить, — ответил ведьмак и изогнул бровь, вопрошая: — А ты? — Вообще, я шла посмотреть на корабль, который недавно разрушил кейран, но немного свернула не туда, и мне довелось поговорить с этим парнем, — я указала на громадную синявку, который, с крайне скорбным выражением лица, кидала валуны в воду, создавая блинчики размером с воронку от атомной бомбы. Брызги долетали даже до нас, но бедняга-вдовец только вздыхал и вновь кидал валуны. — И что он сказал? — У него убили жену, от одиночества и тоски он пьет без просыху. Требует плату за переход в виде водки, — до меня стала доходить комичность ситуации, и я не смогла сдержать смеха. Тролль, который пьет, дабы заглушить свою тоску по любимой бабе. Люди и чудовища не так уж сильно различаются. — Серьезно? — брови ведьмака от удивления поползли вверх. — И кто же рискнул сунуться в их логово? — Не знаю, но он обещал бросить это пагубное дело, если мы найдем убийц. Слушай, если мне не сюда, то вверх, — указала я направление, противоположное логову синего монстра. Это был небольшой, но весьма крутой пригорок с узенькой, но не заросшей тропой. — Похоже, что там можно найти что-то о естественной среде обитания этого сборища тентаклей, которое так отчаянно жаждет прихлопнуть коллега нашей Трисс. Ты со мной? — Определенно, — ведьмак пошел чуть впереди, разглядывая свежие следы на земле. Поднимаясь по тропке, я рассказала ему, что узнала от Седрика. Геральт только кивал, усваивая информацию. Потом мы незаметно для себя перешли на обсуждение тролля. Если найдем тех, кто убил его жену — тролль согласиться починить мост и нам заплатят даже больше, чем если его просто кокнуть. И кодекс не нарушим, и денег больше выйдет — сплошные плюсы. Правда, разговор немного ушел в еще одно русло — о похожести. Что есть определение «чудовища»? Тролль, как и многие осознающие себя создания, сильно страдает, а значит, обладает эмоциями, схожими с человеческими. Кто знает, возможно, если бы расплодились те же прекрасные синие громадины больше, чем люди — смогли бы они потеснить нас так же, как мы тесним Старшие Народы в борьбе за территорию и ресурсы? Если этот красавчик так любил свою бабу, то он уже намного умнее и лучше пьяного кмета, колотящего жену и детишек просто так, потехи ради. В пути нам пару раз попадались разбойники, но для Белого Волка такие стычки — все равно, что в зубах поковыряться, поэтому до берега мы дошли быстро. Однако оказалось, что спускаться к самой воде отсюда намного дольше — слишком крутые уступы. Каждый раз, прыгая с них, я молила Одина, Зевса (чем черт не шутит?) и, на всякий случай, еще парочку богов о том, чтобы они не дали мне свалиться, свернуть шею и бесславно закончить дни в каком-то вонючем притоке в глуши леса. Место, безусловно, красивое, но уж больно дремучее, а становиться частью экосистемы и переродиться водорослями не казалось перспективной идеей. Внизу действительно находился корабль. Точнее, то, что от него осталось, а это было очень немногое — киль и часть складской каюты. Зато все кругом было в какой-то зеленой склизкой жиже, которую Геральт набрал в пустую банку из-под эликсира. Я предположила, что кейран болен и это его сопли. Геральт идею оценил, но предположил, что скорее всего это слизь, которая покрывала его щупальца. Но то, что наш мальчик не здоров — уже не подвергалось сомнению.***
Уже вечерело. По возвращении я сразу направилась к Трисс. Геральт попросил просканировать субстанцию с помощью магии. Сам ведьмак ушел разбираться с убийцами троллихи еще четыре часа назад и все еще не вернулся. В моей душе зарождалось некоторое беспокойство. Геральт, конечно, прекрасный боец, но от несчастного случая на производстве никто не застрахован. Шальная стрела или внезапная подножка — и от ведьмака могут остаться только подтяжки да труселя. Чародейка делала какие-то жуткие пассы руками над баночкой и выглядела весьма потешно. От нечего делать я развалилась у них на кровати и изучала толстый учебник по «Старшей Речи». — А ведь он