Glaeddyv vort, beanna (GV,b)

Внимание! В главе присутствует сцена, которая может не всем понравиться и вызвать жжение в заднице. Просьба впечатлительным, беременным, феминисткам и впечатлительным беременным феминисткам либо не читать, либо не ворчать. Я бы на месте Йорвета сделала тоже самое и полностью с ним солидарна ибо нельзя быть такой безалаберной!

Прошло еще три дня. Уже почти неделю мы находились в Вергене — городе-крепости, выдолбленной трудягами-краснолюдами прямо в скалах. Как это часто бывает, время пролетело незаметно, практически со скоростью истребителя. Я свыклась с нашим временным домом. Город начал мне нравиться. Люди здесь были весьма добрые и занятные. Нелюди тоже агрессивные — всё-таки изначально это был город Старших Рас. Я даже успела обзавестись парочкой хороших знакомых — Фелиция Кори, торговка всякой всячиной; парочка краснолюдов — управленцев, обычное оседлое население этого города, в том числе и эльфы. Утро у меня не задалось, как, в прочем, и обычно. Мне всегда было тяжело просыпаться, особенно в затхлом помещении — комната, которую нам выделили, не располагала окнами. Зато щели были в огромном количестве, но мы с ведьмаком старались заткнуть их всем, что попадалось под руку от тряпок до опилок, однако нужных результатов не добились. Лето потихоньку заканчивалось и начали дуть холодные ветры. За камином по ночам никто из нас следить не желал, торжественно скидывая эту обязанность друг на друга. Получалось, что с утра воздух в комнате был спертым, тяжелым, надышанным и прямо-таки отдавал храпом ведьмака, но все равно прохладным. Я встала босыми ступнями на холодный пол, направляясь к умывальнику, но спросонья впечаталась мизинцем в ножку стола. — Ай! — я постаралась вложить всю боль в один звук. Сэр Ланселап поднял мордочку, сладко зевая. Он жаждал посмотреть на произошедшее. Геральт тоже не стал скрывать любопытства и выглянул из-за ширмы — ведьмак только что принимал ванну. Под ним сразу же образовалась мыльная лужица. Мокрые волосы распластались по оголенным мускулистым плечам, покрытым шрамами, но большая часть тела так и осталась прикрыта ширмой, оставляя все самое интересное за кадром. Перед ними обоими предстала я в одной ночной сорочке, прыгающая на одной ноге и грозящая кулаком так некстати подвернувшейся мебели. Стол не грозил в ответ и не отвечал. Как и всякая древняя вещь он был уверен в своей правоте и плохо относился к новому поколению, вроде меня, считая в глубине деревянной души наркоманкой и проституткой. Поэтому предпочел проигнорировать выпады в свою стороны. Оба моих друга, один — разочарованно (ведь его оторвали от такого важного сна!), другой — с усмешкой вернулись к тому, чем занимались ранее. Утром, после инцидента с суккубом, я была не в лучшем расположении духа. Хотя я уже успокоилась и дважды все переосмыслила, банальная обида и чувство, что мной воспользовались не покидали ни на миг. Увидев, что я уже способна вновь вести осмысленные разговоры, ко мне подошел Геральт и тревожно попытался выпытать, что же там произошло. Сначала я старалась скрыть правду, аки заправский партизан и посылала за объяснениями к Йорвету, но дружище заверил, что наглый эльф уже все рассказал «в своем свете», выставив меня полной истеричкой. Ведьмак жаждал выслушать другую сторону конфликта, чтобы уразуметь наконец, из-за чего весь сыр-бор и по какой-такой причине за пол часа его отсутствия я объявила Йорвету настоящую войну. Получив детальный рассказ и разряд ненависти в сторону лидера лесных идиотов, прикидывающихся грызунами, Белый Волк только покачал головой и… согласился с Йорветом. — Суккуб все равно бы продолжала забирать у людей энергию и только богам известно, сколько бы бед еще она натворила, — попытался и меня наставить Геральт на путь истинный. Я была непреклонна и продолжала стоять на своем. Я аргументировала тем, что это были бы уже не наши проблемы. И вообще, вдруг демоница всё осознала, прозрела, в её рогатую душу закрался свет, и она собиралась уйти в монастырь? Белому Волку пришлось остаться при своем мнении. Переубедить меня было очень трудно. Он вполне справедливо считал, что вся проблема не столько в убийстве суккуба, сколько в том, что Йорвет нарушил обещание, которое мне дал. И если бы рогатая и впрямь сумела его околдовать, то я была бы первой в очереди на смотрины её трупа, а то и сплясала гопака на ее могиле. Просто ситуация повернулась по-другому, и именно демоницу я выбрала в качестве главной жертвы. Да и в конце концов, я всегда прекрасно знала, что Йорвет убийца, преступник и для него лишать кого-то жизни было чем-то легким, даже успокаивающим, вроде как прополоть сорняки на огороде, или поковырять в носу. Геральт говорил достаточно умные вещи, почти убедил, но в душе все равно остался неприятный осадок с привкусом разочарования и не чищеных с утра зубов. Пока мы общались, точнее пока Геральт пытался воззвать к моей рациональной половине головного мозга, пришел Лютик и долго извинялся за свое нелепое вчерашнее поведение. Поэт смутно помнил, что произошло и как возомнил себя рыцарем, защищающим честь прекрасной дамы, но точно был уверен, что где-то накосячил и теперь страдал от мысли, что его больше не допустят в нашу славную компанию. Мы простили друга, конечно же, но не сразу. Для виду поломавшись пару минут, мы стали его подкалывать — как ему демоница? Согласен ли он прямо сейчас вновь защищать ее великолепную красоту, грацию и гладко отполированные рожки? При упоминании о её сильно не человеческой сущности поэта передернуло, и он взвыл. Успокоившись, уже через пол часа все завтракали — в качестве извинений пиит притащил большой мясной пирог. Кроме того, он тоже жаждал детального отчета о том, что произошло после «изменения» сознания. Послушав рассказ и еще большую порцию проклятий в адрес Йорвета, Лютик с тревогой спросил: — Солнышко, а кого бы ты выбрала, когда суккуб стала бы выполнять свою часть договора? — Тебя, конечно, — прыснула. Вопрос был глупым, да и вообще, я старалась забыть о том, что суккуб что-то наобещала. Люди ведут себя безрассудно, когда влюблены, и демоница неплохо сыграла на этом. Никто не хочет выглядеть дураком и старается быстрее выпустить из памяти такие ситуации, я не исключение. Вот уж зафейлилась так зафейлилась. — Только представь: красивый, талантливый поэт, мечта женщин, гроза мужчин и только мой. Влюбленный в меня и посвящающий мне свои баллады. В притворном трепете, Лютик отстранился и приложил руку ко рту, изображая ужасное потрясение. Играл он всегда не плохо — талантливый человек талантлив во всем. Уверена, захоти он лепить фигурки из дерьма, они продавались бы по бешеной цене, и даже короли встали бы в очередь, для того чтобы приобрести столь авангардные творения в свою коллекцию. Правда, ужас пиита был не долог, и он почти сразу со смехом сказал, стараясь перевести все в шутку: — Я и так посвятил тебе свои стихи. Вот, например, «Баллада о неудачливой студентке» или «Песенка вредной красавицы», — поэт потряс своей записной книжкой перед носом. Сомневаюсь, что мои злоключения могли бы сюда поместится — не тот формат. Тут надо доставать фолиант, достойный «Войны и Мира», если ее записать в один том. А потом приложить к книге подорожник — вдруг жизнь на лад пойдет? — То есть, я неудачливая и вредная студентка-красавица? — я надула губки в деланной обиде. — Ты прекрасна, спору нет, — уклончиво ответил поэт. — Я люблю тебя за твой богатый внутренний мир, в первую очередь. И за то, что у тебя попа красивая, конечно. В результате, Лютик тоже встал на сторону Йорвета (если у него вообще была сторона) и заявил, что ничего хуже, чем попасть под влияние суккуба, с ним не случалось. Я хотела заметить, что когда его практически повесили во Флотзаме, гарантированно, ощущения были не многим лучше, но решила, что не стоит ворошить прошлое. К тому же Лютик, как натура творческая, жил одним днем и такие древние события, по давности соответствующие Великому Переселению Народов, уже стерлись из его памяти. А будоражить тонко настроенную душу могло быть чревато. Я понимала, что прятаться от Йорвета по всему городу будет глупо, но все же решила, на сколько это возможно, свести общение к минимуму. К счастью (а может и к сожалению?), тот тоже встречи не искал и вообще упорно не попадался на глаза, сколько бы я не готовила про себя длинных и красивых обвинительных монологов, не забывая вставлять в них саркастические шутки. В конце концов, именно я чувствовала себя униженной и оскорбленной, поэтому, каждый раз вспоминая о нем (что происходило довольно часто), на меня, как одеяло по утрам, накатывало раздражение. В сторону эльфинажа я только плевалась и чертыхалась, прямо-таки связывая всех скояʼтаэлей с их лидером в одну общую ленту. Но внутреннюю составляющую грыз червь сомнения: по сути, там, в разрушенной деревне, я устроила целый спектакль с сценами ревности, драмой и даже эпичным побегом в темноту в конце. Пусть никто об этом прямо и не говорил, но понять, что такая реакция была неоправданной, хватило и собственной серой жижи, которую я по ошибке именовала мозгом. Оставалась еще одна заноза. Мне было обидно, что Йорвет знал, как я сейчас его ненавижу, но все равно не спешил явиться с повинной. Может быть, он даже не вспоминал о моем существовании, не пытался передать оправдания через общих знакомых, не писал записок с извинениями на восемь страниц с прологом и эпилогом. Ничего, что могло бы заставить меня изменить свое мнение, командир не предпринимал, и это заставляло буквально лезть на потолок от злости. Только один раз я его встретила. Йорвет