Glaeddyv vort, beanna (GV,b)

У меня болели ребра. Причину я, спросонья, поняла не сразу, но неприятное ощущение быстро вырвало из цепких лап сна и втолкнуло в реальность. Оказалось, что Сэр Ланселап, возомнив меня лучшей из всех лежанок, свернувшись калачиком, решил поспать прямо на моем животе, слушая, видимо приятное бульканье, которое его успокаивало. Прогонять такую няшу-котяшу было выше моих сил. Но, с другой стороны, если так пойдет и дальше, то успевший набрать вес кот мне что-нибудь да отдавит. Его тепла вряд ли хватит на то, чтобы согнать с моего пузика пару лишних килограмм. Я попыталась пошевелиться, принять более удобное положение и при этом минимально потревожить этот сгусток доброты и обожания. Кот поднял недовольную морду, зевнул в лицо, демонстрируя полное пренебрежение к попыткам обрести комфорт и снова уткнулся в свою рыжую шерсть. Меня такая ситуация тоже не устраивала — тело-то болит. Я снова заерзала, на этот раз куда наглее, чем все же спугнула своего питомца и тот, обиженно фыркнув, соскочил на простыню, а оттуда перебрался на подушку и лег ко мне хвостом. Спать на полу он считал неприемлемым и стремился к вечному комфорту. Вот так всегда. Все мужики, которых я люблю, от меня бегут. Один — спать от подальше, другой вообще решил свалить на запад. Вчера, после разборок с неожиданно взбрыкнувшими крестьянами, Йорвет ушел с деловым лицом, не помахав на прощание и ручкой. В течении суток мы больше не виделись. Может, он слишком сильно занят со своими скояʼтаэлями и подготовкой к походу, а может быть просто не захотел поощрить меня своим вниманием. От таких мыслей становилось грустно, особенно после его повышенного беспокойства за Аэдирнскую Деву — я жутко ревновала его к объекту несостоявшейся любви и готова была лезть на стену, лишь бы заставить его забыть о существовании одной светловолосой красавицы. И еще меня сильно злило то, что я ощутимо проигрываю этой девушке по всем параметрам. Вернувшись домой гораздо позже, Геральт поведал, что еще раз встретил лидера белок, на этот раз выходящим из дома Саскии. Они поболтали, и Йорвет рассказал более подробно о подкреплении, которое собирался привести и был вполне в обнадеживающем расположении духа, но про меня не спросил ни слова — как я поживаю? Хорошо ли кушала? В общем, я была в печали от равнодушия эльфа. Я даже порывалась вечерком сама к нему пойти, придумать дурацкий повод, вроде: «Мобильник есть? А если найду?», но поэт от этой затеи отговорил, взывая к такой абстрактной вещи, как гордость. Я потянулась, пытаясь размять затекшее за ночь тело. Котейка, который вдруг осознал, что я — бесперебойный источник питания, требовал себе чего-нибудь пожрать и желательно в большом количестве. Пришлось вставать и кормить эту, уже заметно обожравшую нас, животину. Кот, по началу разбалованный разными вкусностями, ел только хорошо приготовленное мясо и молоко. Воду пил только кипячёную, считая остальную недостойной своей усатой персоны, что добавляло ощутимого геморроя с ее термической обработкой и прочими бытовыми заморочками. Сейчас, когда деньги начали заканчиваться (а как это часто бывает, подобные вещи обнаруживаются внезапно и в тот момент, когда экономить становится занятием бесполезным, и даже углубленное изучение книг Адама Смита* не сможет уже спасти), он питался лучше, чем мы с ведьмаком вместе взятые. Иногда мне казалось, что кот думает, будто бы это мы с Геральтом живем под его чутким божественным присмотром. Когда мы возвращались — нас обнюхивали, идентифицируя личность, как самый навороченный сканер. Когда к нам приходили чужие, кот искал самую лучшую точку обзора и становился немым стражем, поглядывая за гостем и готовый в любой момент вступить на сторону моральной поддержки своих хозяев — атаковать в лоб мелкими зубками и постоянно подстриженными когтями он не решался. От такой заботы можно было бы умиляться, если бы кот, в последнее время, не намекал на свою чересчур обжорливую сущность — ел все больше и больше, не смотря на свое, в общем-то, маленькое тельце (куда в него помещается только, надеюсь у него нет черной дыры в животике — это вам не глисты, я не знаю, как подобное выводить). Требовал и большей ласки, иногда через чур навязчиво и не вовремя, после чего смертельно обижался, если получал моральным тапком по своим амбициям. Вчера, перед сном, получив вполне физических звездюлей от Геральта за диверсионную попытку нассать в сапоги, кот два часа просидел под шкафом, недовольно шипя на окружающий мир в целом, и меня — в частности. Я же пыталась вымолить прощение священного животного Древнего Египта, предлагая разнообразные взятки в виде кусков мяса, повышения площади оглаживания, молока и ползая перед шкафом на четвереньках, как во время молитвы. Кот этим зрелищем явно наслаждался, и, только когда понял, что скоро я вытащу его оттуда шваброй, вылез из укрытия, и, не теряя достоинства, демонстративно прошел на кровать, где и уснул, заняв собой примерно половину спальной территории. Вот и сейчас кот снова показывал свой вредный характер. Требовал хавчика, при условии, что у меня в кошельке было всего десять оренов — только и хватит накормить благородного Сэра, а самой перейти на самый действенный способ похудения — не жрать. Желудок урчал от голода. Настроение портилось. Геральта не было. Он ушел выполнять очередной контракт, не оставив не копейки на карманные расходы. Лютик тоже был на мели, с грустью выпивая пятый стакан воды, которую в таверне для постоянных посетителей разливали бесплатно. Я тяжело вздохнула над своим фатумом, принимая судьбу такой, какая она есть. Пришлось немного обобрать кота. Тот смотрел с укоризной, как я режу мясо на два кусочка, словно я лишаю его самой большой ценности в мире. Ему досталась половина побольше, мне — поменьше, я же как будто бы обещала себе меньше жрать. Мы в ответе за тех, кого приручили, что уж там. Размышляя о горькой судьбе женщин на диете, я хотела было заняться изучением Старшей Речи и отвлечься от тягостных гастрономических дум, но в дверь постучали. Надеясь увидеть хорошего знакомого (а у плохо знакомых личностей занимать деньги я считала не приемлемым — проценты потом выплачивать еще), я открыла дверь и… издала разочарованный вздох. В проходе стоял Киаран, крайне удивленный таким приемом. Его лицо резко стерло улыбку, глаза посмотрели с укоризной — эльф явно ожидал большего позитива. И хотя я не была настроена к приему посетителей, все же пригласила войти. Киаран, видимо сделавший свои собственные выводы, скорчил шутливо-недовольную гримасу и бодренько расположился на кровати. Я быстро засуетилась, вешая закопчённый чайник на перекладину камина и принялась инспектировать содержимое одной из полок на предмет хоть какого-нибудь букета трав, дабы заварить и исправить свою небольшую оплошность перед приятелем. Ну, не кипяченую воду же ему подавать, в самом деле? Немного отхлебнув травяного чайку, Киаран, так он как слышал о вчерашних разборках, решил похвалить и отдал должное качеству моего ума. Не буду расписывать все эпитеты, которыми он высокопарно наградил мои способности, скажу только, что создалось только одно впечатление — заместитель командира откровенно льстит моему скромному гению. Есть вещи, в которых Анику точно никто не переплюнет, а именно — много болтать и спорить. Это все интернет меня научил — вести аргументированные препирательства. Потом эльф, меняя тему, похвастался, мол, Йорвет