и правда болен, — сообщила Трисс. — Кейран. Ему осталось жить лет семь, может десять. — Вот лапочка, — я притворно ужаснулась, приложила руки по бокам головы и страдальчески ей покачала, после чего уже будничным голосом возразила. — Десять лет — это не мало, знаешь ли. — А еще, он не просто так вырос таким большим, — продолжила чародейка, разглядывая баночку на свет. — Ему помогли. Магией. — Это понятно. Природе такой увалень точно не нужен. Прикинь, если таких будет несколько — как же их прокормить? Природа любит равновесие, а все что выводит ее из этого состояния — приводит к энтропии. А это уже маленькая смерть, — я лениво философствовала, распластавшись на кровати. Кейран мне нравился, но ровно до момента, пока не окажется в непосредственной близости — тут всю благосклонность словно рукой снимет. А издалека он ничего, даже симпатичный. И щупальца такие здоровенные. — Нужно сообщить Шеале, как думаешь? — чародейка задумчиво вертела пузырек в руках, взвешивая в голове все «за» и «против». Я чувствовала, что к старшей подруге по ремеслу магичка испытывает откровенную неприязнь, о причинах которой предпочитала не распространяться даже мне. Это настораживало — я привыкла доверять Трисс, которая редко когда имела необоснованное мнение по какому-либо вопросу. Сама Шеала же казалось особой скользкой и не очень интересной — обычная такая волшебница. Они все имеют в своих делах двойной интерес и любят играть окружающими. Мою персону она замечала еще меньше, чем пятна грязи на своем платье — это одновременно било по самолюбию и вызывало облегчение. — Пусть идет в a dʼyeadl aep arse! — последние слова я прочитала по учебнику. — Anʼbadraigh aen cuach! Трисс хихикнула и отставила ампулу в самый дальний угол стола: — Ты вообще что-нибудь, кроме ругательств оттуда выучила? — Зачем? Что мне, кроме мата, может пригодиться в разговоре с эльфами? — я потрясла книгой перед носом Трисс. — Те остроухие, с которыми интересно, прекрасно понимают всеобщий, а всякие нравственно контуженные личности, для которых их Старшая Речь является идеалом, все равно не станут меня воспринимать всерьез. Так зачем напрягаться? Зато послать я их всегда смогу. В комнату, со скоростью торпеды, ввалился Лютик и с порога радостно заявил: — Дамы! Вот вы-то мне и нужны! Мы переглянулись с колдуньей. От барда можно было ожидать любой просьбы, от вопроса: «Как я выгляжу?» до «А не поможете ли мне достать занозу из задницы?» включительно. Однажды уже был прецедент, когда он просил погладить его портянки. Трисс согласилась и отутюжила их прямо на нем, магией. Ноги, конечно, потом залечила, но Лютик дулся еще минут сорок. — Que sueccʼs? — спросила я, все еще находясь под впечатлением от Старшей Речи. — Прошу вашей помощи, милсдарыни, — Лютик расплылся в довольной улыбке, извлекая свитки пергамента и волшебное, всегда пишущее перо — подарок каких-то благодарных поклонниц-дриад, ценителей его поэтического дара. — Сегодня у меня встреча с очаровательной особой по имени Мила. А я не могу придумать достойного стихотворного описания ее красоты. Я вздохнула и жестом пригласила Лютика сесть рядом. Где-то еще часа два мы посвятили стихосложению. Причем, сначала я предлагала перевести стихи Пушкина, навроде «Я помню чудное мгновение…», но наш маэстро обиделся, заявив, что плагиатом он не занимается, а подобные предложения его оскорбляют. Пришлось действовать своими силами, напрягая мозг. Вкусы и пожелания у поэта были странные — эпитеты: вселенская красота, прекрасные глаза и божественный стан были откинуты, так как Лютик считал их чересчур сильными для дочери вчерашнего крестьянина. Зато фразы, типа: «прекрасная грудь» и «чудесная попка» были восприняты на ура и радостно вносились в рождающийся на глазах шедевр. Странный народ все-таки, эти поэты. Наконец, горячо распрощавшись и обещая быть нашим вечным должником, Лютик удалился. Солнце клонилось к горизонту. Геральта все ещё не было. Я предложила отправиться на поиски, но Трисс забраковала