выходил из дома Саскии, давая охране какие-то распоряжения и был вполне в хорошем настроении. Я поспешила удалиться прежде, чем эльф меня заметил, хотя была готова поклясться — почувствовала в спину его настороженный взгляд зеленого буравчика. Еще одной проблемой являлось то, что нам давно уже пора было начать поиски следов Трисс. Геральт попытался было сначала обратиться к Филиппе, но та сказала, что ничем не может ему помочь. Заклинание поиска работает только если есть какая-нибудь ее памятная вещь. Ничего подобного у нас не было — кроме сапогов мы вообще почти не прихватили из ее шмотья. То ли сапоги не отражали сущности нашей магички, то ли Филиппа просто брезговала запахом потных ног, но они для поисков «не подходили». В любом случае, Трисс не подавала нам никаких знаков своего присутствия, что пугало не на шутку. Я была уверена по приезду сюда, что подруга где-то недалеко и вот-вот сама объявится. Надежда на подобный исход гасла с каждым днем — прошла уже неделя, а я сомневаюсь, что Лето предпочел бы проводить её в компании чародейки. Я надеялась, что подруга хотя бы жива, но в самой поганой части души злобный голос, почему-то отдающий оттенками двоякого голоса суккуба, повторял: «С ней произошло что-то ужасное. Она может быть мертва». В такие моменты я почти плакала. В последнее время мое психологическое состояние стало нестабильным, расшатанным, словно надвигался внеплановый ПМС. Сегодня у меня по расписанию был шоппинг. Надо было продать пару уже прочитанных книг и прикупить что-нибудь новенькое, для легкого чтива перед сном. Геральт же собирался отправиться за бомбами — вечером ему необходимо было идти в шахту. Там завелась какая-то падаль, и люди не могли нормально работать, точнее, ковырять стены в поисках железной руды, забивая на технику безопасности, модернизацию производства и промышленную революцию. Ведьмак чертыхался, проклиная свою суть. Трупоеды перед смертью взрывались, разбрызгивая внутренний мир на окружающих и отвратительно воняя. Предсказывая себе славу чистильщика городских труб, друг решил отправиться туда ближе к ночи. Народ в темное врем суток резко терял способность вглядываться в прохожих на расстоянии десяти метров и может не заметить, что Геральт с ног до головы будет забрызган кровью. А если кто-то разглядит непотребную картину, то с утра будет уверен, что ему показалось, и это демоны пьянства и праздности сыграли с воображением злую шутку. Компанию ведьмаку решил составить военный цвет местного бородатого общества — краснолюды Ярпен, Золтан и прочие, тем самым в очередной раз доказывая всему миру и самим себе собственную храбрость. Сунулись бы они туда без ведьмака, я б на это посмотрела. С поп-корном и колой, желательно в 3D. Наконец, Геральт упорхнул к ремесленнику, предварительно пожелав мне расчудесного дня и приятного времяпрепровождения. Это было верным признаком того, что возвращаться до вечера он не собирался — у него были еще какие-то, весьма приятные планы, о которых он не хотел рассказывать. Возможно, именно они и стопорили поиски Трисс. Ну и пусть, в конце концов, я ему не нянька и не прокурор, которому стоит отчитываться. Я начала было тоже собираться на рынок, рыская по комнате в поисках того или иного предмета одежды, но в дверь неожиданно коротко постучали. Я все еще была немного в неглиже — успела только джинсы одеть на задницу, даже не застегнула. На ходу натягивая майку, я подвигалась к двери, расчесывая по пути лохмы. Уверена, что это поэт. Его опять не было всю ночь, но утром мы с Геральтом прекрасно слышали из-за стены грандиозный концерт вздохов и ахов, намекающий, что вернулся пиит не один. Подобные выступления поэта на рассвете мальца подбешивали — не люблю, когда мешают спать, занимаясь тем, о чем сейчас я могла только мечтать. Открыв дверь, я замерла с возмущенно открытым ртом, готовая выплеснуть на поэта ведро негодования. На пороге стоял Элеас. Эльф покраснел и отвернулся, фокусируя взгляд в самом дальнем и темном углу коридора. — Прости, я не знал, что ты не одета, — едва пролепетал он, дрожа голосом. Ах да. Для них же майка — это все равно, что нижнее белье. Па канонам местной морали все, интимные и не очень, места на теле должны быть прикрыты, а в идеале вообще наглухо заколочены в доспехи тотального безбрачия. Девушка должна быть спрятана от шеи и до пят, чтобы ни одна тварь не посмела посягнуть на их высокую нравственную стойкость, которую так пропагандируют местные религии. Это только чародейки щеголяют, в чем хотят — их все равно считают шлюхами, демонстрирующими окружающим магически выращенные парные элементы экстерьера — обычной девушке в раннем средневековье блистать вырезом на груди равносильно признанию себя девкой непотребною. Подобные моменты я, порой, упускала, не до конца понимая логику аборигенов: трахаться направо и налево — это норма, об этом не говорят, но никто никогда не упускает случая затащить человека противоположного пола на сеновал с вытекающими последствиями. Но приоткрыть плечо и пройтись грациозной походкой по городу в таком виде — преступление века, на костер феминистку! У нас на Земле даже очень широкий ремень можно выдать за мини-юбку, а здесь стоит чуть сильнее показать ноги, и ты уже являешь собой образец безнравственности и тебя надо срочно посадить на кол, после чего люди смогут любоваться не только ногами, но и вылезшими внутренними органами. Я отступила вглубь комнаты и кинулась накидывать куртку: — Да ты входи, не бойся, — я приглашающее махнула рукой. — У нас хотя и не Париж, но милости просим к нашему шалашу. Ничего страшного не случилось — я просто думала, что это Лютик. — Тaedh*? — Элеас с интересом разглядывал интерьер, как бы невзначай, совершенно не интересуясь темой, спросил. — Он твой… эм, мужчина? — В какой-то мере, — я разглядывала свои ноги, с грустью осознавая, что стою в одном носке. Его пара спрятана где-то в комнате, но в зоне видимости не была обнаружена. На экране моего головного монитора появился новый квест. — Только я могу давать ему по голове тапками. Никому другому он эту привилегию не позволяет. Эльф вздохнул, притворно огорчаясь: — Вот так всегда. Встретишь красивую девушку, а она уже занята.  — Хочешь, могу и тебя тапочками по голове приложить, — предложила я, закашлявшись. Не хватало еще того, что бы по городу поползли слухи о моей «как бы большой любви» к поэту. Лютик не отличался особой верностью никому, кроме свой лютни, а подобные сплетни могли породить жуткий диапазон эмоций — от сожаления до ревности отвергнутых девиц. Это запросто привело бы к тому, что Геральту пришлось бы вылавливать мое тело в городском акведуке. — Я пошутила, — я почесала затылок, глупо улыбаясь и указала рукой на кровать. — У нас с ним глубоко взаимные дружеские отношения. — А-а-а, — протянул Элеас, присаживаясь на кровать. Его сложно было оторвать от разглядывания предметов, находящихся в комнате. Или эльф был очень смущен таким приемом, или и правда давно не видел мебель. Они же то в лесах живут, то в каких-то халупах. Кровать для него, наверное, что-то вроде предмета роскоши. Я бегала по комнате в поисках второго носка, заглядывая под шкаф и в любую большую щель. Котейка встал со стола и с интересом обнюхал прибывшего гостя. Его рыжая, усатая морда прошлась по ногам и рукам эльфа, принюхиваясь к каждому миллиметру кожи. Элеас попытался его погладить, но кот счел его недостойным доступа к господскому телу и увернулся. Чихнув, Сэр Ланселап дал нам добро на общение и медленно шевеля лапками вернулся на облюбованное место. Свернувшись калачиком, кот положил морду на хвост и закрыл глаза. Только ушки на макушке, с точностью локатора определяющие звук, выдавали, что Ланс наблюдает за тем, что твориться вокруг и контролирует обстановку. Защищать будет, если что случится, наверное. — А ты хороший человек, слушай! — воскликнула я. Насколько вообще обращение «человек» может подходить эльфу? Заметив немой вопрос на лице Элеаса, я пояснила: — На твоего командира Сэр Ланселап только шипит и кидается кусаться. — Йорвет тоже хороший… человек, — обиделся эльф, но, подумав, решил добавить: — По-своему. — Может и так, — я пожала плечами. У нас мнения на этот счет явно расходились в диаметрально противоположные стороны. — Зачем пожаловал-то, добрый молодец? Тебя опять заколдовали? Или желаешь обсудить своего командира с глазу на глаз? — Нет, — эльф отрицательно покачал головой. — Просто вот решил зайти и лично поблагодарить. Йорвет сказал, что ты очень сильно помогла в моем деле. Помогла, ага. Да я вообще, по сути, сама его распутала: осколок извлекла я, план по выманиванию демона придумала я, с суккубом разговаривала я, и даже истерику я закатила самолично — ай, какая самостоятельная. И завлекла рогатую бабу на смерть, сама того не ожидая. Единственное, что сделал твой «хороший и идеальный» командир, мальчик, это сыграл роль околдованного дуралея и нанес точные удары, обманув мои надежды и ожидания. Буквально, разбивая сердце на тысячу керамических осколков. Ну, если не считать того, что тут и без него постарались до всех этих трагикомедийных событий. Вслух, я, правда, ничего не сказала — зачем злить и пугать Элеаса просто так? У посрадавшего пока еще очень хрупкая и тонкая душевная организация, а трупы, которые я осматривала в склепе, не выглядели жизнерадостными после близкого знакомства с темной стороной его натуры. Второй носок обнаружился под шкафом, в темноте и пыли. Не знаю, как он туда попал и почему лежит так глубоко, но я его достану. Клянусь Одином! Встав на четвереньки, я пыталась его оттуда выудить, шуруя шваброй. Помимо