оставляет его за главного в отряде на время своего отсутствия. Теперь руководили подготовкой к осаде он, Золтан и Ярпен. Краснолюды строили укрепления и собирали ополчение, дабы было не стыдно выставлять таких вот «бравых воинов», как Кальтон. Киаран управлял одной из главных ударных сил — лучниками, которым нет равных в меткости. Краснолюды Киарану не очень нравились, казались шумными, суетливыми, но эльф признал, что бородатые недоросли — мастера военного дела. Мол, профи видно за версту, даже если он ростом всего ничего и в бороде разводит громадный «вшариум». Еще немного потрепавшись о всякой всячине, Киаран неожиданно, в середине разговора о преимуществах его отряда, задал вопрос, поставив в тупик: — Аника, слушай… — видно, что будущий вопрос давался эльфу с трудом. — Какие отношения у тебя с нашим командиром? Я поперхнулась. Подобный поворот болтовни привел в глобальное замешательство. Действительно, какие? Это «потрахушками» не назовешь — секса-то у нас не было. Хотя, может, я не все помню? Зато были какие-то странные ситуации, когда Йорвет оказывал знаки внимания, которые даже ухаживаниями нормальный человек не назовет. Ни цветов, ни подарков, ни надписей под окнами на асфальте (но это можно списать на отсутствие окон в нашей комнате, и асфальта на дорогах Вергена). Пламенных речей и признаний в любви так же не наблюдалось. А я что? Влюбленная, как тринадцатилетняя девочка под влиянием студента пикап-мастера, влюбляюсь еще сильнее, теряя по дороге остатки рассудка. Думаю, это уже сложно назвать просто «сильной симпатией». Пора бы придумать термин посолидней, вроде «недопереотношения». Но посвящать эльфа в свою персональную «Санта-Барбару» не очень хотелось — у него своих проблем должно хватать. — Самые дружеские, — уклончиво ответила я. Йорвет, хотя и был его другом, явно не распространялся на этот счет и никаких особенных комментариев не давал. Я тоже не жаждала собирать пресс-конференцию, поэтому решила включить дурака и спросила самым невинным голосом: — А что? Ходят какие-то слухи? Эльф кивнул, потом, поразмыслив немного, добавил: — Знаешь, он ведь влюблен в Саскию. Ходит за ней, как на привязи. Ты может и не очень в курсе, но он бывает у нее каждый день, не по разу. — Да знаю я, Лютик как-то об этом говорил, — я попыталась сделать голос как можно более равнодушным, хотя внутри снова начал кипеть океан страстей. Ревность громадным валом накатила на сердце. Что все заладили со своей Спасительницей? Будто бы я и сама не знаю, что вся эта ситуация до жути похожа на любовный треугольник, с, как минимум, одним тупым углом. — И что с того? — А то, что я знаю его больше, чем ты прожила на этом свете, — похоже, спектакль не очень удавался, либо Киаран уже заранее был уверен в противоположном мнении. Тон эльфа говорил о большой взволнованности и, одновременно, сожалении. Он помрачнел и попытался спрятать глаза, переводя с моего лица на стол: — И знаю его самые темные стороны. — Убийца-садист? Уничтожитель людских деревень, страдающий ужасной человекофобией? Я и сама это заметила, — действительно, надо быть полной тупицей, чтобы не отмечать столь очевидные вещи. Демон ночи прям, блин, Сатана с острыми ушами и татуировкой во славу древесной программы «Гринпис». — Нет, я говорю не о том, — Киаран отрицательно покачал головой, все еще избегая смотреть на меня. — Я имею ввиду, что он… любит играться порой с кем-нибудь. Его это забавляет. Йорвет — сильная личность и всегда привлекает внимание женщин, — вдруг голос Киарана сделался резким. — Потом, когда ему надоедает, он оставляет этому человеку только боль, которая его самого волновать не будет, — эльф неожиданно взял мои руки в свои и, глядя прямо в глаза, почти шепотом сказал: — Я хочу тебя предостеречь. Мне не хотелось бы, что бы Йорвет тебя обидел. — А Саския? — я попыталась вытащить свои руки, но эльф держал их слишком сильно, похоже, сам того не замечая. — Может он и с ней играет? — Это другое, — Киаран, наконец выпустил руки и, стараясь смотреть куда-то поверх меня, грустно поведал: — За ней он таскается, как влюбленный юнец, — эльф замолчал, о чем-то раздумывая. И вдруг почти поучительным тоном заявил: — Да и сама Саския… Они давно знакомы, я видел, как они общаются. Наш командир ей тоже любопытен, хоть и не так сильно. А Йорвет умеет ухаживать за девушками, уж поверь, к тому же он очень напорист. Он сможет расположить Деву к себе, повернуть все так, как ему самому того захочется. И, когда они сойдутся, ты сможешь просто на это смотреть? Здравствуйте! С вами телепроект ДОМ-2. И я, его ведущая, Ксюша Собчак. Недавно Йорвет, эльф—лидер скояʼтаэлей, начал строить романтические отношения с девушкой-попаденцем Аникой, которую до этого презирал за человеческое происхождение и вообще старался всячески унизить. Как истинная мазохистка, Аника сразу же влюбилась в общепризнанного обольстителя, любимица публики, что привело к полной атрофии головного мозга девушки и породило интересную драму. Как отреагирует на это Саския, почти что бывшая пассия главаря белок, которая сейчас лежит при смерти, в полном ауте из-за злобного отравления и тайн Дворцовых Переворотов? Йорвет, говорят, частенько заглядывает к ней, что только укрепляет их отношения не смотря ни на что. А потом, когда Дева из Аэдирна, местная богиня-воительница, вернётся к нормальной жизни, что будет с Аникой? Может она останется со своим любимым — Сэром Ланселапом и закончить жизнь угрюмой кошатницей? — Мне плевать на их отношения, — агрессивно бросила я, случайно срываясь на Киаране. Ревность захватила разум и не спешила сдавать позиции. Притворяться не было смысла — если приятель Йорвета знает о привязанности к своему лучшему другу, то теперь можно выпустить эмоции, иначе я просто взорвусь как банка сгущенки, которую переварили: — Пусть хоть детей нарожают целую деревню. Остроухих и с большими сиськами, любителей помахать мечом и шариться по кустам. Мне все равно. У меня есть я, мы как-нибудь сами справимся. — Аника, пойми, — мой собеседник почти засюсюкал, начиная раздражать меня еще больше. — Я не хотел бы… — Я сказала, что мне все равно. Киаран снова покачал головой. Конечно, он не виноват в моей злости. Виноват мозг, который рисовал картину радужного будущего, где мы с Йорветом вместе встречаем рассвет спустя годы, окруженные парой-тройкой очаровательных эльфинят. Теперь эти ребята в воображении махали мне на прощанье ручкой, со звонким смехом удаляясь на встречу лучшей жизни. Титаник мечты утонул, столкнувшись с айсбергом реальности, затянув с собой и меня на дно морское. Я замолчала, чувствуя в горле пробку из слез. Но показывать их Киарану, все равно что признать, что я купилась на уловки их лидера — хотя, это уже очевидный Fuckʼт. Очень сильно захотелось домой, потому что мама знает, что делать в таких ситуациях — запустить «Красотку» по телеку, притащить коробку попкорна, обнять меня, вместе сидеть под пледом и дать вдоволь поплакать. Душу стали наполнять странные, густые эмоции, похожие на нефть, которые вливались в мое, жадно поглощающее их, сердце, пытавшееся вдоволь напиться этой дрянью, травясь и изрыгая наружу только черноту и мрак. Внутренности сжались, в груди застучало быстрее, чем после марафона, и я вдруг почувствовала, как мне воткнули спицу в голову и начали вращать по кругу. Я застыла на мгновение, пытаясь справится с болью, хватаясь за виски, уронив голову себе на колени. — Воды, — с трудом прошептала