идею. Сказала, что мы его будем только отвлекать. Поэтому мы решили поужинать. Еда должна была заполнить пустоту, образованную отсутствием Белого Волка и поднять настроение. Спустившись в трактир, я заметила там Седрика. Он улыбнулся и приветливо помахал, приглашая присоединиться. Я представила свою подругу, и мы позвали подавальщицу, разносчицу алкоголя и официантку в одном лице. Оглядев стол перед эльфом, я отметила, что он снова пьет. Да так, что мог бы потягаться с ведьмаком. Две пустые бутылки из-под краснолюдского самогона, одна кружка вина, настолько ядреного, что опьяняет своим запахом, не дали бы усомниться в его профессиональном алкоголизме. — Много пить — здоровью вредить, — предупредила я, включая режим «минздрав». — Мне уже не стоит сильно беспокоиться о своем здоровье, — возразил эльф. Я не понимающе уставилась на него. — Я стар, даже по эльфским меркам. Поэтому… — Старость — не радость, но стоит ли приближать кончину циррозом печени? С одной стороны, я понимала, что это не мое дело и если перегну палку в своих нравоучениях, то Седрик может со спокойным сердцем выгнать меня и отправить по извечному адресу. Не такому уж далекому, что бы заблудиться, и не приятному, к тому же. Но с другой стороны — очевидно, что Биндюга нуждается в таком необычном персонаже, как он, и дать ему просрать так бездарно остатки своих длинных дней преступно. — Что такое цирроз печени? — удивленно спросил новый знакомый. — Это когда печень увеличивается. Становится огромной, а ее отдельные части отмирают. Вроде так, хотя я не уверена. В медицине я не очень-то не разбираюсь, но думаю, что мучения страшные. — Тогда лучше не говорить об этом. Тем более, что у нас в мире таких болезней не знают. Стоп. Я осеклась, чувствуя, что в его словах скрыт какой-то подвох. У нас в мире? Что он имеет в виду? — Я видел мир, из которого ты пришла, Мирка. Ты еще так молода, а на твою долю уже выпало такое суровое наказание. Моя челюсть, вместе с челюстью Трисс, начинала медленно открываться и устремилась к полу. Седрик продолжал, не обращая на наше изумление никакого внимания, при этому упорно игнорируя тот факт, что зовут меня Аникой, и никак иначе: — Боги были жестоки к тебе, Мирка. Однако даже они знают, что ты просто пыталась помочь. Если ты будешь верить, то осколок души в твоем медальоне снова оживет, и ты сможешь вернуться домой. Но захочешь ли? Челюсть достигла крайней точки, открываться дальше ей было некуда. Я решила взять себя в руки. Досчитала до десяти, мысленно закурила и тихим, хрипловатым голосом задала вопрос: — Седрик, откуда ты это знаешь? — Я видел все это. — Не поняла… — Мирка, я вижу разные образы. То, что было и то, что еще только будет. Ни один из прожитых мною дней не обходился без этого. Я видел кровавые битвы далекого прошлого и будущего. Неужели я не смог бы разглядеть судьбу одной маленькой смертной девушки? Не только поверхностно, но и вглубь. Я, наконец, стала понимать. Это же экстрасенс! Таких здесь называли провидцами, Aen Saevherne. Это были нелюди, наделенные даром «видеть незримое, обхватывать необъятное» и предсказывать погоду на завтра, в виду отсутствия метеостанции. Для них не было особых тайн, они видели суть вещей, будущее, прошлое, настоящее с самых разных ракурсов и тем самым познавали то, что сложно было бы объяснить обычным людям. Ясновидящих очень недолюбливают в народе, не всегда понимая, откуда они знают о надвигающихся несчастьях, поэтому люди с подобным даром неосознанно начинают говорить загадками. Все эти походы в астрал очень выматывают обладателей таких способностей — обычно не долго живут и судьбы их достаточно безрадостны. Теперь я начинала понимать, почему Седрик так пристрастился к выпивке. Как и тролль, он просто пытался заглушить своё сознание. — Геральт говорил, что ты провидец, — наконец и Трисс совладала с собой. — Но, я не знала, что этим можно управлять. — Нет, — отрицательно покачал головой эльф. — Поэтому я и пью. За твое возвращение, которое когда-нибудь