***
Мы с Лютиком, склонились над учебником по Hen Llinge. Вот уже два часа поэт пытался объяснить, как образуются имена прилагательные в Старшей Речи, подкрепляя урок весьма занятными примерами. Мои же мысли витали совсем в другом месте и с другим мужчиной, что немного огорчало учителя. Единственное, что я сразу же посмотрела, едва учебник попал в мои цепкие ручки, это значение слова «Amadanwed», ведь именно так именует меня Йорвет, причем в самых разнообразных контекстах от оскорбления до восхищения включительно. На сколько я смогла разобрать, переводилось это как «глупый ребенок» или «дитя неразумное». Наверное, на фоне почти двухсотлетней жизни (Лютик утверждал, что Йорвету не меньше ста пятидесяти. А Золтан, который с утра зашел справиться о моем здравиие, утверждал, что эльф гораздо старше двухсот семидесяти, если даже не больше. Я решила взять среднее и согласилась, что ему где-то двести, и не такой уж он и «Старый Лис».) мои девятнадцать лет и правда кажутся совсем детским возрастом, странно что вообще из яселек выпустили. Хотя, думаю, дело скорее не в возрасте, а в поступках и характере. Я всегда знала, что я — личность инфантильная и немного покусанная стаей идиотов. Ну какой нормальный человек сначала делает, а потом думает, как бы он сделал, если бы сначала подумал? Сейчас Лютик пытался хоть как ни будь донести моему мозгу основы эльфийского языка, что бы я была «просвещенной, грамотной и могла понимать остроухих без постоянного доставания окружающих расспросами». Моя серая жидкость упорно отказывалась впитывать знания, зато вновь и вновь прокручивать вчерашний поход до дома — это пожалуйста, хоть сколько, и в замедленной съемке. Вообще, любая попытка начать говорить по-эльфийски неизменно вызывала ассоциацию с лидером белок. «А вот это слово Йорвет не так произносит, а вот это всегда говорит таким-то тоном, а вот то…» — постоянно причитала я, чем окончательно надоела поэту, который готов уже был лезть на потолок и проклинал себя за свой альтруизм. Наконец, Лютик, который, кстати, вчера все видел, потому что покупал на площади себе новую шляпу, не выдержал и с грохотом закрыл учебник, вопрошая: — Аника, как давно ты знаешь Йорвета? — Тебе прям с самой первой встречи? — я призадумалась. Действительно, как давно? Как будто всю жизнь и одновременно не знаю его совсем. Даже о прошлом командира скояʼтаэлей — где вырос, чем занимался до вступления в банду, кого любил, наличие штампа в паспорте и собственных маленьких копий-детишек. Может, у него во Флотзаме жена осталась и семеро по лавкам, а я тут семью разрушаю и мечтаю увести папашку? Надо как-нибудь заполнить этот пробел и устроить допрос с пристрастием. — Нет, когда вы начали тесно общаться? — решил уточнить поэт. Он казался очень-очень серьезным, что с ним обычно редко случалось и по очень грандиозным случаям. — Где-то неделю, может чуть больше, — я задумчиво почесала затылок, прикидывая, что можно считать «тесным общением». Вообще, ругаться мы начали с того самого момента, как Роше представил нам «самого обычного выродка», сделав грандиозную антирекламу, но вот пытаться вести какой-нибудь осмысленный диалог начали после того, как я поговорила с Киараном и мы дружной толпой, как крутые пираты, похитили барку. — А как давно ты влюблена в нашего остроухого друга? — поэт стал совсем серьезным, словно сейчас услышит признание века. — Где-то неделю, может чуть больше, — отпираться не было смысла. Если еще не каждая собака в Вергене об этом знает, то уже хорошо. Вчерашний наш «поход» мог лицезреть любой, а физиономию, выражающую при этом полное и бесконтрольное счастье вообще ни с чем не спутаешь. — А когда ты решишься ему об этом сказать? — решил устроить допрос поэт. Кажется, на него нашел приступ синдрома «старшего брата»: надо узнать обо всем и дать офигительно-поучительный, но бесполезный совет. — А ты думаешь, он не догадался? — с надеждой спросила я. — Догадался, конечно, — разочаровал меня бард. — Вчера у него было такое лицо, словно его водой окатили. А потом еще стукнули пару раз по голове. — То есть он был недоволен? — стало тревожно. Меня не раз отшивали. Я знала, какое это мерзкое чувство, и пережить его снова… увольте. Но в душе я прекрасно знала о том, что у Йорвета, кажись, уже и без меня личная жизнь похожа на мексиканский сериал с погонями и прекрасной дамой, поэтому вообще не планировала ничего говорить лидеру скояʼтаэлей, дабы не расстраиваться. Хватит, набегалась за парнями, довольно (Это я хорохорюсь, конечно. На деле мне просто ужасно страшно, что меня пошлют далеко, надолго и по весьма абстрактному адресу). Если что-то и должно случиться, то пусть он сам делает первый шаг на встречу отношениям с такой милой девушкой как я. — Нет, это вряд ли, — Лютик немного пожал плечами. Он сменил тон на более мягкий и успокаивающий, словно готовился произнести какую-то утешающую речь и заранее похоронить наши отношения на метр от линии поверхности вниз. — Скорее он был очень удивлен. Слушай, я твой друг, правда? — Конечно, — кивнула я, размышляя, к чему готовиться: начать спорить с другом или отбиваться от его железной аргументации. — Тогда, как друг, я авторитетно заявляю — Йорвет тебе не пара. Он сумасшедший, с головой не дружит. А еще он убийца и профессиональный живодер. Только представь, сколько деревень он спалил и скольких людей запытал до смерти? Да я уж догадываюсь, что он раньше отнюдь не морковку разводил и вносил свою лепту в прогресс сельского хозяйства. Скояʼтаэль, как никак. Активный лидер сопротивления. Красив, умен, благороден, улыбчив, приятен в общении, всегда готов сражаться на стороне добра… И всё это, увы, не имеет к Йорвету никакого отношения. Бунтарь и все прочие атрибуты романтического плохого парня с оружием прилагаются. Но сердцу не прикажешь, хотя иногда и очень хочется. Я вздохнула. — Слушай, я не собираюсь начинать с ним сколько-нибудь серьезные отношения. Не забывай, я — Bloede Dhʼoine, weder`candel в его понимании. — Если ты