я, и Киаран, не будь дурак, сразу же принялся исполнять просьбу, наливая теплой прозрачной жидкости из чайника в опустевшую кружку, даже не выплеснув заварку. После пары глотков полегчало, но потребовалось время, прежде чем я пришла в себя. Боль отступила, однако из носа пошла кровь. Одолжив свой платок, Киаран с сочувствием и беспокойством спрашивал, что произошло и не стоит ли ему позвать лекаря. Я мотала головой, прикладывая не очень белое, маленькое полотно к месту поражения, при этом удивляясь сама себе — такого со мной никогда не было. Ну, чтоб так, без причины, пошла кровь. Я стала успокаивать эльфа, потому что даже здесь Киаран углядел причину, как ни странно, именно в Йорвете — мол, переволновалась из-за него и все такое. Молчание затянулось. Я чувствовала, что Киаран видит себя виноватым в моем, неожиданно ухудшившемся, здоровье, повышении градуса угрюмости и не может найти себе места. Возможно, мужчину расстроило то, что я предпочитала сама бороться с хворью и не подпускала эльфа к своему носу вообще ни под каким предлогом. Но и уходить он тоже боялся. Я старалась смотреть в стену пустым взглядом, жалея себя. Еще бы отрастить челку, одеться в розовое и хныкать в углу, как натуральному эмо — тогда, хотя бы, было бы моральное право на такое поведение. Кровь прекращала идти постепенно, я замарала весь платок, с которым эльф, видимо, проходил по лесам лет сорок — вид у тряпицы был потрепанный и весьма-весьма несвежий, но было поздно что-то менять. Зато вдохнула атомы всех лесов, в которых ночевал собеседник. Увидев, что мне становится лучше, Киаран улыбнулся и, хлопнув себя по лбу, произнес: — Знаешь, я что, собственно, пришел? Ты ж вроде какой-то медальон потеряла? — Угу, — мрачно согласилась я. Давай, добей еще и воспоминаниями о единственной нити, по которой я могла вернуться и по нянчить свое эго в объятиях мамы, что живет сейчас за пару миллионов световых лет, а у меня тут даже мобильник не ловит. У каждого родителя всегда есть свои плюсы и минусы, впрочем, как и у любого другого источника питания. — Он такой серебряный, в форме амбарного замка? — стал припоминать эльф. -Небольшой, а сзади надписи на каком-то языке? — А ты откуда знаешь? — я изумилась, широко открыв глаза. Не помню, что бы упоминала надписи или давала Киарану вертеть в руках свой замочек. — Его вчера принесли дозорные. Сказали — выпал с одного из призраков! — со странной смесью грусти и радости возвестил меня эльф. Я подскочила от радости, размахивая платком, как флагом победы над Рейхстагом. Хоть одна прекрасная новость — вдруг и день прекратит быть таким поганеньким. Мужик, который сидит на небесах и постоянно готовит мне одни неприятности, решил взять выходной! Мое Сердце! Нашлось! АЛИЛУЯ! ВОССЛАВИМ ОДИНА, ПОСОНЫ! — Ты его принес? — от волнения я резко подалась вперед, готовая обшарить все карманы Киарана прямо сейчас, не стесняясь, и вообще надавать по ушам за то, что сразу начал свой разговор не с этого знаменательного события. Но Киаран лишь разочаровано покачал головой, потом задумался, и вновь помрачнел: — Нет, дозорные только рассказали мне, что нашли его. Они знали, что он твой, поэтому отдали его… Йорвету. Я разочарованно вздохнула, затем, резко вскочив, забегала по комнате от волнения. Пора бы пройтись по улице, подышать свежим воздухом, нанести визит в эльфинаж, и, желательно, в самом ближайшем времени. Вот тебе и повод навестить ушастого! И вполне законный, не вызовет подозрений в том, что я соскучилась, а там может перепадет что-нибудь вроде поцелуя. Где моя куртка? Где мои сапоги? Где моя красота? Пора сделать из себя нормального человека! Срочно собираясь, стараясь одновременно расчесаться, надеть куртку и завязать сапог я вдруг резко затормозила, замерла, догоняя мысль и с подозрением обратилась к гостю: — Стоп, погоди, — я потрясла головой, дабы поймать убегающую по нейронам идею, от которой у меня волосы на голове зашевелились: — Ты для этого начал этот разговор на тему наших отношений? — Да, — подтвердил догадку эльф, бледнея и краснея, и, в результате, розовея. Теперь печать хмурости и задумчивости не сходила с его красивого лица, а нога нервно задергалась: — Я боялся, что он может попросить в награду… ответную услугу. — ЧЕГО? — не сообразила я, удивленно вскидывая брови. — Какую еще услугу? — Ну… ты понимаешь… — Киаран замялся и преодолев смущение, появившееся явно не просто потому что тема щекотливая, а по каким-то другим причинам, произнес: — Он же все-таки мужчина и иногда думает не тем местом, — на этой фразе у меня отпала челюсть, быстро достигая крайней точки пола. И не очень бодро, даже как-то слишком наиграно спокойно, эльф продолжил: — Но, раз ты говоришь, что вы друзья, я могу быть спокоен. К тому же ты — благоразумная девушка и не станешь делать необдуманных поступков, — он замолчал и поразмыслив, добавил: — Я надеюсь. — Пусть попробует, — пессимистически сказала я, мстительно размышляя о том, что можно послать туда и Геральта, если сама не сумею договориться. Я не против интима, но когда его добиваются не таким способом — вдруг у меня голова болит, я сегодня не в настроении, и звезды не сошлись на хорошие потрахушки? — Почему ты сам у него его не забрал, если знал, что такая… ситуация, — наконец, я подобрала нужное слово, — могла бы произойти? — Я хотел, — покивал головой эльф и, заговорщики, почти шипя так, словно он злился на своего непутевого командира, сообщил: — Но он сказал, что если тебе так нужна эта штука, то ты сама за ней прибежишь. Прибежишь? Так и сказал? Какие у них там в эльфинаже разговоры вообще о моей персоне?! В этой, глубоко мужской компании, лишь слегка разбавленной женщинами, причем, зачастую, от мужиков отличающихся только вторичными половыми признаками?! И как лидер белок вообще смел говорить в такой манере?! Обо мне! Я ему что, собачка, что ли?! Может мне и еще и команды за вкусняшки выполнять?! Хотя, Йорвет был прав — побегу, как угорелая и вполне радостно повиливая хвостиком от восторга. Я продолжила сборы, проклиная наглую белку, его маму, которой зачем-то понадобился сын и мою персональную глупость. Киаран смотрел на сборы с непередаваемым сожалением, как на полоумную. Скорее всего, глубоко в душе, он жалел меня, которая так глупо повелась на обаяние его лидера, у которой вместо головы — тыква с Хеллоуина. — Где сейчас Йорвет? — я закончила свои собирательства и готова была кинуться в атаку на лидера белок. — Должен быть в своем доме, — ответил эльф. Я стремглав помчалась к выходу. — Он собирался спать, учти. Я хлопнула дверью. Добежав до лестницы, ведущей в общий зал, развернулась, воротилась в комнату и попросила не забыть закрыть за собой дверь, когда Киаран решит уйти. Эльф только глазами захлопал, оставаясь один на один со своими мыслями и конкретно не понимая, почему я бросаю его одного в комнате, хотя могла бы пойти с ним. Просто втягивать его в чужие разборки было бы не культурно, да и ссориться мужикам из-за бабы вовсе не по понятиям, тем более что она — своя собственная. До эльфинажа я добралась со скоростью первой космической. Еще немного, и я вполне преодолею гравитационный барьер, улечу на орбиту этой захудалой планетки. На дорогу ушло даже меньше десяти минут. Зато лицо Йорвета было не передаваемым, когда я ворвалась, и тяжело дыша потребовала медальон прямо сейчас, немедленно, или я буду его бить. При этом для подкрепления данного заявления, я показала ему кулак. Памятуя