случиться, — Седрик приподнял стакан, произнося тост, и опрокинул его себе в рот. — Погоди ты пить, — я отодвинула быстро опустевший стакан и накрыла рукой горлышко бутылки с вином: — Один сам сказал, что я никогда не вернусь. «…Она будет изгнана из своего мира и больше никогда не вернется домой….» Да, именно так он и было. Эту фразу я уже тысячу раз слышала по ночам, она уже просто впечаталась в мой мозг. — Кто знает, что выкинет Локи? — усмехнулся эльф, деликатно убирая мою руку и двигая к себе бутылку. — Даже он не может уследить за всем. Я крепко задумалась. Переваривала полученную информацию. Это можно считать предсказанием? — Судьбы, как нити, — вывел меня из размышлений Седрик. — Сотни вариаций грядущих событий могут произойти, но только ты решаешь, какую из них выбрать. От одного единственного выбора может измениться многое. Нить судьбы может оборваться, а может укрепиться. Не верь тому, кто утверждает обратное. Судьба твоя, как и мира, не может идти по одному пути до конца. Всегда есть шанс спастись. — Я не могу решать за всю вселенную, — возразила я. — Можешь. Любой человек может. И ты, и я. Это я где-то уже слышала. Мол, даже самое незначительное событие способно изменить ход истории. Ах да, точно, «И грянул гром» Бредбери. Как там говорилось? «Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей Земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве!» Умными словами это выглядит немного проще — любое ваше действие имеет последствия, но только вы определяете их изначально. Будьте бдительны наступая на бабочку! * — Даже Йорвет, будь он неладен, — эльф словно вспомнил о чем-то и, притянув меня к себе, у самого уха произнес: — Берегись его, прошу тебя. Но и не отказывайся. Он несет тебе лишь смерть, это правда. Он просто не умеет по-другому. Но ты можешь научить его бороться… А при чем тут Йорвет, собственно? Как скояʼтаэль всплыл в нашем разговоре, да еще и в таком удручающем контексте? Я недоуменно глянула на Седрика, почти уже допившего бутылку и задумчиво вглядывающегося в камин. Я и не собиралась особо общаться с лидером партизан-любителей. Он не показался здравым, уравновешенным мужчиной с которым можно вести серьезный диалог. Скорее земля сойдет с орбиты, чем я стану ему доверять свою жизнь. Он опасен и, похоже, неисправимо болен чувством собственной важности и вряд ли станет сотрудничать с dʼhoine, вроде меня. Из попыток пошевелить мозгами вывела подбежавшая Бьянка, которая без разговоров схватила руку и потащила меня на улицу. Я на всякий случай ухватилась за Трисс и той не оставалось ничего другого, кроме как пойти за нами. Таким вот странным паровозиком мы вытащились из корчмы. — Что случилось?! — закричала Трисс. — Что ты себе позволяешь? — Там ведьмак и Роше бьют друг другу морды, — взволновано ответила блондинка. — Помогите их растащить. Они ж, вроде как, подружились, во всяком случае, сохраняли приятельские отношения еще пару часов назад? А тут решили немного разрисовать лицо врага синим цветом. Кто кого обидел — не было времени разбираться и выяснять. Впрочем, мужчины весьма странные создания. Они способны сцепиться в смертельной схватке, а через пол часа уже мирно играть в карты. А еще через десять минут защищать друг друга в драке с третьими лицами, стоя до последнего. Это женщина, которую обидела другая женщина, способна мстить до старости. Мужчины для этого слишком просто устроены. Бьянка все еще тащила меня на буксире в сторону дома, который заняли Синие Полоски. — Мы праздновали, — рассказывала она по дороге. — Тут пришел Геральт и решил присоединиться. Мы поиграли в ножички, а потом нашим парням вновь пришло в голову проверить — так ли силен ведьмак, как все о нем говорят. Геральт сделал двоих, но тут пришли какие-то кметы и сказали, что мы надругались над статуей их бога. Роше разозлился и ударил их. Ваш ведьмак встал на защиту и… — Можешь не продолжать, — хмуро сказала Трисс. — И так все понятно. Однако, когда мы вошли, то поняли, что веселье перешло в другой формат. Дом был тих и пуст, хоть и сохранял следы недавнего веселья. Пахло алкоголем, на полу валялся чей-то зуб, в стенку по рукоятку был воткнут ножичек. Но никого… Я бы не удивилась, если бы по комнате пронеслось перекати-поле. Нет ни Вернона, ни Геральта, ни кого-нибудь из сине-полосатых. Покой и умиротворение, блин. Бьянка развела руками, бледнея наглазах: — Что будем делать? — У меня нет никакого желания разыскивать их по всему Флотзаму, — чародейка разозлилась. — Они уже большие мальчики и им не нужна нянька. Я пошла домой, — Трисс решительно направилась обратно в трактир. Мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти за ней. Я виновато улыбнулась Бьянке, все еще ошарашено разглядывающей комнату и вышла на улицу. Похоже, сегодня просто день такой. Планеты и солнце встали так, и никак иначе. Флотзам посетил Вакх, устроил дебоши и пьянку, стращал народ на разврат. А может сегодня Международный День Выпивки, просто мне забыли сообщить. В общем, надо было придумать рациональное объяснение тому, что сегодня почти все, кого я встречала, так или иначе, набухались до состояния свинтусов. Есть не хотелось, а Седрик куда-то свалил от опасного желания допросить его с пристрастием, поэтому я предпочла вернуться в свою комнату. Лютика уже не было, Золтан еще не вернулся. В спальне было темно и душно, даже затхло. В поисках свечи и спичек я прошла вглубь своего номера, ориентируясь по памяти и на шестое чувство. Темнота обволокла меня. Теперь понимаю, что чувствуют практически слепые люди. Двигаясь на ощупь к столу, стараясь при этом не тревожить демонов, шурующих в темноте и только ждущих повода напасть, я обо что-то запнулась и рухнула с высоты своего роста. -Ты всегда такая неуклюжая? — откуда-то совсем близко раздался крайне нетрезвый голос Роше. Я опешила. Два дня, что мы тут были, командир специально отряда меня избегал старательно и демонстративно. Даже по вечерам в трактире, когда вся честная компания собиралась на ужин, он предпочитал говорить с кем угодно, кроме меня, делая вид, что такого человека, как Аника, не существует. Конечно, такое отношение обижало. Играть в разборки, в нашем-то засахаренном возрасте, я считала крайне глупым и не солидным, но темерец был явно иного мнения. — Что ты тут делаешь, Роше? — Думаю, — хмуро отозвался полосатик. — Почему именно в моей комнате? Любое другое место не располагает к размышлениям? — язвительно полюбопытствовала я, вставая с пола. Я больно ударилась ногой, настроение было где-то в районе подвала, да и в целом как-то не жаждалось бесед с хмельным командиром истребителей Старших Рас. Он трезвый-то не шибко адекватен, может накричать и плеваться ядом, а пьяному вообще море по колено. Потом придется зубы с пола собирать, поднимать самооценку и складывать пазл из самой себя. Роше не ответил, просто проигнорировав выпад, как обычно. Я с трудом нашарила свечку и зажгла ее, наполняя комнату тускловатым светом. Вернон сидел на кровати Золтана, уставившись пустым взглядом в противоположную стену, а запнулась я, как ни странно, об его сапоги, которые были раскиданы прямо посреди комнаты. Я хотела сказать ему, мол, Бьянка беспокоится за тебя, что ж ты, изверг, делаешь с девахой, но передумала. Мало ли, опять взбесится. Вместо этого, пробурчав: «Ну и надышал ты тут, не продохнуть», я открыла окно. На небо с трудом взбирался месяц, и город начинал жить ночной жизнью. Шумная компания покидала бордель, который располагался снизу, крича что-то про шлюх и лодки. В конце улицы два краснолюда о чем-то ругались. Рядом с ними стояла охрана, которая смотрела на громкоголосых спорщиков, как на мусор. Одинокая мамаша ходила по улице и звала своего отпрыска. Сам ребенок, улыбаясь, спрятался за бочку и оттуда наблюдал за тщетными попытками отыскать его. — Он назвал меня ублюдком, — внезапно нарушил тишину Роше. Ой, какие мы нежные. Посмотрите-ка на нас! Оскорбили — сразу в драку. Если ты такой вспыльчивый, то надо нервишки пролечить, а не