хотела сказать «мерзкое создание», то лучше использовать «Avsin`nanna» — мерзкая. — Ну спасибо, Лютик, — я обиделась. Нашел в чем поправлять. — А еще другом себя зовешь. — Вот именно, я твой друг. Лучший на свете, не считая Геральта. И пытаюсь уберечь тебя, пока ты окончательно не влюбилась в этого засранца. Твое сердце будет разбито на тысячу осколков, — высокопарно заявил поэт, трагически возводя очи к потолку. У меня и так кусочек сердца отломлен. И потерян где-то на просторах Мглы. Ну, это если ты не знал. — А еще, только слепой не заметит, что он влюблен в Саскию, — подал голос молчавший до этого ведьмак. Он решил устроить себе выходной — Трисс где-то по ту сторону Мглы, а драконоубийца никуда не денется при таком состоянии здоровья. Аэдирнская дева даже сама до туалета добраться не может, все лежит себе и стонет. Не сбежит уж точно, пара дней у нас есть — можно и отдохнуть. Тем более, что два из трех ингредиентов Белый Волк собрал. — Геральт, ты окончательно её расстроил, посмотри, — указал на меня поэт. — Я пытался дойти к этому более безболезненно. От того, что ты бы оформил мысль более расплывчато, её суть бы не изменилась, милый бард. И мне было бы все-равно больно. Ты не сможешь представить себе насколько. Йорвет уже занял место в моем сердце, рассевшись на стульчике и уткнувшись в газетку. Любое напоминание о том, что я и так прекрасно знала, отдавалось неприятным ощущением. Словно на этом самом стульчике Йорвет раскачивался, громыхая как стадо слонов и ломая под собой пол. Но я решила ничего не комментировать и тихо надуться на весь мир. Слова здесь были бы излишними. Глядя на мое лицо, выражающее вселенскую скорбь, бард сказал: — А знаете что, друзья мои? Вчера днем меня бросила одна местная дворяночка. Сказала, видите ли, я чересчур распущенный и вообще, мое лицо украшает доску самых известных развратников Аэдирна. И что я не способен к моногамии, — поэт возмущено вздернул нос. — Я? Да я сама верность! Просто храню ее многим женщинам. Ну, не важно… Предлагаю сегодня посидеть внизу и хорошенько перевести дух. Лучше всего разбитое сердце склеивает именно крепкий алкоголь. Проверено лично мной и многими другими выдающимися личностями. Я с сомнением посмотрела на него. Такая мысль закрадывалась в голову уже давно — напиться вообще никогда не казалось плохой идеей. Тролли запивают свою любовь водкой — раз уж я их собрат, надо соответствовать. Правда, не в таких количествах, а то посинею. Вот только я не заправский алкоголик и не пятнадцатилетняя девочка, чтобы топить в вине свою глупую влюблённость. О чем я не преминула сообщить поэту. — А Лютик, как ни странно, прав, — вдруг поддержал барда Геральт. Его глаза загорелись зловещим светом — обычно это означало пришедшую гениальную идею. Не всегда удачную. — Выпить бы не помешало. Просто потому что, например, сегодня… день рождения моей бабушки. — У тебя же нет бабушки, ты — ведьмак, — напомнил бард. — Не заставляй его чувствовать свою неполноценность, — улыбнулась я, вступаясь за друга. — Он же не почкованием на свет появился. У него где-то есть и мать, и отец, и, вероятно, даже бабушка, которая печет блинчики, надеясь, что непутевый внук таки заглянет к ней на огонек. Все дружно рассмеялись. Я представила себе, как могла бы выглядеть мнимая бабуля ведьмака: тоже седая, хмурая старая карга, угрожающая всем, кто посмеет назвать ее любимого внучка убийцей, кочергой в форме буквы «зю». У нее передник из кожи василиска, отделанный клыками стрыги, и тяжелая рука. А по ночам, украдкой вытирая слезу гордости за такого очаровательного потомка, как Геральт, она вяжет свитер в маленькую черепушку и тёплые носки, благодаря которым ведьмак не болеет в зимнюю стужу. И бережет мишку, с которым тот спал в детстве, усталым вваливаясь в комнату из мучильни. А когда Геральт все-таки навещает её, она ворчит, что он похудел и его щечки потеряли прежнюю округлость. Потом усаживает за стол, наваливает целую миску жаркого и причитает, что внук Митрофановны, вон, солтысом стал, а его, непутевого Геральта, все по миру мотает, и она никак не дождется от него ни правнуков, ни даже помощницы по хозяйству. Еще долго описывая друг другу суровую ведьмачью бабулю, мы не переставали смеяться, придумывая на ходу все новые и новые подробности её жизни и беспокойств за Геральта. Настроение, до этого стремящееся к температуре абсолютного нуля, наконец поползло вверх. Все-таки друзья — гениальное изобретение человечества. Сначала сами в глаз дадут, а потом сразу же достают припасенную банку зеленки и замазывают раны. — Так что мы решили? — отсмеявшись, спросил поэт. — Сегодня в семь мы собираем наше общество «Отчаявшихся Влюбленных» и кутим, что бы вся округа знала наши имена и шепотом рассказывала друг другу, что вот они, весельчаки, что умеют пить? — Ну давай зажжем сегодня, — согласилась я. Ведьмак тоже закивал, как бы показывая, что дескать, он и не был против, а только «за» всеми руками, ногами и прочими поднимающимися органами. Мне вспомнилось, как однажды мы пошли с подругами в клуб лечить разбитое сердце одногруппницы. Динамичная музыка, минимум света, максимум алкоголя. Обычно в американских комедиях люди просыпаются с утра с малознакомым субъектом в кровати, но в моем случае даже здесь было одно сплошное недоразумение. Я проснулась в обнимку с бутылкой «Джек Дениелс» и полной амнезией. В другом городе у родителей подруги. И все бы ничего, если бы это был хотя бы соседний город, а не город N, который находился почти за тысячу километров. Как мы туда попали за одну ночь не смог напомнить даже фотоаппарат. Его дисплей вообще ехидно отражал только каких-то трансвеститов, наше общее подруганское селфи на фоне карьера, находящегося далеко за городом. После этого я зареклась не пить из-за мужчин, даже за компанию. И сесть на ирландскую диету — три дня питаться только минералкой, святым духом и обетами трезвости. Но нет правил без исключений. Если что, Геральт-то точно найдет меня и возвратит обратно целой и невредимой, только если его не унесет в противоположную сторону. — Раз никто не против, тогда не вижу причин отказывать, — бард потер руки в предвкушении. — А пока, дорогая Аника, давай сядем за изучение языка, на котором ты сможешь доступно, в любой форме, высказать своему глупому эльфу, куда он может пойти со своей Саскией.***