прочего я извлекла немного оренов, засохшую булку и пару булавок. Носок упорно не желал идти в нежные женские руки и выполнять свою работу на не менее нежной женской ноге. — Да ладно, я ничего не сделала, — отмахнулась я, заочно разрешая Йорвету забрать себе все заслуги, лишь бы не спорить с его подчинённым. — Если бы не ты, я бы так и остался под ее… влиянием. А я не хотел больше, — ответили с кровати. В голосе Элеаса почувствовалось раскаяние. Он, наверняка, и не собирался никого лишать жизни из-за одной рогатой дряни. Просто разум был затуманен магией и парниша не очень хорошо понимал, что делает. Возможно, сейчас он многое переосмысливает в своей жизни. Но все это не отменяет того факта, что порезал Элеас тех несчастных, как тузик тряпку и к жизни никого уже не вернешь. Но не стоит углубляться в эту тему, если мне не хочется к ним присоединиться. Наконец, я достала эту маленькую хлопковую гадину. А она не того цвета. И вообще не моя — лапища-то, что его раньше носила, была определенно сорок последнего размера, если это вообще было ногой, а не… Вот блин! Столько стараний… и напрасно, просто вот хоть портянки на ногу надевай. Плюнув, в ботинки все равно никто не будет заглядывать, я его нацепила, отрекаясь от всех законов гигиены — если у предыдущего владельца был грибок, то он уже давно иссох в тени шкафа и под сантиметровым слоем пыли пал смертью храбрых. — Понятно, — только и выдавила я. Ну, а что тут еще скажешь? Меняя тему, я решила сделать вид что глубоко порядочная и гостеприимная дама — давно пора повышать рейтинги у населения. — Чай, травяной чай? Или, может быть, морс? — Может, есть что покрепче? — Орехи, — я кинула взгляд на каминную полку, которая с некоторых пор исполняла роль посудного шкафа и подставки под съестное. — Нет, спасибо. Ты куда-то собираешься? — неожиданно поинтересовался собеседник. Наконец, Элеас остановил свой взгляд не на окружающих предметах, а на мне. Лицо его совсем не выражало агрессии, скорее даже наоборот — сидящий парень был настроен дружелюбно, миролюбиво и вообще выглядел так, словно пришел на свидание, а не в гости из благодарности. Я кивнула и пояснила, что мне надо к Фелиции Кори. Мы с ней вроде немного подружились и частенько по утрам обменивались местными сплетнями. В качестве информационного агентства она была незаменима. Если какой-нибудь шпион решит однажды собрать все городские новости за сутки, то ему просто следует обратится к этой недоучившейся волшебнице. Фил расскажет ему все от «а» до «я», а за отдельную плату еще и в лицах покажет какую-нибудь смешную историю. Будучи торговкой самой разнообразной всячиной, девушку посещали весьма забавные кадры, каких только можно было сыскать в Вергене. А еще она торговала книгами — уверена, что благодаря нашим не крепким, но вполне позитивным отношениям, мне достанется что-нибудь интересное с солидной скидкой. — Тогда советую почитать «Maladie*», очень интересная книга. Помню, когда был еще совсем юнцом, очень любил скоротать с ней вечерок у костра, — ностальгически произнес эльф. Я присела рядом с ним и принялась засовывать ноги в сапоги. Носок, тот, что не мой, упорно соскальзывал, не хотел удобно ложиться, забиваясь в самые разные уголки внутреннего пространства обувки и горя желанием натереть пятку. Это была война, которую я не могла проиграть. Блицкриг на сапог. — Я не знаю Старшей Речи, — я вздохнула, остервенело обматывая свободный край носка на манер портянок. — А в переводе, наверное, будет не то. Нет обычно у пересказчиков той экспрессии и богатого языка, который дает нам оригинал. — Да, скорее всего. У нас есть слишком много слов, которые вы никогда не сможете перевести, — эльф смотрел на мои попытки, откровенно потешаясь. Смущение у него улетучилось. Еще немного и я стану для него «своим парнем», и он пригласит меня на рыбалку с пивом да проститутками. У всех мужчин проблемы с носками. Даже у Локи они были — царственная особа не могла носить одни носки два дня, а если ему приходилось одевать два носка разного цвета, то это и вовсе был кошмар, грозящий перерасти в бурю. Элеас продолжил: — Это слишком сложно для вашего понимания. Вы, Dhʼoine, любите всему давать простые названия, не вдаваясь в суть. Вам кажется, что одно слово может заменить десятки других. — У меня тоже есть много слов, которые вы никогда не сможете перевести, — попыталась я сбить спесь с возгордившегося своей расой эльфа. Эта их национальная идея о том, что Старший Народ превосходит нас во всем — порядком заезженная пластинка. В своих глазах, остроухие видятся себе чуть ли не посланцами бога на земле, придумавшие и принесшие отвратительным обезьянообразным дикарям культуру, науку и религию, которые мы, неблагодарные животные, отобрали и присвоили. На деле же вся эта узколицая братия — народ, наиболее подверженный болезни «исключительности нации» ибо для них это единственный способ нести в массы разговоры о том, как они восхитительны и прекрасны. И не важно, что слова расходятся с делом. Главное — это донести грязному обывателю их высокопарную мысль о превосходстве над, не так давно эволюционировавшим от неандертальцев, человечеством. — Да? — с интересом спросил эльф, откровенно вкладывая в голос свое неверие в мои слова. — Например? — Mamihlapinatapai, — попыталась с первого раза выговорить я, что не всегда удавалось. Строго говоря, это не совсем местное слово и даже не из словаря русского языка, но ведь эльф этого не знает, так что тс-с-с-с. — Оно означает взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым. Например, ты и я идем по полю. Вдруг перед нами появляются разбойники-новички. Им страшно напасть, но вроде как уже пора бы хотя бы попросить закурить. И я, и ты, и они знаем, зачем мы здесь сегодня собрались. И думаем мы с тобой о том, чтобы напасть самостоятельно, раньше, идя, так сказать, на опережение. Но обоих терзают сомнения — может ребятки просто проходили мимо и подстерегают совсем других жертв? Тогда наша атака бессмысленна, только время зря потратим. И вроде каждый жаждет уже надавать по кумполу, оба ждут того, что его друг начнет махать саблей первым. Поэтому, в результате и возникает этот самый «Mamihlapinatapai». — Ужасный пример, — Элеас с улыбкой покачал головой. — Я пойду с тобой на рынок. Можно? Пока мы шли — обсуждали преимущества наших языков. Элеас восхвалял свою Старшую Речь, мне же пришлось ограничится Всеобщим. О существовании Великого и Могучего эльфу было еще слишком рано знать. Молодой боец утверждал о своем родном, мол, он более певуч и красив. Я говорила, что у нас тоже есть прекрасные, нежные слова. Например — телятинка. Звучит вполне ласково, если отбросить смысл. Тогда эльф заявил, что у нас слишком много матерных слов. Я поделилась своими знаниями в ругательствах Старшей Речи — единственное, что я хорошо запомнила и могла бы рассказать даже если меня ввергнуть в кому. Главным же аргументом эльфа стало служить то, что его язык гораздо сложнее. Более тяжелое словообразование, грамматика и изменение по числам, и падежам, интонация. Тогда я начала протестовать, что это самое отвратительно в Старшей Речи. Язык должен легко усваиваться. На что мне ответили, что Dhʼoine и не должны хорошо понимать Hen Llinge, не доросли еще. — Я тоже Dhʼoine, — резко возразила я. Это слово казалось уж больно уничижительным — во рту отдавало какой-то пакостью. Может, тут дело как-раз-таки в хваленой интонации, с которой эльфы его произносят. Блохастая собака на их языке звучит гораздо приятнее. — Ты не совсем обычная Dhʼoine, — Элеас улыбнулся. От моего возмущения сразу и след простыл — такой искренней и приятной показалась его улыбка. Она поднимала настроение своей теплотой. — Ты дружишь с ведьмаком, на равных общаешься и с эльфом, и с краснолюдом. Даже суккуба, — тут он немного помрачнел, — ты пожалела. Обычные люди так не делают. Хотя, может дело в том, что ты иностранка. Твоя родина очень далеко, я прав? Ты даже не представляешь, насколько. На карте ее не отыскать, тут нужен другой глобус. А вероятно, и карта другой галактики. Можно, конечно, попробовать сориентироваться и порыскать на ночном небе, но я не уверена, что наше Солнце отсюда видно — оно ведь маленькое, в сравнении со многими другими звездами, и его свет сюда может не долетать. Надо бы как-нибудь попробовать стать астрономом на ночь, запастись трубой и разыскать родные пенаты, что бы было потом куда ностальгически смотреть, томно вздыхая и причитая в стиле Сигерима: «Да что ж ты будешь делать, ох-хо-хох.» — Я вроде бы даже говорю без акцента, — разочарованно выдохнула я. — А все всё равно догадываются. У меня на лбу написано или Геральт просто предупреждает всех заранее, что бы люди могли смотреть сквозь пальцы на неадекватные действия и не пытаться сдать на принудительное лечение? — У тебя не совсем обычная внешность, — он кивнул на темные концы волос, остатки черной краски. — Другой образ мысли, и, как следствие, не совсем обычные поступки. Ни один человек не полез бы просто предупредить Йорвета в самое сердце территории скояʼтаэлей. А ты пошла… — Тогда, в благодарность, твой командир мог бы хоть раз послушаться, — я снова вспомнила о суккубе. — В конце концов, если бы не я, Лето бы его просто убил и закопал в лесу. И остаё-ё-ётся только тёмно-серы-ы-ы-ый/ Кусок промокшей, вздувшейся фанеры-ы-ы/ И никакой фамили-и-и-и на ней, * — я начала напевать, растягивая слова и ужасно фальшивя совершенно нарочно. — Йорвет больше сотни лет командует Aen Seidhe. У него был свой отряд, когда моя мама еще только узнала, что у нее родится сын. При этом со своей работой он управляется