о словах Киарана, на всякий случай я пригрозила еще и Геральтом, который давно искал мишень для тренировок и был слишком хорошим человеком, чтобы бросить даму в беде. Но на белку такие угрозы не подействовали ни в каком виде, эльфа только пробрал смешок. Йорвет долго разглядывал мое, раскрасневшееся от напряжения и быстрого бега, лицо, меланхолично почесал подбородок и, наконец, коротко бросил таким тоном, будто бы это было само собой разумеющееся дело: — Я его выкинул. Я опешила. В голове осталась пустота, явственно повествующая о том, что скоро в этой комнате будет труп. И не мой, а, скорее всего, одного заносчивого эльфа, у которого что-то не так с головой. Кащенко* по нему плачет горючими слезами, Фрейд бы на таком образце опыты ставил, а медуза признала бы в нем собрата — столько лет живет, успешно уходит от смерти, а все без мозгов. — Ты что, издеваешься надо мной? — я почти закричала, разбудив отдыхающих собратьев лидера скояʼтаэлей и перепугав остальных, кто находился в комнате. Боковым зрением я увидела, что за нами, не скрывая любопытства и без зазрения совести (чуть ли не разрастив уши до огромного размера, как в мультиках), наблюдают вообще все соседи Йорвета, некоторые даже радовались тому, что находятся в первых рядах. Эльфы с улицы, увлекшись на звук, заглядывали через дверь и в окна, ожидая драмы или, хотя бы, сцены насилия, драк и, как апогей, убийства. — Да, — откровенно признался эльф. — Я посмотрел — вещица не больно ценная. Вряд ли твоя тетя, или бабушка, кто его тебе там завещал? Стала бы хранить всю жизнь такую безвкусицу. И я ее выкинул. Если ты захочешь, я куплю тебе любую другую на выбор. — ЧТОБЛЯДЬ?! — заорала я что есть мочи. Когда мы ругаемся, мы похожи на рок-группу на концерте — начинаем с нового материала, а заканчиваем старыми хитами. На бешеную белку посыпались обвинения во всех грехах и проступках, от Флотзама и до сего момента включительно, на что мне отвечали по началу вяло, но набирая обороты ближе к концу выпадов не менее злобно, обвиняя в дурости и неумении держать свой язык за зубами. Все это начало перерастать в один большой крик, с самым разными речевыми оборотами. Можно даже не стесняться в выражениях, боясь подмочить репутацию в его глазах — Йорвет окончательно испортил все, что могло быть между нами в теории и практике. Выдыхаясь, я понимала, что спорить с ним, все равно что требовать от похоронного бюро увеличения месячного плана. Потому я решила, что если через пять минут не уйду отсюда, то здесь будет грандиозный термоядерный взрыв — так сильно я кипела. Из последних сил я выкрикнула: — Где ты ее выкинул, сволочь остроухая? — Не помню, либо на рынке, либо где-то около трактира, либо… — прошипел он, но на этом месте решил сделать риторическую паузу, заранее зная, какую реакцию вызовут его последние слова: — У дома Саскии. Мне было глубоко все насрать, поэтому он просчитался. У Саскии, у Шмаксии, у Хуяксии. Да хоть у черта на куличиках, лишь бы были точные координаты, план местности, с отмеченными приблизительно территориями поиска. Или, хотя бы, ориентировки, вроде «повернуть налево за трактором». Я почувствовала настоящее бешенство. Йорвет знал, что эта вещь очень ценная. Знал, что ее нужно вернуть, и, сука, выкинул. И потом, без тени раскаяния, сообщил об этом самым будничным голосом. Зла просто не хватает — хотя у меня объемы не маленькие, в них это самое зло уже не помещается. Я постаралась взять себя в руки, стараясь глубоко дышать по методу индийских йогов, чувствуя местную вонь и ни грамма успокоения в придачу, поэтому решила действовать чисто по-русски. Если человека боженька наказал отсутствием мозгов, то это не твоя проблема. Нужно только пожалеть этого убогого и держаться подальше, чтобы не заразиться. Не дышите на меня, сударь, мало ли, вдруг глупость передается воздушно-капельным путем. — Точно? Ты уверен, что ничего не напутал, скотина остроухая? — да, мое чувство такта бесподобно. Может и не стоит оскорблять того, от кого зависит сейчас так многое, но эта личность контуженная, с беличьими, вместо нормальных, мозгов, сама заслужила подобное отношение к своей персоне. Спасибо пусть скажет, что я слабая, хрупкая девушка, и без топора, к тому же. — Уверен, что ты найдешь его где-нибудь в этих местах. Если постараешься, конечно. Хотя, это было рано утром, — Йорвет лениво потянулся, и я услышала, как хрустнула его шея: — Побрякушку вполне могли уже стащить и продать. Я взвыла. Сейчас какая-нибудь пьяная морда, в стремлении наскрести себе на выпивку, вполне могла пытаться впарить кусок моего сердца за бесценок. Кусок. Моей. Души. ЗА ПАРУ ОРЕНОВ! От таких мыслей стало дурно, голова снова закружилась. Все хорошее, что сделал Йорвет, стерлось, как будто кто-то нажал «Backspace» на клавиатуре, пожирая воспоминания и отправляя в корзину. Отформатировал диск. Осталась только злость. Я хотела было со всей дури пнуть скояʼтаэля по заднице, но побоялась тратить время на такие пустяки. Да и мало ли, даст сдачи. Круто развернувшись, не произнося больше не слова, я выбежала на улицу, направляясь в сторону рынка. Если бы дверь не была открыта из-за набежавших благодарных слушателей — я бы ее вынесла, оставив на память только в качестве дров. На рынке я проторчала часа два. Сначала я долго опрашивала местных сплетниц (в том числе и Фелицию, которая очень обиделась на то, что я ничего не рассказала ей про Йорвета и наши, уже больше никакие, отношения) — не находил ли кто-нибудь чего-нибудь необычного? Потом отправилась в ломбард, дабы попытать удачу, но медальона там тоже не было, никто его не приносил, и не пытался продать. Это немного успокоило, контора подобного рода была одна на весь Верген и если бы кто-то решил продать Мое Сердце лохам и выручить за это деньжат, то отправился бы только сюда и никуда больше. Но денег-то выкупить его все равно бы не было — пришлось бы ждать Геральта в любом случае, но это было бы лучше, чем ничего. Потом весь рынок мог наблюдать, как я, старательно заглядывая под каждый прилавок чуть ли не с лупой, шарюсь по земле, словно слепая, в поисках своего ошейника. В результате, меня, не признав, обвинили в воровстве колбасы — слишком глубоко залезла под витрину мясника, и вылезла обратно тоже не скоро, зацепившись штаниной за гвоздь, была застигнута на месте с поличным и почти отшлепана. Правда, когда оправдания выслушали, отпустили, не вызвав стражников, но пригрозили, что если еще раз увидят сегодня — выдерут так, что сесть я смогу только после второго пришествия. Пришлось направиться к трактиру. Там «веселый» день поисков продолжился. Довелось облазить каждую вонючую канаву (а других тут принципиально не водилось), обшарить все закутки и вымазаться в какой-то липкой, гадко пахнущей, жиже смутного происхождения. Что это такое, я предпочла не знать — нервные клетки у меня одни, их еще есть, где испортить. С таким-то «любимым». Местные алкаши, которые толпой торчали возле корчмы, потому что внутрь их не пускали из-за неплатежеспособности, с радостью согласились помочь страждущей девушке и даже бесплатно, просто за красивые глаза. Правда их розыски тоже не увенчались победой. Медальона здесь точно не было — как сквозь землю провалился. Я направилась к дому Саскии. Люди шарахались от моего внешнего вида и запаха, который распространяла вокруг себя жижа, расходясь ореолом вокруг. Встречающиеся на пути жители города, разбегаясь в разные стороны, уступали