В назначенный час мы уже были в общем зале таверны. Начать решили с пива, ибо еще великий Бахус завещал никогда не понижать градус, а только постепенно набирать обороты. К нам присоединились краснолюды — Ярпен Зигрин, Сесиль и Скаллен Бурдоны, их товарищи и, конечно же, дорогой друг — Золтан Хивай. Наши взаимные обиды и недопонимание с Ярпеном сразу были забыты, стоило только поведать краснолюду трагическую историю о безответной любви, которая еще даже не состоялась. Узнав о цели моего личного алкоголизма, он, как истинный джентльмен, старался оказывать должное внимание, утешая словами и периодически доливая в кружку все новые составляющие, делая ужасно ядреный коктейль, которым, при желании, можно было травить мышей, тараканов, а так же убирать накипь из чайника. Рассказали мне и об истории знакомства Геральта со старыми товарищами. Оказывается, Ярпен — профессиональный охотник на чудовищ, почти что коллега нашего ведьмака. Раньше он состоял на службе у Хенсельта. Того самого, что стоял лагерем по другую сторону Мглы, готовясь к осаде, и именно поэтому краснолюд имел полное и безоговорочное право критиковать бывшего короля по всем статьям: Старшим Народам, даже не бунтующем, при нем живется не сладко. Великий Единорог вообще был скорее бандитом, грабящим собственное государство, чем более-менее адекватным монархом, что даже Фольтест на его фоне казался вполне демократичной и милой личностью. Ведьмак и краснолюд были знакомы с незапамятных времен и даже вместе прошли битву под Бренной, о которой ходил столько слухов. Там же Ярпен встретил мою давнюю знакомую — Шани, которая вылечила его тяжелые раны и с тех самых пор краснолюд и отказался от своих претензий к человечеству. Увидев, что люди так же умирают и сражаются за свою свободу не хуже Старшего Народа, а в минуту опасности и вовсе не делят друзей на расы. Потому-то и перешел на сторону Саскии — Зигрин искренне разделял убеждения и идеалы Драконоубийцы на счет государства, где все могут спокойно сосуществовать. Ярпен так же видел ту самую «смерть» ведьмака, во время погрома в Ривии и во всех подробностях описал внутренние составляющие тела Белого Волка и его спутников. Он лично, вместе с Хиваем, проверил его пульс, прежде чем оставить Геральта на поле сражения. Об этом погроме я и раньше много слышала от Трисс и самого «виновника торжества», но даже представить не могла, что все так запущенно. Всегда было интересно, как ведьмак оттуда выбрался, жаль, что он ничего не помнит. Через время, когда я уже изрядно набралась и душа начала жаждать подвига, пришли музыканты. Ярпен, так же памятуя о том, что сердце красавицы склонно к изменам и переменам, а сегодня вообще в свободном доступе, первым пригласил меня немного потанцевать и очень об этом пожалел. Музыка оказалась очень заводной, и я стала учить краснолюда рок-н-роллу. Не прошло и десяти минут, как окончательно запыхавшийся мужчина, заявив, что он не привык к таким нагрузкам на ноги, упал на скамейку и его место занял Золтан. С ним мы стали учить фокстрот и румбу. Вдоволь намучившись, старый друг уступил меня Лютику — поэту единственному достался медленный танец, чем-то напоминающий вальс пьяных лягушат. Но, я уверена, что это не случайность. Бард долго ошивался рядом со коллегами, таинственно шепчась и оглядывая зал, а после того, как присоединился ко мне, музыканты резко оборвали веселый мотив на середине, очень нелепо и слишком заметно, и принялись наигрывать незатейливые, медленные мотивы. Едва мы начали кружится в такт музыке, я почувствовала, что мою спину прямо-таки бурят, стараясь сделать решето. Оглянувшись, я на минутку застыла. Недалеко от нас сидел Йорвет собственной ушастой персоной. Не помню, что бы заметила его сегодняшнее появление в таверне. Даже удивительно, что Его Высочеству не постелили красную дорожку, чтобы все могли лицезреть грандиозно раздутую самовлюбленность. Может, Йорвет тут уже не в первый раз и вообще постоянный посетитель? Но он никогда ко мне не заходил. Еще один плюс в пользу аргументов Лютика — я скояʼтаэля интересую только как мишень для издевательств или по еще каким-то туманным причинам. Правда, сейчас лицо эльфа было очень красноречивым и утверждало об обратном — если бы взглядом можно было плавить стекло, от меня бы осталась большая лужа на заплеванном полу. Может, он беситься из-за слухов, которые ранят теперь его гордость настоящего Aen Seidhe? Вчера весь рынок вполне мог решить, что у нас роман или нечто подобное, а сегодня таверна наблюдает ситуацию противоположную — я предпочла Лютика, да и сидит Йорвет за соседним столом, словно совсем чужой. Ну, так и есть, если уж рассуждать глобально. Увидев, что я его заметила, Йорвет развернулся и оживленно принялся что-то обсуждать сидящими вместе с ним за столом товарищами. Как мальчишка, ей богу. Среди обитателей его стола был и Киаран. Он единственный, кто приветливо помахал мне рукой, но Йорвет ему тут же что-то сказал, увлекая внимание лучшего друга на себя. Его заместитель ответил, видимо, не самым вежливым тоном, потому что мужчины тут же начали спорить о чем-то на Старшей Речи под непонимающие взгляды своих соседей по столу. Некоторые из них тут же повернулись ко мне, оценивающе разглядывая каждую деталь внешнего вида. Я отвернулась к Лютику и положила голову ему на плечо. — Он уже давно здесь, как ты его раньше не заметила? — поэт склонился над ухом, шепча слова с таким видом, словно он признавался, по меньшей мере, в вечной любви и безграничной преданности. — Не знаю, — я решила поддержать его игру, поэтому сделала весьма счастливый и довольный вид. — И долго он уже наблюдает за мной? — Не