трепать их другим людям. Но я решила смолчать и присела напротив него, на свою кровать. Тоже скинула сапоги и приняла позу лотоса, надеясь уйти в нирвану и там отдохнуть от всей сегодняшней суеты. — Все свое детство я провел в глубокой нищете. Ты даже представить себе не можешь, что такое постоянно недоедать или носить одни и те же сапоги по пять лет. Нет, не могу. Раньше я покупала себе новые каждый сезон. А вот эти, в которых я хожу сейчас, ношу всего второй год и это уже адская пытка. Они дырявые и некрасивые, а главное, совершенно не подходят под дорожную сумку. Все модистки мира рыдают над убогостью моего повседневного наряда. — Моя мать была вынуждена стать шлюхой, только что бы меня прокормить. А своего отца я и вовсе никогда не видел. Она о нем не говорила, но каждая собака на улице не забывала напомнить, что он был вором и убийцей. Так, началось. Сегодня не только день пьянства, но и день задушевных разговоров? Давайте, расскажите свои драматические истории. Есть еще желающие? Моя жилетка еще недостаточно намокла от ваших соплей! Тогда стоило б и мне накатить грамм сто, дабы хорошо улавливать ход мыслей. Ладно уж, от Роше несет спиртом так сильно, что вполне хватило надышаться парами, чтобы почувствовать себя на одной волне. — Едва я выходил на улицу, все и каждый указывали мне на то, что я урод. Выродок. Ничтожество. Ублюдок. Значит, это все детские комплексы? Его дразнили «ублюдком»… Может, половина тюрем Вызимы наполнена людьми, которые доставали Роше в детстве? Дети бывают так жестоки, вот трагедия. Тоже мне, страдалец, блин. Вот если бы ты был рыжим, толстым и прыщавым, а тебя выпустили в среднюю общеобразовательную школу… Там да, там писец, житья не дадут, будут доставать и никакая психология тебе не поможет. — Если бы не король, я бы спился и умер в какой-нибудь канаве, как мой отец. — Но ведь не спился, — возразил мой голос, прибывающий отдельно от мыслей, скачущих в черепной коробке. Чей-то меня понесло успокаивать его? Роше опять замолчал, задумчиво разглядывая доски стен. Я не отрывала взгляда от его лица, размышляя, к чему вообще весь этот разговор. Вряд ли такой человек, как Вернон, стал бы изливать душу просто так малознакомой девушке, к которой испытывает одно лишь презрение. И опять же, я уверена, он глубоко убежден в том, что я дура, а значит подобные толки не просто беспочвенные, а не имеют право на существование. — Ты же женщина и должна представлять себе… Ты бы могла связать судьбу с таким человеком? — выдавил из себя темериец. Вот тут я подавилась. Серьезно. Я подавилась своей же слюной и вытаращила глаза. Подобного вопроса я совсем не ожидала. Он что, сейчас руку и сердце предложил? Или я что-то путаю, и всё послышалось? — Что, прости? — и на всякий случай сделала DUROCHKA MOD_ON. — Я спросил, смогла бы ты связать свою судьбу с человеком, который ненавидит своего отца, ненавидит воспоминания о своем детстве, на руках которого много крови и убийств? — Я не знаю… — я замялась, подбирая слова. Решила, что проще переключить тему: — Дружок, ты пьян, иди домой. Проспись, может полегчает с утра. Не будут в голову лезть глупые мысли. — Я так и думал, — Роше даже не пошевелился. Он не собирался никуда идти, даже комнату покидать не спешил. Опять завис, как статуя, и продолжал прожигать взглядом ни в чем неповинную стену. Последняя страдала и умоляла спасти её, покрываясь плесенью. Я нахмурилась и стала пытаться его выпроводить восвояси, а самой забыть о таком разговоре, как о страшном сне. Ситуация напрягала, я чувствовала, что колени начинают предательски дрожать, выдавая волнение: — Слушай, когда я трезвая, я не перевариваю пьяных. Можешь у Геральта спросить. Кстати, не думаю, что он хотел тебя обидеть, он же не знал всех тонкостей… — Прекрати нести чушь, мы не о ведьмаке сейчас говорим. Вот блин. Упорный он. Наверное, его тотемное животное — баран, а по гороскопу он и вовсе телец. Что мне с ним делать? Мы одни в комнате, Трисс сейчас внизу, развлекается, а больше