дорогу с большим рвением. По пути, почти у самого дома Аэдирнской Девы, мне попался ухмыляющийся источник всех бед — Йорвет. Довольный тем, что я выгляжу как полное ничтожество и пахну, аки немытый лет сто бомж, он откровенно заржал, чем и привлек мое внимание аж с другого конца улицы. Пробурчав: «Насмехаясь над другим человеком, ты плюешь на себя», я мысленно пообещала себе, что это последняя фраза, которую он мог бы услышать из моих уст еще когда-либо. Это он в реальной жизни такой смелый, а попробовал бы он со мной в интернетике встретится… В общем, дабы не соблазнять себя смертным грехом убийства, я свернула на параллельную улицу и не отзываясь на голос Йорвета, пошла к дому девы. Если бы скояʼтаэль действительно сожалел, то пошел бы за мной. Но он этого не сделал и не осталось вашей покорной слуге ничего другого, как ненавидеть его острые уши и присоединится к «эльфофобии» многих знакомых. Теперь у меня есть целый список обидок, который я заготовила собратьям Йорвета, и которым придется очень постараться, чтобы оправдать доверие, и я бы вновь стала оценивать их не по расе, а по личности. Одна паршивая овца загубила мнение о всем стаде. Пока я копошилась у дома драконоубийцы, в голове сами собой выстраивались планы мести. Сейчас казалось, что тысяча оренов за его голову — это целое состояние, которое вполне может попасть ко мне в руки. Главное, эту самую голову доставить властям какой-нибудь страны. Что я, хуже Лето? А убить его можно и вовсе разными способами. Отравить, например, как его любимую Саскию, пусть прочувствует судьбу возлюбленной. Это укрепит их «глубокие чуйства». Или четвертовать, что тоже звучит заманчиво. Или сжечь на костре, хотя тогда мне и не достанется вознаграждение, я буду полной грудью вдыхать запах горелой плоти. Потом из пепла командира я выложу дорожку, вроде той, что устраивают кокаиновые наркоманы и буду ловить кайф. А на остатках праха я буду танцевать ламбаду, обнимаясь с поэтом и парочкой горячих мексиканцев. И в довершение всего развею в общественном туалете, даааа… Хоть я и строила планы по ликвидации причины моих бед, я не забывала о поисках. Эльфы у дома Саскии уже начали крутить пальцев у виска, глядя на попытки найти Сердце. Люди обходили сумасшедшую за пару метров, рукой пытаясь развеять идущий от меня едкий запах. Едва ко мне обратился какой-то, бесстрашный поначалу, малыш, я так сверкнула бешеными глазами, что, кажется, он всю жизнь теперь будет видеть меня в страшных снах. Взрослые даже нашли рациональное объяснение такому поведению — я слышала, как они, переговаривались, называли меня пьяной юродивой, которая таким образом предрекает Саскии скорую гибель и то, что все мы будем ползать на коленях перед Хенсельтом. Мне было все равно, до чего довела людей извращенная фантазия — каждый думает в меру своей испорченности — я двигалась по траве, бродя кругами, осознавая, что если здесь медальона нет, то я никогда его не найду. Солнце садилось. Становилось темно, а значит продолжать поиски — бессмысленно. Я почти рыдала. Возвращаясь, я чувствовала ото всюду ехидные взгляды Йорвета (которого тут не было, иначе ничто не смогло бы спасти его бренное тело) и с каждым шагом все больше и больше душу поглощала ненависть. Еще чуть-чуть, и злость дамокловым мечом обрушится на него с эффектом ядерной бомбы, стирая Верген с лица земли. Здесь будет зона заражения, где не сможет существовать ни одно живое создание, а посреди этой воронки буду находиться я, проклиная всю ушлую эльфийскую расу. Нельзя злить такое солнышко как я. Оно может разозлиться и сжечь тут все к ведьмаковой бабушке. Меня не сразу хотели пускать в корчму, заявляя, что там находятся приличные люди. Уже знакомые алкаши у таверны приглашали к себе переждать и отсидеться, а может принять чего на грудь успокаивающего, но я отказалась. Смертельная усталость рухнула, тело хотело пожрать и отмыться от многих слоев не совсем целебной грязи. Внутри, в общем обеденном зале, я увидела ведьмака, который в одну харю жрал здоровенного поросенка, запивая бутылкой хорошего вина. Видимо, контракт выполнен, и можно снова тратиться в свое удовольствие. Недалеко от дверей, в компании эльфов, рассиживал Йорвет, аккурат меж двух девушек из своей породы и о чем-то с ними щебетал на Старшей Речи. Так взбесила довольная морда лица командира белок, которая прямо-таки захлебывалась самодовольством при моем появлении, что проходя мимо я со всей своей злостью бросила ему: «Сука!». Он никак не отреагировал, но все поняли, что наши теплые чувства стали настолько горячими, что удивительно, как эльфа еще не сожгло огнем любви нахрен. Геральт обомлел — он никак не ожидал увидеть меня в таком виде, и еще менее — опущенном, морально истощенном состоянии. Но больше всего ведьмака поразила перемена в отношении к лидеру скояʼтаэлей — если от меня и исходили какие-то мистические волны зла, то все они устремились к Йорвету, надеясь задушить того на месте. Рядом было невозможно находится — создавалась такая аура, которая вполне могла ударить током того, кто решится приблизится ко мне без разрешения, и отправить в бессрочный тур по потустороннему миру, в один конец. Рухнув на стул, я оторвала себе солидный кусок мясца, и обреченно-усталым голосом поведала о своем замечательном, полном новых впечатлений, дне. Который был не днем, а именно, ДНОМ. ДНИЩЕМ. Ведьмак слушал с не скрываемым беспокойством — он прекрасно видел, как я дрожала от бешенства, сжимая руки в кулаки, скрипя зубами, бесконтрольно поглощая пищу, чихая от нервного напряжения, и вот-вот могла прожечь дырку в спине одного не очень юного натуралиста с садистскими наклонностями. Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что еще немного, и я устрою тут маленькую Хиросиму, но Геральт все же попытался заступиться за Йорвета и сбавить гнев. Вот она, хваленая мужская солидарность: — Может он не знал? Что это важная вещь, я имею ввиду, — предположил ведьмак с надеждой. Это была последняя глыба на моей тачке. Ее понесло по склону, сшибая на пути деревья и зазевавшихся прохожих. — Не знал? — я принялась остервенело стучать пальцами по столу, выдавая похоронный марш. — Не знал? ВЕСЬ ЕГО ОТРЯД ЗНАЛ, А ОН НЕТ? — Ну, он же не осознает всей ценности этой штуки, — Геральт отодвинулся от меня на безопасное расстояние и попытался прикрыться остатками поросенка, как щитом — вдруг еда отвлечет мое внимание. Я вскочила и встала около стола, дрожа от ненависти, разразившись криком на весь немаленький обеденный зал, переходя голосом практически на мегафонное звучание:  — ЭТА ТВАРЬ ВЫКИНУЛА ОСКОЛОК МОЕЙ ДУШИ! Геральт, понимаешь, ОСКОЛОК НАСТОЯЩЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ! БЕССМЕРТНОЙ, ЖИВОЙ! ОН ЛИШИЛ МЕНЯ САМОГО МИРЕЗНОГО ШАНСА ВОЗВРАТИТЬСЯ ДОМОЙ! — Тебе и так не грозило. Один же сказал, что… — попытался успокоить меня Белый Волк, озираясь и чувствуя себя неуютно. Нас уже слушала вся таверна. Даже музыканты прекратили играть, а бойцы — бороться на кулаках и ждали продолжения банкета. Йорвет, а я не видела его, потому как стояла спиной, уверена, тоже прислушивается, наслаждаясь своей выходкой. Потом будет перед товарищами хвалится, какой он молодец и обвел меня вокруг пальца. Было все равно — сегодня такое внимание к моей персоне было не в первый раз. Теперь слава психопатки мне обеспечена. — ЭТО НЕ ВАЖНО! ВСЕОТЕЦ МОЖЕТ ЗАПИХНУТЬ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ СВОИ ОБЕЩАНИЯ. Я БЫ НАШЛА СПОСОБ. ЛОКИ… — я осеклась на секунду припоминая слова опального принца, — ОН ПРОСИЛ НЕ ТЕРЯТЬ МЕДАЛЬОН. ОН ИЩЕТ СПОСОБ ДОБРАТЬСЯ ДО МЕНЯ. Я ЧУВСТВУЮ. НО ТЕПЕРЬ… ТЕПЕРЬ Я ПРОСТО… Я…я... Я бросилась на верх, чувствуя, что еще немного, и от корчмы не останется и камня на камне, потому как голос перешел на ультразвук. Душа бурлила, мозг кипел. Острое чувство сильной неприязни и отвращения, выражающееся желанием взять и уебать объект, в миру известный как Йорвет, наличествовало. Меня словно закинули в дерьмо, поваляли там от души, потом пару раз пнули, поплевали напоследок и ушли, оставив совсем одну. Лишь в своей комнате, вдоволь наревевшись и хорошенько поколотив стену (она-то точно не даст сдачи и просто стойко переносит атаки), я начала приходить в себя. Котик взирал на все это из-под кровати, как настоящий мужчина, зная, что нет смысла лезть к разъяренной женщине. От этого можно получить под хвост, поэтому лучше отсидеться в укромном месте, а потом прийти как панацея, когда я буду уже гораздо более миролюбива. Видимо, ведьмак решил примерно то же самое — что мне надо побыть одной, разобраться в себе и пережить горе, при этом не надавать горячих пирожков тем, кто сунется под руку. Прошло уже больше часа, а он не появился. Я всхлипнула, в очередной раз жалея себя и начиная примиряться с тем, что жизнь — дерьмо, мы все — умрем, а солнце — ебаный фонарь. Я решила принять теплую ванну. Она всегда успокаивала, да и воняло от меня так, что даже кот, прикрывая лапой нос, залез под кровать и не хотел выходить в объятия, опасаясь за чистоту своей шкурки. В горячей воде мысли начали возвращаться в привычное русло. Завтра попробую поискать снова, но прежде загляну в ломбард — вдруг кто-то более удачлив, чем я… Опять-таки, не следовало горланить на ведьмака — он-то ни в чем не виноват и просто случайно оказался рядом, за что и получил, как всегда (не в смысле, что я на него постоянно наезжаю, а в смысле, что вечно крайним выходит Геральт — от убийства Фольтеста, до того, кто будет искать ингредиенты для противоядия). Настоящий источник неприятностей сидел за соседним столом и развлекался, наверняка довольный случившимся. Прав Киаран, тысячу раз прав, что Йорвета хлебом не корми — дай поиграться с одной Amadanwed. Вот только игры у него лютые и изуверские, типа «Инквизиция для самых маленьких». Как и он сам, извращенные садизмом. Никогда не прощу. Скрипнула дверь и, будто бы пытаясь не раздражать лишний раз, осторожно захлопнулась — вернулся Геральт, но, видимо проверяя настроение, ничего не сказал лишь замер, прислушиваясь. Наверное, думал, что я все еще буйствую и не стремился к новому конфликту. Ориентируясь по звукам, доносящимся из-за перегородки, я определила, что друг спокойно выдохнул, осознав, что буря прошла, наступает штиль. Присел на кровать, ожидая дальнейшей реакции: скажу ли я что-нибудь или просто лягу поспать, обижаясь на весь мир, чтобы с утра снова проснуться вполне бодрой Аникой. Я вылезла и закрутилась в полотенце. Пора произнести слова сожаления, раскаяния и клятвенно обещать держать себя в руках, случись что-нибудь подобное. Он столько делает для меня, а я повела себя, как самая настоящая неблагодарная тварь. И теперь я чувствовала свою вину — Геральт был сейчас, на данном этапе жизни, ближе всех остальных. Он и Трисс, Лютик и Золтан — вот и все те, кто у меня есть и кем я действительно дорожу. Я, конечно, порой воспринимаю заботу как должное, но ведь прекрасно понимаю, что на самом деле, без них я бы просто не выжила и не хотелось, чтобы Белый Волк почувствовал, будто бы он — просто подушка для битья. Ведь он для меня практически как брат, ну, в может быть, в крайнем случае, как дядя. И заодно попросить денег, вдруг завтра в ломбарде мне повезет. Однако, выйдя из-за ширмы, я почувствовала вновь наэлектризовавшийся воздух вокруг себя. На кровати расположился Йорвет, перелистывая книгу по Старшей Речи. Лицо его имело скучающее выражение — ни грамма сожаления или раскаяния. Эльф думал, что теперь просто может заявиться в мою комнату? И безнаказанно провести остаток своих дней, зная, что мне сегодня пришлось испытать? Ну, уж нет, господин Йорвет, час презрения близок. Я схватила какую-то доску, которая лежала для растопки камина и в три прыжка оказалась около его головы, прицеливаясь поленом правосудия аккурат к макушке. От удара скояʼтаэль увернулся и ловко схватил орудие мести. Повернув деревяшку в руках (вместе со мной, сил ему для этого доставало), эльф практически закинул меня животом к себе на колени и отбросил бесполезную палку. — Чего приперся, дрянь такая? — зашипела я, пытаясь встать. Гарпия сейчас, по сравнению со мной просто образец добродетели. — Позлорадствовать? Не обращая на попытки вырваться никакого внимания, эльф движением профессионала схватил левую руку, завел мне за спину и, нейтрализовал опасную, с моей точки зрения, меня. Так обычно бойцы в свободном реслинге держат противника на земле, ожидая, когда судья досчитает до десяти. Не собираясь вот так просто сдаваться, я попыталась свободной рукой схватить Йорвета за бок, и, одновременно со всей силы укусила за ногу. Лидер белок зашипел, и с трудом оцепив мое лицо от эльфийской плоти, не больно, но настойчиво ущипнул за щеку. — Успокойся! Я принес тебе это, — Йорвет порылся в кармане своей брони, выпуская мою руку, и извлек серебряный медальон. Мои глаза загорелись, я от радости забыла, как дышать. Но нахальный эльф спрятал его обратно и встал, сбросив меня на пол. — Но, вижу, ты не способна к диалогу, поэтому я пойду. — С-с-стой, — шипя, я попыталась дернуть Йорвета за край кафтана и усадить на кровать обратно, не давая уйти. Полотенце опасно задралось, но я быстро его поправила обратно. — Верни, это моя вещь. — Я знаю, — нагло заявил Йорвет. — Я и так хотел вернуть медальон вечером. У него сломалась цепочка, я вздумал ее заменить и отнес к кузнецу. Я же не знал, что из-за моей шутки, ты и в самом деле будешь ползать по всему городу. Шутка? Это он так пошутил, Петросян хренов? Тебе, с такими шутками, друг мой, в карательную экспедицию «Аншлага по Волге» надо было идти, а не портить людям нервы. Проклятый эльф! Его склонная к извращениям и садизму натура, видимо, была неискоренима, и он получал истинное моральное наслаждение, причиняя людям страдания. У-у-у, я тебе уши то приведу к общепринятому стандарту, блин! Чтоб тебе свадьбу в Макдональдсе справлять! Чтоб у тебя сосед всегда был пианистом с перфоратором! ЧТОБ ТЕБЕ В МАРШРУТКЕ СДАЧУ ВСЕГДА ТОЛЬКО МЕЛОЧЬЮ СДАВАЛИ, ОСОБЕННО С ТЫЩИ*. — Я верну его тебе, — эльф подошел вплотную, потянул с пола за руку, и, не давая опомниться, притянул к себе, приобнимая за талию, хитро прищурив глаза. — Если только ты готова выполнить ответную услугу. Началось в деревне утро. Киаран об этом предупреждал, с самого начала. Знал, что все этим закончится. А сейчас, к тому же, такой интересный момент — Йорвет повалял меня на себе, когда я практически в голом виде. Интимная немного ситуация, как раз располагает к грязным мыслишкам. Главное, не поддаваться. Пусть найдет себе другую девочку на ночь, говорят здесь можно снять шлюху всего за пару оренов. Мы же люди гордые, нам такие приключения ни к чему. — Мне проще спуститься вниз и позвать ведьмака, — угрюмо сообщила я, убирая чужие руки, рывком отрываясь от него, и мысленно отправив в глубокие анальные странствия. Отходя за ширму, дабы прикрыть срам, и вообще просто