сказать, чтоб наблюдает, — ответил маэстро. — Скорее периодически оглядывает. И каждый его взгляд дольше предыдущего. Это не всякий может заметить, только мастер тонких человеческих душ, как я. А это о многом говорит, знаешь ли. — Например? — не до конца поняла я его мысль. Поэт пожал плечами, предпочитая закончить разговор и поплотнее ухватиться за талию — это был вообще первый случай, когда поэт безнаказанно мог трогать меня за что-нибудь, кроме рук. Лютик этим пользовался по полной программе. Я чувствовала его смущающие поглаживания в районе талии, поэтому немного отстранилась, чувствуя, что в штанах нашего, заметно пьяного барда, начинают выпирать отнюдь не ключи. Едва музыка закончилась — я почти убежала за стол, подальше от разглядываний и с облегчением плюхнулась на свое место. Я уже была пьяна настолько, что не составляло труда показывать своё «все равно». Есть Йорвет или нету, хоть бы черти забрали эту наглую морду в ад. Я демонстративно старалась его не замечать, но любопытство все равно порой брало верх над гордостью. Нет-нет, а я все-таки оборачивалась, но так ни разу больше не встретилась со взглядом зеленого глаза. В голову пришел гениальный план. Я достала любимое складное зеркальце и открыв, положила на стол, так, чтобы Йорвет был в зоне отражения. Стараясь не очень палиться, я начала откровенно сидеть в засаде, чтобы поймать эльфийский взгляд и понять, что в нем заложено. Но упрямый эльф больше не поощрял меня своим вниманием, скорее наоборот, вел ту же политику полного игнорирования. Среди его товарищей я заметила и эльфиек-женщин. Одна из них, я не знала ее имени, но все равно заочно ненавидела, сидела почти вплотную рядом с моим возлюбленным, буквально терлась об него. Списать на тесноту было нельзя. Места за их столом было предостаточно. Были даже свободные стулья и, возможно, свободные парни, но эта сучка все равно обхаживала именно Йорвета. Я дико ревновала, кусая губы, но все равно не оборачивалась. А ведь она красивая — даже по меркам эльфов, но это не приносило ей особенного статуса. Йорвет отвечал ей односложно, изредка улыбаясь… и в такие моменты я готова была выбрить ее черные космы и скормить скояʼтаэльскому командиру Зря стараешься, милочка, тебе бы волосы отбелить, глаза карие и доспехи посолидней натянуть — тогда может быть он обратит на тебя свой взор до выздоровления своей преподобной Саскии. Пока я устраивала акт шпионажа, краснолюды с ведьмаком вздумали покидать кости. Уже по устоявшийся традиции, играли на желание. Заметив в зеркале, как эльфийка в очередной раз успешно обратилась к Йорвету и сумела вызвать у него улыбку, я плотно присосалась к кружке с краснолюдским пойлом, в котором заметно прибавилось содержимого. Что бы не извращаться в названии, я назвала коктейль: «Этанол красоты» — самое оно для того, чтобы на время прекратить думать о лидере белок. В голове кипели нешуточные страсти, причина которых меня игнорировала куда более успешно, чем это удавалось вашей покорной слуге. Даже прошла идея поймать Йорвета в темном переулке и наглядно объяснить, как мне все равно, что он так ко мне относится. Настолько все равно, что я с ним больше никогда-никогда не заговорю и пусть даже не пытается… С примерами и в картинках. Времени на это хватит примерно с пол часа, зато пользы будет вагон. — Сидит тут и пьет, — вдруг пробасил Золтан, указывая на Йорвета. -А Саскии там ведь совсем плохо. — Ну, он же не виноват в этом, — заметила я, пытаясь неожиданно его защитить. — Он бы не стал ее травить. — Ага, не виноват. Все добреньким рядом с ней прикидывается. Тьфу, — Хивай сплюнул на пол, и запив мысль вином, продолжил: — А сам, на Совете, на сиськи её пялился, вот не совру. И к ней каждый день по два-три раза бегает, хвостиком виляет. Сидит там у постели, изображается страдальцем. Лютик, услышав разговор, с тревогой посмотрел на меня и пододвинулся ближе, распуская вокруг себя флюиды моральной поддержки. Я глушила всплывающие ощущения безнадежности чем-то, на вкус напоминающим вишневую настойку, смешанную с вином, которая, наверняка, прекрасно горит. Таких, пусть и придуманных подробностей, я знать не желала. Могут там хоть детей делать, хоть книжки читать, мне-то что? Может, он, в отличии от меня, надеется на взаимное чувство? И, я уверена, Йорвет-то его добьётся — уж на свою драконоубийцу он точно не кричит и руки не распускает. И будучи рядом, сразу бы подошел к ней, хотя бы что бы просто сказать: «Привет!». И прочая-прочая-прочая. Может, все же стоит настучать на него ведьмаку? Давненько из-за меня мужики не дрались. — Я уверена, что Йорвет искренне уважает Саскию… — начала было я, пытаясь урезонить распалившихся от гнева краснолюдов, уже не скрывающих свое всеобщее презрение к скояʼтаэльскому лидеру. Разговор слышала вся таверна, вокруг затихли люди и жадно вслушивались в гневные выкрики наперебой возмущающихся друзей. — Уважает? — хохотнул Ярпен, вмешиваясь в наш разговор. — Да трахнуть он её хочет, зуб даю. Посматривал на нее так, будто Саския — кость с остатками мяса, а сам он — пес оголодавший. Прям так и пожирал глазами. Если хочешь знать моё мнение, — нет, не хочу, Ярпен, но ты ведь все равно скажешь, — такие как он уже и забыли, что окромя половой ебли между бабой и мужиком могут быть еще чувства… Дальше я не стала слушать. Погрузилась в себя и захлопнула изнутри дверцу. Эта компания знает, что обсудить для повышения моего морального духа. Я вообще подозревала, что мужчины гораздо большие сплетники, чем девушки. Просто у них разный формат. Вот чем разговоры о том, у кого какая машина не вписывается в понятие «сплетня?». Или в тихую поведать друг другу, мол, Микула может вдарить в челюсть так сильно, что ты забудешь, как срать и дышать. И отношения они так же обсуждают, просто у девушек это звучит более приятно. Не «трахнул», а «переспали», не «блядство», а «свободные отношения». Но особой разницы нет. — А Саския сама не лучше, — вздохнул Сесиль Бурдон. — Бабы, они ж дуры. Вечно летят на