весьма успешно, — Элеас, видимо, командира очень любил и попытался его защитить от нападок. — Он просто не привык, когда ему указывают. Особенно девушки. — Саския же указывает, — попыталась я поспорить. Саския девушка, дхойне и куча других страшных слов для лидера белок, но все как-то упускают это из виду. — Ты — не Саския, — спокойно ответил собеседник. Увидев, что я нахмурилась, он поспешил вставить: — Я не хотел тебя обидеть, я просто хочу сказать, что она дает нам новую надежду на то, что наша борьба не прошла зря. И еще Йорвет давно… ну, мне кажется, что он к ней неровно дышит. Она красавица и грудь на месте, — он на секунду осекся и быстро добавил: — Ты тоже очень красивая. — Угу, я просто не фигуристая блондинка с мечом в руках, — его слова звучали как «ты не жирная, просто родители тебя откормили, стараясь оградить от стриптиза и проституции», поэтому я очень даже расстроилась. Одно дело, когда ты сама знаешь о своих недостатках, а другое — когда на них указывает совершенно не знакомый тебе парень, пусть и симпатичный. Вдвойне обидно, что симпатичный. Стараясь не выдать проскользнувшую ревность, я с грустью прибавила: — И армии у меня нет. — Зато ты добрая, — возразил эльф. — А еще веселая. Этого достаточно, чтобы быть хорошей девушкой и примерной женой. Любой нормальный мужчина будет рад связать с тобой свою жизнь. Твой командир, очевидно, не нормальный. Хотя, чего это я. Йорвет по определению не должен таким быть. Не то воспитание, да и обстоятельства, которые он себе придумал, не дадут выйти за рамки того, кто он есть. В лесу туго с манерами, некому демонстрировать правила этикета. Зато запросто можно застудить остатки мозгов, выйдя из реки после «душа» на хорошо продуваемое пространство. Вообще, чего это я опять думаю о Йорвете? Я начала злиться на себя, стараясь прекратить все попытки сознания привязать лидера белок к сердцу морским узлом. Хватит, довольно. Мы уже вошли на рынок. Сегодня, в середине дня, тут было очень оживленно. Туда-сюда шныряли зеваки, разглядывая немногочисленные прилавки торговцев. В силу того, что город пока не имел доступа во внешний мир — передвигаться через горы не решил ни один нормальный караван — товаров было немного и все они были местного производства. Свежее мясо от какого-то краснолюда, рыба, выпечка, одежда от местной модистки (да, тут была и такая, фешн из май профешн, блин), оружие, выкованное прямо из того, что добывали на местных шахтах —вот и все, что тут было представлено. Ни особого выбора тканей, ни специй, ни товаров из далекой Заррикании — всё, что было привезено извне уже давно раскупили. Правда, народ еще на что-то надеялся, поэтому и приходил. Я сразу направилась к Фелиции — там всегда были редкие разноплановые товары, которые она умудрялась выменивать у местных за бесценок, позже продавая по астрономическим суммам, представляя самой ультра незаменимой вещью в хозяйстве. Но главным источником дохода девушки были книги. У недомагички была потрясающая маленькая библиотека — книги по истории, географии, даже маленькие монстрариумы для любителей экстрима. Большую часть этого добра она притащила из Аретузы — магической школы, в которой состояла ученицей. Мы с ней немного поболтали о всяких глупостях — она была большой любительницей разносить сплетни. Рассказать что-то Фил было, как дать объявление по радио — все ее друзья немедленно обо всем узнавали. Элеас, быстро устав от нашей бабской болтовни, отправился разглядывать наконечники для стрел. Едва он отошел, Фелиция сразу попыталась выведать кто он мне, каков его статус в обществе и сколько ему лет. Получив совсем не те ответы, которые она ожидала, девушка заметно разочаровалась, но быстро оправилась, вспомнив какую-то очередную нелепую историю, еще вчера произошедшую с одной из ее покупательниц. Ученица чародеев даже предложила сделать новую прическу в эльфийском стиле, что бы «добавить красоты в глазах представителей Старших Рас», но я отказалась — эльфы всегда считали женщин-людей некрасивыми, как мы считаем таковыми женщин-краснолюдок. Мне нравиться ходить с хвостиком на голове — так можно скорректировать округлость моего пухлого лица, немного вытянув пропорцию лба. Болтая, я попутно разглядывала товар — сначала приглянулся учебник по Старшей Речи, но цена у него неприятно кусала за карман, даже скидка особо не помогала. Я пожалела, что не прихватила книгу с собой из Флотзама. Надеюсь, трактирщик, которому мы не заплатили, выручил неплохие деньги. Потом я все же присмотрела себе «Все о драконах» и решила прикупить ее. Едва я отошла от болтушки, как меня снова нагнал Элеас и подарил красивые бархатные перчатки. Еще он прикупил пирожки с яблочным повидлом, и мы решили их слопать где-нибудь по дороге. Я ожидала, что мы пойдем в трактир, но эльф потащил посмотреть Верген его глазами. Раза два я была уверена, что мы потерялись — все-таки строившие город краснолюды понятия не имели о том, что улицы можно строить параллельно и перпендикулярно друг другу, но эльф уверенно вел меня по запутанным улочкам, попутно рассказывая о наших общих знакомых. Оказывается, Киаран тоже хотел зайти, но Йорвет нагрузил его работой — вовсю шла подготовка к осаде. Скояʼтаэлям приходиться сейчас обучать ополчение. Крестьян и ремесленников, если точнее, что бы хоть как-то попытаться отстоять город. Все-таки у Хенсельта была большая армия, по подсчетам совета выходило, что на одного нашего приходилось по пять, а то и десять хорошо выдрессированных бойцов, которые не вчера впервые увидели оружие. Наша же, жаждущая славы, кметская толпа в жизни кроме плуга и косы ничего не державшая, могла, пока что, покалечить только сама себя, да окружающих собратьев по оружию. Понимая, что от таких вояк толку почти никакого нет, а отстоять город придётся в любом случае, эльфы упорно стремились хоть к какому-нибудь результату, гоняя крестьян день и ночь. И даже при условии, что произойдет чудо и вчерашние скотоводы станут хорошими бойцами, преимущество все равно на стороне врага. Расклад подобного рода никого не устраивал и среди скояʼтаэлей начали ходить толки, что Йорвет собирается взять небольшой отряд и отправиться за подмогой через горы (потому что нельзя просто взять и перейти горы в одиночку, он же не Беар Грилс). Я начала уставать от его болтовни и постоянной ходьбы. Мы бродили больше двух часов, а эльф даже не выдохся. Я постаралась тонко намекнуть, что хорошо бы уже вернуться, но бывший возлюбленный суккуба ни разу не понял, почему я так упорно говорю про трактир и прекрасную уютную атмосферу своей комнаты. Мы вновь и вновь тащились по городу, обсуждая всё новые темы, которые лично у меня уже начали заканчиваться — как ни крути, с незнакомым человеком я была не совсем в своей тарелке. Ну, не впаривать же ему релятивистскую механику в стиле «для чайников»? Проходя мимо дома Филиппы Эйльхарт, я заметила выходящую из дверей светловолосую женщину чуть старше меня. Не смотря на внешнее спокойствие, она была сильно дерганой, словно за ней в душе сейчас, вот только что, подглядывал усатый дяденька смутной национальности. Я сомневаюсь, что это клиентка чародейки, слишком уж девушка странно выглядела. Заметив, что я откровенно ее разглядываю, блондиночка стала ответно приглядываться ко мне. И вдруг вздрогнула, потерла руками глаза и заморгала, словно на минутку ослепла. Затем, старательно игнорируя нашу сторону, спустилась вниз по улице и исчезла в доме Саскии. Наконец, Элеас повернул к корчме. Я, еле живая от усталости, воспаряла духом. Я бы с радостью чего-нибудь поела и полежала на кровати в обществе хорошей, годной книжки, с головой окунувшись в какие-нибудь приключения, которые не грозят никакими синяками. Элеас, не доведя меня до дома пару десятков метров, вдруг коротко распрощался, и, пояснив, что уже опаздывает, убежал — ему нужно было отправляться в дозор. Даже убегая, он не переставал извиняться и клясться в следующий раз погулять подольше. Наблюдая за этой картиной, я улыбалась. Настроение поднялось, и душа пела. Понимайте, как хотите. Напевая себе под нос незамысловатый мотивчик, очень популярный в свое время в нашей общаге, я вышла на улицу, ведущую к трактиру и… замерла, как вкопанная. У самой лестницы, ведущей к корчме, стоял Йорвет и разговаривал с группой краснолюдов. Зараза, вот как чувствует, когда стоит появиться и испортить настроение. Слава богам, лидер белок стоял спиной и не мог меня видеть, поэтому мог сработать элемент неожиданности. Однако, пройди я к лестнице, уверена, что получила бы маленький комок словесной грязи в свою сторону, от которой будет не просто отмыться. Решив, что нервы — штука не восстанавливающаяся, я приняла постановление еще немного прогуляться, а именно — обойти злобную остроухую тварь. Немного не дойдя до спуска к корчме начинались ступеньки вверх. По ним я и вознамерилась подняться. Тихо, почти бесшумно, как ниндзя, я осторожно приблизилась к подъему, а потом резко повернувшись, практически взбежала вверх. А дальше все как в песне: «Я оглянулась посмотреть, не обернулся ли он, чтоб посмотреть — не обернулась ли я» и обомлела. Лидер скояʼтаэлей неторопливо поднимался вверх, смотря куда-то сквозь меня, упорно не замечая моей персоны и попытки обойти его сразу же оказались глупой выходкой. Судорожно соображая, куда бы деться, только бы с ним не встретиться, я рванула вправо, сделав крюк, и, пройдя через ворота Махакама, миновав рынок, снова оказалась перед таверной, искренне надеясь, что Йорвет уже ушел. Передаю привет своей карме и везению: вы, два гребных крокодила, хватит глумиться. Я же только что видела, как