одеться, не соблазнять на разную дурость, я, как бы невзначай, бросила: — Поверь, Геральт на все согласиться, лишь бы я не буйствовала. — Vattʼgern ушел, — спокойно заявил Йорвет с кровати. — Решил, что если сунется сюда, то ты его убьешь. — Я дождусь утра. Если ты за пару минут не отрастил себе совесть — проваливай. Мне не о чем с тобой разговаривать, древолаз охреневший, — стоит его выгнать отсюда, по-любому. Это легче, чем потом искать путь к отступлению и сбегать из собственной комнаты, дабы избежать того, о чем думаю все мужчины по статистике раз в пять минут. Конечно, я не о еде. Выходки Йорвета совсем не располагают к романтической обстановке и если эльф все еще на что-то надеется, то будет разочарован — я ведь и откусить могу то, что болтается и мешает думать головой. — Но ты даже не дослушала мое предложение, — осадили меня с той стороны ширмы наглым голосом, не требующим пререканий: — Я предлагаю тебе рассказать обо всем, что уже знает Геральт. То, о чем ты так кричала в таверне. О твоем доме. Я удивленно высунула голову, так как была не полностью одета — запасной майки у меня не было, а эта жутко воняла, источая ужасную смесь запахов пота, жижи и разрушенных надежд. Кофта лежала в сумке — я не позаботилась ее достать и теперь соображала, чем прикрыться и достойно дойти до злосчастной переносной «гардеробной». — Зачем тебе это? — взгляд уперся в старую, растянутую рубашку Геральта, которая за каким-то забытым хреном висела на перегородке, дожидаясь момента, когда ее пустят на половую тряпку или бинты. Она была вполне чистая, просто немного рваная на локтях и застиранная в край — еще чуть-чуть отбеливателя и порвется. Делать все равно нечего, я схватила ее и вновь спряталась за свое укрытие. — Я стараюсь знать обо всех как можно больше. Рубашка оказалась не особо длинной. Чуть выше колена, и если неудачно сесть, то можно раскрыть интригу для деток, только-только начавших интересоваться, чем девочки и мальчики различаются между собой, пусть и чуть-чуть прикрытую нижним бельем. С другой стороны, носиться туда-сюда, и одеться в миллион одежек, типа я за полярный круг собралась, будет глупо. Тем более, что я опять ошиблась на счет мотивов Йорвета. Видимо, из нас двоих трахаться хочу только я. Эльф же жаждал большого и подробного рассказа, который явно перевесил все остальные идеи. Ну, не каждый день ты слышишь что-то про разгром души, разборки с богами и прочие интересные элементы драматического экшена. Я вышла из-за ширмы и присела на свою кровать. Йорвет вплотную подсел ко мне, ожидая ответа. Стоит ли раскрывать душу, учитывая, что эльф запросто может в нее плюнуть, а с такого расстояния еще и не промахнется? Будет очень обидно, если мою историю будут потом подавать как «Я трахнул попаданку» с соусом «А она еще и влюбилась». Что если Киаран прав, и его командиру просто доставляет удовольствие играться со мной, как кошке с мышкой? Что тогда произойдет, если я раскрою ему свой самый большой секрет? Так ведь и в дурку можно загреметь, рассказывая о других мирах направо-налево. Но, с другой стороны, даже тролли видели «не местное» происхождение, Йорвет-то поумнее будет и сначала посоветуется о моем психическом здоровье с ведьмаком. Маги, вроде Трисс, тоже вполне спокойно относились к такому рассказу, потому как о существовании Асгарда знали давно и проходили историю девяти миров еще в Аретузе. Что мешает случайно знать о таких вещах и эльфу, не самому безграмотному. Рискну, пожалуй. Это просто маленький рассказ о том, как я, буквально, свалилась с Луны. Будем надеяться, что он знаком с теорией Сопряжения Сфер, а то повествование может затянуться из-за объяснений всякой метафизики, перерастающей фигитристику. — Давай я лучше расскажу тебе одну дурацкую сказку, — предложила я. «Жил на свете умный и шаловливый принц. Было у него и положение в обществе, и любящая мать, и пытливый ум. Все, о чем обычные люди могут только мечтать. Правда, кроме мамы-царицы его особенно никто не любил. Принц чем-то незримо отличался от окружающих и очень от этого страдал. От одиночества цесаревич любил, порой, развлечения ради, выбираться в другие, менее развитые страны-колонии, чтобы посмотреть, как люди там живут. Ходил принц по городам и встретился, как-то раз с маленькой девочкой с большими глазами. Малышка очень любила лазить по деревьям, ей доставляло удовольствие с верхушки разглядывать свое богом забытое поселение. И вот, однажды, зацепившись за сучок платьишком, она повисла на стволе, и никто не захотел помочь. Девочка рыдала, но люди проходили мимо, а принц — нет. Он спустил девочку на земную твердь и попросил, в ответ, показать городишко, в котором он оказался, рассказать, чем местный люд занимается. Ребенок гулял с принцем до самой ночи, рассказывая и показывая, как проходят потоки местной жизни. На следующий день принц снова пришел, и на следующий, и потом… Принц, наверное, и сам не знал, почему он навещал свою маленькую знакомую, а девочка была только рада видеть его. Она смеялась для принца, танцевала для принца, любила принца так, как способен любить ребенок — искренне, чисто и самоотверженно. Они очень подружились. Но, пришло время им расстаться — титулованный красавец вернулся в свое далекое королевство. Малышка очень скучала по нему, но годы взяли свое, притупляя воспоминания — о принце девчушка позабыла и лишь изредка припоминала, что когда-то давно у нее был странный друг, не похожий на остальных, умевший делать разные волшебные фокусы. Она предпочла оставить свои воспоминания вместе с прожитыми днями, а затем и годами. Девочка росла, влюблялась, совершала ошибки, в общем, продолжала жить своей жизнью. Стала женщиной. Готовилась вступить в ряды взрослых, чтобы вертеться, как белка в колесе времени. У ее друга был еще очень храбрый, но абсолютно безбашенный старший брат и отец-король. Царь очень боготворил своего старшего сына, а младшего слегка недолюбливал. Так казалось нашему принцу. Он считал обидным, что недалекий, но смелый человек, плоть от плоти, имеет больше шансов на корону, чем он — хитрый, изворотливый, способный управлять. И однажды он подстроил все так, словно старшой совершил ужасную непростительную дурость и начал войну. Такого не смог извинить даже Царь и ему пришлось изгнать старшего. Умный сын занял трон, но в своей жажде власти он решил окончательно замучить изгнанника. Принц отправил ужасного стража, чтобы тот принес ему голову ненавистного родича, но… Такие поступки не остаются безнаказанными. Первый брат нашел способ вернуться и почти убить второго — скинул его туда, где принц непременно бы погиб. Но он выжил, зализывал раны в чужом, враждебном королевстве, вновь строя планы по захвату трона и безумно желая корону. Король враждебного королевства заключил с принцем договор. Ему дали армию, и он пошел войной на страну девочки, возжелав захватить если не трон брата, то хотя бы престол маленькой страны, где ему не будет сопротивления. Там он нашел себе сторонников и почти захватил этот край, но в решающий момент наследник своего отца, его вечный соперник, со своими друзьями, отбил захватчиков. Особенно сильно принцу досталось от зеленого демона, которого брат натравил на него. Но нашему принцу снова удалось сбежать. Он понимал, что не сможет долго быть на свободе и захотел встретиться с той девочкой. Уже взрослая девушка попыталась помочь вновь обретенному другу — спрятала его в своем доме. Кормила, лечила, ухаживала