никто не придёт на выручку, если у Роше включится режим неконтролируемого психа. Я перевела дыхание и, на всякий случай, подошла к окну. Если придется орать, то хоть кто-то услышит и может быть, придет спасти меня. Оттаскивать Роше тоже надо уметь, знаете ли. — Послушай, дружок. Я не понимаю, к чему весь этот, хм, разговор, — я попыталась осторожно подбирать слова, чтобы не провоцировать его на бурные эмоции. — Что ты имеешь ввиду, под «связать судьбу»? Моя судьба итак, в некотором роде, зависит сейчас от тебя. Ты меня спас, за что, конечно, большое тебе человеческое спасибо. Но, допустим, каких-то иных отношений кроме дружеских, я… — Причем тут конкретно ты? — Роше поднял лицо, и устало бросил на меня взгляд. — Я спрашиваю, потому что не знаю, как на мои признания отреагирует Бьянка. Наверное, мое лицо стало очень бледным. И приобрело глупое выражение. Даже как в аниме, над лбом появилась капля. Однако в душе повисло непередаваемое облегчение, ибо страдал Роше отнюдь не по мне. Я спасена, и женское эго не задето тем, что западают на меня только свихнувшиеся. Это самая идиотская ситуация, в которую я могла попасть с момента, как вообще появилась в этом мире. Более стремно мне было, когда в деревенском клозете, проломился пол. Бабушка и дедушка тогда надо мной долго смеялись и рассказывали эту историю всем соседям, в лицах. — Эм, ну, я… слушай, я уверена, что Бьянка — хорошая девушка. К тому же, только слепой не заметит, что ты ей не безразличен. Может тебе лучше с ней поговорить? — Я боюсь, — признался Роше. — Ага, значит, гроза эльфов, самый злостный истребитель врагов короля, сам Вернон Роше, глава подразделения «Синие Полоски» боится пойти и рассказать девушке, что она ему не безразлична? Девушке, которая сама краснеет каждый раз, когда ты к ней обращаешься по имени? Ну, ты сам превзошёл себя! — ночной ветер разнес звонкий смех по комнате. Темерец резко встал и попытался нацепить свои сапоги. Один сапог у него получилось одеть далеко не с первого раза. — Ты права, знаешь? Я пойду и скажу ей прямо. Я человек военный и не привык ходить вокруг да около. Я утвердительно промычала. Санта-Барбара какая-то, ей богу. Серия первая. Дальше, как в плохом кино, в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, к нам вошла Бьянка. Покраснела, побледнела и кинулась обратно, стремительно теряя на ходу доброжелательность и решимость. Роше, как был, в одном сапоге, так и кинулся за ней. Я за ним, прихрамывая и стараясь при этом не рухнуть. Далеко такая процессия явно не могла убежать. Вернон схватил блондинку за руку, я налетела на командира, мы втроем упали и проехались по полу. Вот и говорю — как в плохой комедии, а еще где-то рядом быть торт, куда я должна окунуться лицом. — Бьянка, что случилось? — первой оправилась я, соскакивая с голубков. Просто так, по-дружески попить чаю она бы не пришла, и я это прекрасно понимала. — Вы… вы… — чувствовалось, что сейчас девушка расплачется, а успокаивать еще одно хлюпающее соплями создание было откровенно лень. — Да блин, — я выругалась и более спокойным голосом поинтересовалась: — Чего приходила? — Ведьмак и остальные, — девушка взяла себя в руки. — Пытаются переплыть Понтар на шлюхах. Я хотела попросить, что бы ты его урезонила. Я не могу найти Трисс, а больше некому. — Бля-я-я-я, — протянула я под хохот Роше. — Ладно, пойду поищу этих имбицилов. А вы… Вернон, бери Бьянку и двигай назад в мою комнату. Пока надеваешь второй сапог, поведаешь ей то, что рассказал мне. Только, пожалуйста, без лишнего драматизма и на кровати Лютика. Он ей все равно не пользуется. Моя же- священная территория, увижу, что непотребства на ней делали — покусаю и заражу дуростью. Я направилась в сторону выхода, по-быстрому нацепив какие-то тапки и по дороге размышляя, что скажу Геральту. Весь этот мексиканский сериал с элементами комедии уже доставил мне не мало хлопот, а мои новые приключения еще только начинаются. Для начала, надо поймать горе-матросов с извращёнными вкусами.