Йорвет поднимался по лестнице вверх. Я не могла обознаться. Его рожу сложно спутать с обычным прохожим, слишком много ярких примет, да и плакат «ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ» во Флотзаме был на каждому углу, поэтому эту физиомордию я выучила еще до нашего тесного общения. Прикинув, что если снова пойду в обход, то это будет выглядеть уже совсем по-идиотски, я подвигала ласты в сторону дома. Сделав профессиональный PokerFace, а-ля Леди Гага, я с гордо задранным вверх носом, прошла мимо Йорвета&Co и даже не поздоровалась. И вообще, здесь очень красивые архитектурные изыски. Сплошные кривые узоры, выдолбленные прямо в породе. Сколько труда! Сколько стараний! Сколько времени потратили мастера, на возведение подобного абстракционизма?! Увековеченная в памяти всемирного человечества сама жизнь и драма! Уверена, что подобной работой каменщик хотел напомнить нам о том, что жизнь тленна, и только камень может увидеть рассветы и закаты эпох, и цивилизаций! Войдя в зал, я потеряла всякий интерес к местным способом украшать дома, зато почувствовала волчий голод. Да и усталость сказывалась — я вообще не планировала еще каких-то пробежек на короткие дистанции после прогулки с Элеасом, но его командир убедил в необходимости заниматься спортивными поднятиями по лестнице. Плюс, если Йорвет все-таки решит сюда зайти, можно будет демонстративно выказывать свое «фи», игнорируя его. Заказав у трактирщика супчик из щавеля (вечная диета же), я присела за один из крайних столов и расслабилась, погружаясь в атмосферу добра и блаженства. — А потом она как шандарахнет с неба, эта баба! — послышался за мной нетрезвый краснолюдский баритон. — Рыжая такая, и с ней мужик ейный. Лысый, здоровый… Я резко обернулась, ища рассказчика. В разгар рабочего дня здесь мало кто находился, в основном пьянчуги, так что не составило труда разыскать нужную личность. Историю рассказывал краснолюд, с залитыми, до краев, спиртом, глазами. Друзья вокруг него крутили пальцем у виска и по очереди выражали сомнение в правдоподобности повествования в целом и существования летающих баб, в частности. Рассказчик на них обижался, но не смотря на неодобрение и откровенные насмешки, пытался продолжить свою историю, просто из удовольствия слушать себя самого. — Господин, — обратилась я к нему. — Не могли бы вы рассказать еще раз эту занятную историю? — О, смотри, хоть кто-то купился на твою болтовню, — рассмеялся один из собутыльников краснолюда. Тот с колебанием разглядывал меня — терзали сомнения. Может я выгляжу, как не особо располагающая к себе личность, но его история явно намекала на двух моих знакомых, пропавших без вести неделю назад. Пьянчуга, конечно, тоже не смахивал на достоверный источник, но это был пока самый лучший ориентир в поисках магички и Убийцы Королей. Я постаралась улыбнуться самой обворожительной улыбкой, изображая саму доброжелательность, граничащую со слабоумием: — Хочешь тоже обсмеять меня, да? — он сплюнул себе под ноги, метко попав в пол. В его положении — он был пьян настолько, что от запаха из рта начинались слезиться глаза — удивительно, что не промахнулся. Не обращай внимания, Аника. Это испытание ты пройдешь с честью! — Нет, конечно нет, -как можно более дружелюбно сказала я. — Просто я ее не слышала, но могу понять по отрывкам, что она весьма интересная — вот поэтому бы я и хотела ее послушать. — Двадцать оренов, — нагло заявил краснолюд. Я, стараясь не очень скрипеть зубами, отсчитала деньги. Это было откровенным вымогательством. Тип понял, что истории его просто так никто слушать не станет и решил заработать. Подсаживаясь к нему за столик, я отметила про себя, что такими темпами придётся снова клянчить деньги у ведьмака, мои «карманные» подходили к концу. — Если бы мне всякий раз платили за мои истории, я бы разбогател, — довольно проговорил краснолюд, сгребая звенящие орены в кошель. — Ну давай, начинай уже, — я нетерпеливо заерзала на стуле. — Вот значица, — краснолюд на секунду замялся, стараясь определить, не передумала ли я и не собираюсь ли отобрать у него деньги. -Это было, почитай, почти неделю назад. Иду, я, значица, по ущелью. — По какому ущелью? — на всякий случай я решила уточнить. Окружающая Вергене территория вся сплошь состояла из ущелий и узких проходов между камнями. Без конкретики придётся искать иголку в стоге сена, изображая из себя Тесея без GPS-клубка от Ариадны. — Их тут много. — Ну там, с северо-востока, значица, где еще старый краснолюдский божок стоит на перекрёстке, — и, под моим непонимающим взглядом, он решил еще сильнее уточнить местность. — За сожжённой деревенькой и там, еще дальше даже, за местом, где щас енти ельфийские дозоры стоят, Мглу эту проклятущую стерегут. Ты будешь слушать али нет? — Я слушаю, продолжай. — Ну вот иду, смотрю, значица, с неба, прям откуда ни возьмись падает баба. Симпотичныая, сиськи — во, — он показал на себе. — попка — ягодка, значица. Я думаю, а не подойти ль мне поближе. Может, помочь надо. Тут на нее сверху падает здоровенный такой лысый хер, — я округлила глаза, просто представив себе это в живую. — Ну, не буквально, значитца. Просто здоровенный лысый мужик. Потом он встает значит и начинает на нее орать. Я думал: все, хана красотке, а она лежит, встать не могет, убежать от него не могет — ревет. Он покричал-покричал и прям бросил ее, значица, пошел в сторону старого корабля, значица. Не очень-то она ему нужна, видать, со сломанной ногой, — краснолюд рыгнул. — А ты не пошел и не оказал ей помощь, да? — я поковыряла ложкой свежий суп. От волнения встал ком в горле. Аппетит перебило напрочь. — Да я хотел, — попытался оправдаться краснолюд. — Но только к ней подошел тролль, а я с такой махиной, значица, справиться бы не смог. Он ее поднял и утащил к себе в берлогу, значица. Наверное, сожрал уже. Я аж встала. Как сожрал? И вообще, тут есть тролль? И у него Трисс? Уже неделю? О, великий Один, не дай мне получить сердечный удар. — Как она выглядела? — я быстро затараторила, пытаясь точно определить чародейка там была или нет. — Эта женщина? Рыжие волосы, бело — синяя куртка? — Да вроде так, — подтвердил мою догадку краснолюд. — Если ты знаешь, то хуле спрашиваешь? Мне было уже не до него. И даже супчик с щавелем, да простит меня Великая Валерия, был уже мало интересен — нет времени считать калории и следить за фигурой! Я рванула к выходу из города, назад к воротам. Трисс рядом, так близко — рукой подать. Ведьмак, скорее всего, уже ушел в шахты и не скоро вернется. Вот он удивиться, когда мы с чародейкой встретим его. Думаю, Геральт будет очень доволен, а мне придётся проситься на ночь к барду с одеялом и подушкой. Хотя, тут настолько тонкие стены, что проще будет переночевать у Фелиции, если и там не будет слышно того, как чародейка и ведьмак рады встрече друг с другом. А потом сядем вспоминать эту историю за чашкой чая, в какой-нибудь глубокой старости и смеяться. Если только Трисс не сожрал тролль, тогда я этому гурману не завидую. Ведьмак в гневе — очень опасный дядя и в последнюю очередь будет разбираться, что да как. Но, я уверена, чародейка найдет как себя защитить. Нужно только ее найти и оказать помощь, если таковая требуется. Первым препятствием, к сожалению, стал отнюдь не тролль. У ворот меня развернула охрана и на все протесты да возгласы внимания никто обращать не стал. Я попыталась донести постовому, всеми силами выказывающий строгое: «не пущать», что там сейчас человек, которому срочно нужно мое присутствие рядом и моральная поддержка. Постовой только отвечал, мол, приказ Йорвета и ему не охота отвечать собственной головой. Спорить охранник тоже отказался и в какой-то момент просто замолчал, глядя на меня с немым укором, сложив руки на груди, тем самым ставя крест на этом пути из города. Я приуныла и направилась обратно. Спасение Трисс откладывалось на неопределенное время. Вдруг, из-за кустов, недалеко от рынка, звонко смеясь вылезла мелюзга, громко переговариваясь между собой. В руках они тащили маленького, брыкающегося накера. Зверь шипел, вырывался и пытался укусить кого-нибудь острыми зубами, но детишки, как существа хитрые и практичные, знали, за какое место держать, чтобы эта серая фигня никого не покалечила. Развлечения ради они дергали его за уши и задние лапки, то нападая всей толпой, то по очереди изучая анатомию мутанта на ощупь. К рыльцу предусмотрительно не лезли и ручки не тянули — такая маленькая, но прыткая хреновина может и палец откусить, если таковой все-таки попадется в зоне досягаемости. — Эй, ребятки, хотите немного заработать? — обратилась я к ним. Накера они точно не могли найти в городе — народ бы всполошился и позвал Геральта с ним разбираться, детишек за ворота бы тоже не выпустили. Любопытные от природы, малыши могли пойти и изучать свойства Мглы, а то и вообразить себя великими воинами и пасть в неравной борьбе с призраками. А значит, есть обходной путь. Мелочь всегда знала, где пролезть так, чтобы взрослые не догадались, а выходы были незаметны даже самому зоркому шпиону. С возрастом такая способность теряется. Толпа резво собралась в кучку и начала свое обсуждение, затем самый старший мальчик и, видимо, лидер компании, выступил ко мне, изображая переговорщика и раздувшись от собственной значимости. Мелкие, в свою очередь, прятали накера, которого, как ни крути, можно было определить по звуку и торчащим из толпы серым лапкам. — А что надо сделать? — Расскажите, как обойти охрану и выйти из города. Ребята снова коротко посовещались, о чем-то поспорили, и их лидер, подойдя вплотную, выдал: — Два орена. Я дала четыре. — Там, через