свое дерьмо, а потом страдают. Вот она! Вот она! САМАЯ ЗДРАВАЯ МЫСЛЬ ЗА ВЕСЬ ВЕЧЕР! Никогда в жизни не слышала такого точного описания подобной ситуации. Йорвет, конечно, себя говном не считает, но миллионы мух не могут ошибаться. Хорошо бы записать эту фразу на руке и, когда я вновь почувствую себя несчастной из-за любви к какому-нибудь придурку, буду повторять ее снова и снова. Это, определенно, должно стать мантрой. Краснолюды еще мучительно долго обсуждали отношения лидера скояʼтаэля и драконоубийцы. Если они не прекратят, то Геральту придется нести меня на руках, ибо с каждым новым этапом консилиума, посвящённого отношениям драконоубийцы и Йорвета, я все больше и больше подливала себе в кружку настойку, чувствуя, что скоро, вопреки желаниям, она пойдет обратно. Темное, запутанное осязание реальности опустилось на меня. Мир вокруг смазался и стал не четким. А нет, это я очки заляпала, извините. Краснолюды слишком громко говорили, словно призывая духа ярости Йорвета, и были услышаны. Под конец они кричали на весь зал. Эльф долго игнорировал, терпел, пыхтел, сломав в руке стакан, но когда Ярпен ляпнул: «Трахнет Саскию и сразу же уведет свой отряд назад!» встал и, багровея, направился к нашему столу. Лицо Йорвета в очередной раз приобрело выражение, с которым можно идти на охоту на медведя вместо рогатины. Все резко замолчали, смотря как бешеный дух черной тучей движется в нашу сторону. — Не хочешь ли повторить, sell, свои последние слова в моем присутствии? Как я понял, обсуждают за этим столом меня? — просил эльф елейным голосом, нависая над Золтаном, который только что, аккурат перед Ярпеном, утверждал, что если Саския даст Йорвету трахнуть себя, то он съест свою бороду вместе со всеми вшами. Я бы на это зрелище посмотрела. Однако, Золтан весь вечер старался меня развеселить, и, к тому же, был моим другом, а значит стоит вступиться за него — если Йорвет попытается что-нибудь сделать, то тяжелая артиллерия в лице ведьмака пока еще под боком. До следующего дня эльф не доживет. — Спокойствие, только спокойствие, — я начала вставать из-за стола, и пошатываясь, пыталась перебороть сошедшую с ума гравитацию.Серьезно качало из стороны в сторону, будто я проехала на поезде больше недели. Ярпен тоже вскочил, готовый в случае необходимости сойтись в схватке с лидером скояʼтаэлей. Еще чуть-чуть и будет драка, а это не правильно. Это дотракийская свадьба без двух-трех убийств считается унылой, а мы не в «Игре Престолов»… и у нас не свадьба. — Не вмешивайся, Amadanwed, — посоветовал Йорвет, насмешливо качая головой. Видать со стороны я не выгляжу презентабельно и вообще, возможно, откровенно жалко. — И все же у нас цивилизованное общество, — решил помочь Лютик. — Если хотите бить друг другу морды, стоит выйти на улицу. — Да я хоть сейчас, — с готовностью согласился Зигрин. Он доставал эльфу едва ли до груди, но взъерошенные волосы и агрессивный взгляд говорили о том, что Ярпен не трусит и готов доказывать свою позицию огнем и мечом. Боевой бобер, коренастенький, твердо стоящий на земле — просто, не дать ни взять. — Не боишься руки свои замарать о краснолюда? — Я боюсь кровью заляпаться, у меня кафтан новый, — в тон ему отвечал эльф. Дело пахло жареным, я попыталась выйти из-за стола, при этом не упасть (Гравитация, бессердечная ты сука! ©Шелдон Купер) и поместить свою пухленькую тушку между ними. Но, оказавшись в полностью вертикальном положении, ощутила невыносимую тошноту и головокружение. Этиловый фреш пошел против течения, забирая с собой и всю принятую сегодня пищу, провоцируя пообниматься с туалетом. Я поспешила удалиться, дабы не распугивать посетителей зеленым лицом и нелицеприятным внутренним составляющим, что вот-вот вылезет наружу. Вернувшись из уборной, я обомлела. Йорвет, как ни в чем не бывало, занял мое место и играл в кости с краснолюдами, весело переговариваясь и шутя о каких-то непонятных вещах. Увидев меня, рот его скривился в победной ухмылке, и он что-то сказал на Старшей Речи — его фраза заставила улыбнуться весь стол. Заранее обидевшись, я покрутила пальцем у виска, выругалась по-русски и решила приземлиться на колени к Лютику. Поэт точно никогда ни в чем не откажет, а свободного стула больше не водилось — эльф занял последний. Йорвет посмотрел на эту выходку индифферентно, лишь выразил соболезнования барду по поводу слишком близкого источника неприятностей. Лютик, с ярко выраженной радостью, заверил, что такое внимание от моей персоны — предел его мечтаний, о котором он только мог помышлять. Затем, отвернувшись от эльфа и приобняв меня, шепнул на ухо: — Ты дразнишь меня, о, прекрасная дева? — Не тебя, — я немного улыбнулась и совсем в ухо, почти беззвучно добавила, не заметно кивая головой в сторону Йорвета: — Не обольщайся давай. Что тут произошло вообще в мое отсутствие? — Ай! — взвыл прямо в ухо поэт, дергая одной ногой, как обезумевший. Из-за этого меня малость потрясло, пять баллов по шкале Рихтера, а вот Йорвет, наоборот, с подозрительной ухмылкой углубился в игру. — Ты чего, блин? — Твой дурной эльф больно ударил по ступне, — тут же наябедничал поэт, прекращая дергаться. На всякий случай одну руку он сразу же убрал подальше, как бы заранее ограждая себя от дальнейших посягательств на мое тело, но с коленей прогонять не стал. Затем, покосившись на скояʼтаэля, поднял кружку и возвестил: — За любовь, моя дорогая! Я пью за все ее составляющие — от высоких слов до похотливых действий! Все дружно присоединились к тосту.***