и, как и раньше, развлекала. Они снова очень привязались друг к другу. А может так казалось только девушке… Однажды, когда девушка спала, к ней в дом ворвались солдаты, которые должны были охранять границы. Они хотели сцапать ее приятеля, но она встала на его защиту и солдатом пришлось забрать обоих. Царь решил наказать непослушного сына и навсегда запер его в темнице, а девушку решил отправить в изгнание на отдаленную землю, откуда ей было попросту не выкарабкаться. Что бы хоть как-то следить за исполнением возмездия он повелел отделить от ее души один малый кусочек и, наложив на него отпечаток, наказал заключить его в замок-медальон. Барышня больше не имела права воротиться домой или еще хоть раз увидеть своего друга…» — А потом я свалилась на Геральта прямо с неба, — решила я закончить свою историю констатацией факта, в последний момент отменив повествовательно-контуженный стиль и задала сама себе вопрос: — Может у него от того и случилась такая обширная амнезия? Йорвет слушал рассказ молча, не особенно реагируя, словно вовсе заснул тут от скуки. Я, конечно, понимаю, что рассказчик из меня не очень, но мог бы и постараться сделать сострадательное выражение на лице — эльф же прекрасный артист. Хоть бы каплю сочувствия — я тут ему душу открыла, рассказала и так слишком много, чего не положено Йорвету знать по рангу, но вместо этого просто кирпичная стена. На всякий случай я его потрясла, выводя из полу дремы. Эльф словно очухался, и с большим удивлением уставился на меня: — И как далеко находиться… твоя страна? — наконец выдавил он из себя, но слова получились глухими и хриплыми. — Представления не имею. Пару миллионов световых лет точно есть, — обреченно выдала я. — Это очень много. То есть я даже не уверена, что звезду, на чьей орбите крутилась моя планета, видно. Локи, а так зовут друга-принца, как-то говорил, что миры, наполненные разумными существами находятся очень далеко друг от друга и девяносто процентов космоса занимают пустые, безжизненные системы. Правда, есть еще мелкие планетки, вроде вашей — они в девять миров не входят и считаются «мирами на отшибе», с них почти ничего нельзя взять, либо они не до конца изучены и… — И ты никогда не осуждала этого… Локи? — перебил Йорвет, которому такие рассказы о астрономии были совсем не интересны, а вот подробности, связанные со мной, очень даже. Такая реакция польстила, и я даже сделала вид, что не заметила, как одна из его рук легла мне на коленку. — Он — не мой, он — свой собственный, — важно поднимая палец, пояснила я. — Да, он, пожалуй, чудовище, из-за него был почти разрушен целый жилой остров. Миллионы людей погибло, но я-то от него никогда зла не видела. Ругались с ним, конечно же, особенно из-за беспорядка. Он слишком уж чистоплотный. Только вот это другое. Меня он никогда не обижал и уж тем более не угрожал убить. Скорее всего, кроме его мамы, я вообще единственный человек, которого он хоть как-то терпел рядом продолжительное время. — Вот так история, — протянул эльф, опираясь спиной на стенку, при этом не забывая гладить меня от колена по бедру, и, словно переваривая с трудом информацию. Весь его вид говорил о замешательстве, граничащем с большими глобальными размышлениями. Устав от собственных дум, Йорвет вернулся в нормальное положение и, развернув в пол оборота, обнял меня. — Ты же не считаешь меня больной, которая все придумала? — я с подозрением покосилась на него. — Нет, — эльф покачал головой. — Считается, что эльфийский народ тоже пришел издалека. Правда, за тысячи лет до людей, но все же… Поэтому я не исключаю возможность и других миров. То, чего мы не знаем не обязательно не должно существовать. Я это понимаю. Кроме того, я давно в курсе о существовании Асгарда, Мидгарда, Хельхейма и других миров. -Мидгард — это мой. Ланселап сладко потянулся. Кот вообще смотрел на нас с эльфом осуждающе, вкладывая побольше грусти во взгляд — мы мешали спать своей болтовней, а время-то уже далеко не детское. Кот требовал ласки по отношению к себе. Наверное, он ревновал к Йорвету, потому что едва эльф чуть оказывал мне знаки внимания — кот тут же начинал шипеть и демонстрировать маленький, но когда-нибудь обязательно опасный, оскал. Скояʼтаэль, правда, не особенно замечал агрессивных действий и сидел почти вплотную, прижав мою спину к своей груди и положив голову на плечо. — Может, ты мне вернешь уже медальон? — я сказала почти миролюбиво, стараясь скрыть свое волнение. Ради этого я столько всего рассказала, что прям дух захватывало от наплывших из разума мемуаров. Даже Геральт и Трисс знали всю историю в совсем общих чертах, а Лютик и вовсе мог только догадываться о моем происхождении и Родине — чародейка некогда слезно умоляла молчать и ничего не говорить поэту, который запросто, в балладах, мог воспеть мой приход и объявить мессией. Йорвет не обладал поэтическим даром, но я не была уверена, что он будет держать язык за зубами. Остается только понадеяться на его честное слово, которое, по сути, ничего не стоит. — Ах да, — эльф как-будто вышел из задумчивости, пошарил в кармашке, и перед моим лицом начал покачиваться заветный замочек. Я сразу схватила его и принялась надевать на себя — Йорвет помог защелкнуть застежку. Цепочка стала намного короче, чем была, но при этом стала как будто толще — для крепости, наверное. Едва медальон коснулся груди, как я почувствовала тепло, передающееся от тепла тела Йорвета. Ощущение чего-то недостающего стало исчезать, сменяясь спокойствием и стабильной теплотой. Я обмякла — словно дали туфлю Золушки, которая однажды придется мне впору со всеми последующими вытекавшими благами. — Спокойной ночи, orifanna, — Йорвет наклонился вплотную, прижался щекой к лицу и аккуратно погладил большим пальцем линию носа. — Тe elainanna, — нежно разворачивая за подбородок к себе, Йорвет поцеловал меня, почти едва задевая губы. Внутри меня, наконец, произошел взрыв, назревавший весь день. Жизнь меня ничему не учит, как и любую другую влюбленную девушку — теперь я снова была вся целиком Йорвета, плевать на его выходки. Счастье, как трусы, у каждого — своё. Мое, например, обладало несносным характером и откровенно пользовалось тем, что я ему все прощу, как бы не кипела. Такого, почти невесомого прикосновения было мало, но я старалась сдержаться, и не сдавать свои чувства вот так, в открытую. Ждала от него первых, действительно серьезных, шагов, не похожих на флирт на грани чего-то большего. Уловив нотки настроения, зеленоглазый эльф языком раздвинул мои губы и аккуратно стал дотрагиваться им до моего собственного, играясь. В ответ я осторожно прикусила его губу, разом мстя за весь сегодняшний день. Отвечая, эльф еще сильнее прижал меня к себе, все глубже и глубже проникая своим языком и зарождая во мне очередную вспышку любви. Еще немного и, клянусь богом, я бы сама залезла на этого эльфа. И плевать на все предупреждения Киарана. Йорвет отстранился, напоследок коротко поцеловав в самый краешек рта, и, не обращая внимания на все мои разочарованные охи-вздохи, засобирался к себе. Наблюдая за тем, как он выходит из комнаты, я пробормотала: — Я повсюду иностранец и повсюду я вроде бы свой, — и, под непонимающим взглядом моего любимого попросила: — Если встретишь ведьмака, скажи, чтоб шел спать — я уже не злюсь. — Хорошо, — кивнул мне эльф и, закрывая дверь, улыбнулся: — Помни, кто вернул тебе Твое Сердце. Dearme. Я фыркнула. Это слишком пафосно прозвучало.