кусты пройдете — будет маленький проход, — он указал в сторону густо заросшей стены, с виду вполне благонадежной, если не считать скопившейся у самого плинтуса лужицы. — Только, тетенька, он очень узкий. Потом вы вылезете прямо из колодца в старой деревне и все. — Спасибо, — поблагодарила я, фыркая. Тетенька. Мне может и 19, но в душе все еще шестнадцать. Я могу ночами не спать, раздувать о вечном и хлестать портвейн! В любом случае, я себе казалась молодой особой и никак не тянула на «тетеньку», поэтому очень оскорбилась. Но в душе прекрасно понимала, что между нами не пять и не десять лет разницы, поэтому им я кажусь ужасно древним созданием, которому на кладбище ставят прогулы за не посещаемость. — Тетенька, а вы правда с ведьмаком общаетесь? — у малыша загорелись глаза, его товарищи обступили меня и сделались очень серьезными. — Да, — коротко кивнула я. — И не называй меня тетенькой. — Он послал вас на разведку, да? — глаза мальчика загорелись еще больше. Не каждый день видишь помощницу ведьмака, «ведьмачю бабу», как окрестили местные. Я уже привыкла к подобной реакции. Всегда, едва войдя в деревню, нас первыми замечали ребятишки. Чаще всего, они восхищались Белым Волком и следовали за ним по пятам, но до первого возмущенного крика взрослого. И потом тоже шли за нами, но, чаще всего, тайно, чтобы родители не заметили и всегда спрашивали самые разнообразные вопросы, надеясь стать такими же воинами, только без мучильни и, желательно, прям сразу. Просто однажды проснуться и быть самым непобедимым рыцарем. Я кивнула, не понимая, к чему он клонит. — Тогда вы ему не говорите, что там проход, — заговорщицки шепнул малыш. Лицо у него стало не по годам солидное, словно он сейчас поведал военную тайну, которая стоила головы, если шпионскую сеть раскроют. — А то он все расскажет взрослым, и они проход засыпают. А мне надо на рыбалку ходить-сестру кормить… Я старательно закивала, обещая, что даже под пытками никому не расскажу о таком важном, жизненно необходимом пути. Не думаю, что спрашивать вообще будут, но малыши были непреклонны. Заставили поклясться Мелителе, местной богине, что никто и никогда не узнает про дыру в стене, ведущую в запретную деревню. Добившись, чего хотели, ребятки убежали распугивать накером девочек-сверстниц и доводить мам до нервного срыва, снова весело балакая и хохоча над шутками друг друга. Проход и вправду оказался очень узким. Точнее это была старая канава, выдолбленная в стене. Видимо, туда стекала вода из какого-то подземного источника под городом, который быстро обмельчал. Я даже не хочу думать, что она с собой приносила и в чем я в очередной раз вымазалась. Пришлось ползти большую часть пути на четвереньках, практически на пару сантиметров провалившись в вонючую жижу и ил. Повернув и взобравшись на какой-то уступ, я продолжила путь. Всюду капала вода, стенки потрескались, а потолок и вовсе обещал вот-вот рухнуть на голову и погрести на веки вечные в этом отвратительном месте. Наконец, показалась лестница наверх — я, представляя себя Садако из «Звонка», вылезла из колодца и эпично плюхнулась на землю, стараясь вдыхать побольше чистого воздуха. Не представляю, как люди раньше отсюда пили (если вообще пили), — сплошные бациллы и грязь. Отдышавшись и кое-как вытерев с рук мерзкую жижу, я подвигала дальше по тропе. Через сотню метров после поворота, мне и правда попались дозорные скояʼтаэли. Среди них меня сразу поразило присутствие Киарана. Не знаю, что он тут забыл, но выглядел он почти здоровым, как будто его никогда и не пытали, и вообще мужчина расцвел и выглядел весьма симпатичной няшей. Приятно изумившись, он осведомился о цели моего визита — уж правая рука Йорвета не мог не знать, что меня здесь быть не должно. Ругая себя за неосмотрительность, придумала целую слезливую историю о том, что ведьмак послал по делам, не вдаваясь в подробности своего мини-путешествия. Не думаю, что для эльфа хорошей идеей может быть поход к троллю. Он, как и окружающие, никогда не поймет чувственной души этих прелестных созданий. Толком ничего не добившись, он спросил, в курсе ли его командир, что я покинула город. Пришлось соврать, что да, мол, его я поставила в известность самым первым, на смотря на то, что ужасно спешу, иначе как бы я прошла через ворота? Охрана же не выпустила бы и все такое. Эльф рассеяно покивал. Не думаю, что он поверил, но останавливать меня не стал. Последней частью допроса стала попытка навязаться в спутники — пришлось отказать, мотивируя все дела повышенной секретностью, достойной ЦРУ. Киаран был, конечно, симпатичен, но дело не требовало постороннего вмешательства, скорее наоборот. Тащить с собой эльфа было не самой лучшей идеей. Кое-как отбрехавшись, я продолжила путь. Еще через какое-то время, когда, наконец, кончалось длинное, унылое ущелье, а на глаза попался деревянный истукан. Он изображал мужика, держащего в руках какую-то палку-посох, перед которым люди поставили свечи. Предположив, что это и есть «краснолюдский божок», я решила положиться на запах и интуицию и свернула на самый правый путь. Оттуда несло несвежими помоями. Скорее всего там и жил синий красавчик. Искать логово долго не пришлось — я вышла на площадку, где грустно помешивая кипящую массу, сидел и вздыхал тролль. — Кто здесь? — тролль поднял голову, и упершись в меня взглядом, уныло, скорее для порядка, возвестил: — О, еда. Я почесала голову. Вроде как, у меня есть опыт общения с этими созданиями, но тролль троллю рознь, как говорится. Что одному троллю — добрая и милая собеседница, то другому — ходячее жаркое. Кроме него в берлоге никого не было, да и сам малыш был в явно подавленном состоянии. Сгорбился, поник и весь из себя представлял иллюстрацию к слову «хандра» в Википедии. Нужно аккуратно выведать у него, где Трисс, и не грустит ли он от того, что ее мясо кончилось. И не попасть при этом в котел. — Я не еда, я — высшая ступень эволюции, — поучительным тоном сказала я. — Меня нельзя есть. Придет ведьмак и отрежет голову. — Возьмак? Селяны наняли возьмака, чтобы меня убил? — меланхолично поинтересовался тролль. Похоже, ведьмаков он не очень-то боялся. — Нет, что ты, — отрицательно покачала я головой. — Слушай, мне тут сказали, что у тебя недавно…- я попыталась правильно подобрать слова, — гостила рыжая женщина. Где она сейчас? — Не понял, — тролль потупил взгляд. — Откуда ты знаешь? — Один краснолюд видел, как ты нес людскую женщину, — пояснила я, оглядываясь. Кольнуло в сердце, словно кто-то обо мне вспоминал, ругаясь последними словами. Постаравшись подавить неприятно чувство, я спросила: — Ты ведь ее не съел, правда? — Глупый карла, — рогатая громадина вновь опустила взгляд в свой котел. Под моим непонимающим взглядом он пояснил: — Больная была — нес. Лечил, ласкал, но ушла… Сначала — старая, потом — рыжая. Один суп остался, — тролль грустно покивал в сторону кастрюли. — Куда ушла? — я даже немного опешила. Разве краснолюд не говорил, что у нее что-то не так с ногой или вроде того. — Что здесь вообще случилось? Тролль призадумался. Мне показалось, я даже услышала скрип давно не смазанных механизмов в его голове — синявка явно пыталась шевелить мозгами. Он поскреб подбородок своей лапищей: — Сижу в ущелье. Старая тоже. Грызем кости. Вдруг с неба люди летят, — громадина вновь призадумалась, вспоминая. Я покрутила ладонью, призывая продолжить повествование. — Вспыхнуло, грохнуло, два людя упали. Там, где корабль дураков. Мужик здоровый и тетка. Я пошел проверить. — А мужик был лысый? — Чужой мужик нравится? — Нет, — аж передернуло. Кому вообще может понравиться перекаченная гора мышц? Да и на физиономию, покалеченную боями, Лето был далек от канонов красоты. Он больше напоминал австралопитека, чем Гомо Сапиенс. Последний из рода пещерных людей, так сказать. Даже Йорвет, одноглазый, с некрасивым шрамом на его фоне выглядел супермоделью, скорее всего, за счет личного обаяния. — Я издалека видел. Лысый был. Видел. Пошел в ущелье, а рыжую оставил. Глупый. Подхожу — рыжая стонет. Больно. Подхожу ближе — а она не бегет. Вижу, нога пухнет. Так я взял домой. Старая разозлилась. Говорит, баба худая, а она голодная. Ну и пошла сама жратву искать. Давно уже ее нет. Тролль перевел дух, распробовал свою баланду и продолжил: — Даю рыжей пить. Ногу обернул травами. Красивая. Я ее приласкал — она и уснула. У рыжей платок был, я его понюхал. Старая вернулась — эльфов принесла. «Оставь худую, дурень», — кричит. Старая говорит: «Отдай тряпку!». А я, что не отдам. Красивая. И пахнет, как я люблю. А она: «Или она, или я!». Ох уж эта тролличья Санта-Барбара с элементами «Рабыни Изауры». Похоже, даже у них личная жизнь бьет фонтаном, в сравнении с моей застоявшейся лужей. Стало завидно. — Я подумал. Рыжая — красивая. Тряпка пахнет. Так и сказал. Старая меня побила и ушла. Даже эльфов не взяла. Тролль снова грустно вздохнул и отхлебнул своей дряни. Мне кажется, в его ложке я увидела чей-то палец. Резко стало плохо. Нет, я знала, что тролли — людоеды, но не знала, что они не скрывают своих пагубных наклонностей от народа. Все-таки мои нервы он мог бы и поберечь. Я же дама, в конце концов. — А что стало с рыжей женщиной? — я решила уточнить, что это был не палец Трисс. Магия у нее, скорее всего, на нуле, нога — сломана и отбиться от тролля просто так было бы не просто, даже для чародейки. А тролль может выражать свою любовь по-разному. Например, приготовить вкусный суп. — Было ей плохо, так была. Стало хорошо — ушла. Ночью. Спал я. Пусто, — на последнем слове тролль сделал грандиозный акцент, словно жалуясь. Он страдал от одиночества. Я