Где-то еще часа два я тихо страдала на коленях поэта и пила горькую прикусывая перспективными лишними сантиметрами на талии, которые здесь по ошибке звали закуской. Йорвет любой вопрос оставлял без ответа, зато, едва расслабившийся поэт вновь попытался обнять меня нежнее, чем того требовала ситуация, сразу, со всей своей дури наступал Лютику на ногу, отдавливая пальцы. Я точно знала, что это больно, потому что, когда я решила в очередной раз подразнить эльфа и принялась гладить поэта по голове, мне достался такой смачный пинок под задницу, что в полете я чуть не перевернула стол. А на возмущённый возглас, эльф просто пододвинул стул ближе и почти с боем попытался отогнать меня от Лютика, призывая мою пьяную голову пойти уже проспаться да не мешать играть своими пустыми обвинениями. Спасло от новых синяков только то, что кто-то предложил выйти на свежий воздух. Мы вывалились на улицу всей шумной компанией, распугивая всех бродяг и забулдыг. Дабы не тратить напрасно времени на праздные страдания фигней, Сесиль решил отвести нас к месту силы, заявляя, мол, там обязательно найдется какой-нибудь артефакт, который может помочь Аэдирнской Деве встать на ноги уже завтра. Геральт отвечал, что уже там был, когда убивал гарпий и ничего не приметил. Краснолюд отмахивался, говоря, что ведьмак просто плохо смотрел и вообще неумеха. А вот он, Сесиль, обязательно найдет какую-нибудь полезную вещь, и все будут ему благодарны. Возможно, даже поставят памятник из чистого золота с памятной надписью. Лютика затошнило и он немного отстал, пытаясь прочистить желудок. Я шла немного поодаль от Йорвета, на безопасном расстоянии. Сознание было расшатанным, и в голове не хотели формироваться чёткие мысли. Единственное, к чему пришло мое, слегка измененное, сознание, это попытаться взять эльфа за руку, как вчера. Только вот я сомневалась, что он не отбросит ее, при этом громко возвещая, что глупые Dhʼoine не умеют пить, и таскаться он с ними не намерен. Из-за этого, а с этим уже было бы бесполезно спорить, все краснолюды догадаются, что сами позвали причину моего сегодняшнего пьянства в наш дружный коллектив, а мне не избежать их насмешек и сравнения с Саскией. Я решила просто идти и любоваться красивым профилем лидера белок. Мужественные скулы, немного азиатский разрез глаза. Суровое, но в то же время, как у всех эльфов, миловидное лицо с тонкими чертами. Не считая носа, на мой вкус он большеват — тут природа явно схалтурила, но никто ж не идеален. Не замечая меня, эльф живо переговаривался с Золтаном, обсуждая, какие материалы лучше применять для создания «сомнамбулы», бомбы, которая на время заставляет противника потерять ориентацию и выглядеть «спящим». Спор был из настолько далекой области, что я даже не старалась вникнуть в названия материалов и техники изготовления, ограничиваясь кивками там, где это было необходимо. Потому предпочла просто напевать себе под нос незатейливую попсовую мелодию, вспоминая родной язык, и продолжала любоваться любимым, словно в зоопарке. Он это замечал — я видела. И его распирало от самодовольства. Оказавшись за воротами, я поняла, что Лютик безвозвратно для нас потерян на сегодня. Нагнать он нас не спешил, а я потеряла единственную свою опору и защиту от нападок эльфа, эдакого карманного психолога средневекового формата. О чем я поделилась с Геральтом. Ведьмак отшутился, предполагая, что поэт даже в таком состоянии остается поэтом и скорее всего его посетила муза — Лютик слагает новые стихи, воздавая должное своему таланту, и на свет вот-вот родится шедевр. Я была иного мнения. Зная друга, он, в лучшем случае, сейчас отсыпается, в худшем — на него напали в таверне, и он сейчас отбивается новой фетровой шляпой. Лютик, он у нас как тюль. Вроде и мужского рода, но своими преимуществами по этому поводу не пользуется. — Скорее твой поэт сейчас лежит в канаве возле таверны, изрыгая наружу все, что успел сегодня съесть, — ехидно заметил Йорвет, которому мое беспокойство приносило вполне себе удовлетворение. — Он не мой, а свой собственный, — мне стало обидно за Лютика. — Уверена, он просто решил поспать в своем номере, вот и все. — Как и любой другой Dhʼoine, пьяным он раскрывает свою истинную сущность и именно поэтому я снова повторяю — твой поэт валяется у таверны, возможно, захлебываясь собственными рвотными массами, — последнее он сказал с истинным наслаждением, видя, что это производит эффект оцепенения. Я остановилась, чтобы поразмыслить. Раскрывает сущность? Всегда подозревала, что я — всего лишь бормочущий кусок мяса. Ужасно нескладный, скандальный и инфантильный. Интересно, чем Йорвету не угодил бард? На барке они прекрасно общались, шутили, да и позже обменивались рукопожатиями при встрече — так, во всяком случае утверждал сам Лютик. А тут такие резкие перемены, вплоть до ненависти. Пиит будет оскорблен за такое отношение к его персоне и впадет в депрессию. Или эльфа все-таки задела наша с поэтом игра на публику? Нет, это вряд ли, скорее бард ляпнул что-нибудь эдакое, разозлив скояʼтаэля. — Тебе не нравится Лютик? — нахмурилась я. — Зато тебе он нравится, — ответил мне Йорвет. Мы простояли в молчании больше минуты. Я заметила, что наши спутники ушли далеко вперед, распугивая по дороге всю нечисть. От них сейчас даже накеры будут шарахаться. Они впятером делали столько шума, сколько может производить один большой полк пьяных алканафтов. Смех, шутки, споры и их разговоры были слышны за пару километров этой ночью. Мы же остались одни. — Ревность разрушает, — неожиданно выдала я. Захотелось побольнее уколоть Йорвета, но пьяный мозг не придумал ничего умнее, чем спросить: — Как дела у Саскии? Ей не стало лучше? — Нет. И Gwynbleidd, вместо того, чтобы заниматься поисками ингредиентов к противоядию, развлекается, — раздраженно ответил эльф. В яблочко, сто из ста. — Ты тоже развлекаешься, — заметила я, стараясь развить успех. Не могу же одна я злиться на неразделенную любовь. — Хотя, по канонам жанра, ты должен рыдать от горя у её кровати, биться головой о потолок, проклиная злую судьбу. Или вообще никогда не сводила, но это не важно. А еще выторговывать у провидения последний шанс объясниться в своих… — Ревность разрушает, — ответил Йорвет и сделал пару шагов следом за громкоголосой компанией. Я не шелохнулась. Не имеет смысла двигаться дальше. Настроение вновь испортилось (хотя я сама виновата, конечно, но что поделать — на то мы и бабы) и портить его другим не хочется. Не привыкла я быть именно тем унылым мудаком в компании, к тому же радовать Йорвета расстроенным лицом… нет уж, увольте, я на такое не подписывалась. Я посмотрела на удаляющуюся спину скояʼтаэля и пошла обратно, чувствуя привкус горечи, смешанной с ликером, во рту. Не прошло и метра, а меня схватили за руку: — Куда ты пошла одна? — зашипел над ухом знакомый голос. — Тебя жизнь ничему не учит? — Иди ты… к Саскии, — бросила я, пытаясь вырваться и на всякий случай зарядить по эльфу кошельком, но тот успешно увернулся и почти вывернул мне руку. — Если бы я хотел быть у Саскии, то не находился в компании громко орущих краснолюдов, воинствующего ведьмака и маленькой пьяной истерички, — все еще шипел Йорвет, аки змий. Все ухо мне заплевал, блин. — Прекрати орать на меня, — я взревела в ответ. — Я не скояʼтаэль, это на них ты можешь кричать, сколько душе угодно. И отпусти мою руку, — я вырвала ее из цепкой ладони. — Разве так обращаются с дамами? — То — дамы, а не пустоголовые хмельные дамочки, — ехидно сказал эльф. — Чувствуешь разницу? — Жену свою поучи щи варить, — я уже всерьез начинала метать молнии. Пьяному, как говориться, море по колено и берег по плечо. — А лучше купи себе зеркало и смотрись в него каждый день. И его учи манерам, твоему отражению пригодиться. Я думала, что он разозлиться или, что хуже, снова нападет, потому как это вполне в его манере, но он только ехидно улыбнулся, и расплывшись в улыбке самодовольства, ответил: — Сама по чаще говори со своим отражением. Вдруг станешь симпатичней и… — договорить он не смог, потому что звонкая пощечина решила зайти в гости к его лицу. Меня задели за самую больную тему, после, собственно, самого Йорвета — внешность. И поднял ее указанный персонаж, что было обидно уже вдвойне. И это во время того, когда я и так очень нервная, а это уже к-к-комбо. Счет наших боев 1:1. Я ожидала удара в ответ, которого не последовало. Йорвет неожиданно взял мою руку и поднял к своему лицу: — Это делается вот так, Amadanwed, — проговорил он и… нежно потерся об нее щекой. У него, как и у всех эльфов, не было щетины, но кожа все равно была грубая, немного раздраженная от ветров. Я мгновенно ополоумела и отступила на шаг, испугавшись такой реакции даже больше, чем каких-либо критичных замечаний. — Прости, — я попыталась вырвать руку и отвернуться. Эльф руку не отдал, а наоборот прижал к себе, успокаивая и зарываясь в мои распущенные волосы лицом. Я слышала, как он осторожно вдыхает их аромат и еще больше засмущалась — в таверне мог пристать абсолютно любой запах, но эльфу явно было все до лампочки. Он погладил меня по голове и тихо проговорил: — Если ты хочешь, я могу отвести тебя домой. Или можем нагнать ведьмака с его друзьями. Я отрицательно покачала головой — эта компания ушла так далеко, что свет их факелов уже скрылся, и найти их можно, разве что, по звуку, который приходил с ветром откуда-то спереди, возвещая о том, что Геральту и остальным и без нас очень даже хорошо. — Бьет — значит любит. Нужно запомнить, что если с тобой надо нормально поговорить — следует тебя сперва… — я слабо улыбнулась, осознавая сказанный только что бред. И чувствуя теплую ладонь скояʼтаэля в своей собственной. Это было непередаваемое ощущение. Концентрация бабочек внизу живота резко возросла и грозила вывалиться наружу. — Не советую повторять этот фокус. Я не так уж и терпелив, как ты могла заметить. Он потянул меня назад, в сторону города. Я безвольно пошла, размышляя, влияет на него так хмель или Йорвет просто решил меня трахнуть, используя чувства как главный предлог. Не бывает так, чтоб вот вы ссоритесь-ссоритесь и между вами вспыхивает любовь. Это слишком глупо. Симпатией-то тут не пахнет. Я вспомнила эльфийку, которая сидела рядом с лидером белок. Может он ищет замену своей возлюбленной? Ну там, пакет на голову надел и уже не так важно, в кого ты тыкаешься — Саскию или глупую влюбленную курицу Анику? Что ж, я позволю притвориться, что именно меня он жаждет видеть в своей постели и поплыву по течению. Йорвет уверенно продвигался в темноте, возможно, ориентируясь по памяти. Я, не забывая о выпитом, старалась осторожно ступать по земле — удариться и свалиться в грязь было бы эпично, но тупо. Пару раз я все же зацепилась за кусты ногами, но даже не отреагировала. Эльф не останавливался, продолжая идти вперед. Не было хорошо видно лицо Йорвета, но, думаю, что он улыбался. Мои старания определенно эльфа забавляли, потому как на любую оплошность из-за хреновой от алкоголя координации его спина чуть вздрагивала, словно скояʼтаэль пытался подавить в себе смех. Наконец мы попали в освященный тоннель, а следом за ним — в эльфинаж. Увидев, что их командир ведет не какую-нибудь красавицу-эльфийку, и не хваленую Драконоубийцу, а всего лишь обычную Dhʼoine, многих повергло в натуральный шок. Встретив нашу процессию, эльфы кивали своему командиру, но при виде меня выпучивали глаза и уходили, словно я чумная. Потому я резко напряглась. Некоторые, особенно из девушек, поглядывали на меня даже не с удивлением, а с натуральной, почти физически ощущаемой злостью или ухмылялись так странно, словно знали больше о происходящем. Конечно, это вымораживало, а если конкретнее, просто пугало и заставляло сгорбиться и стать незаметной. — Спокойней, Аника, — ухмыльнулся Йорвет. Он назвал меня по имени, прикиньте! Я обомлела на секундочку. — Никто тебя не съест. Я издалека увидела Киарана. Эльф приветственно кивнул, здороваясь. Я помахала ему в ответ свободной рукой. Друг Йорвета коротко указал на своего командира и одними губами спросил: «Что случилось?». Я пожала плечами. Да чёрт его знает, что случилось. Если б я знала сама. Киаран огорошено кивнул и хотел подойти к нам, но, посмотрев на командира, который тоже его заметил и сделал лицо кирпичом, резко помрачнел, передумал и весь нахохлился, присаживаясь к костру и недовольно говоря что-то одному из друзей. Эльфы недоумении провожали нас взглядом аж до самого поворота. Астрологи объявили неделю сплетен, количество