слышала от ведьмака, что они как лебеди. Живут с одним партнёром всю жизнь, правда не всегда по собственной прихоти. Очень сложно встретить свою вторую половинку в мире, где таких, как ты, можно пересчитать по пальцам. Поэтому они селились парами где-нибудь у мостов или в пещерах — так проще. Но этот был и вовсе уникальным кадром. Жена его бросила, женщина, которая понравилась ушла, и он остался один одинешенек в огромном и жестоком мире. Сектор «Грусть» на барабане! Безнадегу в студию! — А платок этой женщины у тебя еще остался? — Нет. Старая забрала. Эльфов оставила. Платок забрала, — ох, ладно. Он ел не людей, а эльфов. Пусть это и не многое меняет, но Старшие Расы же хотели отличаться своим превосходством? Вот из них и вышел превосходный суп. Уверена, их мясо нежнее нашего. Они всегда выглядят такими подтянутыми, утонченными, малахольными и следят за собой гораздо больше людей. Правда и говна в них побольше. — А куда могла пойти твоя… кхм… жена? — В ущелье. Она любит ущелья. Я люблю ущелья, — он указал на дорожку, что проходила слева. Конечно, любишь. Иначе как ты бы тут поселился, прямо среди одного из них. Я, кстати, не наблюдаю никаких пещер в округе, и даже навеса в зоне досягаемости нет. В дождь они где прячутся? Или предпочитают его не избегать и тем самым моются? А зимой тогда что делают? — Я ее поищу, — пообещала я. — Не убивай. Старая добрая. Только глупая. Где уж мне с троллем справится? Я с улыбкой заверила, что и пальцем ее не трону, да и вообще я — пацифист, насилия не приемлю ни в какой мере. А таких редких созданий и вовсе нужно охранять, беречь, как зеницу ока. Занести в Красную Книгу, выделить отдельную жилплощадь и прочее. — Скажи, чтоб вернулась ко мне. Один не хочу. Пусто. Я пошла по указанному направлению, размышляя, что у всех троллей на моем жизненном пути какие-нибудь сердечные проблемы. У одного женщину убили, у другого — практически развод и девичья фамилия. Может, просто я тоже тролль? Хотя бы глубоко в душе. Поэтому и толстая такая. Природа стремится к балансу тела и души, накапливая лишние килограммы витаминов на талии. А что, вполне логичное оправдание, разве нет? И любят меня только тролли, потому что я настолько пухлая, что не помещаюсь в сердце любимого человека? Долго идти не довелось. Открылась потрясающая картина: дорога шла почти по краю скалы, с которой было видно раскинувшийся внизу карьер. На его бортах, в практически не досягаемых с земли местах, виднелись громадные гнезда — не хотела бы я посмотреть на птичку, что их свила. Правда, все они были разрушены. Вроде как ведьмак говорил, что недавно очистил прилегающие к городу территории от гарпий. Вполне возможно, что это его работа. Как бы там не было, пейзаж был красив. Отсюда даже было видно далеко протянувшиеся горы, верхушки которых скрывали облака. Покой и умиротворение царило здесь. Пришлось полазить по скалам — эта местность почти вплотную подходила к горам Махакама, полностью сложенных из горных пород. Трава редела, деревья и кусты сошли на нет. Похоже, что горы представляли собой голые камни с мало заросшими клочками земли. Определенно — не Альпы. Взбираясь на очередной горный выступ и изображая из себя кавказского барана, я проклинала Элеаса с его прогулкой по городу. Усталость вернулась, с новой силой атакуя организм. Конечно, физкультура еще никому не вредила. Но вы знаете хоть одного полностью здорового профессионального спортсмена? Вот и я не знаю. Зато есть множество людей с праздным образом жизни, на самочувствие не жалующихся. И вообще, что бы много пить, нужно иметь отменные внутренние органы, которые не боятся тяжелых нагрузок. Дорога вывела на открытую площадку, местами поросшую мелкой травой. На земле сидела троллиха, без интереса разглядывая пространство. Вокруг были разбросаны трупы рыцарей в собственном соку и неизвестных доспехах. Наверное, еще одна партия отставших каэдвенцев — они с самого наступления Мглы бегают по лесам, прикидываясь партизанами. Похоже, им не повезло нарваться на разъяренную троллиху, и она выпустила пар на попавших под горячую руку людишек. Бой-баба безэмоционально ковыряла в зубах трофейной стрелой. Одни доспехи были пусты, зато рядом аккуратной горочкой были сложены обглоданные, до белоснежного состояния, кости. — Привет, — настороженно сказала я. Разве ее благоверный не говорил, что она добрая? Похоже, что наврал. Или у них свои собственные понятия доброты. — О, еда! — отозвалась синяя «красавица». Кажется, я знаю, на фоне чего начал развиваться их бурный роман. Муж и жена — одна Сатана. И мысли у них сходятся. Главное, чтобы не кинулась на меня, с целью пустить на примирительный подарок. — Меня нельзя кушать, я отравлена. — А я тебя — сварить, — предложила троллиха скорее просто по привычке, чем реально угрожая каким-либо образом моему здоровью. — Э-э-э, нет, — я отрицательно покачала головой. — Плохая идея. Я буду являться к тебе в образе духа и мешать спать. Это ты их так? — я покивала в сторону трупов, сменяя гастрономическую тему на более нейтральную в данный момент. Столько еды, с ее точки зрения, пропадает зазря. Прямо как в старом баянистом анекдоте — консервы «Рыцарь», страна выпуска: Каэдвен. Срок годности смотрите на левой пятке. — Людь как тролля видит — сразу убивать хочет, — пожаловалась она. — А ты не такая. Ты не кричишь и не плакаешь. Другая. Чужая. Вот опять. Что с троллями не так? Почему? Как они умудряются сразу опознавать что я с другой планеты? По запаху, что ли? Или у меня карма так кардинально отличается от местных? — Эээ, ну да. Слушай, давно ты тут сидишь? — Надо было уже попробовать подвести синюю красотку к цели моего визита. — Давно. Как от мужа ушла, так и сидю. — Мне довелось поговорить с твоим стариком. Он соскучился по тебе. Не хочешь вернуться к нему? — Нет! — женщина обиделась, и, уперев руки в бока, категорично изрекла: — Скотина рыжую людишку лапать. — Тебе показалось, просто он хотел ей помочь. Он любит только тебя одну. Прям сразу мне так и сказал — люблю, говорит, свою старую, жить без нее не могу. Скучаю по ней, суп вот ей сварил, а она все не идет. Рыдает там сидит, один. Правда-правда, — решила, после паузы, добавить я, чтобы выглядеть убедительней. — Скажи ему — поздно, — упрямым тоном заявила троллиха. — Слушай, он, конечно, не самый галантный тролль на свете. И не самый красивый. Не достойный тебя, но твой муж —единственный в мире, кто готов носить тебя на руках, — пауза. Надо бы еще вспомнить пару ванильных цитат с пабликов ВКонтакте, но мозг когда-то давно закрыл голову от подобной информации. А стоило бы запомнить парочку, хотя бы самых банальных — сейчас это могло пригодиться. —Образно говоря, конечно. Он обещал изменится и слушать тебя во всем. Он даже прогнал эту рыжую женщину, только бы ты вернулась к нему. — Прогнал? — то, что могло быть её бровями, поползло вверх от удивления. Я кивнула: — Все ради тебя. Троллиха ненадолго задумалась, видимо, ломаясь. Наверное, возомнила себя эдакой стервой, к которой нерадивый муж посылает сватов и подарки, лишь бы только она поощрила его своим вниманием. Сто процентов, в глубине души троллиха уже решила, что пойдет обратно. Ей тоже без него пришлось не сахарно — трупы рыцарей говорили о многом красноречивее любых слов. — Хорошо. Пойдем. Веди меня к нему. Сама говорить буду, — лениво согласилась женщина. Не поймите не правильно, дорогие друзья. Я не от недостатка фантазии пишу вновь, что мы пошли обратно, но ведь мы ведем правдивое повествование и приходится объяснять все, как есть. Двинулись в обратный путь. Земля рядом с «нежной» красавицей сотрясалась и вибрировала. Приходилось прикладывать не мало усилий, дабы просто не упасть под ее ноги и не стать блинчиком, который тролли, чтоб не терять попусту драгоценный белок, запустят в котел к почившим эльфам. Уже через пару десятков минут где-то впереди взревел танк. Точнее тролль, но так, что даже мурашки пошли. Звук походил на крики раненного тираннозавра, если он вообще когда-нибудь кричал. Наверное, пролил суп и все эльфы расплескались на пол, что окончательно подводило его к черной черте депрессии. Троллиха подхватила меня, как милую дамскую сумочку, тупо закинув на плечо и помчалась на выручку своей второй половинке. Не замечая преград и расстояний, мы рванули со скоростью хорошего автомобиля на автостраде. Мелкие препятствия вроде тех уступов, на которые я так старательно взбиралась, троллиха просто перепрыгивала, за что я расплачивалась ударами подбородка по ее спине и набивала себе синяки. Мы ворвались в берлогу и у меня чуть не выпала челюсть. Тролля зажали в кольцо эльфы, нацелив на старика свои луки, некоторые из них заметно побаивались синей громадины, но основная часть была настроена крайне воинственно. Как и чего они тут забыли, уточнять вслух они не стали. Все как один держали тролля на мушке, готовые в любой момент ринуться в атаку. Сам тролль валялся на земле — его повалили с помощью веревок и крепко связали. Представляю, какие там узлы, если наш богатырь не мог ничего сделать, даже особенно подергаться. Он уткнулся лицом в землю и скулил, как побитая собака. Рядом, по полу, растекалось густое варево из котла — его опрокинули во время драки. В луже плескались кости и коренья, сама жидкость густо чадила и текла к ботинкам… Йорвета. Тот, присев на корточки рядом с пленником, со спокойным, ничего не выражающим лицом двигал вперед-назад стрелу, всаженную в плечо громадины и, почти будничным голосом, вел допрос: — Последний раз спрашиваю, где девушка, которая была здесь меньше часа назад? Троллиха, отбросив меня на землю, понеслась на выручку своему мужику и попыталась сбить лидера белок с ног, разрывая при этом порочный эльфский круг, грозящий скорой смертью. Какая поразительная самоотверженность — еще полчаса назад она обещала никогда даже не разговаривать со своим благоверным, а теперь, посмотрите-ка, готова грудью пасть на амбразуру, лишь бы старику меньше досталось. Йорвет резво отпрыгнул и с размаху ударил ее по ноге саблей, одновременно пробираясь меж ее ног, разворачиваясь на 180 градусов и вновь ударяя со спины. Старуха тоже упала, но тут же вскочила, готовая ударить лидера скояʼтаэлей кулаком в грудь, а если дотянется, то оторвать голову. Скояʼтаэль, в свою очередь, встал в боевую стойку, обнажив второй клинок. Если бы между ними сейчас пронеслось перекати-поле и заиграла музыка из вестернов, я бы не удивилась. Эльфы перенаправили луки на женщину, защищая своего лидера. Ситуация стремительно накалялась, еще немного и будет пожар. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но: — ХВАТИТ! — истошно заорала я, поднимаясь с земли и отряхивая штаны, которым и так сегодня досталось. Мысленно я пожелала икоты Киарану —кто еще мог меня сдать со всеми потрохами? С другой стороны, каким таким шестым чувством одноглазый эльф додумался, что искать нужно именно у тролля? Я быстренько встала между эльфом и троллихой, разворачиваясь лицом к Йорвету, принимая, в случае чего, удар на себя. Если хочет еще кого-нибудь покалечить, пусть оставит вымирающий вид в покое.  — ТЫ ЧТО ТУТ ЗАБЫЛ? Йорвет побагровел, опустил мечи, посмотрел сверху вниз и неожиданно взорвался, плюясь слюной на метр против ветра и готовый порватьна месте: — Это ты что тут делаешь?! Тебе нельзя покидать город! Так какого черта ты вообще сюда вылезла?! Эльф уже передумал кидаться на новую знакомую — его трясло от бешенства, источником которого стала ваша покорная слуга. Еще чуть-чуть и вместо троллей он начнет колотить меня, возможно, даже ногами. Подумав, что стоит выждать, когда Йорвет успокоится, и стараясь не смотреть на него, я отвернулась и подошла к невинно пострадавшему троллю, павшему жертвой необузданного характера сумасшедшего истерика-вояки. Синяшка тихо хныкал и звал жену, которая немедленно явилась к нему и ласково, на сколько могла сделать это троллиха, погладила супруга по голове. — Больно? — тихо спросила я. Стало совестно, троллю досталось просто потому что кто-то не умеет спрашивать нормальными, человеческими, блядь, словами! С годами разучился, что ли, говорить ртом и теперь понимает только язык стали? Привык всех пытать — никакого цивилизованного диалога, сплошная энтропия. Тролль закряхтел, кивая. — Ну ничего. У мужчины должны быть боевые ранения, которыми он будет гордится и хвастаться перед внуками, — попыталась я его успокоить. — Bloede Dhʼoine! — зашипели над моим ухом. — Ты вообще меня слушаешь? Внутри все начало вспыхивать от злости. Притащился сюда, испортил всю малину. Я могла бы спокойно обо всем договориться и забрать платок без сцен насилия и с хэппи-эндом в конце. Но нет, у эльфа свои тараканы, зараженные вирусом бешенства. Он просто обязан был все испортить — по-другому он не умеет просто. Мысленно досчитав до десяти, я сказала звонким от злости голосом: — Дай мне десять минут. И вытащи у него стрелу, проклятый садист, а то я запихну ее тебе в… ухо. Тролля стали торопливо развязывать, поскольку Йорвету даже не пришлось отдавать приказы — под красноречивым взглядом командира эльфы сами уловили, что просьбу надо выполнить в срочном порядке и как можно быстрее. Я чувствовала не только всеобщее недовольство от ситуации (притащил целый отряд неизвестно куда, неизвестно зачем и слушает незнамо кого), но и недовольство Йорвета в частности. Его раздражение валом прокатывалось по моей спине, ударяло по ауре и грозило перерасти в нервный срыв одного из нас. До ушей доносились проклятия командира, из которых я узнала свою умственную, социальную и нравственную принадлежность к представительницам самой древнейшей профессии, и я не имею в виду журналистов. Я крайне вежливо извинилась перед троллихой и попыталась объяснить, мол, ребята беспокоились, не так все поняли и, поэтому, случилось это маленькое недоразумение. Женщина угрюмо кивала и молчала, обхаживая своего пострадавшего мужика. Не думаю, что стоит потом заходить к ним в гости на рюмку чая — мне тут точно больше не будут рады, даже если учитывать то, что эта ситуация их примирила, и они навсегда останутся вместе. В конце концов, когда оправдания закончились, я выпросила у старушки платок Трисс. Она отдала его так же без разговоров и вернулась к активно страдающему мужу, который только и был рад такому вниманию, разговаривая вполголоса о чем-то маловнятном и прижимаясь к своей второй половинке. Троллиха в ответ гладила его по голове, успокаивала и обещала приготовить вкусное мясо из недавно убиенных рыцарей. Услышав тихое ворчание двух супругов, и я уразумела, что их людоедский быт вновь пойдет на лад и умрут они тоже в один день. Мои же неприятности только начинались. Разобравшись с троллем, Йорвет, шипя как клубок змей, которых потыкали палкой, сделал свою излюбленную фишку — схватил меня за руку, чуть повыше локтя и буксиром потащил прочь от сладкой парочки. В этот раз он сделал это так больно, что я ощущала каждой венкой взбухающий на том месте синяк. Даже на слезу прошибло, которую я не могла вытереть на ходу. Я попыталась урезонить зарвавшегося эльфа, но тот лишь фырчал в ответ, мешая всеобщий язык со своим собственным. Наконец, когда ему надоело просто ругать меня, он решил ответить на один из многочисленных моих вопросов и пояснить, как его вообще занесло в эту глухую местность и почему его высокопреосвященство, Кара Господня, Персона Важная и Великая, поплелся искать жалкую смертную Анику. — Дозорные сообщают, что видели тебя за городом, и это когда тебе нельзя покидать Верген ни под каким предлогом. Неужели это так трудно запомнить? В твоей маленькой голове такая мысль не смогла уместится? Мне нечего больше делать, как постоянно вытаскивать тебя из дерьма? — шипел на меня эльф, периодически встряхивая для большего воспитательного эффекта. — Да тебе, похоже, вечно нечего делать — вон какую толпу с собой зачем-то потащил, — буркнула я, стараясь выдрать свою руку из его хватки и освободиться от болезненных ощущений, о которых эльф, наверняка, знал и поэтому периодически сдавливал руку еще сильнее — чтобы смысл слов доходил лучше. — Я думал, что нам придется отбивать тебя от гарпий, накеров или бандитов, — он не оправдывался, он просто бурлил. В этот раз от перекрестка он повернул в совсем другую сторону, не к дозорным. На расстрел повел, наверное. — Еще одна такая выходка, и я запру тебя в темнице, и никакой ведьмак не спасет, ясно?! Я попыталась как можно унизительней произнести, меняя выражение лица на тотальное презрение вкупе со злостью: — Только попробуй, Лихо Одноглазое. Может быть это стало последней каплей, может быть — нет. Эльф, и без этого крайне сердитый, остановился и выпустил руку. Я, радуясь вновь приобретённой свободе, было попыталась отдалиться и убежать на безопасное расстояние, но меня быстро сцапали за плечи, подкинули и приложили головой к скале, не настолько сильно, чтобы нанести сколько нибудь серьезные повреждения, но все равно было больно. Йорвет кивнул отряду, призывая продолжить путь без него. Бойцы безразлично прошли вперед, видимо, привыкшие к такому поведению командира и совсем не печалясь за мою судьбу. Едва эльфы скрылась за поворотом, как я почувствовала резкую боль в районе щеки — в следующий момент я осознала, что меня ударили по лицу. С размаху, с силой. Челюсть словно выбили, пусть это ощущение и длилось всего мгновение, стало очень не по себе. Я почувствовала, как к горлу подступили слезы. Йорвет отпустил меня, и я осела на землю, не в силах больше ничего сделать, оцепеневшая. И просто разрыдалась, от боли, обиды, оскорбления. Меньше всего на свете он имел право поднимать на меня руку — я не эльфийка, которой он командует и не его служанка. Приложившись горящей щекой к холодному камню я тупо ревела, всхлипывая и скуля. Йорвет присел рядом и неожиданно нерешительно обнял меня, пытаясь успокоить. Было даже тяжело оттолкнуть его, наоборот, я уткнулась носом в плечо, продолжая разводить мокроту на лице и ткани чужой куртки, хотя в душе понимала, что все это из-за того, что вот это вот дурак… да-да, именно этот… только что устроил мне безпредупредительное ББПЕ с аргументацией в личное тело. — Вставай, — спустя какое-то время сказал Йорвет почти спокойным голосом. — Идем, Аmadanwed. Тебя могут потерять. Я встала и, заканчивая ныть, готова была пойти за ним, честное слово. Йорвет, сделав пару шагов, вдруг резко остановился. Пытаясь понять причину, я опустила голову, исследуя окружающий мир. И обнаружила, что держу одной рукой край его длинной пародии на фуфайку. Причем, не зная почему, я не могла разжать ладонь. Просто стояла и держала. Он тоже не двигался, наверное, ждал объяснения странного поступка, которое я не смогла бы ему сейчас дать. Или же ждал, когда ладонь разожмется. Мне же казалось, что если он сейчас уйдет — я никогда его больше не увижу. Я боялась этого, хотя мозг ехидно рисовал картину только что произошедшей истории. Было все равно. Садист и мазохист — какая очаровательная пара. Прошел ли час, год или пара минут, эльф очнулся. Вместо того, чтобы скинуть руку или вырваться, он просто взял мою ладонь в свою. И пошел. Я почувствовала себя самой счастливой Аmadanwed на планете и только щека ехидно горела, не забывая о боли, которую мне только что причинили.