домыслов про меня и Йорвета увеличилось втрое. Было совсем поздно — в таверне уже начало пустеть. В этот раз Йорвет не попрощался у самых дверей корчмы, да и внутри не сказал ни слова, проходя по залу с таким видом, как если бы он был чемпионом по игре в молчанку. Это слегка насторожило. Может, он просто решил, что логичнее будет успокоить и отвести домой, чем искать потом непонятно где; чем ведьмак, отвлекаясь на поиски, забросит свой квест по сбору ингредиентов противоядия для Саскии. Да, тоже вариант действий. Йорвет еще вчера мог заметить, что за то время, пока он держит меня за руку, словно нянька, я не делаю глупостей и не устраиваю никаких диверсий. А потом эльф меня отпустит и уйдет, скромно попрощавшись, чтобы с утра вновь и вновь поливать оскорблениями из ушата презрения. Мы поднялись на второй этаж и дошли до комнаты. Из соседней, Лютиковой, сквозь приоткрытую дверь доносилось посапывание и писк. Уверена, что бард и ножкой дергает во сне, как щенок. Я открыла свою собственную дверь (попав ключом в замок раза с четвертого!), жестом приглашая эльфа. Тот, ухмыляясь, деловито прошел, как к себе домой и сразу же сел на кровать. Ланселап, мирно дрыхнувший на столе, по привычке хотел на него зашипеть, но осекся и подавился своими собственными звуками. Увидев, что мы не ссоримся, а его хозяйка и вовсе улыбается как идиотка, кот наверняка решил, что у нас окончательно сорвало башню. Потому, дабы не заразиться полоумием, спрятался под стол. Оттуда на нас периодически стали зыркать два светящихся зеленых глаза, настороженно следя за происходящим в комнате. — Чай? Кофе? Потанцуем? — спросила я, вспоминая все стандартные способы привлечения внимания в таких ситуациях. Безопасный секс — самый лучший чай, как говорится. Вообще, я никогда не приглашала людей на кофе с последующими известными действиями, да и опыта в заманивании мужчин в свои сети обаяния я не имела. Может, в этом и есть извечная проблема? Эльф не ответил, взял со стола Учебник по Старшей Речи, приоткрыл и быстро пролистал. — Какая глупая книга, — он фыркнул. — Тут даже нет половины правды. Только стандартные фразы и словообразование, — он откинул фолиант в сторону и откинулся на кровати, опираясь на стену. Ничего не осталось, как присесть рядом. Коленки предательски задрожали, даже сильнее, чем, когда мы с Геральтом пошли к старому поместью в Вызиме, дабы потусить всю ночь со стрыгой. Если размышлять логически, то он вряд ли сюда пришел для того, чтобы читать учебник и помогать учить его родной язык. Проблема в том, что соблазнять я не умела, а он, скорее всего, ждал инициативы. Панически придумывая тактику, я сама не заметила, как начала нервно чихать и накручивать волосы на палец. Меня приобняли сзади за талию, Йорвет немного наклонил мое пьяное тельце к себе, позволяя откинуться на него и стал снова вдыхать запах волос. Наверняка, они пахнут моим личным праздником — аромат удушливой корчмы и вишневой настойки. Я попыталась отстраниться и восстановить дыхание, но меня крепко зажали в руках. — Успокойся, — немного ласково пробурчал эльф. — Я не такой мужчина, что бы после недели знакомства раздаривать свое тело первой встречной. Я порядочный. Ага. Я молчала, боясь спугнуть миг заботы. Рядом с ним, в его объятиях, я чувствовала умиротворение и поразительное спокойствие, чего от такой маниакальной личности ожидать в принципе было не возможно. Захотелось просидеть так всю жизнь. Остановись, Мгновенье, ты прекрасно! Душная комната и близость теплого любимого тела разморили. Я начала засыпать. Глаза сами собой закрывались. Эльф все понял и убаюкивающее произнес: — Тебе пора спать, Аmadanwed. Йорвет встал и уложил меня на кровать. Стянул с меня сапоги и накрыл одеялом. Еще бы поймал кота и поцеловал в лобик — вылитый папочка школьницы, вернувшейся с последнего звонка в девятом классе. Я закрыла глаза в надежде уснуть раньше, чем эльф уйдет. Так сильно не хотелось расставаться с ним, сохранить чувство опеки подольше. И запомнить это ощущение сладкой дремы. Свет погас — эльф загасил единственную масляную лампу. Йорвет завозился в темноте, я услышала, как брякнула об пол его кольчуга. Мысленно удивившись, я почувствовала, что под одеяло скользнуло теплое тело. Он не разделся — только снял все железяки и курутку, оставшись в штанах и рубашке. Прижав к себе, Йорвет прицельно поцеловал меня в макушку. Видимо, он все-таки захотел продолжения банкета. Прямо так нагло заявиться в постель к пьяной девушке! Но я ошиблась. Едва я сама завозилась под его тяжестью, как он заворчал: — Если ты не будешь спать, я уйду. Я фыркнула: — Как я теперь буду спать на одноместной кровати вдвоем с самым опасным преступником Северных Королевств, который, к тому же, очень красивый и вредный эльф? — За вредного ты мне потом ответишь, — зевнув, заверил любимый голос, обладатель которого поворачивал мою засыпающую тушку к себе лицом. — А за красивого? — хитро спросила я. — За красивого можно и сейчас, — согласился голос и прежде, чем я успела что-нибудь еще сказать, мои губы нашли в темноте и накрыли поцелуем. Настойчиво, но нежно его язык начал сплетаться с моим. Целоваться он явно умел — большой, более чем столетний опыт показался сразу. Упрямо, не позволяя оторваться от себя, он все продолжал и продолжал втягивать в опасную бездну. Я боялась пропустить хоть миллиметр его губ. Словно девственница, которую поцеловали впервые, я искренне наслаждалась. Настойчивые, но ласковые движения языка. Не агрессивные, но напористые. Я не знаю, сколько это продлилось — время исчезло, как и все плохое, что эльф сделал. Отстранившись, Йорвет легонько поцеловал меня в лоб, делая контрольный амурный выстрел. От него слабо пахнуло алкоголем. Стало стыдно — представляю, как от меня несет всем выпитым за вечер и как Йорвету сейчас было «приятно». Даже свой первый поцелуй с ним я профукала и испортила. Но скояʼтаэль, похоже, не жаловался, только крепче сжал меня: — Спи, Amadanwed, пусть тебе сегодня снятся хорошие сны.